Наши офицеры

Выборка рассказов из книги генерала фон Войновича "Наши офицеры"

Маршевые батальоны и ландштурм
В хорошо организованных, упорядоченных формированиях наших войск отдельному, будь он и выдающейся личностью, часто нелегко отличиться. Слаженный организм указывает ему работу почти механически; но зато столь слаженный полк или батальон как частица родины, где всё стоит на своём месте и каждый знает самый мелкий закоулок. Сладко и легко сражаться в кругу старых дорогих товарищей, а разделённое горе позволяет выносить самое тяжкое.
Иначе, совсем иначе обстоит в «зелёных» формированиях, до сих пор существовавших только на бумаге и почти невероятным испытанием огнём, которое они столь великолепно выдержали, свидетельствуют о прочности нашей армии, которая не может быть достаточно ярко освещена! Частью это формации ландштурма, но прежде всего маршевые батальоны, которые еще недавно считались всего лишь резервуарами личного состава для пополнения потерь, но которые в этой войне часто совсем как обычные подразделения сражались на фронте. Подумайте, что это значит! Отряды, чьи отдельные бойцы никогда друг друга не видели, чьи офицеры были собраны отовсюду, пару дней едут вместе, пару дней ведут учения, а потом идут на врага – и бьются, это невероятно, но факт – как старые, испытанные войска! Требуется ли другое доказательство, чтобы сказать, каким материалом обладает Австро-Венгрия в своих офицерах и солдатах? - Даже в кадровых полках все люди столкнулись с самой страшной из войн, в маршевых батальонах это было тройным! Особенно вторые маршевые батальоны, для которых, так сказать, имелся лишь случайно оставшийся материал унтер-офицеров и солдат, предъявляли неслыханные требования к организаторскому таланту, активности, непоколебимому духу и выдержке их творцов (слово «командиры» тут было бы слишком скромным). Всё, от невероятно разнородных обоза и снаряжения до одного из самых важных органов – унтера-казначея, было неизвестной страной; офицеры видели друг друга впервые в жизни, короче, речь о том, чтобы мановением руки творца сотворить землю и море, чтобы через семь дней мочь сказать: всё было хорошо! – Командир маршевого батальона и офицеры были воистину не «дома» в их гнетущем причудливом хаосе. Всё новое и чужое, совсем чужое! Командиру нужно было сперва завоевать души офицеров, нащупать для офицера, унтер-офицера и правильно оценить и применить; для офицера и унтер-офицера речь шла о том, чтобы за несколько дней влить в бездомные души запуганных, совсем павших духом солдат огонь и силу и наполнить их доверием, радостью и любовью!
Этого достаточно, чтобы понять, что такое второй маршевый батальон? А его основатели, которые сделали всё, чтобы эти войска бились как дьявол, заслуживают особых лавров?
Наверное, командование выбирало в командиры маршевых батальонов только тех офицеров, которые были лучшими из лучших: мужчины из стали и без нервов, с такой стойкой душой, которая никогда не отчаивается и преодолевает невозможное. Из одного из великолепнейших полков армии, штирийского № 27, происходит, пожалуй, полдюжины таких железных натур, которые создали свои маршевые батальоны практически из ничего и выковали клин героев, как с недавних пор переведённый в полк № 26 майор Рудольф Ауффарт.
Майор Ауффарт это тип имп. и кор. офицера, столь настоящий, чтобы внушать доверие с первого взгляда и снабдить массу людей, которая стеклась из деревень и фабрик, стальным хребтом: «Мы солдаты!». И внешне фигура, которая внушает уважение и увлекает слабых и отчаявшихся; бесконечно спокойный и благосклонный, так что от него исходит мягкий поток человечности. Но при этом полный энергии и решительный как дьявол, когда нужно и пробил час.
В боях, которые велись в середине сентября на Сане, чтобы со смехотворно скромными силами остановить ужасно превосходящих русских, замечательный командир плацдарма майор Даниэль Папп имел кроме  егерского батальона и двух сапёрных рот с семьюдесятью полевыми орудиями старого происхождения почти только ландштурм и маршевые батальоны. Тут дело шло о том, чтобы воспитать в совсем новых частях дисциплину огня, до которой и элитные войска доросли лишь по временам, и при таких условиях майоры Папп, Рудольф Ауффарт и Штангль (20-й ландштурма) с четвёртым егерским батальоном и устаревшим артиллерийским вооружением под командой вновь назначенного капитана Рихарда Шульце из 3-го полка крепостной артиллерии полных шесть дней удерживали три моста через Сан на плацдарме у Сенявы против целого 3-го кавказского армейского корпуса, который, по показаниям пленного шофёра, бросил все свои резервы против горстки егерей, стянутых маршевых формаций и ландштурма, и, несмотря далеко превосходящие тяжёлые орудия (мортирные батареи самого крупного калибра), не сумел преодолеть мосты! Элитное соединение русской армии с шестикратным превосходством против австрийских ополченцев!
Эти егеря, эти маршевые батальоны, этот ландштурм с 13 по 18 сентября со своими устаревшими пушками и скудным запасом боеприпасов давали отпор лучшему русскому корпусу, держались перед мостами и на них вопреки жуткому огню тяжёлых гаубиц и мортир, последние их арьергарды перешли через мосты всего в 200 шагах от напирающей вражеской пехоты, не потеряв ни одного человека пленным, а после того взорвали мосты вплоть до последней опоры перед лицом стремящегося к реке неприятеля!
Не старые полки, но всё же австрийцы! Другие слова, кроме этого гордого слова, излишни.

Бронепоезд
Одно из чудес современной войны это мобильная крепость – бронепоезд. Быстро движущийся и закалённый против вражеского огня он предлагает ужасное многообразие возможностей в атаке и обороне, а что может сделать дюжина таких обшитых сталью вагонов под командой энергичный и смелого офицера, показывают среди прочего действия бронепоезда обер-лейтенанта железнодорожного полка Фридриха Шобера. Не было ни дня, ни часа в те бурные недели с октября до середины ноября в долине Сана, чтобы его бронепоезд не пригодился тысячу раз нашей армии и не был бы угрозой для русских. То он доставлял рабочих и материал на передовую линию, чтобы сделать возможными ремонтные работы на Сане, то вывозил раненых или снабжал продовольствием дивизии, нуждающийся в нём. Когда потом 3 ноября 1914 г. было эвакуировано Надбреце, он надёжно караулил. Своими тёмными членами выступает бронепоезд как башня на врага, грозя пулемётными огнём из всех люков и брешей. Неподвижно стоял он там, пока не уйдёт последний человек, последняя телега. Но русские ошибаются, если думают, что теперь поезд последует за другими. Внезапно, по команде начальника, он мчится вперёд, невзирая на опасность взорванных рельсов, и прежде чем отряд русской кавалерии, который беспечно несёт вахту, может построиться, прежде чем разведка, которую обер-лейтенант Шобер смело пересекает, достигает его с запоздалым предупреждением, орудия и пулемёты уже бьют по испуганной ватаге. Более сорока человек и десяти лошадей остаются на земле, другие без удержу бегут во все стороны, и когда артиллерия хочет обстрелять бронепоезд, уже слишком поздно. Медленно, отвечая снарядом на снаряд, мобильная крепость после удачного сюрприза катится назад по колее.
Но русские поклялись уничтожить коварное, чёрное страшилище, пышущего, брызжущего огнём, убивающего людей дракона. Уже на следующую ночь, 5 ноября, когда железный часовой вновь неподвижно, как спящий, стоит на карауле перед станцией Сотов, охраняя полотно и вокзал, его хотели застичь врасплох. Два эскадрона прискакали через мглистую лесистую местность, в темноте они спешиваются и как индейцы подползают, чтобы взорвать колею и захватить б/п. Но обер-лейтенант Шобер давно ждёт их. С умыслом, кажется, убавили огонь в котле и бдительность в груди защитников, ведь хотят, чтобы русские подобрались совсем близко. Едва они оказались на расстоянии сотни метров, спящее чудовище внезапно брызнуло огнём из сотни глаз, прожекторы освещают ярким светом подкравшихся и те дюжинами падают в граде пулемётов. И как только эти отряды разгромлены, обер-лейтенант Шобер велит снова дать полный ход. Контратака, внезапно устремляться вперёд по гремящим рельсам, отбрасывает выдвигающиеся к ж/д линии отряды русской пехоты в паническое бегство, назад в лес, толпа из сорока человек, которое показывается в чистом поле, уничтожает пулемётный огонь. Затем б/п с погашенными огнями едет назад: он научил русских необходимой почтительной дистанции. Но на всякий случай обер-лейтенант Шобер следующим утром повторяет ночную лекцию. В 10 ч. утра поезд снова вдруг прорывается через вражескую разведку до Тарнобжега, эскадрон, которому не повезло проехать мимо на расстоянии сотни метров, распыляет пулемётный огонь, авангард наступающей пехоты отброшен. Бешено стреляет издалека артиллерия по этому убийственному противнику, но лишь редкие шрапнели попадают в цель и те бессильно разбиваются о железную обшивку. Невредимый б/п снова едет назад и в следующие дни еще прикрывает все эвакуации. Прикрытые его огнём, сапёры взрывают колею впереди, чтобы затруднить русским преследование, и шаг за шагом, как последний страж, мобильная батарея отступает – на далёкую дистанцию отпугивая врага своим неустрашимым присутствием. 12 и 14 ноября поезд служит для спасения имущества. Обер-лейтенант Шобер может как наблюдатель передавать важные сообщения о надвигающемся противнике, затем неделями непрерывно ездившему и сражавшемуся поезду предоставили краткий срок для отдыха и чистки в депо Мериш-Острау.

Полевой телефон
Привычное представление о героизме, воспитанное произведениями художников и скульпторов, видит геройство почти всегда лишь в атакующем, который с холодным оружием бросается на врага, и всё же в спокойной, усердной выдержке под огнём противника без возможности обороняться наверняка есть не меньшая степень телесного и душевного напряжения. Среди многих, чьи заслуги требуют железной неустрашимости и железного терпения при предписанной деятельности, в первый ряд нужно ставить наших офицеров-телефонистов. Тогда как снаружи лучшие стрелки берут врагов на мушку, пулемёты непрерывно простреливают предполье, маленькие облака шрапнели сеют смерть над их головами, они должны подводить те нервные волокна боя, которые связывают отдельные части в единый, оживлённо действующий организм. Среди этих смельчаков обер-лейтенант Ганс Фридрих из 98-го пехотного полка, командир дивизионного телефонного отряда № 10, был одним из самых смелых. В боях у Вишенки была передовая, почти без укрытий подверженная огню с близкого расстояния линия, которую нужно было надёжно соединить со штабом 9-го корпуса. Несмотря на трудные условия боя на неблагоприятной местности осторожному офицеру удалось там без малейшей утраты мат. части проложить линии связи и вновь собрать, так что прямая отдача приказа, внутреннее взаимодействие выдвинутых позиций с главными силами сохранялись без единого перерыва. Управление боем благодаря его добросовестной, неустрашимой деятельности очень облегчилось, и таким образом этот отдельный офицер, ведущий невидимую работу, мог похвастать значительной долей общего успеха того дня.

Вглубь вражеских позиций
Будучи командиром разведывательного дозора, лейтенант 27-го пехотного полка гонведа Эмиль Михалевич очень отличился своими чрезвычайно храбрыми, хладнокровно-энергичными действиями, за что был награжден крестом боевых заслуг с военным украшением. Его дивизии был необходимо произвести разведку высот у Ложницы и лейтенант Михалевич добровольно вызвался добыть нужные сведения. С маленьким патрулём он перешёл Дрину вброд и, хотя его несколько раз обстреливали дозоры противника, проник глубоко во вражеский стан, так что смог высмотреть позиции двух батальонов и одной батареи. Постоянно в соприкосновении с врагом он пробыл на тех высотах всю ночь и на рассвете пробился через вражеские форпосты к своим. Преследуемый сильным огнём, он при этом переплыл Дрину. Его сообщения дали большое преимущество для дальнейших боевых диспозиций.

Преданный Отечеству
Граф Казимир Осецимски-Хуттен-Чапски много лет постоянно проживал в Париже. Ему 49 лет, он давно свободен от воинской повинности, его, как только последовало объявление войны, потянуло домой к своим уланам (1-й полк), с которыми он много лет тому назад служил. Он хочет, он должен теперь быть со своими товарищами: в чине обер-лейтенанта он поступил на службу и оказал дивизиону весьма необычные услуги. Он годами жил в Русской Польше, теперешнем районе операций, знает там каждую тропинку как свои пять пальцев, владеет всеми местными языками и к тому же храбрый офицер, поэтому неудивительно, что его привлекали к самым трудным разъездам. Неустрашимый под огнём, рисковый и при этом осмотрительный, он проводит самые отчаянные вылазки и в краткое время стал незаменимым для всего дивизиона. Чрезвычайная жертвенность этого дворянина, который добровольно выбирает самое опасное, чтобы служить своему далёкому, но не забытому отечеству, принесла ему Signum laudis.

По одному через проволочное заграждение
В большом бою в ночь с 5 на 6 сентября 1-й батальон 20-го пехотного полка под командой подполковника Франца Миттерэггера штурмовал занятое врагом село Гроды. Батальон уже участвовал в победоносных боях 26 и 27 августа и помнил очень трудные форсированные марши с 28 августа по 4 сентября. После того как он под вражеским огнём пересёк ряд окопов, внезапно наткнулся на неизвестное прежде мощное проволочное заграждение, которое русские установили для защиты села с мастерской сноровкой. Утоптание препятствия было исключено. Чтобы продвинуться вперёд, нужно было друг за другом по одному пройти заграждение. Потом подполковник Миттерэггер с упорной энергией при помощи ротных офицеров собрал батальон вновь и взял Гроды штурмом, причём батальон взял около 500 пленных.

Клич альт-штаремберга
У Почисле бушует ночной бой, в котором также участвует 13-й полк ландштурма. Потери среди ополченцев, наступающих под сильным шрапнельным и ружейным огнём, велики; сюда же удручающие воздействия полной темноты, предшествующих нагрузок, большая усталость людей… Полк, кажется, на грани своих возможностей, атака стопорится. И все же атаку нужно провести, т.к. от исхода этого боя зависят дальнейшие большие решения.
С тревогой замечает командир полка, как всё больше его смелых людей остаются лежать, частью сражённые пулями, частью из-за слишком большого изнурения.
В этот критический момент обер-лейтенант Зденко Фиала, как адъютант сопровождающий полковника, вспоминает, что большинство солдат этого полка ландштурма раньше служили в пехотном полку Альт-Штаремберга № 54. И он импульсивно велит горнисту сыграть «Полковой клич Альт-Штаремберга». Этот клич воодушевляет бывших чинов славного 54-го – теперь они хотят доказать, что умеют сражаться за отечество как старые альт-штарембергцы. С криками «хох» и «ура» они поднимаются, с напряжением последних сил смело атакуют и… полностью отбрасывают врага. Это был 13-й полк ландштурма в ночном бою у Почисле.

По своей инициативе
23 октября 2-й батальон 13-го пехотного полка гонведа вёл у Тишкянки трудный бой против превосходящих вражеских сил. Русские уже начали решительную атаку, но командир батальона гонведа решил опередить их контратакой. Для этого он двинул часть своего батальона против фланга с тем предназначением, чтобы в момент выдвижения русских произвести контратаку. Роту под началом капитана Ладислава Надя командир пока оставляет в резерве и приказывает ей сместиться к гребню высоты северо-восточней Тишкянки и, придя туда, временно занять укрытое расположение. Капитан Надь как раз достиг своего расположения, когда заметил, что противник тоже направил силы в направлении нашей контрударной группы и тем самым может сорвать замысел командира батальона. Т.к. не было времени отправить донесение, Капитан Надь недолго думая двинулся со своей ротой через линию высот и засыпал застигнутую врасплох колонну врага метким массовым огнём. Этим он остановил эту колонну, предотвратил её вмешательство в борьбу и содействовал полной победе проведённой в то же время контратаки батальона. Затем он примкнул к преследованию отступающего противника и при этом взял более 50 пленных.

Передовой дозор
Во главе комбинированного отряда едет эскадрон драгунского полка № 7. Командует разъездом лейтенант резерва барон Андреас фон Морсей. Около 6 ч. утра отряд достигает моста у Хонятыце. Как раз когда дозор хочет перейти по мосту, наших конников сильно обстреливают из домов с того берега. Лейтенант Морсей велит своим драгунам скорее спешиться в укрытой позиции и с пятью бойцами бросается пешком через мост. Вражеский гарнизон, около 20 русских пехотинцев, в ответ убегает. Наши преследующие драгуны обыскивают дом за домом и берут при этом 8 русских в плен. На другом конце деревни они достигают насыпи, которую барон Морсей тут же занимает и энергичным огнём отгоняет надвигающихся русских до вступления в бой нашей пехоты. Своим быстрым, активным поведением и занятием важной насыпи лейтенант Морсей создал благоприятные условия для разгоревшегося боя.

Чувство долга
Приказ о мобилизации застал обер-лейтенанта Герберта Кокайля из тяжёлого гаубичного дивизиона № 4 в гарнизонном госпитале. Удар копытом раздробил ему нижнюю челюсть, но, хотя болезненная рана еще не зажила, храбрый офицер не выносит и дня в комнате и городе, он, не спрашивая врача, объявляет себя здоровым и тут же едет в полк [sic!]. Три недели спустя он как наблюдатель сидит на колокольне у Шабаца и сообщает по телефону чрезвычайно ценные сведения о вражеских позициях. В начале сентября он сражается в Галиции, но прямо перед одним из первых боёв он ранен шрапнелью. Ему снова нужно в госпиталь, но он снова не выдерживает там долго. Хотя ему предлагали четырёхнедельный отпуск для восстановления, он едет, еще совсем больной и слабый, назад к своим любимым гаубицам и несёт там важную службу, пока не встречает судьбу в третий раз. Тяжело раненный вражеской экразитной гранатой, этот поистине героический офицер вынужден надолго проститься с полем чести, но крест боевых заслуг с военным украшением зримо доказывает его любовь к своей профессии.

Рыцарство
В ходе боя у Шоки 33-й пехотный полк со своим последним резервом был задействован на линии огня. Полковой адъютант капитан Оскар фон Елуссиг лежит прямо за стрелковой цепью, всего в паре шагов от своего полковника. Вражеские пули и шрапнель рыхлят землю вокруг обоих. Капитан лежит в сырой борозде, которая едва прикрывает его спереди; против огня с фланга, который всё грозней обрушивается на полк, он полностью беззащитен. В этом чрезвычайно опасном положении офицер замечает, что один храбрый резервист совсем добровольно подползает к полковнику и старается своей лопатой углубить борозду, в которой лежит полковник и, так сказать, сделать её маленьким окопом. Когда героический солдат после этого движется к Елуссигу, чтобы оказать и ему эту любезность, тот качает головой с комментарием, что он достаточно укрыт, хотя по правде он не хотел, чтобы смелый пехотинец дольше подвергался этой чрезвычайно опасной работе. Полковник заметил эту сцену и сохранил её в памяти. Т.к. капитан фон Елуссиг и иначе много раз выделялся отвагой и энергией, особенно при передаче приказов под самым сильным огнём вражеской артиллерии, когда на всём поле боя в седле не было другого рыцаря, смелый, по-рыцарски настроенный офицер на основании представления был награждён крестом военных заслуг 3-го класса.

Твёрдость маршевого батальона
Далеко за пределы того, что от них можно было ожидать, отличился в этой войне институт маршевых батальонов. Они были, по сути дела, новыми формированиями, чей офицерский корпус вовсе не знал друг друга, чей унтер-офицерский состав, так сказать, чудом сотворён из ничего, и чей дух, без традиции и воспоминаний, целиком и полностью был плодом труда того человека, которому поручили создание таких формирований: задача, от объёма которой иное солдатское сердце могло чувствовать себя сдавленно.
Что совершили эти маршевые батальоны, помимо героической бороны линии Сана, где несколько батальонов шесть дней сдерживали целый 1-й кавказский армейский корпус, показывает твёрдость 32-го маршевого батальона гонведа в боях за Перемышль.
В опорном пункте Быкув стояла 3-я рота этого батальона под командой капитана Аладара Якшича. По этому маленькому объекту русские пристрелялись особенно хорошо, так что их 21-см гранаты не только вновь и вновь крушили оборонительный вал, но били и в казематы, где причиняли ужасные опустошения; потери, которые должны выдерживать не обученные, давно организованные войска, а совсем молодые подразделения! К тому же постоянные попытки русских днём и ночью внезапно атаковать яростно обстреливаемый объект, так что дни напролёт почти задыхающиеся в пыли и газах взрывов и обескровленные за раскалывающимися, рушащимися стенами укрепления солдаты не смыкали глаз. При изматывающем воздействии этих ужасов и свинцовом переутомлении нужно прежде всего благодарить железную волю и удивительно спокойный и неунывающий нрав капитана Якшича за то, что венгры, которые оглядывали соседние позиции, уже потрясённые жуткой бомбардировкой и даже вынесли вид отступающих товарищей, удерживали свой окоп до поступления приказа сдать его.
И потом непоколебимый отряд давал отпор врагу и прикрывал отход своего батальона с таким превосходным спокойствием и столь метким огнём, что батальон мог занять новую позицию почти без потерь.

Первый как последний
Ничто так не годится для поднятия духа солдат, чем когда в опасный момент высшие командиры идут к ним, чтобы разделать опасность как самый молодой солдат. – Так сделал генерал-майор Эрнст Хёрманн фон Вюллерсторф унд Урбэ, командир 89-й пехотной бригады ландвера, у Лопеника с прямо-таки образцовым самоотречением. Когда подчинённые ему войска, которые под его осмотрительным руководством одинаково храбро показали себя в атаке и обороне, внезапно попали под сильный фланкирующий огонь из леса у высоты 235, тогда как с фронта они уже часами терпели шрапнели вражеской артиллерии, он отправился под ливнем пуль со своим отважным ординарцем обер-лейтенантом резерва Хуго фон Вальдманном на передовую линию огня. Солдаты радостно встретили смелого генерала в своих рядах и он действительно покинул угрожаемый пост не раньше, чем прибыли подкрепления и враг окончательно прекратил свой натиск после неслыханных потерь.

Под ливнем пуль
В начале боя у Жухова, который разгорался вдоль реки Сан, для наших дело шло о том, чтобы в одном определённом месте переправиться через вздувшуюся тогда реку. На это опасное, даже прямо-таки отчаянное предприятие добровольно вызвался отряд 4-го полка наших смелых тирольских императорских егерей. Ранним утром они заняты тем, что отрывают от берега необходимый для переправы понтон; внезапно по ним открывают убийственный огонь из укрытых на той стороне пулемётов. Ситуация скверная; на совершенно открытом берегу нигде не видно укрытия; всякое ожидание исключено, ведь вражеский берег должен быть любой ценой как можно скорее быть взят. Потери наших отважных тирольцев ужасны, в самом начале погибло тринадцать. На миг всё замирает как парализованное, кажется невозможным чтобы хоть один избежал брызжущего гибелью пулемёта. Тут обер-лейтенант резерва Людвиг Гесс фон Гессенталь, которые как раз проходил критическое место с приказом батальону от штаба полка, безрассудно спрыгивает на берег, сам принимает участие в сдвигании понтона и под ливнем пуль парой крепких слов возвращает своим людям их старую уверенность в себе. Объединёнными усилиями им удаётся снять плавсредство с мели, но все усилия и всё мужество оказываются напрасными – понтон, пробитый несколькими пулями, больше не грузоподъёмен, вода проникает внутрь со всех сторон. Пришлось поневоле отказаться от задуманной переправы. Скрежеща зубами наши герои уходят с берега, ведь иначе они погибли бы все до единого. Но их смелое намерение не менее славно.

Возвышающий пример
Полковник Йозеф барон фон Хеннеберг, командир 46-го пехотного полка, по приказу свыше отправился с одним своим батальоном и тремя пулемётными отрядами из Ходорова в Оскозенице. На спешном марше туда он среди ночи натыкается на более крупные подразделения обоза и наших войск, которые были оттеснены решительным ударом превосходящих сил русских. Полностью осознавая критическое положение, полковник  Хеннеберг тут же принимает командование надо всеми доступными ему войсковыми частями, с железной энергией успокаивает возникшую в обозной колонне путаницу и тем вновь освобождает дорогу для походного порядка. Затем он собирает не меньше 1400 новых солдат под своей командой и ведёт их на врага к важным высотам близ Книгинице. Ранним утром его решительному энергичному вмешательству удаётся наполнить усталые, тяжело страдающие под артиллерийский огнём войска новой уверенностью и боевым духом. Под его героическим руководством все бросаются на превосходящих русских, которые на долгое время останавливаются. Полковник Хеннеберг, всегда в первых рядах, серьёзно ранен в ногу пулей. Но он не думает о том, чтобы искать перевязочный пункт. С  раннего утра до глубокого послеполудня он остаётся под огнём у своих солдат, его адъютант гибнет рядом с ним, его самого еще три раза поражают вражеские пули, но только когда его одолевают усталость и кровопотеря, он позволяет наконец вынести себя с линии боя. – Едва выздоровев, он первым вернулся в свой полк.

Пехота императора не отступает
О бессмертном духе в этих боях свидетельствует лозунг силезцев, который выкрикнул обер-лейтенант Франц Горишек и скрепил своей смертью: «Пехота императора не отступает!». Всего с пятнадцатью бойцами он бросился на укрепление, которое было фланкировано пулемётами, и за его призывом следовали в точности. Много раз задетый градом трещащих тысячу раз в минуту выстрелов, безрассудно смелый офицер идёт лишь вперёд, как будто он поклялся лучше умереть, чем отступить хоть на шаг. Смертельно раненный, он падает около русского укрепления, вокруг него лежат и отчаянно стреляют его люди. Ни один не отошёл; они точно следовали тому, что прокричал им их обер-лейтенант, сбились вплотную к трупу их погибшего офицера. Они все сражались до последнего вздоха, и тело офицера не могло быть спасено… поскольку не осталось ни одного. Никто не отступил.

Выдающиеся достижения капитана ландвера
В бою под Зукувым капитан 27-го пехотного полка ландвера (Ляйбах) Фердинанд Гобанц удерживал со своим пулемётным отрядом важную высоту, которую русские, обнаружив позицию пулемётов, взяли под ужасный обстрел шрапнелями и гранатами. В этом буквально дожде снарядов один пулемёт за другим выходил из строя, один номер обслуги за другим становится жертвой геройского долга, капитан Гобанц мужественно держится в безвыходном положении, пока не отказывает последний пулемёт. Только тогда, поскольку дальнейшее пребывание не имеет смысла, он отходит с огневой точки.
Не менее смелым и решительным было его поведение на следующий день. Т.к. из-за утраты пулемётов он был лишён собственной задачи, то собрал не менее 700 человек из различных войсковых частей, потерявших командиров в ходе боя, образовал из них отряд и с этой немалой силой более 24 часов добровольно охранял большую обозную колонну, которая была под угрозой, после чего отвёл своих людей в отдельные войсковые части.

Решимость офицера Генерального штаба
В боях перед К. внезапно отказала телефонная связь между штабом армии и находящейся впереди дивизией, которой из-за этого не мог быть передан важный приказ. Теперь возникла опасность, что эта дивизия, не зная общего положения и новых распоряжений штаба армии, осмелилась продвинуться вперёд слишком далеко по сильно поросшей лесом, непросматриваемой местности. Тут капитан Генерального штаба Людвиг Франк получает приказ любо ценой восстановить связь с дивизией и передать ей приказ на отход на новую линию обороны. Ему был дан взвод пехоты, с которым он отправился уже под вечер на поиски дивизии. Ему, несмотря на трудную ориентировку на полностью затемнённой лесистой местности, удалось найти примыкание. Но он тем временем узнал, что дивизия всеми своими частями уже продвинулась много дальше, чем полагало командование, и что для общей боевой обстановки это не минус, а даже очень благоприятно. И он решается не передавать прежний приказ, а, напротив, рекомендовать штабу дивизии впредь спокойно оставаться на достигнутой позиции. И действительно, на следующий день это показало себя большим тактическим преимуществом для дальнейшей борьбы.

Кулак врагу
Пехотный полк гонведа № 29 лежит в стрелковой цепи. Солдаты, еще не привыкшие к вражескому огню, стреляют несколько нервно; сербы используют свои боеприпасы по уязвимому батальону как бешеные. Чтобы приучить своих людей к огню и внушить им хладнокровие, фенрих Хенрик Фово встаёт посреди сильного огня из окопа для стрельбы лёжа и управляет огнём стоя. Солдаты ликуют; к ним приходит чувство силы и уверенность и они с этого момента чётко берут каждого на мушку. Фенрих всё ещё стоит, как будто на учебном плацу, пока наконец пуля не валит с тяжёлым ранением смельчака, который казался неуязвимым. «Видите, венгры», восклицает он, «как много там нужно, чтобы попасть в одного человека, который стоит как мишень?». - Золотая медаль за храбрость скоро помогает юному герою забыть всю боль его раны.

Мостоохранная рота
В бою у Дрогобыча 21 октября мостоохранная рота 58-го полка пережила критический момент. Превосходящий враг грозил выдвинуться против неё и раздавить слабый отряд. Осторожность требовала отступления. Но дорога за ними лежит под сильнейшим артиллерийским огнём: спереди и сзади, с обеих сторон, как Сцилла и Харибда, храбрецов ожидает смерть. Дело идёт о том, чтобы либо спастись поспешным отступлением, либо дерзнуть на сверхчеловеческое: самим атаковать напирающее превосходство и на какое-то время выиграть передышку. Капитан ищет смельчака, который хочет со своим взводом отважится на атаку. Он спрашивает лейтенант резерва Антона Чернецкого, что ему милей – смерть спереди или смерть сзади. И он спросил у подходящего человека. Лейтенант Чернецкий отвечает: «Только спереди, а не при отходе». Тут же он спешно собирает свой взвод, объясняет людям ситуацию парой крепких, пылких слов. Отважные станиславовцы знают, что это земля их родины, которую они защищают своей кровью, воодушевлённо следуют они за молодым офицером. А он, с поднятой саблей, впереди всех, бросается к штурмующему врагу. Они сталкиваются с массой русских и так дика их ярость, что они отбрасывают людскую волну дальше и дальше назад, пока вражеский пулемёт не охлаждает их пыл. Наша позиция удержана, вражеская очищена: вместо предложенного, без сомнений кровопролитного отступления смелое войско может похвастаться полным и благоприятно сказавшимся на всей боевой обстановке успехом.

-Капитан-казначей и полковой адъютант
Капитан-казначей Антон Довертил нёс при штабе 32-го пехотного полка всю административную службу, но одновременно по собственной воле участвовал во всех битвах и боях полка на фронте и при этом неоднократно отличился большим мужеством и жертвенностью. Когда полковой адъютант был ранен, он помимо своих прочих дел нёс эту трудную и изнурительную службу к величайшему довольству полковника, доставлял важные сообщения под сильным вражески огнём и показал себя во всех отношениях способным к своей сложной двойной должности. Храброму, усердному казначею выпало необычное для этой группы офицеров отличие – он получил, так сказать, проявив себя и как боевой офицер, крест военных заслуг с военным украшением.

-Они не сдаются в плен
2-й егерский батальон вёл в районе Радымно бой с переменным успехом против превосходящих сил врага. Не раз егерям удавалось ворваться на русские позиции, но вновь и вновь вражеские подкрепления вынуждали их временно отказаться от добытого успеха. В ходе боя обер-лейтенант этого батальона Георг Юрашинович вдруг оказался отделён от своего отряда; при нём было всего пять человек, а наши линии находились на далёком расстоянии. В этот момент мелкую группу со всех сторон окружили русские. Они потребовали сдаться. Но пять егерей начали работать прикладами; обер-лейтенант Юрашинович сам в ответ на требование уложил пистолетом шестерых русских. Всё это было делом нескольких секунд. Обер-лейтенант и горстка его егерей использовали временно возникшее у окруживших замешательство, чтобы соединиться со своими подразделениями, что им несмотря на выстрелы вслед удалось без дальнейших происшествий.
Однако два дня спустя молодого, храброго офицера так неудачно поразили два осколка вражеского артиллерийского снаряда, что его, тяжело раненого в руку и ногу, пришлось вынести с боевой линии.

-Общность
25 октября 1914 г. бушевал бой в окрестностях замка Рудник. Обер-лейтенант королевского венгерского пехотного полка ландвера [гонведа] № 11 Йозеф Кельнер со своим пулемётным отделением занимал близ этого замка хорошо укрытую позицию. На близком берегу реки Сан к тому времени находился наблюдательный пункт нашей артиллерии. Внезапно обер-лейтенант Кельнер получает от ординарца этого пункта донесение, что случайным попаданием разорвана телефонная линия между наблюдателем и орудиями, так что эффективное управление огнём артиллерии больше невозможно. Тотчас обер-лейтенант решился поспешить на помощь братскому оружию, хотя не был обязан. Он вышел, наперекор граду свинца вражеского пулемёта, из своего надёжного убежища, побежал вдоль провода к повреждённому месту и действительно смог после некоторой возни исправить его. На обратном пути к своим он тоже остался цел.
Самоотверженный офицер тем самым всему делу оказал большую услугу, поскольку вскоре после этого  нашей артиллерии удалось полностью разрушить вражеский мост, который был её главной целью.

-В дозоре спас орудия
Лейтенант Феликс Каспер из уланского полка ландвера № 5 в качестве командира разведывательного дозора был 31 августа 1914 г. выслан с десятью всадниками на разведку – выявить перемещения врага. Когда он со своим маленьким отрядом выезжает на холм западней Дуба, то видит рой казаков, крутящийся вокруг брошенной батареи. Это шесть орудий, которые пришлось там оставить после того, как лошади были застрелены, а сейчас казаки пытаются их утащить. Без колебаний, не обращая внимания на трёхкратное превосходство, лейтенант Каспер атакует своим десятком улан наездников с пиками, которые так напуганы метким огнём из карабинов и прежде всего сказочным порывом атаки, что спешно удирают. Лейтенант Каспер победоносно овладевает высотой. Но его десяти лошадей не хватит на то, чтобы увезти шесть орудий. Он отправляет одного улана в ближайший артиллерийский штаб, а девять улан со своим вождём верно стоят на страже до прибытия передков и считавшиеся потерянными орудия вновь наши.

-Один из 12-го гусарского
Несколькими великолепными заслугами в трудных и опасных разъездах отличился лейтенант 12-го гусарского полка Фердинанд фон дер Люэ. Он несколько раз и всегда победно сражался с вражеской кавалерией, не избегал случайных перестрелок со значительно превосходящими силами вражеской пехоты и постоянно умудрялся доставлять важные и исчерпывающие донесения. В одной из лихих вылазок на вражескую территорию у Кулашне он, имея под командой всего 18 конников, столкнулся с примерно 35 вражескими, незамедлительно атаковал их и прогнал. Вскоре после этого он получил подкрепление от других мелких патрулей, так что в итоге управлял 40 кавалеристами. С ними он при удобном случае атаковал целый вражеский эскадрон, причём он спешил 12 своих на опушке для ведения огневого боя, с другими как буря бросился на русских, и, несмотря на их превосходство, разогнал на все четыре стороны. Он взял 14 пленных, среди которых находился вражеский ротмистр. Пару дней спустя неутомимый лейтенант внезапно застиг целую обозную колонну русских, пленил двух чиновников интендантства, захватил 25 гружёных провиантом повозок и 10 заводных лошадей.

-Воля побеждает боль
Подполковник 80-го пехотного полка Йозеф Гиллер, приданный полку ландштурма № 18, с первого дня мобилизации готовил свой батальон к высшей боеспособности и сноровистости, но самое лучшее представление о мужестве и чувстве долга он дал своим людям лично при первом столкновении с врагом. 27 августа под Красне, когда он командовал отдельной группой, его поразила шрапнель. Левая лопатка раздроблена, рука вяло свисает и столь неодолима боль, что подполковник Гиллер падает в обморок. Люди уже хотели унести его, тут он приходит в себя и первым делом даёт необходимые приказы о дальнейших действиях группы. Со всей силы он подавляет дикие боли и руководит дальше, истекая кровью и с парализованной развороченной рукой: лишь когда беспамятство вновь настигает его и он лишается чувств, он передаёт командование и вверяет себя перевязочному пункту.

-Прыжок через окоп
11-я рота тирольского стрелкового полка № I в лесу у дома лесника Жички раз за разом отражала превосходящие силы русских. Дело шло о том, чтобы охранять левый фланг своей артиллерии, которая причиняла русским особенно много хлопот. Не меньше семи раз подряд штурмовали храбрые тирольцы вражескую позицию, пока наконец не удалось прогнать русских. В последней и самой ожесточённой атаке обер-лейтенант Йохан Харват во главе кучки своих людей с таким порывом шёл вперёд, что внезапно, оставив своих далеко позади, оказался прямо перед набитым русскими окопом. Смелый офицер знал, как поступить. Большим прыжком он перескакивает через головы озадаченных русских и начинает обрабатывать их с тыла саблей и револьвером. Между тем наши подбежали спереди и принялись орудовать штыками. Русским это уж слишком – несмотря на своё превосходство числом они стремглав сдают позицию и ищут спасения в бегстве.

-Зов/клич на штурм
Из геройских схваток наших великолепных тирольских стрелков среди прочих можно сообщить о следующем
волнующем эпизоде: обер-лейтенант барон Хильдебранд фон Клес во время атаки его полка земельных стрелков (Триент № 1) на село Журавники был ранен русскими пулями в оба бедра. Быстро подоспевшие санитары как раз собирались перевязать его раны. Обер-лейтенант неотрывно смотрел вслед своим. Он видит, как они подходят всё ближе к врагу, видит вдруг, как падает его капитан и в тот же миг слышит сигнал к атаке – тут он вырывается от самаритян, бросается к своим, не обращая внимания на раны, встаёт во главе роты и одним отчаянным приступом достигает с ней вражеских рядов. На этом пути он поражён еще тремя пулями. В захваченном холодным оружием окопе тяжело раненый героический офицер падает.

-Последним через мост
О настоящих геройских убеждениях и благородной способности к жертве свидетельствует отмеченное крестом военных заслуг третьего класса деяние капитана 77-го пехотного полка Эрнста Шнайдера в бою у Воли Идзиковской. Капитан видел, что наши войска под опустошительным огнём большого вражеского превосходства вынуждены отойти на тыловую, лучше приспособленную к обороне позицию. Но он также понял, что его полк на этом пути столкнётся с опасным протяжённым болотом, проходимым только по одному лежащему в стороне мосту. Чтобы выиграть для полка время на переход, он решил любой ценой сдерживать со своим маленьким отрядом ужасающе превосходящие силы. И он действительно ухитрился своим героическим примером так воздействовать на своих солдат, что они несмотря на большие потери оказывали ожесточённейшее сопротивление, так что  бурный поток противника разбивался об него так долго, пока весь остальной полк переходил мост. Только тогда капитан Шнайдер шаг за шагом отступил со своими, постоянно под величайшей угрозой со стороны врага, и последним прошёл через спасительный мост.

-Несмотря на ранение
В назначенной на 10 сентября атаке на Магеров подчинённый капитану Александру Шлезингеру полевой егерский батальон № 29 должен был атаковать русских, покинув отрытые укрытия. После полуночи был еще отбит налёт противника, в 4 ч. утра капитан Шлезингер даёт сигнал к атаке. Неостановимо устремляется он вперёд со своей ротой, тогда как другие метким огнём ослабляют линию обороны русских. Его деятельная энергия даёт лучше применение для многообещающего штурма. Посреди боя, в 6 ч. утра, храбрый капитан ранен двумя выстрелами в голову, но он не хочет в столь ответственный момент оставить своих без командира. Он сам кое-как перевязывает раны и управляет операциями до их удачного завершения – тринадцать часов, больше чем от рассвета до заката, остаётся раненый во главе своих рот. Только вечером, дав заместителю необходимые указания, он идёт на перевязочный пункт. Но на следующее утро он вновь принимает командование, отклонив совет врача. Поистине образцовое исполнение долга капитаном Шлезингером было отмечено крестом военных заслуг третьего класса с военным украшением.

-Нападение врасплох на вражескую артиллерию
В боях под Крупанью 42-я пехотная дивизия ландвера стояла под чрезвычайно сильным и опасным огнём вражеской артиллерии. Противник, который, казалось, заранее пристрелялся по всем позициям, наносил дивизии тяжёлые потери. Наша артиллерия из-за совершенно непроезжих дорог не могла быть введена в бой. Тогда обер-лейтенант 27-го пехотного полка гонведа Николаус Билечевич по требованию дивизионера предпринял с горсткой людей вылазку – подкрасться к вражеской батарее и попытать счастья. Т.е. во что бы то ни стало положить конец убийственному огню противника. И ему действительно удалось скрытно подобраться к батарее (сербы и понятия не имели о грозящем налёте) так близко, что внезапно открытый им огонь вызвал настоящую панику. Вся обслуга искала спасения в бегстве, нашим храбрецам попали в руки пять орудий.

-В огненном бедствии
В автопарке Ной-Сандеца вспыхнул почтовый автомобиль и при том с особо опасным грузом. Поскольку внутри были укрыты большие количества взрывчатых веществ, масло, бензин, керосин и их воспламенение не только подняло бы на воздух и разнесло в клочья все стоящие рядом автомобили, но и самому городу Ной-Сандец грозила непосредственная опасность пожара. Ситуация была критической: в каждую секунду огонь мог достичь опасной степени, а приближение означало риск для жизни. Но всё же лейтенант резерва Мориц Шиманн из автотранспортного отряда, который как раз находился на месте, будучи командиром мобильной мастерской, не медлил ни секунды, энергично вмешался и с тем необходимым в данный критически миг присутствием духа, он самым осмотрительным образом отдал все нужные распоряжения. Так ему и подоспевшим помощникам удалось потушить опасное возгорание и предотвратить катастрофу, чреватую тяжёлыми последствиями.

+С палашом и карабином
При общем отступлении русских за линию Сана в октябре наша кавалерия преследовала их по пятам.
Русская колонна, в спешке покидавшая Ясло, для защиты своего отхода разместила эскадрон казаков на высотах западнее города.
На этот эскадрон наткнулся патруль нашего 1-го уланского полка ландвера под командой обер-лейтенанта Адольфа Мареша. Он велел своей горстке всадников спешиться и тут же открыл по русской кавалерии огонь, да с таким эффектом, что казаки прекратили всякое сопротивление и спешно отступили в город. Заметив это, наши уланы вновь вскочили на коней и погнались за врагом. Пусть тем и удалось большей частью ускользнуть, но некоторое количество русских обозных телег, которые еще находились в Ясло, попали в руки нашего решительного патруля. Один улан залез на башню ратуши, снял оттуда русский флаг и положил его к остальным трофеям.

+Памяти одного начальника штаба
В боях под Ярына-Янов в первые дни сентября майор Хуго Шмид был начальником штаба 30-й пехотной дивизии. Не считаясь с опасностью он всегда был подле ведущих бой солдат, воодушевляя, побуждая, где было нужно, героическим примером шёл вперёд. 7 сентября прежде всего благодаря его инициативе головной отряд дивизии смелой атакой взял вражеский окоп, где тут же можно было разместить два наших орудия против врага. Когда на следующий день майор вдохновлял колонну 80-го пехотного полка на огневой налёт против вражеских позиций, причём он как всегда шёл одним из первых, русская пуля смертельно ранила его. Его геройская смерть и память о его храбрости чествовались награждением орденом Железной короны 3-го класса.

+Пехотный капитан – командир батареи
За совершенно необычное дело, которое лежит полностью за пределами его служебных обязанностей и чьё смелое и осмотрительное осуществление имело полный успех, капитан Корнелиус Саву из 5-го пехотного полка получил крест военных заслуг 3-го класса с военным украшением. Капитан в качестве офицера Генерального штаба был придан командованию 31-й пехотной бригады. В ходе одного сильного боя бригаде доложили, что одна из выдвигающихся на огневую позицию батарей только что потеряла своего единственного офицера, тяжело раненого при выезде для рекогносцировки. Капитан Саву тут же вызывается принять командование батареей до прибытия на место артиллерийского офицера. И не привычный к этому оружию офицер ведёт доверенные ему орудия по очень трудной дороге на линию огня и умудряется наносить противнику метким и хорошо управляемым огнём столь большие потери, что позицию удерживают.

+Испытание нервов
Странная судьба, какую может выявить лишь война своей гротескно-гигантской жестокостью, постигла лейтенанта полевого пушечного полка № 21 Ойгена Бауштеттера. Всеми любимый молодой офицер, который ранее в нескольких тяжёлых сражениях уже отличался доблестью, на огневой позиции под Якимчице в момент, когда он контролировал наведение одного из подчинённых ему орудий, был поражён в спину парой осколков. Тяжело раненого отнесли на расположенный неподалёку перевязочный пункт, где ему предстояло еще худшее приключение. Когда штабс-врач хлопотал вокруг него, крышу дома пробила граната и оторвала врачу голову. При этом лейтенант Бауштеттер повторно был серьёзно ранен.
Успешно выздоровевший офицер, чьи нервы всякий раз выдерживали трудные  Испытания, за своё усердие и поскольку «его образцовое и смелое поведение в нескольких боях лучшим образом влияло на солдат» был награждён медалью военных заслуг.

+Командир роты
Во время боя у Ложницы капитан Лео Баллинг из 10-го пехотного полка посреди сражения потерял от усталости сознание и упал. Его денщик, который заметил это, подбежал к нему и старался привести капитана в сознание. Когда капитан Баллинг благодаря оказанию помощи через некоторое время вновь собрался с силами, его рота между тем уже ушла далеко вперёд. Капитан Баллинг через бинокль убедился, что сейчас ситуация для его роты сложилась очень критическая, что его люди попали под перекрёстный огонь, он видел многих своих храбрых солдат убитыми. Еще полностью измотанный и изнурённый Баллинг поднялся с напряжением последней силы воли и поплёлся к своей угрожаемой роте, команду над которой он тут же и принял, чтобы уже в следующую минуту… повести вперёд на штурм. Внезапное появление вновь считавшегося пропавшим капитана вызывало такой энтузиазм у роты, что она с раскатистым «ура!» бросилась на врага и вынудила его отступить.

+Любовь за любовь
Необычным, отличающимся от служебной практики, но для него и подчинённых не менее почётным и радостным путём пришёл капитан резерва Наполеон Зелинка к заслуженному награждению крестом военных заслуг 3-го класса. Случай достоин упоминания также потому, что он блестяще высвечивает прекрасные товарищеские отношения между нашими офицерами и солдатами трогательным примером.
Капитан Зелинка, в своё время кадровый офицер 95-го пехотного полка [Чортков, 70 % русины], с начала войны командовал седьмой ротой 22-го пехотного полка ландштурма [Черновиц, румыны и русины], которая особо доблестно отличилась в тяжёлом и кровавом бою у Раранче. Через несколько дней после этого дела на батальонном рапорте появилась депутация 7-й роты с настоятельным требованием наградить императорским знаком отличия своего капитана и командира. Их  капитан, доложили люди, во всякое время идёт впереди, неустрашимей и самоотверженней всех; под самым густым градом пуль он постоянно среди них в передних рядах, братски делит с ними борьбу и нужду и прежде всего рота обязана его геройскому руководству в том, что она ворвалась при атаке во вражеские ряды и отбросила русских. Капитан, продолжали бойцы, день и ночь как любящий отец заботится о них и они привязаны к нему как отцу с благодарностью и верностью. Этот прекрасный, по-человечески трогательный доклад ополченцев возымел действие. Капитан Зелинка носит вручённую ему награду в двойном смысле: как признание со стороны главнокомандующего и как память о любви своих солдат.

+Удачно бежал
В бою у Подвысоке обер-лейтенанта драгунского полка № 2 Оскара Цайзбергера постигло несчастье – он попал в плен к русским. Его лошадь, поражённая вражеской пулей, упала, и при падении обер-лейтенант Цайзбергер получил тяжёлое сотрясение мозга, так что он остался лежать без сознания. В рукопашной его драгуны не заметили падения своего обер-лейтенанта. Позже его подобрали русские санитары и доставили в полевой госпиталь.
Вскоре он мало-мальски выздоровел и все стремления пленного офицера были направлены на то, чтобы вновь соединиться с полком. Несмотря на строгую охрану госпиталя обер-лейтенанту с множеством бед удалось убежать. Трудными маршами, сопровождаемыми тысячу раз опасностями и хлопотами, обер-лейтенант Цайзбергер наконец достиг цепи русских форпостов и прорывался через неё по непроезжим Карпатам. При этом он заметил марш сильной колонны русских к Кёрёшмезё [ныне Язиня]. С этим важным сообщением он появился в одном штабе наших частей, где был с радостью принят.
 
+Один из наших лучших
Полковник Эберхард Майерхоффер фон Ведрополье, командир 41-го пехотного полка, прирождённый вождь, полный чистой силы воли, призванный к великому, загублен своим рыцарским пылом, прежде чем его большие дарования принесли отечеству всё, что можно было ожидать от этого выдающегося мужчины!
Неотразимые чары исходили от этой превосходящей и физически фигуры героя, перед которыми простой солдат мог также мало устоять, как офицер. Где появлялся этот страстный командир, без оглядки рисковал своей жизнью в окопах, должна быть победа, поскольку всех до последнего увлекала его пылкая натура атакующего. Такого рода стремление вперед, который в это время протекающих длительно битв казался неслыханным, объединённый со страстным стремлением всюду дать пример смеющегося презрения к смерти, почти должен был привести к прекрасному, но трагическому концу, уготовавшему одному из великолепнейших офицеров армии могилу героя, на чьём кресте должно быть одно горькое слово: Слишком рано!
Этот блестяще талантливый офицер был солдатом до мозга костей и жил только для своего дела и своих подчинённых. Сейчас ужасно читать, как он, сам храбрейший из всех, писал в представлениях к наградам, которые приносили его офицерам почесть за почестью, своими краткими, всегда темпераментными, часто безоглядно воодушевлёнными пометками красным карандашом. «Великолепный офицер, один из лучших!». Затем снова подчёркнута похвала и на поле кричащее «Да! Да!» или «Он лучший из моих смельчаков!». Он любил их всех и больше всего тех, кто как он обладал страстной жаждой деятельности  при чётко осознающей душе.
Эта ведущая ясность делала невозможное возможным, ведь полковник Майерхоффер из-за своего пыла раз за разом попадал ситуации, из которых могло вывести лишь осмотрительное мужество. У Раранче он со своим полком атаковал Бучские высоты. Ему противостоял враг, окопавшийся на доминирующей позиции, отлично пристрелявшийся на все дистанции предполья, по-видимому, уже наперёд хозяин поля боя. Полковник Майерхоффер атаковал выдвинутым левым флангом правый фланг врага и продолжил атаку против центра его позиции косой линией и уступами, так что при смятении, которое внесла туда смелая, кажущаяся сконцентрированной только на правом вражеском фланге атака, для следующего эшелона не было расстояния прицела, которое враг установил, и потери остались низкими. Посреди разгоревшегося боя передового батальона полковник Майерхоффер вёл к нему свой резерв, который при совершенно неожиданном быстром продвижении передовых эшелонов сперва почти не обстреливался.
Майерхоффер вёл резерв лично, и презирающее смерть пренебрежение, с которым он представлял собой цель, действовало гипнотизирующе на солдат и офицеров. От этого вождя шло чувство радости, сознание счастья во всех, движение вперёд и штурм – это нечто несказанно красивое. Перед атаками, как привыкли чины 41-го с этим командиром, не было остановок; прежде чем враг мог очистить позицию, передовые батальоны уже были посреди неё, и так бурно напирал Майерхоффер с резервом, что даже они оказались у как раз рассыпающихся русских. Майерхоффер сам взял в плен отчаянно сопротивлявшуюся группу пехоты; высота и окопы у Раранчи были нашими по прошествии часа! Позиция, которую должны бы считать неприступной!
У Большовце Майерхоффер имел в распоряжении только два батальона своего полка и вновь он штурмовал хорошо подготовленную вражескую позицию на высотах. Уже темнело, когда началась атака, и наступавший под командой Майерхоффера резерв не видел свою стрелковую цепь впереди. Тут Майерхоффер двинулся безостановочно вперёд под сильнейшим и замечательно метким орудийным огнём до ужасного адского котла из рвущихся снарядов, в котором обнаружил свой передовой отряд остановившимся, обескровленным, колеблющимся. «Вперёд!», крикнул полковник дрогнувшим солдатам, «чем дальше вперёд, тем слабее огонь! Только отступление опасно!». И он увлёк всю группу за собой на вражескую позицию, где разгорелась жуткая рукопашная против застигнутой врасплох превосходящей силы. Так быстро и далеко прорвался Майерхоффер, что наши части ниже в лощине не могли поверить, что холм уже взят. Шабаш ведьм, разразившийся там наверху, вызвал на себя усиленный огонь подходящего резерва бригады – Майерхофферу пришлось собрать оба батальона в укрытом месте; без помех со стороны застигнутого совсем врасплох и смущённого врага половина полка осталась на серьёзной позиции на северной окраине Большовце.
Чтобы беречь командира и его полк, Майерхоффер получил приказ служить резервом одной дивизии ландвера; но здесь, у Баушова, и позже опять у Большовце, полк, который прикрывал манёвр дивизии, на своих оборонительных позициях впервые попал действительно в огонь; Майерхоффер, который до сих пор казался неуязвимым, был тут впервые ранен. Но мужество и сила не вытекли из него вместе с кровью. Он удерживал свою позицию с упорнейшей выдержкой, в обороне незыблемый и твёрдый как железо, также как порывистый в атаке. И как всегда это неисправимое желание самому подвергаться всем опасностям: он, кто осмотрительным руководством пытался сократить потери своих солдат, где только мог, и лишь в тяжёлые, решающие моменты без колебания задействовал последнего человека. Всех умно сберегала эта великолепная солдатская натура, но только не себя.
Так и произошло, что Майерхоффер получил смертельное ранение, против которого его сильная природа долго боролась, долго и так же упорно как очень часто он сам против подавляющего превосходства. И только смерть свершила то, что никогда не удавалось врагу: это горячее, большое, великолепное сердце склонилось и поддалось. Его смертный одр окружали принцы императорского дома, один из которых лично вручил герою орден Леопольда; высшую награду, которую до этих военных дней августа получал один полковник армии. Эта радость была последней в его жизни; к великой скорби его солдат, к тяжёлому горю высших чинов, этот офицер умер смертью героя.

Без щита
Обер-лейтенант Отто Остядал, один из храбревших офицеров 80-го пехотного полка, был командиром пулемётного отряда. Он умел выжимать из своего оружия граничащие с чудом результаты; в самостоятельном выискивании доминирующих позиций, в выборе правильного момента он был мастером. Бессчётное количество раз полк был обязан ему своим успехом, который он, всегда впереди всех, подготавливал с неслыханной умелостью. Понимая, что часто вся ценность пулемёта сжата в действии нескольких безвозвратных секунд, обер-лейтенант Остядал всегда был первым у своего оружия, самым рискованным образом подвергал себя опасности, тогда как людей оставлял в укрытии. Так он однажды внезапно увидел выдвижение крупной массы сербской пехоты, которое должно было идти по открытой местности. В дикой спешке хладнокровный офицер увлёк вперёд один пулемёт, сам отнёс его на огневую позицию и, не дожидаясь даже подноса щита, открыл ужасный огонь по врагу, который мигом был вынужден остановить атаку и начал стрелять по офицеру. Полностью открытый, он хладнокровно продолжал огонь, пока один выстрел не попал ему рядом с глазом. Только тогда он передал пулемёт расчёту. Представление к награде, принёсшее храбрецу крест военных заслуг, было настоящим плачем всех начальников по утрате столь ценного человека. Врачебному искусству удалось спасти зрение тяжелораненного. Смелый офицер позже снова сражался во главе своего пулемётного отряда.

С размозжённой рукой
Чрезвычайную энергичность воли, далеко превосходящее меру выполнения долга геройское самообладание показал 27 августа в бою близ Майдана Скжынецкого лейтенант резерва Фердинанд Пен (100-й пехотный полк), которые для наших офицеров поистине знаменательны. Нужно взять укреплённую позицию врага, пехотинцы атакуют, впереди всех смелый лейтенант резерва. Тут в него бьёт пуля и возникает зияющая, сильно кровоточащая рваная рана. Лейтенант Пен идёт дальше. До врага двести метров – он как раз пытается одновременно выдвинуть стрелковую цепь – шрапнельная пуля увечит ему правую руку, кровавые осколку и клочья свисают с беззащитной руки. Но он подавляет дикую боль и держится, пока вторая шрапнель с жуткой симметрией не ранит левую руку. Только теперь он отступает, но его смелость с удивлением замечена солдатами и воспринята как стимул. Крест боевых заслуг с военным украшением украшает сегодня раненого героя.

С немецкими братьями по оружию
В боях у Мокрача немецкая гвардейская бригада стояла к вечеру недалеко от сильной русской позиции, которую нужно было взять штурмом. Отделённый от немцев болотистой низменностью шириной примерно 800 шагов, стоял резерв 32-го пехотного полка. Чтобы по возможности поколебать русские линии для атаки немцев, с нашей стороны было решено провести энергичное вклинение во фланг противника. Лейтенант Виктор Прекуп для этого получил приказ  выдвинуться во главе двух рот. Предприимчивый молодой офицер блестяще выполнил рискованное задание. Единым безудержным броском, несмотря на сильнейшее сопротивление русских, он сблизился с их окопами, которые были взяты штыками. 60 русских пленены, захвачен один пулемёт. Лейтенант Прекуп своей храброй атакой существенно поспособствовал тому, что произведённый вскоре после этого генеральный штурм немцев имел полный успех. За этот достойный похвалы, на стороне германских братьев по оружию вдвойне радостный поступок молодой Лейтенант получил крест военных заслуг третьего класса.

Из академии в геройскую смерть
Раньше времени, уже 1 августа вместо обычного 18-го, день рождения Его Величества, в Терезианской военной академии были выпущены сто тридцать офицеров, которым завидовали их более молодые коллеги, т.к. им было позволено сразу из школы идти на самое уважаемое занятие офицера: перед врагом. С поднятыми саблями, сталь против стали, приняли присягу в присутствии наследника престола, до смерти защищать Отечество. От некоторых из этих юных  героев судьба с тех пор серьёзного клятвы уже потребовала, и среди них может быть упомянут особенно доблестный лейтенант полевого егерского батальона № 7 Йохан Радосевич фон Соколовач. Всего 11 недель было предоставлено этому молодому офицеру, сыну заслуженного полковника Радосевича, служить кайзеру и империи, но за этот краткий срок он с честью носил саблю своего отца, на чьём клинке выгравированы были даты трёх походов (1866, 1879, 1882). Несмотря на свою молодость и неопытность его смелый, обязательный характер уже в первые дни внушает его начальникам столь исключительное доверие, что они поручили ему ответственную задачу прикрывать одним взводом переход через реку Буг. Несколько часов он должен был сдерживать там врага. Два дня и две ночи непрерывно атакуемый, лейтенант Радосевич выдерживал всё это время натиск многократно превосходящих сил. Наконец, 27 августа его взвод, всего 15 чел, был окружён со всех сторон. Но напрасно требовали русские от него сдачи. Когда он осознал невозможности дальнейшего удержания позиции, он решил холодным оружием проложить себе путь к своим. Он атакует во главе своих и столь дик этот удар, что удаётся невероятное: лейтенант Радосевич с 12 солдатами пробивается к своим. Этот геройский поступок находит заслуженное признание, 16 октября командир прицепляет на его грудь крест боевых заслуг с военным украшением. Но молодому герою дано лишь пять дней, чтобы порадоваться этой чести. В бою у Гродовице он хочет вновь показать себя достойным, первым выпрыгивает из окопа, но тут его сражает смертоносная пуля. «Вперёд, егеря!» - его последний крик, затем он падает навек, в жизни и смерти достоин старой солдатской семьи, из которой он родом, и славному батальону, служить которому было его гордостью и радостью.

Петервардайнцы
4-му батальону Петервардайнского пехотного полка № 70 приказали атаковать деревню Бжезница. Храбрые петервардайнцы не теряли много времени на скучную огневую подготовку, они полагались на штыки и смело бросились к селу, хотя русские оборонялись адским огнём. Это как чудо – две сотни русских взяты в плен в деревне, ни один из наших не ранен серьёзно. Этой столь великолепно удавшейся атакой соседние части русского фронта тоже были ослаблены, противнику основательно отбил охоту врываться в наши линии. Командиром победоносного батальона был капитан Йохан Равенэгг, еще молодой офицер, который руководит батальоном всего несколько дней. Не меньше чем этот прекрасный успех ему делает честь то обстоятельство, что из его батальона, когда он после 4-дневных ужасных тягот вернулся в полк, ни один человек не сказался больным, что по большей части обязано осмотрительной заботе капитана и его моральному влиянию.

Непоколебимый
В бою у Подгорче часть боевого фронта получила задачу отойти к лежащим сзади Майданским высотам. Капитан 22-го полевого егерского батальона Рудольф Рон со своей ротой занимал чрезвычайно выгодную позицию, с которой он в любой момент мог взять под мощный огонь опушку леса, откуда ожидалось появление русских. Полностью осознавая важность этой позиции, которую он один мог оценить, он под свою ответственность решил так долго удерживать свою позицию, пока соседние части не окажутся в безопасности. Несмотря на становящийся всё сильнее артиллерийский огонь русских он со своими храбрыми, неустрашимыми эгерландцами как железная стена оставался на своём месте, причём другие подразделения наших справа и слева от него также закреплялись на доминирующих позициях. Наша артиллерия, находившаяся под большой угрозой, тоже смогла через это вновь интенсивно вступить, и когда горячо напирающие русские наконец появились перед опушкой леса, они были неожиданно засыпаны таким градом снарядов, что у них на время пропала всякая охота к наступлению. Так смелое решение капитана Рона крайне благополучно повлияло на весь ход битвы, всё отступление наших было остановлено.

Рытьё окопа
32-й венгерский тыловой батальон ландштурма был подтянут непосредственно ко врагу, ожидался контрудар гораздо более сильных русских частей, поэтому лейтенант Карл Рот дал солдатам команду отрыть окопы для укрытия. Мигом начали звенеть лопаты, но русские, быстро угадали намерение наших, тут же направили огонь артиллерии против храбрых венгров. Вскоре комья земли взлетали не только от заступов и лопат отлично работавших солдат, но и русские гранаты подбрасывали в воздух целые кратеры земли и камней. Всё тяжелей становилась работа. Но лейтенант Рот знал средство, как воодушевлять своих людей, он прямо, не укрываясь от бушующих шрапнелей становится перед ними, чтобы показать им, что императорско-королевский солдат не боится русских пуль. Два человека за ним погибли, но он не думал о том, чтобы отступить, стойко держались он и его люди, пока окопы не были вырыты, прочный вал, о который должен был разбиться иной штурм русских.

Пулемёты в скирде соломы
В бою у Павловки капитан Альфред Боллерич  из пехотного полка № 85 по своей инициативе продвигался со своими людьми вперёд, когда увидел, что наступление наших подразделений затруднено превосходящим врагом и этим энергичным вмешательством привнёс много для счастливого разрешения. Но враг не был еще отброшен, а лишь оттеснён и, прежде всего, он вёл по нашим пулемётный огонь с неуловимой позиции. Капитан Боллерич  категорически решился, рискуя жизнью, выявить укрытие. Сопровождаемый всего одним ойцом, он в темноте подполз близко к вражеским линиям. Одна скирда соломы, заметно выдвинутая вперёд, показалась ему подозрительной. Он поджёг её и та мигом загорается, уничтожая мастерски замаскированные вражеские пулемёты, которые там были спрятаны. Опасное гнездо было разорено, капитан Боллерич радостно вернулся к своим венграм, которые, не подвергаясь коварному огню, теперь несмотря на повторяющиеся атаки и фланкирующее продвижение врага, прочно владели своей позицией. Храбрый капитан получает за своё самоотверженное деяние орден Железной короны 3-го класса с военным украшением.

Полковой адъютант
В боях под Шабацем вражеский ружейно-пулемётный огонь порой был такой силы, что казалось почти невозможным передавать на передние линии боя приказы тыловых штабов и поддерживать связь с резервами. Адъютант 44-го пехотного полка капитан Вильгельм Кабина несколько раз вызывался на это добровольно, с настоящим презрением к смерти добирался по непрерывно засыпаемому пулями промежутку вперёд до окопавшимся стрелковых цепей и тем самым восстанавливал сообщение между отдельными боевыми частями. Кроме того он собрал некоторое количество разбредшихся и заблудившихся солдат соседнего маршевого батальона и отвёл их на передовую. Когда он после этого вернулся в штаб полка, то не застал полковника, т.к. он сам тем временем подался на линию огня. Капитан Кабина поэтому перенял под свою ответственность отдачу новых приказов полку, которые позже показали себя полезными и целесообразными.

Санкт-пёльтенское ополчение
Когда в первой неделе октября 1914 г. русские потерпели своё ужасное поражение под Пшемыслем, в одной из групп обороны стоял также санкт-пёльтенский ландштурм (полк № 21), нанёсший им самые страшные потери. Русским не удалось проведёнными с превосходством и настоящим отчаянием атаками вынудить к отступлению хоть одного солдата этого совсем недавно сформированного полка, который покрыл себя славой. Обер-лейтенант запаса Франц Бёч, командир оборонительной группы поменьше, умел под опустошительным огнём тяжёлой русской артиллерии сохранять в своих людях самое отличное настроение и всё новыми успехами они торжествовали над нуждой и смертью. 7-го атака русских на Рожубовице была особо опасна; велась превосходящими силами и была подготовлена убийственным огнём тяжёлых орудий, русские продвинулись вплотную к австрийской позиции. Обер-лейтенант Бёч удерживал задор своих людей и лишь скупо, очень скупо использовал, пока не было перспективы успеха. Но когда русские попали в зону близкого огня, он дал волю пылкому желанию солдат. Под опустошительным беглым огнём санкт-пёльтенцев сперва спотыкается вся ужасающая волна потопа, некоторый миг противится пагубе, а потом откатывается назад в беспорядочном бегстве. Бёч так близко подпустил русских, что сам мог крикнуть одному их отряду примерно из 30 человек: «Сдавайтесь или мы сметём вас!». И все русские, которые еще пару секунд назад в диком восторге видели себя победителями, умоляюще подняли руки.

Двое захватили две сотни
Проделку прямо-таки сказочной отваги и презирающей смерть энергии выкинули лейтенант Эмилиан Шустер и фенрих резерва Франц Паар из пехотного полка № 77 после победного штурма Травников. Оба заметили, что стоящее чуть в стороне здание вокзала всё еще занято вражескими силами. Ни мига не раздумывая, они в одиночку начали, стреляя из пистолетов, продвигаться к вокзалу. Находившийся там отряд русских, числом не менее 204 чел., как позже выяснилось, был так потрясён и ошеломлён наступлением этих двоих, а также, вероятно, столь измотан предыдущими боями что все люди сложили оружие и сдались. Под внушительной угрозой поднятых пистолетов два наших смельчака отконвоировали весь отряд в полк. Среди них находился подполковник и капитан. Лейтенант Шустер получил крест военных заслуг, фенрих Паар – золотую медаль за храбрость.

Смерть победителя
У Волицы русские закрепились на сильно укреплённой позиции. Наш 12-й егерский, который должен был взять позицию, не смог прорваться с фронта; слишком убийственно действовал вражеский огонь на продвигавшийся батальон. Сбоку от русского фронта находилась усадьба, которая тоже была занята подразделением противника численностью минимум до роты. «Если взять эту усадьбу», думал командир фланговой роты капитан Йозеф Дёллер фон Вольфрамсберг, «это эффективно поможет дальнейшей атаке с этого опорного пункта. Попытка овладеть усадьбой, конечно, риск, ведь бросок туда тут же попадёт под жуткий фланговый огонь вражеской артиллерии. Но если он удастся, то успех, пожалуй, стоит принесённой жертвы». – Капитан не долго колебался. «Направление – усадьба!», приказал он, и с криком «ура!» его рота кинулась в новом направлении. Град шрапнелей и ружейных пуль обрушился на атакующих, иные храбрые егеря падают наземь ранеными, но остальные бесстрашно следуют, попеременно стреляя и продвигаясь, за своим настроенным на победу вождём. Ещё один последний короткий натиск – с примкнутыми штыками рота врывается в усадьбу, которую враг покидает в беспорядке. Но посреди захваченной позиции капитан Дёллер, поражённый вражеской гранатой, испускает свой геройский дух.

Владение критическим положением
В начале сентября 2-я батарея полевого пушечного полка № 10 вела бой у Хоржаны велькой. Лейтенант Йохан Йордан первый офицер при батарее и существенно благодаря его степенному спокойному типу отдачи приказов, что огонь одной из замеченных и подавляемых им вражеской батареи постепенно умолк. Противник отходит, батарея лейтенанта Йордана преследует. Она выехала и снялась с передков у брошенных врагом орудий для возобновления огня. Однако в следующую минуту батарея сама вновь обстреляна вражеской пехотой и артиллерией с фронта и фланга; расстояние до врага составляет едва 800 шагов; кругом свои войска. Лейтенант Йордан сознаёт, что его огнём они сильно подверглись бы опасности и поэтому его батарея не может отвечать на огонь, пока наша пехота не оттеснит противника чуть дальше. Полностью сознавая положение, лейтенант Йордан своим присутствием духа и ровным спокойствием не позволял возникнуть пониманию критической ситуации у нижних чинов и тем провести их через эту промежуток времени беззащитного выдержания. Противник был отброшен. Лейтенант сделал возможным этот успех, причём он, не взирая на очень тяжёлое положение, удержался от стрельбы. Огнём для самообороны его батарея сковала бы акцию и даже могла бы вызвать панику угрозой своим войскам. В этом временном отказе от боя лежало столько же героизма, сколько и понимания тактики. Это признала у молодого офицера и высшая инстанция.

Героическое неповиновение
То, что офицер нашей армии приказ начальника не тут же выполняет, а только несколько раз должен о его исполнении напоминать, кажется невероятным, но обстоятельства, при которых капитан Михаэль Румпеллес из полевого пушечного полка ландвера № 7 медлил тут же следовать желанию своего бригадира, заслуживают не упрёка, а восхищение. Постоянно действуя при наблюдательном пункте батареи, этот храбрый капитан был тяжело и чрезвычайно болезненно ранен взорвавшейся гранатой. Залитый кровью и терзаемый сильной болью, он не ушёл со своего поста, но и впредь отдать все распоряжения, чтобы свою батарею сохранить в убойной активности. Несколько раз велел бригадир сказать ему с участием, что он может отправиться на перевязочный пункт и обработать раны, но храбрый капитан держался на опасном посту, не обращая внимания ни на боль, ни на товарищеское желание бригадира. Только когда он увидел, как снаряды убийственно достигают врага и батарея с чудесной точностью сеет огонь, он поплёлся на  перевязочный пункт, под удивлёнными взорами его товарищей и воодушевлённых этим героическим примером нижних чинов.

Железная стража на Висле
Какое огромное вражеское превосходство часто должно быть по плечу нашим отважным, смелым войскам, показывает среди прочего поведение первой роты мостостроительного батальона под командой храброго капитана Куно Шнайдера. Рота как раз собиралась навести мост через Вислу, когда посреди работы была внезапно обстреляна с другого берега. Вражеский огонь, в т.ч. артиллерийский, так усилился, что не приходилось долго сомневаться в превосходящем усилении врага. Однако капитан Шнайдер решил при любых обстоятельствах удержать свою позицию, хотя мостостроительной роте было выделено лишь сравнительно мало боеприпасов, а доставка новых могла происходить лишь с большими трудностями. В ходе развернувшегося боя капитан Шнайдер сумел постепенно заметил, что он со своим маленьким отрядом противостоит колоссальному превосходству – не менее двух полков пехоты, четыре сотни казаков и 11 орудий. При этом наши войска должны были не только выдерживать превосходящей как минимум в десять раз огонь пехоты врага и постоянно растущую угрозу от его снарядов, но речь шла и об отражении упрямых попыток русских вновь и вновь перейти мелкую об ту пору и местами легко преодолимую вброд Вислу. При этом особенно отличился обер-лейтенант первой роты Август Марцинкевич, который со своим взводом задерживал при переправе несколько вражеских патрулей, привёл к молчанию расположенное поблизости от берега орудие и умело размещёнными дозорами срывать все попытки находчивого противника подкрасться. Разок даже попытались казаки прогнать через реку стадо скота и, прикрываясь им, достичь берега, но и эта хитрость им не помогла, меткий огонь наших заставил их вскоре повернуть. Целых восемь часов доказывали наши храбрые мостостроители, что они тоже умеют толково обращаться с огнестрельным оружием; весь день ни один русский не перешёл Вислу. Только на следующее утро нескольким вражеским патрулям, которые, вероятно, подползли в темноте, повезло большим крюком занять берег, но рота не подпустила их, и когда вечером прибыла на подмогу наша конная батарея, берег был быстро очищен от противника.

Храбрый фельдкурат
Крестом духовных заслуг 2-го класса на бело-красной ленте награждён фельдкурат 17-го пехотного полка д-р Франц Куловец «в признание его храброго и самоотверженный поведения перед лицом врага». Призванный на время войны, непривычный ко всем тяготам фронта священник/духовное лицо с первого мига проявил себя перед войсками как надёжный советчик, помощник и друг, который делил с полком любые невзгоды, не покидал его в опасности и умел покорять все сердца. Во время многочисленных кровавых схваток, которые провёл до сих пор полк, особенно у Гродека и в жутких 14-дневных боях у Вулчи Дольной он всегда находился на передовом перевязочном пункте, который был не менее опасен, чем передний край, особенно в плане огня вражеских орудий. Презирая всякую личную опасность, он постоянно думал о благородном долге – даровать раненым и умирающим духовное утешение. Его влияние на хороший дух и внутреннее равновесие солдат завоевало ему благодарность и глубокое уважение всего офицерского корпуса, который с радостью приветствовал его заслуженную императорскую награду.

Штурм императорских егерей
С кротовьим искусством русских как можно надёжней окопаться и укрепиться при сотне возможностей справляется свободная, по-мужски налетающая доблесть наших войск. Кровь и воля всегда сильнее, чем железо и проволока, и когда у нас храбрый офицер чует, что высоту нужно взять, то натиск идёт и через заграждения и мины. Но особенно заслуженный достижение командира, когда ему удаётся налётом с малой кровью разрушить все окопы и укрепления. Так, капитан Хуго Вюнш из 2-го полка тирольских имп. егерей, когда 29 сентября 1914 г. увидел сильно окопавшегося у Хулче противника, ждал наступления ночи, чтобы с подчинённой ему правофланговой ротой прорваться к батарее, которая весь день досадным образом проявляла себя. С осмотрительностью и умением он вёл отряд, со стольким же порывом и страстью вёл он атаку, когда начал штурм. Одним рывком бросились имп. егеря вперёд. Но они такие юркие, враг их заметил и растрачивал бесцельный, к счастью, огонь, к которому вскоре присоединились глухие удары батарей. Но егеря уже у заграждения, летят колья и сети и раньше чем обслуга ожидает, наши овладевают батареей. Четыре орудия их трофей, 3 офицера и 39 солдат – пленные, и, прежде всего, взята важная позиция, с которой русские держали под огнём всю зону.

Штабная рота
Приданные высшим штабам штабные роты, которым прежде всего вменяется в обязанности охрана обоза и всего важного имущества штаба, иногда состоят из менее обученных и поэтому менее пригодных к бою солдат. Но то, что и эти лишь в порядке исключения бросаемые в бой подразделения под соответствующим храбрым руководством могут совершать выдающиеся деяния, показывает пример успеха штабного отряда кавалерийского корпуса барона Хауэра, которым командовал обер-лейтенант Йозеф Лаштовка из 15-го пехотного полка. Кавалерийский корпус на протяжении нескольких дней сдерживал натиск превосходящих сил русских и вдруг оказался вынужденным использовать свою штабную роту как последний резерв. Обер-лейтенант Лаштовка вёл особо подготовленных им в последние недели солдат на линию огня с таким порывом, что в боевой обстановке тут же наступил благоприятный поворот, так что наконец мог быть предпринят штурм вражеской позиции. При этом обер-лейтенант во главе преданно следующих за ним людей первым вошёл в оставленную врагом деревню Августиновка, взял в плен 120 русских и захватил два пулемёта.

Цнаймцы
Поистине смелое достижение произвёл отряд храброго цнаймского пехотного полка № 99 под командованием майора Конрада риттера фон Штрауба во время 4-дневной героической обороны высот западнее Забоже. 99-му был дан приказ во взаимодействии с двумя ротами ландвера важные высоты удержать любой ценой, т.к. иначе был под угрозой фланг всего корпуса. Храбрые девяностодевятые защищали свой пост с непреодолимой стойкостью. Русские вновь и вновь покушались на опасные попытки охвата с фланга, чтобы деморализовать наших, и тогда маленькое подразделение решает взять быка за рога и нанести ему большие потери яростной контратакой. И смелое намерение удаётся, русские отброшены и неустанно преследуются. И в то время как отделения наступают русским на пятки, майор фон Штрауб с двумя офицерами и всего двенадцатью бойцами берёт в плен весь русский резерв – два прапорщика и более ста пехотинцев!

В подходящий момент
Лейтенант сапёрного батальона № 2 Фридрих Цайдлер 14 сентября 1914 г. охранял со своим взводом местный участок Сандомира, когда вдруг услышал на соседней позиции сильный ружейный огонь. Он тут же послал сведениями и узнал, что русские хотели прорваться там крупными силами. Не медля он созвал своих людей, оставил для прикрытия позиции самую малость и инициативно поспешил на подмогу теснимой группе. Кого он по пути встречал из отставших и раненых, увлекал за собой вперёд и пришёл как раз в подходящий момент, чтобы штыками отбросить уже ворвавшихся русских. А теперь удержу нет. Сапёры стремительно атакуют из ложбины и бросаются на русских в домах, куда те заползли, взрывали двери, залезали через окна и уничтожали тех, кто не сдавался сразу. Посреди этого победоносного продвижения
лейтенант Цайдлер получил приказ вернуться к роте, но он и его люди уже прочно держали в руках триумф, чтобы упускать его. Сперва покончить с дерзко прорвавшимися русскими, весь посёлок выметен железной метлой, больше не найти и следа врагов. Так неодолимо влияет внезапный приступ, что весь вражеский отряд был уничтожен малой кровью и только теперь, после свершённого дела, храбрые сапёры идут маршем к роте, в их рядах внушительная группа пленных русских.

Стоя на бруствере
17 октября 1914 г. 7-я рота пехотного полка № 69, отделённая от своей боевой группы, стояла на выдвинутом посту на высоте Заларски и отрыла там на прогалине окоп. С этого места она видела важную дорогу, по которой в любой момент ожидали подход врага. Около 4 ч. дня действительно показались на опушке первые русские шапки и вражеские пули начали свистеть над укрытиями наших. Разгорелась все более оживлённая перестрелка, причём в ходе боя оказалось, что целый русский батальон, т.е. 4-кратное превосходство, пытается окружить наших шисятдевятых. Эта фатальная догадка на миг почти парализовала сопротивление роты, тут фенрих Франц Вида, не взирая вражеские пули, смело прыгнул на бруствер, обратил оттуда к своим солдатам, стоя прямо под густым ливнем пуль, несколько решительных бойких слов, которые пробудили такое воодушевление, что вся рота, когда он сразу после этого приказал, отчаянно храбро кинулась в атаку против русских. Фенрих Вида был впереди всех. Короткая жуткая рукопашная и русский батальон был вынужден спешно отступить.
Так этим великолепным деянием дерзкого фенриха была удержана важная позиция и оборонялась впредь.
Несколько дней спустя фенрих Вида был тяжело ранен двумя пулями при новом бравом поступке, из-за этого он был вынужден вопреки желанию разыскать медицинский пункт, чтобы там перевязали его раны. По пути туда он собрал под своим руководством всех других раненых и сумел удержать их в бодром духе утешением и поддержкой.

Торжественный день линцского ландвера
Подобно деревне высится шанец из окрестностей Журавников. Мощные, острые колья были вбиты в землю вокруг укрепления и соединённые колючей проволокой, чтобы сделать невозможным любое приближение наших к нему под огнём русских стволов. А из своих хорошо замаскированных, укрытых убежищ русские слали нашим наступающим войскам один залп за другим.
Полк линцского ландвера получает приказ лишить мужества русских, столь храбрым за своими земляными валами. Шанец, занятый таким сильным противником, должен быть взят.
Командир полка подполковник Франц Унгер даёт приказ на атаку. Широким фронтом надвигаются линчане неустрашимо на сильный больверк. Это полтора батальона, которые должны сейчас начать борьбу с врагом. Вскоре борьба за шанец идёт полным ходом. Уже пало много наших героев; но остальные смело идут дальше. По участкам наши линии придвигаются на всё более опасную близость к заграждениям. Русским, кажется, уже падают духом; они начинают глубже сгибаться за своими бойницами, всё выше летят их пули. Решающий момент всё ближе. Фланг нашей стрелковой цепи уже сворачивает к шанцу и начинает его окружать. Тут подполковник Унгер велит сыграть сигнал к атаке. Проволоку режут, наши ландвераки проникают в окопы. Тех врагов, кто не убежал, уничтожают или берут в плен. Нашим тоже борьба стоила большой крови. Три офицера и 75 солдат пали смертью героя, 9 офицеров и 204 солдата из полутора батальонов ранены. Но укрепление взято, русские изгнаны. Это был торжественный день линцского ландвера.

Храбрый товарищ
Лейтенант 18-го шопронского пехотного полка ландштурма д-р Коломан Тот превосходно показал себя как вождь во многих боях, которые провёл этот храбрый полк, будучи сперва командиром взвода, потом роты и, наконец, адъютантом 1-го батальона. Особое испытание его личного мужества, которое делает много чести и его человеческим чувствам, было уготовано ему 27 августа, в той героической борьбе за мызу выше Аделоны. Страшно превосходящие силы русских давили там на смелый венгерский полк, но только после кровавого боя, шаг за шагом, по приказу сдали ополченцы оспариваемую землю, пока не укрылись. Схватка прошла славно, у офицеров и солдат было время для отдыха после такого большого достижения – часами задерживать 10-кратно превосходящего врага. Но лейтенант Тот видит на кровавом поле боя раненых товарищей, которые изо всех сил ползут к нашим линиям, чтобы их не захватили русские санитары. Лейтенант Тот созвал неск. добровольцев и спешит к беспомощным. Русские тут же снова открывают сильный ружейный огонь, но благородный помощник поддерживает раненых товарищей, невзирая на опасность, и уводит их в наши ряды, приветствуемый раскатистыми криками «Эйен!»

Под огнём через Дрину
Майор аграмского пехотного полка гонведа № 25 Шандор Сейферт был еще в мирное время известен своим начальникам как штабной офицер, который умел свой батальон, если нужно, сделать пригодным к исключительным достижениям. Дивизия, которой был придан батальон Сейферта, проделал тяжёлый марш в жаркий августовский день, который силы офицеров и солдат исчерпал до крайности, когда с поста жандармерии у Зворника дивизионеру пришло спешное донесение о том, что срочно необходимо как можно быстрее занять временно очищенный войсками Зворник, т.к. сербы с правого берега Дрины уже поддерживают постоянный огонь по деревне. Дивизионер знал, что в этот день он мог ожидать еще одно маршевое достижение разве только от батальона майора Сейферта. Майор после очень краткого отдыха двинулся со своими четырьмя ротами и пулеметным отрядом и поздно вечером достиг цели марша готовый к бою. Тут же Сейферт договорился с несколькими турецкими проводниками, которые под покровом темноты переправили батальон и пулемёты на вражеский берег. Это произошло для противника, который занимал ополчением и комитаджами высоты восточней  Зворника, так неожиданно, что операция Сейферта несмотря на сильный, но из-за темноты и внезапности неприцельного вражеского огня удалась с весьма скромными потерями убитыми и ранеными. Когда на следующий день подтянулась дивизия, она нашла не только Зворник, но и обращённые к врагу высоты занятыми высланным вперёд батальоном, так что наведение моста и переправа дивизии через Дрину теперь могли производиться без боя.

Освобождение из окружения
Молодой офицер ГШ обер-лейтенант Вильгельм Зехорш со взводом пехоты и парой кавалеристов утром 27 августа был отправлен бригадиром из Руины Троян в Петковицу, чтобы найти места бивака для последующих затем колонн. Эта задача была тем важнее, что при колонне находилось около 400 раненых. Прибыв к цели марша, маленький отряд обер-лейтенанта вдруг оказался окружённым со всех сторон и сильно обстрелян. Сербская пехота, кавалерия и банды комитаджей напирали на него и его людей.
Однако обер-лейтенант Зехорш не потерял хладнокровия. Смело атаковал он со своей горсткой солдат ближайшую группу (это был кавалерийский пулемётный отряд), своей рукой сбил выстрелом командира отряда с лошади, полностью рассеял его, после чего он повернулся против других запуганных сербских войск и, после того как большое число сербов было убито, обратил их в бегство.
Теперь Зехорш мог взяться на дальнейшее выполнение своей задачи, которую решил лучшим способом.

Железной метлой
В какую трудную, ответственную ситуацию часто может попасть маленькое откомандированное подразделение, показывает опыт состоявшего из малого числа конных разведывательный дозор уланского полка ландвера № 4, который под командованием лейтенанта (теперь обер-лейтенанта) Франца Штитковца имел задачу изучить боевое положение вдоль долины Быстрицы. На пути лейтенант узнал, что гражданское население маленькой деревни Р. обстреляли наши войска из засады и что не щадили даже санитаров-носильщиков и лиц, находящихся под защитой Краснгого креста. Лейтенант Штитковец понял, что тут уместно только крайняя строгость и непреклонность. Прежде всего он приказал обыскать всю деревню, дом за домом, чтобы схватить злодеев. Пехотные патрули наших, которые случайно находились в селе, были направлены им для участия в прочёсывании, сперва всё население выгоняют из домов и берут под стражу. И тут выясняется, что не менее 200 русских солдат спрятаны в погребах. Всех их берут в плен. Двух крестьян, которые встретили лейтенанта ружейными выстрелами, к счастью, не попав, он укладывает из револьвера. Дом поджигают, вскоре горит половина деревни. Возможность дальнейших коварных нападений на наши войска здесь иссякла.

Спасение орудий
13-я рота пехотного полка № 11 получила задачу охранять три батареи в качестве прикрытия орудий, которые находились под обстрелом на выс. Расуляча. Весь день и всю следующую ночь напролёт бушевал бой. Около 11 ч. утра проявилось сильное превосходство противника на этом участке фронта. Наши пехотные линии медленно оттягиваются назад.
Однако 13-я рота одиннадцатого, которой командует молодой офицер обер-лейтенант Рудольф фон Рашин, остаётся на своём месте, поскольку артиллерия еще на позиции, чтобы поддержать отступление пехты залпами по противнику.
Между тем артиллерия выполнила свою задачу. Обер-лейтенант фон Рашин замечает, как батареи постепенно прекращают огонь, чтобы тоже предпринять указанную смену позиции.
Рота оказывается одна на высоте и как раз её молодой командир считает, что настал момент тоже очистить высоту, когда вдруг заметил два орудия, которые, вероятно, «осиротели» и остались. Он подаётся ближе и выясняет причину: вся прислуга орудий небоеспособна, лошади упряжки упали или уже мертвы.
Командир роты поручил двум из своих четырёх взводов ведения огня по противнику, чтобы по возможности сдерживать его напор; с двумя другими взводами он доставляет орудия в надёжное место. Только после того как они оттянуты с большим физическим напряжением солдат и возвращены артиллерии, другая полурота покидает свою сильно выдвинутую позицию, преследуемая вражескими шрапнелями, ружейным и пулемётным огнём.

Продвижение в лесу
В боях у Лаходува рота обер-лейтенанта Михаэля Лукича (босн.-герц. пех. полк № 2) уже сократилась до 120 чел. Остальные ранены или убиты. Полк при движении вперёд сильно пострадал от вражеской артиллерии. Не известно точно, где она стоит. Предполагают её примерно в 2000 шагов за прикрывающим лесом. Обер-лейтенант Лукич получает приказ осторожно продвинуться по лесу, по возможности внезапно атаковать вражескую артиллерию с фланга и обезвредить. Он наступает, два взвода стрелковой цепью, остаток в резерве, в заданном направлении и на полпути вдруг подвергается обстрелу вражеской пехоты. Хотя он скоро понимает, что ему противостоит как минимум вдвое большая сила, он после краткого беглого огня что есть мочи атакует противника. Он первым врывается во вражеский фронт, разгорается яростная рукопашная, обер-лейтенант Лукич при этом получает удар штыком в руку. Но врага опрокидывают. Несмотря на своё болезненное увечье обер-лейтенант не отказывается от преследования. Он считает, что перед ним прикрытие орудий разыскиваемой артиллерии и по пятам преследует бегущих врагов. Но тем временем полк получил приказ отойти на другую позицию. Обер-лейтенант Лукич оказывается теперь изолированным в лесу против совершенно неизвестных сил. Но вопреки тому он еще не думает об отступлении. Только когда враг появляется и на его флангах и угрожает его линии отхода, он решает развернуться, чтобы не быть отрезанным в лесу. На обратном пути в полк он быстро пленит еще несколько русских.

Охота на казаков
Поразительный опыт, который наши воины приобрели в течение похода с некогда столь внушающими страх казаками, которым их жизнь слишком часто кажется милее, чем то в общем отвечает солдатской идее, показал уже некоторые проделки неслыханной смелости со стороны наших, которые никогда не погибнут. В особенности маленькие отряды наших конников с почти неизменным успехом пользуются преимуществом быстрой атаки, о чём также может свидетельствовать следующий пример: ротмистр Антон Позорны из виндишгрецких драгун квартировал с трубачом и денщиком в домике на околице деревни. Сразу возле него лежит маленький лес. Одним ранним утром в дом вбегают крестьяне и сообщают, что казаки снуют в роще, их ясно видели. Наш ротмистр, давно жаждущий приключений, скачет впереди двух своих людей в таинственный лес. И впрямь он в скором времени обнаруживает толпу казаков, 10-12 чел., по которым он тотчас открывает огонь. Первые два выстрела из его пистолета дают осечку, это роковая вещь, но потом он снова работает, выстрел за выстрелом бьют в цель. Казаки тоже стреляют, одна пуля пробивает ротмистру шлем, другая пролетает через рукав. Один казак подкрался сзади и со всей дури наносит удар ему древком копья по шлему. Но и он тоже сбит, уже четвёртый. Тут остальным становится жутко, они один миг застывают, затем круто поворачивают своих коней и дают тягу. Ротмистр Позорны так оглушён ударом, что не может начать преследование; он вынужден неск. дней пролежать с лёгким сотрясением мозга; едва выздоровев, он снова едет во главе своего эскадрона и отличается вновь и вновь храбростью и осмотрительным руководством.

Как командир корпусного телефонного отряда
На дороге между Томашевым и Белче отряд из двадцати повозок корпусного телефонного отряда попал под такой сильный перекрёстный огонь вражеской артиллерии, что вскоре значительная часть упряжки валялась на земле, шесть телег расстреляны, неск. солдат тяжело ранены. Командир отряда лейтенант резерва телеграфного полка Франц Люпприх показывает себя в этом опасном положении как неустрашимый и находчивый офицер. Он прежде всего постарался как можно быстрее вывести из зоны поражения вражеских шрапнелей целые повозки своей колонны. Едва ему это удалось, он с парой человек возвращается, невзирая на огромную личную опасность, на всё ещё интенсивно обстреливаемое место и грузит оставшийся пригодным материал на новую подводу, которую он тем временем остановил. После того как служебное имущество устроено, он начинает выгружать личный багаж офицеров и стремится спасти что возможно. Т.к. места для всех чемоданов оказывается слишком мало, он прежде всего жертвует своими вещами, чтобы только собственность товарищей доставить в надёжное место. Затем он забоится, невзирая на бушующий вокруг него вражеский огонь, о раненых солдатах и покидает место несчастья только после того как считает всё сделанным как положено.

Драгунская удаль
Что наша кавалерия может свершить из удальства и горячей смелости, как только она с холодным оружием приближается к врагу, может доказать, среди прочего, следующая блестящая кавалерийская штука. Обер-лейтенант Юлиус Шварц фон Саваль из имп. и кор. драгунского полка короля Саксонии Фридриха Августа с 18-ю всадниками перешёл Сан как разведдозор, чтобы изучить местность у Антонёва. Внезапно он сталкивается с минимум 30-ю вражескими уланами, которые как раз начинают атаку на него. Но наши еще быстрее. Как буря они бросаются на двойное превосходство, за сильнейшим наскоком следует краткая яростная рукопашная и результат – от русских девять чел. лежат на земле, равным образом семь лошадей, а из наших ни один даже не ранен. Раздробленный таким образом вражеский отряд быстро рассеивается кто куда, три целые лошади становятся трофеем и вот смелый разъезд продолжает рекогносцировку и в конце доставляет чрезвычайно важные и решающие донесения о позициях врага. Обер-лейтенант Шварц фон Саваль и раньше много раз отличался как чрезвычайно энергичный и умелый командир дозора.

Юмор под огнём
Среди всех ужасов и жестокостей современной войны в наших воинах живёт нечто удивительное, которое никогда не может быть полностью подавлено, всё превозмогающий юмор. И то, что он никогда не иссякает, - знак душевной силы наших великолепных солдат.
Нет ничего трогательней сообщений, которые свидетельствуют о превосходном настрое наших лихих вояк, который они выказывают и перед лицом лютой смерти. К этим одарённым удивительным чувством юмора принадлежит также лейтенант Эмиль Шёницер, адъютант полевого пушечного полка № 34. В связи с боем у Монастыриски он, будучи  начальником отделения тяги, проявил весьма выдающиеся отвагу и храбрость; хотя русские непрерывно засыпали почти неприкрытую позицию передков энергичным артогнём, лейтенант Шёницер ездил шагом взад и вперёд и при этом имел меткую остроту для каждого вражеского промаха. Но, к сожалению, русские стреляли не совсем напрасно. Но и когда уже наступила убыль в людях и лошадях, лейтенант Шёницер не терял хладнокровия и воодушевлял солдат к спокойной выдержке. Смелый офицер был представлен к награде и получил Signum laudis на ленте креста военных заслуг.

Доблестное поведение 13-го егерского
На одном стратегически важном месте нашего фронта река Сан должна быть форсирована крупными воинскими частями. 13-й егерский батальон, командир – капитан Фердинанд Маетич, должен на ту сторону первым. Переправа удалась без сопротивления, хотя Сан сильно вздулся от ливней. Но потом происходит нечто худшее – другие части, которые ещё должны попасть на тот берег, пришлось по тактическим причинам удержать, батальон стоит на вражеском берегу один перед лицом большого превосходства. Со всех сторон, ликуя, протискивались русские, они, очевидно, думают быстро расправиться с изолированным батальоном. Но тут они основательно просчитались. Более того, наши бесстрашные егеря сами переходят энергичными ударами в атаку, чтобы обеспечить себе по возможности хорошую оборонительную позицию. Их командиру совершенно ясна серьёзность положения, он знает, что временно нельзя ожидать помощи, это значит держаться вслепую, пока не придут другие приказы. Он не унывает ни секунды, он может полагаться на своих людей. Прежде всего беречь патроны; ни одного выстрела, который не стоит жертвы подползающим русским. Сан тем временем вздувается еще больше, многие бедные егеря стоят по грудь в воде. Но ни один не отчаивается; три дня и две ночи эти герои сдерживают в холоде, голоде и сырости всё яростней напирающих русских; со всех сторон вражеские пехота и артиллерия пытаются их окружить, они не отступают ни на шаг. Капитан Маетич всюду, помогая, утешая, ободряя, воодушевляя. Наконец на 4-й день батальон получает приказ отойти за Сан, поскольку любая возможность прислать им подкрепления оказалась неосуществима. Но капитан Маетич знает, что отступление через реку при свете дня будет стоить ему огромных потерь, поэтому он решает продержаться до наступления темноты. И действительно – великолепный батальон держится эти последние часы на своём ужасном посту. Наконец под покровом ночи он в шатких понтонах отходит через бурные воды. Теперь могут быть взяты с собой все раненые, а потери наших малы, поскольку русские не знают толком, где они. Так 13-й егерский удачно вернулся, его доблестное поведение в течении этих 4 дней навсегда останется незабытым. Самую большую долю в этом имеет их смелый и осмотрительный командир капитан Маетич.

Храбрец из автомобильного корпуса
Обер-лейтенант Эдуард Фишер, один из испытаннейших офицеров имп. и кор. автомобильного корпуса, был 31 августа отправлен для связи со штабом 10-го корпуса, который не вышел к указанному району. У Черняка его машина была внезапно сильно обстреляна врагом и поскольку он с автомобилем не мог оставить дорогу, свернуть или объехать было невозможно, у него был лишь один выбор, поворачивать или мчать дальше сквозь русский огонь на полной скорости. Крестьяне, которых он опросил, рассказали ему, что вся местность кишит вражескими военными и прорыв невозможен, но обер-лейтенант Фишер был поглощён своей задачей и знал, что исполнение долга становится заслугой только в опасности. Он дал полную скорость и ехал, не обращая внимания на свистящие пули, дальше, пока не нашёл развилку дороги, где мог свернуть на маршрут подхода корпуса. Его информация теперь из-за встречи с  врагом и личной осведомлённости стала вдвойне ценной. Она имела следствием своевременные меры для защиты угрожаемого правого фланга.

Пробиться, чёрту и смерти вопреки
Славную проделку, подобающую старому геройскому духу храбрых сынов Тайсса, выкинул лейтенант гусарского полка № 8 Зено Шоовари, который в полном признании своего деяния был награждён крестом боевых заслуг 3-го класса с военным украшением. Около 9 ч. вечера он получил от штаба дивизии приказ выдвинуться с 20 всадниками к Старому Самбору и там разыскать врага. В темноте два его головных вдруг остановились, они стоят против вражеского полевого караула. Два храбрых гусара, которые случайно знали с десяток русских слов, выдали себя за «наши казаки», немного поболтали с караулом и потом внешне мирно удалились от них. Они шагом тихо поехали назад и доложили господину лейтенанту о своём приключении. Он тут же решает силой прорвать кордон и вслепую двинулся со своими верными спутниками на врага. Первый приступ провалился, два всадника и четыре лошади остались на поле боя. Но приказ гласит: «Пробиться!», тут нечего много думать. Рискнули на повторный удар, и в этот раз не везёт, очевидно, вражеские караулы стоят здесь слишком густо. И вдруг лейтенанта Шоовари обстреливают со всех сторон. Отогнанный, он теряет ещё шесть лошадей. Теперь ему ничего не остаётся, кроме как вести себя спокойно и ожидать утренней зари, чтобы потом, может быть, выбрать подходящий момент. И действительно, ранним утром ему удаётся, поскольку вражеские часовые давно считали, что он не рядом, пробиться к Старому Самбору. И на обратном пути патруль был баловнем судьбы. Впредь не беспокоимые русскими, они возвращаются в штаб дивизии и передаёт требуемые важные сведения о ситуации.

Геройская смерть офицера кавалерии
Среди бесчисленных лиц, которые в Австрии после известия об объявлении войны добровольно предложили свои услуги Отечеству, барон Антон Скрбенски стал одним из первых. Хотя уже 53 лет от роду, отец и дед, он в чине обер-лейтенанта сразу же присоединился к своему старому полку, второму уланскому, и сражался как настоящий кавалерийский офицер смело и образцово во всех боях, первый на поле брани, последний, кто его покидает. С порывом, который легко уличал его возраст во лжи, он скачет впереди во всех атаках и когда при налёте у Макене 23 августа казаки окружили его отряд с огромным численным превосходством, он стягивает остаток бойцов окриками и подбадриванием и, т.к. удачно пробиться сквозь более чем десятикратно превосходящие силы неприятеля было невозможно, дал пример того, как имп. и кор. кавалерийский офицер умеет умирать. Прислонясь к дереву для укрытия, один против пятидесяти, он выстрелами выбил троих напирающих казаков из седла и дико бился саблей против улан, не обращая внимания на их требования сдаться. Окружённый со всех сторон, он стойко сражался, пока смельчака наконец не одолела смерть, а не русские. Крест боевых заслуг с военным украшением, который был ему вручён, не мог украсить грудь храбреца, но он чествует память, которая останется незабвенной в истории 2-го  уланского полка и в анналах армии.

Верный долгу до последнего вздоха
В лейтенанте Юлиусе фон Шёнфельде 3-й уланский полк оплакивает одарённого выдающимся образом, дельного кавалерийского офицера, который отличился с начала похода чрезвычайной храбростью и осмотрительностью и много раз своевременно передавал командованию очень важные донесения, будучи командиром разведывательных патрулей. При этом он не упускал возможности атаковать вражескую кавалерию, где бы ни встретил её. Так, 27 августа он со своим разъездом атаковал далеко превосходящий отряд вражеских драгун, отбросил их после короткого боя и привёл в полк трёх пленных.
При конном разведывании у Завихоста ему удалось через вражеские охранения подойти к позициям пехоты. Но здесь он был атакован сильным отрядом вражеской конницы. Мощными ударами смелый герой пробивает себе дорогу через вражеских всадников. За ним, как смерч, его верные уланы. Вот прорваны ряды противника, издали уже приветствуют наши линии, тут вдруг вспышки из Завихоста. Вражеская пехота заняла город и её огонь бьёт по маленькой, мчащейся туда группе конных. Смертельно раненый двумя пулями, лейтенант фон Шёнфельд падает из седла. Но железное чувство долга еще одно мгновение задерживает уходящую жизнь.
Один унтер-офицер бросается, чтобы помочь ему. Но тот машет рукой: «Быстро – скачите – Завихост занят врагом». Из последних сил выговаривает слова. И пока унтер-офицер скачет прочь, лейтенант Шёнфельд умирает, верный своему долгу до самой смерти.

Быстрыми действиями
Великолепного успеха достиг обер-лейтенант 8-го полевого гаубичного полка Клеменс Ружичка решительным вмешательством под свою ответственность. Когда его артбригада выдвигается для быстрой поддержки 24-й пехотной дивизии от Красностава к Лопенику, обер-лейтенант Ружичка был выслан вперёд на цепь холмов северо-западнее Лопеника. Оттуда он должен был получить сведения о позиции врага.
Прибыв на холм, он замечает наступающие стрелковые цепи русских и тут же сознаёт опасную возможность того, что им удастся раньше достичь самой важной возвышенности, чем наша пехота, следующая за артиллерией. Правильно оценивая важность высоты для успеха всей операции он решается на быстрые действия. На извещение бригадира не остаётся времени, поскольку он проводит рекогносцировку местности западнее Лопеника на довольно большом отдалении. Пока его достигнет донесение, будет в любом случае слишком поздно, русские уже овладеют возвышенностью. Поэтому отважный офицер решается на свой страх и риск распорядится обо всём необходимом. Он отправляет две батареи на холм. Они в полной тишине занимают позицию и открывают сильный огонь по вражеским стрелковым цепям. Между тем обер-лейтенант выскакивает навстречу нашей пехоте и побуждает её к более быстрому движению. Он хочет обеспечить занятие высоты пешими частями. И операция удаётся полностью. Попаданиям нашей артиллерии удаётся так остановить стремительное наступление русских цепей, что наша пехота без боя может достичь предназначенных позиций. Высота наша!

Победа с пушками-ветеранами
У церкви Вайссенберга, северней Каменброда, наряду с двумя ротами технических войск квартирует состоящий из четырёх орудий отряд артиллерии ландштурма (дивизион конной артиллерии № 11). По слухам стало известным, что несколько батальонов русских бродят на фланге. Начальник артиллерии лейтенант резерва Хуго Штайнебах с высокого дерева обнаружил врага и непрерывно отслеживает его движения. Теперь он замечает, что русские сместились к южной части лежащего впереди леса, мигом направляет он свои четыре «старослужащих» орудия на опушку леса, присылает им полный заряд гранат, так что русские с ужасающими потерями быстренько возвращаются в лес. Но тем самым они теперь в западне, поскольку где бы они не хотели вырваться, их тут же встречает град метких снарядов. Теперь, пожалуй, и вражеская артиллерия старается привести к молчанию беспокойного противника; залп за залпом она шлёт нашим, две гранаты бьют как раз межу орудиями, но храбрые артиллеристы ополчения не трусят и хотя одно из старых 90-мм орудий разбито уже при первых выстрелах, другие неустанно продолжают греметь и всё яростней вцепляются в напрасно ищущих выход русских. В наступлением сумерек наконец отряд тирольских земельных стрелков штурмует опушку леса; тут же лейтенант Штайнебах замечает подходящий момент, он мечет снаряд за снарядом в тыл противника и наносит большие опустошения среди его резервов. А в результате русские не могут ни вперёд, ни назад, что для наших является большим преимуществом.

Крайнцы не сдаются
Храбрые, испытанные семнадчики, дети окрестностей Ляйбаха, чей геройский командир полковник барон фон Штильфрид в самом начале боёв в России был ранен и получил рыцарский крест ордена Леопольда, эти смельчаки в течение похода вновь и вновь предъявляли доказательства своей строгой дисциплины, чувства долга, умелости. Один аргумент для многих: на холме у Вулчи Дольной 4-й баон майора Георга Пихлера удерживал опушку леса. Сильно продвинувшиеся русские очень хотят взять важную позицию, она самая выдвинутая на всём фронте. Но это знают и наши, они все знают это вплоть до самого молодого пехотинца – лесок должен быть удержан любой ценой. Несмолкающий ружейный огонь, всё вновь град из пулемётов и некоторые опасные попадания шрапнелей пугающе свирепствуют по ним. Но они не слабеют, наоборот, вместе с соседними группами они внезапно начинают продвижение, которое приводит батальон вплотную к вражеским окопам. Но т.к. ещё нет возможности общего наступления по всему фронту, отважные семнадчики оказываются изолированными со всех сторон и вынуждены с наступлением темноты вернуться на прежнюю позицию. Но там, на краю леса, они вцепились и не менее 14 дней выстаивают как железная стена, едва в 200 шагах от русских, которые мучили их бешеным винтовочным и орудийным огнём. Майор Пихлер, которые постоянно находится на передовой линии среди своих солдат, действует своим храбрым примером ободряюще и воодушевляюще на всех и в значительной мере приписано его влиянию, что в ходе ужасной борьбы сократившийся почти на треть батальон сумел так героически держаться.

Быстрый и смелый
В бою у Крупани 27-й пехотный полк гонведа был авангардом дивизии. Село Крупань лежит в ущелье. Когда полк дебушировал из Крупани, он был обстрелян с окружающих высот во фронт и фланги.  Ситуация для полка была очень сложной. Однако памятуя о своей задаче - захватить район для дивизии и охранять, ведь она нужна для развёртывания и последующих боёв, командир полка полковник Алоиз Петкович решился на атаку на занятые сильным противником со всех сторон высоты, т.е. при самых трудных условиях.
Успех, однако, был полный. Высоты были взяты штурмом храбрым сисакским ландвером, сербы отброшены с большими потерями. Бегущий враг оставил также много военного имущества, которое стало трофеем победоносного полка.
Главная заслуга в этом великолепном подвиге сисакцев имел, бесспорно, их полковник, который своей решимостью, присутствием духа, ясностью своих распоряжений и не в последнюю очередь поданным им примером личной храбрости способствовал успеху атаки.

Спасение вахмистра
Обер-лейтенант граф Эрвайн Ностиц-Ринек из 14-го драгунского полка 18 августа получил трудную задачу. Со взводом своих драгун он должен был, уехав верхом с высоты Расуляча, поддерживать связь между штабами дивизии и корпуса в Слатине. Однако выбранная им дорога шла через линии врага.
Обер-лейтенант граф Ностиц вопреки всему решил свою задачу лучшим образом. Конечно, это не обошлось без некоторых приключений.
Сперва драгуны наткнулись на более сильный разъезд сербской кавалерии, тут же атаковали его, выбросили из сёдел несколько вражеских всадников, обратили остальных в бегство и захватили шесть лошадей.
Вскоре после этого происшествия маленький отряд конников внезапно попал под пулемётный огонь, жертвой которого хоть и стал всего один человек, но и эта потеря была довольно болезненной, т.к. пулей назло был очень тяжело ранен смелый старый вахмистр. Обер-лейтенант граф Ностиц не был способен оставить увечного воина, ему важно любой ценой избавить унтер-офицера от сербского плена.
Поэтому он разделил свой взвод на два патруля. Одному обер-лейтенант велел отвезти раненого вахмистра в госпиталь в Биелине. С другим патрулём драгунский офицер продолжил путь и ему счастливо удалось пробиться со своей кучкой людей сквозь вражеские линии.
Обер-лейтенант граф Ностиц достиг штаба корпуса и представил там ему донесение о ситуации.

Выкуривание из лисьих нор
У Старого Самбора храбрые будапештцы, императрицы и королевы Марии Терезии пехотный полк № 32, день и ночь противостояли яростнейшему вражескому огню. На противоположной высоте русские опять доказали своё мастерство окапывания. Иногда выглядывали края их фуражек из хорошо оборудованных укрытий. Венгерские стрелки, сгорая от нетерпения, наконец всыпать противнику, становились нетерпеливы. Так день за днём лежать в окопе и наслаждаться русскими шрапнелями с небесных высот особенно тяжело даётся порыву венгров. Наконец, на 8-й день приходит избавление: вперёд в атаку! 1-й батальон яростно принимается за дело, из русских пулеметов брызжет смерть, дюжинами гибнут храбрые венгры, но ничто не может удержать их уверенность, ни пуля, ни колючая проволока, ни штык. Вражеский окоп взят. Впереди всех капитан Элиас Живкович фон Торонтал-Сигет со своей ротой ворвался во вражеские лисьи норы, неодолимо и пылко, так что ошеломлённому врагу не осталось времени на бегство. Более сотни русских сдаются с поднятыми руками, захвачен один пулемёт.

Полковник и его полк
26 августа 1914 г. пехотный полк «Риттер фон Мильде» № 17, который пополняется из Ляйбаха и имеет за плечами славную 240-летнюю историю, получил боевое крещение в этой великой войне.
Русские западнее Злочува занимали укреплённую позицию по обе стороны дороги и линии Лемберг - Злочув, против которой должен был провести атаку наш третий корпус.
Согласно распоряжениям штаба 6-й пехотной дивизии пехотный полк № 17 (три батальона, четвёртый в тот день был отделён) под командой полковника барона Адольфа фон Штильфрид унд Ратеница с двумя батальонами в первом, с третьим во втором эшелоне должен был продвигаться на правом фланге дивизии и по достижении расположенного примерно в 2500 шагах перед вражеской позиции обширного леса был встречен сильным, метким артиллерийским огнём, который тотчас вырвал большие бреши в рядах наступающих рот. – Командиры батальонов и рот очень верно поняли, что опушка леса представляет собой слишком заметную цель, а русские превосходно пристрелялись к лесу, и поэтому вскоре вели атаку дальше вперёд по открытой местности, против лежащей впереди голой высоты, где будут бороться за огневое превосходство. - Но русская артиллерия тут же с большой меткостью пристрелялась и к этой высоте и прилегающей местности и слала гранату за гранатой и дождь шрапнелей на позиции наших, так что и резервы нигде не могли найти укрытия; напротив, огонь вражеской пехоты был очевидно неприцельным.
Полковой командир полковник барон фон Штильфрид был после прибытия на поле боя поначалу следил с опушки за ходом боя, при этом выброшенный взрывом снаряда ком земли величиной с голову ушиб ему плечо. – Однако позже, когда вследствие продвижения нескольких рот русских против занятой высоты резервы обоих батальонов уже были задействованы и третьему батальону был отослан приказ на вступление в бой на правом фланге, полковник со своим штабом продвинулся дальше на открытую местность. - Вдруг около трёх часов после полудня со стороны русских был открыт чрезвычайно сильный артиллерийский и ружейно-пулемётный огонь по высоте и примыкающим склонам, одновременно могли заметить дальнейшее продвижение русской пехоты. – Потери в рядах смелых семнадчиков становились всё больше;  в обоих батальонах их и все ротные командиры, равно как почти все взводные частью убиты, частью ранены, остаток солдат частично без управления; 6-й ротой, например, руководил кадет-аспирант резерва. - Судя по этому близка была опасность, что несмотря на весь героизм и всю стойкость, с которыми сражались храбрые крайнцы, всё же наконец от подавляющей мощи огня может начаться отступление, которое, даже начатое отдельными людьми, легко могло бы распространиться, что могло бы повлечь за собой неисчислимые следствия. – Когда полковник действительно увидел, как некоторые люди вскакивают и спешат к лежащей за фронтом лощине, он крикнул зычным голосом: «Стой! Стой!», под мощнейшим градом пуль побежал к передовой, залёг там и крикнул: «Вот лежит ваш полковник! Теперь ни шагу назад!». – Этот призыв  всеми любимого и чтимого командира полка дал для солдат всплеск, позиция удерживалась с железной энергией. Полковник барон Штильфрид с того момента оставался в стрелковой цепи при своих людях, пока не был тяжело ранен вражеской шрапнелью. С тяжёлым сердцем он покинул поле боя и свой смелый полк. Его Величество наградил заслуженного полковника рыцарским крестом ордена Леопольда с военным украшением.

Воля одного-единственного
В кровавых боях у Чесников отдельные группы наших выдерживали чрезвычайно мощный натиск многократно превосходящих сил русских. Вновь и вновь противник из своих неисчерпаемых резервов гонит новые массы атакующих и поверх их голов очень удачно расположенная вражеская артиллерия засыпала наши линии уничтожающим шрапнельный огнём. Но наши полки час за часом мужественно стояли на своём посту, несмотря на ужасающие потери, которые наносил вражеский огонь. Особенно на левом фланге обеих сражающихся там дивизий довлел русский натиск и под постоянно возобновляемыми мощными ударами отдельные части наших начали постепенно отступать.
В это время подполковник ГШ Вольфганг Хеллер как начальник штаба соседней 25-й дивизии находился вблизи угрожаемого фланга. Он тут же замечает опасность, бросается наперерез отходящим солдатам и быстро приводит их в чувство образцовым и решительным поведением. Снова объединяются наши и не взирая на губительный перекрёстный огонь артиллерии бросаются назад на старые позиции. И настолько сильно и увлекая за собой протекает этот новый штурм, что и соседние части дивизии, воодушевлённые новым порывом и новым доверием, включаются в общий порыв. С рёвом «ура» и «хох» дивизия железно и неодолимо бросается на ошеломлённого врага и, наперекор всему его превосходству, разбивает наголову.