Бирюлов не любил откладывать дела в долгий ящик. Да и предписание товарища министра иностранных дел требовало немедленного содействия штаб-ротмистру Адашеву «в исполнении поручения государственной важности». Потому уже на следующий день молодой жандарм был отрекомендован членам местного карточного клуба «Фортуна». Рекомендацию ему дал старый приятель Бирюлова – Карл Иванович Гейнц, служивший прежде в русской армии, а ныне доживавший свой век на исторической родине, в своем загородном поместье. При этом он прозрачно намекнул присутствовавшим, что молодой гвардеец ушел в отставку из-за некой ссоры с наследником русского престола.
Собравшиеся за карточным столом румяный круглолицый адвокат и худой, словно высушенный на солнце, врач восприняли рекомендацию по-разному. Адвокат лишь наклонил голову, представившись Вильгельмом Гауфом и со смехом добавив: «Не сказочник, хотя в суде наслушался всякого». Второй участник виста был внешне весьма заметной личностью. Адашев мысленно поразился точности описания Мандта Бирюловым: «Высок, тощ, похож на старую черепаху». И действительно бывший лейб медик Николая Первого был высокого роста, широкоплеч, но чрезвычайно худ. Из-под накрахмаленного воротника его сорочки выглядывала длинная шея, увенчанная маленькой змеиной головой с породистым хрящеватым носом.
Услышав, что Адашев прибыл из Петербурга, медик буквально впился в него своими выпуклыми бесцветными глазами. «Из Петербурга?» - прокаркал он высоким неприятным голосом. «И каковы последние новости столичной жизни?» Адашев пожал плечами, заметив, что выехал из Петербурга уже два месяца и за этот срок новости уже изрядно устарели. «Не обращайте внимания на нашего доктора, господин Адашев» - добродушно заметил адвокат-не сказочник. «Он настолько напуган русской тайной полицией, что даже решил укрыться от нее в нашем милом Штутгарте по пути в свой родной Вейенбург».
«Напрасно смеетесь, Карл!» - обиженно прокаркал Мандт, продолжая сверлить глазами Адашева. «Россия – это ужасная страна, где нет места культурному человеку». Адашев хотел было ответить наглецу, что эта страна кормила его не один год, но вспомнил совет Бирюлова: любой ценой войти в доверие к прохвосту и промолчал. К тому же в разговор тут же вмешался Карл Иванович, заметив, что они собрались здесь для игры в вист, а не для политических споров. После этого страсти за столом улеглись и началась игра.
Играл Мандт и впрямь нечисто. Адашев приметил, что при тасовке карт, доктор ловко спрятал последнюю из тринадцати карт, что были у него в правой руке, незаметно пропустив ее к оставшимся тридцати девяти в правой. Способ этого шулерства был достаточно стар и назывался "шлемом соперникам". Но Карл Иванович и Гауф не заметили подлога, поскольку были увлечены обсуждением симпатичной дочери некой фрау Шульц, которая служила у адвоката горничной. И похоже, что любвеобильный адвокат имел на эту «прелестную милашку» весьма определенные виды. В результате у хитрого лекаря на руках оказались все козыри, и он закончил роббер крупным выигрышем.
Адашев чувствовал себя соучастником мошенничества. Он внимательно посмотрел в глаза Мандту и тот ответил молодому человеку таким же пронзительным взглядом своих водянистых глаз. «Что ж, пройдоха меня понял» - подумал Адашев. «Поглядим, что он станет делать дальше».
Закончив игру, Мандт взглянул на массивный золотой брегет и заявил, что вынужден откланяться, поскольку его ожидают неотложные дела. Принимая выигрыш, он еще раз внимательно взглянул на Адашева и внезапно растянул бесцветные губы в улыбке. «Молодой человек, позвольте Вас на приватный разговор» - прокаркал он, не отводя взгляда от лица Адашева, который нарочно напустил на себя строгий и подозрительный вид.
Они уединились в курительной комнате и шулер немедленно взял быка за рога. «Мне показалось или Вы хотите мне что-то сказать?» - спросил он, сверля Адашева своими серыми глазами. Тот выдержал взгляд и ответил небрежно: «Полагаю, сударь, Вы и сами знаете, что именно». Мандт с секунду помолчал и опять улыбнулся своей омерзительной улыбкой. «Впрочем, что проку толковать о пустяках. Не отобедать ли нам вместе? Мы ведь с Вами, господин Адашев, как это говорят у русских, земляки».
«Вот он, мой шанс» - мелькнуло в голове у жандарма. Внешне же он остался совершенно спокойным и ответил словно раздумывая; «Я приехал недавно и еще не знаю здешних рестораций» «Я тоже не местный» - тут же поддержал его Мандт. «И потому предлагаю пообедать в гостинице. Я остановился в «Кайзергофе» и, по-моему, там вполне приличная кухня». На том и порешили.
За обедом Мандт мимоходом выспрашивал у Адашева причины его отставки из гвардии. Узнав, что причиной был якобы вызов разудалым поручиком на дуэль самого великого князя Александра Николаевича, он чрезвычайно заинтересовался этой историей. «Полагаю причиной Вашего апарта была дама» - будто невзначай спросил он. «Я долго прожил в столице и наверняка ее знаю». Адашев лишь головой покачал в ответ. «Увы, Мартин Иванович, я не имею обыкновения раскрывать имена моих возлюбленных. А обиды я ему не спущу» - решительно закончил он. Мандт задумался, отпивая глоток за глотком вино из хрустально бокала. «Великодушно простите меня, но Вы всего лишь отставной поручик, а Ваш обидчик, насколько я знаю, – наследник престола. Как Вы сможете с ним рассчитаться?»
Адашев залпом опрокинул свой бокал бургундского и покачнулся на стуле. Он давно заметил, что коварный эскулап постоянно подливает ему вина в бокал. Поэтому он решил притвориться пьяным, чтобы развязать собеседнику язык. За свой разум молодой человек не тревожился. Служба в гвардии научила его пить много не пьянея.
«Ну и что же, что он – великий князь?!» - развязано выкрикнул он. «Я знаю людей, способных помешать ему стать императором!» Зал ресторана был полупустой, но кое-кто обернулся на этот выкрик. К счастью они беседовали по-русски и едва ли кто мог бы их понять. Однако лекарь счел за благо остановить разошедшегося собутыльника. «Нам лучше подняться ко мне в номер» - заметил он, подзывая официанта. «Здесь слишком людно для серьезного разговора».
В номере Мандт заказал еще бутылку крепкого бургундского и фрукты. Иван Михайлович же продолжал бушевать. «Да знаете ли Вы, драгоценный доктор, что в столице немало людей, желающих помешать этому престолонаследию» - заговорщически пролепетал он, театрально понижая голос. «Но об этом – ни-ни!» И Адашев размашисто приложил палец к губам. При этом он будто нечаянно опрокинул вино на стол. На скатерти тут же расплылось рубиново-красное пятно.
Мандт не рассердился, а лишь шутливо заметил: «Если храбрость этих людей заканчивается за дружеской пирушкой, то за судьбу наследника русского престола можно не опасаться». С минуту Адашев пьяно смотрел в лицо Мандта. Затем поднялся из-за стола и с фальцетом в голосе спросил: «П-па-звольте узнать, сударь, это оскорбление?!» «Ну что Вы, дорогой Иван Михайлович» - поспешил успокоить нового приятеля Мандт. «Вы мне в сыновья годитесь и, признаюсь, очень мне нравитесь». Затем придержав Адашева за локоть вывел его из-за стола. «Думаю, что Вам сейчас следует отдохнуть. А наш разговор мы продолжим завтра. Я Вас навещу. Вы где остановились?»
Узнав, что молодой человек остановился в гостинице «Золотой поросенок» на Кенигштрассе, он позвонил в серебряный колокольчик. Вошел здоровенный детина в сером сюртуке и высоких кавалерийских сапогах. «Вот что, Густав» - велел ему Мандт. «Возьми извозчика и отвези этого господина в «Золотой поросенок». И проследи, чтобы портье проводил его в номер. Наш гость переутомился и нуждается в хорошем отдыхе. После этого немедленно возвращайся в гостиницу. У меня будет для тебя еще одно поручение».