ВТОРОЕ РАНЕНИЕ
Рассказ № 6
Из фронтовых рассказов моего дедушки Котлова Фёдора Арсентьевича
ВТОРОЕ РАНЕНИЕ
В начале лета 44 года, мы стояли под Могилёвом. Не частые миномётные обстрелы и бомбёжки, позволяли приводить в порядок матчасть. Пополняли боезапас.
Мы занимались своими пушками, чистили, смазывали механизмы.
На наши позиции прислали зенитную батарею и мы ходили к зенитчикам, интересовались устройством зенитных пушек. среди зенитчиков нашёлся мой земляк, до войны живший в деревне Сумороково, это соседнее село с моей родной Соколкой, Бугульминского района, Татарской АССР.
Зенитная батарея в расположении нашего полка появилась не случайно.
Немцы всё чаще стали бомбить наши позиции. К тому времени, у врага
появился новый вид противопехотной бомбы. С самолёта сбрасывался
большой ящик, который раскрывался в воздухе, из него высыпалось
огромное количество очень мелких бомбочек, размером с рюмку,
каждая, взрываясь на земле от удара, создавала много разлетающихся мелких осколков. Бомбочки эти не столько убивали, сколько калечили людей. Мы быстро нашли, как спасаться от такой напасти – рыли в земле длинные ровики и накрывали их где доской, где горбылём, где бревном, где какой железякой. Практика показала, что бомбочка эта, при взрыве, не пробивала даже доску 20мм толщиной.
У каждого пушечного расчёта появился свой ровик, который умещал трёх - четырёх солдат своего расчёта. Но иногда, второпях, красноармейцы ныряли не в свои ровики, а в те, что поближе.
Так – как ровики были у каждой пушки, места, как будто, хватало всем.
Однажды днём, я находился на позиции зенитчиков, общаясь с земляком, вспоминали мирную жизнь, покуривали самокрутки из хорошей - буинской махорки, поминали добрым словом земляков из Буинска, что в нашей Татарии, за качественную махорку.
Погода тёплая, в небе, как горы – белые кучевые облака. Тишина не фронтовая.
Издалека послышался тяжёлый гул самолёта, зенитчики заняли свои боевые места. Смотрим вверх. Облачность плотная. Самолёта не видать. И вдруг, из белого облака, как осы, чёрными точками, летящими вниз, показались эти самые бомбочки.
Их очень много, они уже очень близко. Я побежал к своей пушке, дорогой заглядывая в чужие ровики - везде битком. Добегаю до своего укрытия, с разбегу ныряю в лаз, а там битком солдат – мне места нет.
Кручусь ужом, вкручиваюсь меж двух бойцов, а ноги ещё под лазом, не защищены.
- Тра-та-та! - начали взрываться эти проклятые бомбочки, грохот, как от крупного града по железной крыше. И - резкая боль в левой ноге!
- Оторвало ногу! – Подумалось мне. Лежу на спине. Терплю, Матерюсь.
Грохот закончился. Тишина. Стали вылезать из ровика, выбралось нас
шесть человек, ровик рассчитан на троих. Моей ноге места не хватило.
Сижу на земле, смотрю на ногу – голенище левого сапога разорвано в клочья, из дыры торчит рваная, кровавая портянка. Беда!
Пытаюсь на ноги, больно! Ходить пробую – могу ходить!
Так цела нога-то, цела! Вот только кровь в сапоге. И боль ниже коленки.
Ну и ладно. Однако, надо хромать к медицине, благо медсанбат близко.
Ногу, вместе с сапогом, забинтовали портянками, поверх затянули брючным ремнём, из доски вырубили мне подобие костылика и я пошёл.
В санбате, майор медицинской службы, спросил меня, что случилось?
- Бомба на ногу упала и взорвалась – говорю.
- Если взорвалась, то ты покойник, а мы покойников не лечим.
Я объясняю, что это за бомба такая, а он, разрезав все бинты и голенище сапога,
крутит ногу и приговаривает –
- Кость будто цела! Вот те бомба! Или нога из стали, или бомба из кала!
Однако. рана - есть рана, впереди, ниже колена, мне её медсестра обработала, забинтовала чистенькими белыми бинтами.
Майор, отпустив медсестру, спросил -
– Болит?
- Болит маленько – соврал я, болело-то сильно.
- Ладно, главное - кость цела, а рана заживёт!
Военврач достал с полки склянку, налил в два стакана спирту,
- Вот, давай - за здоровье, обезболивающее, чистый, запить – вот вода.
Выпили, крякнули, в животе стало тепло, и боль вроде утихла.
- Там койка освободилась-, занимай, полежи пару дней, и - дай Бог…
Лежал я до середины июля, до самого наступления наших войск.
Через день – перевязки, заживала нога быстро, через месяц ранка
затянулась тонкой розовой кожицей, будто розовое солнышко, с расходящимися лучами, нарисовали мне на голени левой ноги.
Перед самым наступлением я вернулся в свой полк, к своей пушки.
С началом наступления, бои были жестокими, забот и хлопот было
много, смерть ежедневно была рядом. И про ранение некогда было вспоминать, и нога видимо понимала – не до неё сейчас.
И лишь после войны - дома, в Бугульме, заболела вдруг нога, в том месте, где так и оставалось, солнышко нарисованное.
Я обратился к бугульминскому врачу Николаю Михайловичу Земляницыну. Добрейший человек, известный хирург, принял меня радушно, внимательно выслушал о всех моих болячках, сводил меня на рентген. сказав, что надо почистить косточку, уложил на операцию, которую сам же успешно сделал. По поводу первого ранения, Земляницын, посмотрев рентгеновские снимки, заметил, что осколочки мелкие, сидят в мышце, трогать их не надо, сами будут выходить. Так и было – сначала чешется, потом колется – наружу просится… Забываются беды. Сверху бомбы больше не падают.
Борис Пермин
29.07.2020