Это поездка изнурила Оливье до такой степени, что, добравшись домой, он проспал до следующего утра, и проснулся от страха, что прошла уже неделя с их последней встречи с Анной, а ответа от нее все еще нет. И только слова Гийома, который явился к нему в спальню, посчитав себя вправе сделать господину доклад с утра пораньше, успокоил молодого человека: Анна не могла ответить ему в тот же день, ей надо было поразмыслить над его словами.
Так он себя убеждал, но сердце ждало совсем другого. Если бы она сейчас была рядом, если бы пробралась к нему, переодевшись в какую-нибудь поселянку, или (фантазия у него разыгралась) в мальчика-пастушка! Но он тут же сам себя остановил: она никогда не посмела бы надеть мужскую одежду, ведь она так скромна и стыдлива!
Анна действительно размышляла: новость, которую ей сообщил Оливье, ее напугала. «Прожить еще несколько лет рядом с братом?» - губы ее исказились в презрительной улыбке. Нет, такой вариант ее не устраивал. Жить вместе с молодым мужем, который больше всего боится, что об их тайном браке кто-то узнает? Выступать в роли не то служанки, не то любовницы? Да, именно как на содержанку и будут на нее смотреть, а когда еще придет то время, что он сможет объявить ее перед всем светом своей женой?
Правда, граф оговорился о каком-то тайном и важном поручении короля, которое, наверное, сможет все изменить. Но, во-первых, кто знает, получится ли у него выполнить поручение. Во-вторых, это, опять же, может затянуться на годы. Она не так молода, как думает Оливье, у нее просто обманчивая внешность. Ждать… она не имеет на это права. Ну, и в-третьих, граф очень красивый мужчина, знатен, богат, у него наверняка было достаточно женщин: если он будет далеко, если ее не будет рядом, возможно, он не устоит перед какой-нибудь красоткой, у которой хватит знатности и ума женить его на себе.
Анна сжала лоб, пытаясь найти выход. - Я должна пойти к нему. Пробраться к нему в дом. Там, на месте, может найтись то, что поможет мне держать в руках графа. Я должна его женить на себе, у меня нет другого варианта защитить себя, - бормотала она, расхаживая по комнате, и, время от времени, останавливаясь, вперив взгляд в пространство. Она ждала озарения, ответа на свои просьбы, которые она обращала то к Богу, то к Сатане, потому что одно слово, сказанное графом: «Тулон», заставляло ее содрогаться.
Да, у нее были причины бояться Тулона, хотя в ее время этот городок еще не стал таким опасным и страшным местом.
- Ваше сиятельство, к вам какой-то парнишка. Говорит, что из Витре, с поручением. Прикажете привести?
- Зови, и поживее! – Оливье подскочил на кушетке, на которой полулежал, читая, и рана напомнила о себе. Но что значила боль в сравнении с запиской, которую он ждал с таким нетерпением!
Высокий худощавый паренек, с перепачканным лицом, в низко надвинутой колпаке, в сабо, которые оглушительно простучали по плиткам пола, маячил за лакеем, нетерпеливо переступая ногами. Граф отправил лакея жестом и, подождав, пока за ним затворится дверь, протянул руку.
- Ну, давай мне скорее то, что тебе велели передать.
Парень шагнул вперед и стянул колпак с головы. Волна золотистых волос упала ему на плечи, и он вымолвил голосом Анны: - Вот и я, господин граф!
Оливье замер: сбылась его фантазия, Анна все же рискнула пробраться к нему, хоть и переодевшись. Сейчас он уже не думал, как это согласуется с ее представлениями о приличиях, он просто был счастлив, что она рядом и радовался ее смелости и находчивости.
- Вас не узнать в этом наряде, любовь моя! Будем надеяться, что вы остались неузнанной для всех. Идите ко мне, - он подвинулся на кушетке, давая ей место рядом и испытывая соблазн усадить ее на колени. Они у него дома, и никто не посмеет войти к нему без стука!
- Господин граф, я пришла, рискуя своей репутацией ради того, чтобы сказать вам: я согласна на все. Я буду делать все, что потребуется, я буду следовать за вами, если это будет необходимо, я буду ждать вас там, где вы прикажете мне оставаться, и я никогда не упрекну вас ни в чем. Но взамен на эту неопределенность я прошу вас об одном, - Анна замолчала, борясь с собой, но все же выговорила то, что было у нее не на сердце, а в голове, - я прошу вас только об одном: если вы почувствуете, что разлюбили меня, если вы решите, что я вам больше не нужна, что я вам надоела – скажите мне об этом прямо. Я исчезну из вашей жизни, и вы никогда больше не увидите меня. Клянетесь ли вы быть со мной всегда и во всем откровенным?
Граф ответил не сразу: категоричность просьбы и святость данного слова заставили его задуматься, хотя любовь толкала поклясться немедленно.
- Анна, я люблю вас. Люблю так, как никого до вас не любил, и уверен, не смогу полюбить. Клятва, которую я вам дам – это клятва у алтаря, и после нее мы будем связаны на всю жизнь. Другие клятвы нам не нужны, потому что все, о чем вы сейчас говорили – это и есть обет брачующихся. Я не стану в чем-либо ущемлять или ограничивать вашу свободу до этой клятвы. Если вы передумаете, если посчитаете, что я в чем-то изменил вам или что я вам чем-либо не угодил, прошу вас также не молчать, и быть откровенной со мной.
- Это честно, - ответила девушка, опустив голову так низко, что волосы совсем закрыли ее лицо, – это честно, Оливье, но, - она подняла голову и граф увидел, что она плачет, - но мне все равно страшно. А если у нас будут дети?
- У нас непременно будут дети, моя радость, много детей, - и Оливье, взяв ее руки в свои стал целовать пальчик за пальчиком. – И у меня хватит средств, чтобы они не были ущемлены ни в чем. А когда я стану адмиралом флота,.. - внезапно он замолчал, и резко встал, отчего перед глазами все поплыло.
- Ты будешь адмиралом? Ты? Но ведь у нас адмирал – герцог Монморанси, не так ли? – Анна расширенными глазами уставилась на Оливье. Так вот каковы его планы! О, он очень честолюбив, и она будет поддерживать в нем это намерение. Для нее это Париж двор, успех, деньги… она никогда и никому не позволит лишить себя такого будущего!
- Я действительно хотел бы всего этого для нас, Анна. Но, поймите, пока это только мечты, ни на чем не основанные, - Оливье пытался сгладить вырвавшееся у него признание, но Анну трудно было отвлечь от того, что было ею принято к сведению.
- Господин граф, я горжусь вами, - она привстала на цыпочки, и закинув руки ему на шею, поцеловала его.
Анна стала приходить почти каждый день, и каждый раз она появлялась в новом обличье. Ее талант актрисы и умилял, и беспокоил графа. Для встреч необходимо было найти какое-то безопасное место, и такое место нашлось: заброшенный охотничий домик у лесного ручья. Места были спокойные, но все же Оливье снабдил Анну кинжалом и научил ее пользоваться этим оружием: мало ли что могло произойти по дороге к домику! Влюбленные встречались там, потом уходили к ручью, болтали, строили планы, целовались, но не позволяли себе ничего лишнего до свадьбы. И все же, каждый раз выяснялось, что венчание снова откладывалось, и эта нерешительность графа начала всерьез беспокоить Анну.
В этот день Анна назначила свидание ближе к вечеру, и влюбленный явился пораньше, решив сделать ей сюрприз. Оливье пришел пешком, прихватив подарок для любимой. Он ждал Анну уже около часа, начав всерьез беспокоиться, когда она появилась на тропке: бледная, как полотно, в растерзанном, с пятнами крови, платье.
Увидев, в каком она виде, молодой человек и сам смертельно побледнел, бросился к девушке, и как раз вовремя: Анна лишилась чувств.
Бедный влюбленный от страха и сам едва не упал рядом, но все же овладел собой, и занеся Анну в дом, стал приводить ее в чувство. Его усилия довольно быстро дали результат: девушка пришла в себя и, едва осознав, что она в безопасности, и рядом с ней граф, разразилась душераздирающими рыданиями. Оливье не расспрашивал больше ни о чем, он просто прижимал ее к себе и гладил по голове, словно маленькую девочку: разорванное платье и кровь не нуждались в пояснении. Оливье застыл, похолодел, виня в происшедшем только себя: он не позаботился о ее безопасности, он оказался неспособен защитить любимую женщину: может ли быть что-то позорнее для мужчины, для того, кто клялся оберегать Анну от всех бед?
Почувствовав, что рыдания затихают, он с трудом выдавил из себя только одно слово: Кто?
- Я не знаю, - прошелестел слабый голосок. – Меня ударили, я сразу потеряла сознание. Кажется, их было двое.
- Кинжал? – он вспомнил об оружии.
- У меня его нет, - Анна ощупала корсаж, который остался целым.
- Я найду их, - пообещал граф, и в голосе его прозвучала такая угроза, что Анне стало не по себе.
- Теперь это не играет никакого значения, - устало пробормотала девушка. – Нам не суждено быть вместе.
Граф отстранил ее от себя, держа за плечи.
- Неужели ты думаешь, что происшедшее может что-то изменить в моем отношении к тебе? Или считаешь, что то, что твоя невинность досталась каким-то негодяям, способно сделать тебя виновной в моих глазах?
Анна прикрыла глаза в изнеможении, скрыв вспыхнувшую в них радость.
- Я не посмею, - запинаясь проговорила она, и слезы снова побежали по ее щекам.
- Я отведу тебя домой, тебе надо отдыхать, - Оливье решительно встал, закутал Анну в свой плащ и поднял на руки любимую.
- Только ничего не говорите моему брату, - взмолилась она.
- Я никому ничего не скажу, но, в ближайшие дни, как только вам станет лучше, любовь моя, я должен с ним встретиться: я хочу, чтобы именно он нас венчал. Я ждал своего друга детства, хотел просить его об этой услуге, ему мы можем довериться полностью, но он не сможет приехать: он получил новое назначение.
- Но мы бы смогли поехать к нему, - сразу же предложила Анна.
- Это возможно, но в таком случае, я все равно должен списаться с ним, а лучше бы съездить самому. Но мне не хочется оставлять вас одну.
- Я не буду одна, со мной Жорж, - возразила девушка.
- Ваш брат мирный человек, он не способен защитить ни себя, ни вас. Но я этот вопрос решу, - твердо пообещал граф, неся свою возлюбленную, как величайшую драгоценность.
Как только впереди, на фоне закатного неба, показались крыши Витре, Анна попросила опустить ее на землю.
- Дальше я пойду одна, не стоит меня провожать, - она опустила глаза. – Ваш плащ укрыл меня от нескромных взглядов. Улица сейчас пустынна, а наш дом – самый крайний, так что я дойду незамеченной. Прощайте, господин граф.
- До свидания, моя любовь, - Оливье поцеловал ее так осторожно, так нежно, словно боялся, что излишняя страстность может напугать ее.
Он еще постоял, ожидая, пока она скроется за дверью дома, а потом медленно вернулся на тропу. Шпагу он вытащил из ножен, и глухая ярость, не найдя выхода, заставила его сшибать по дороге заросли чертополоха, которые, в сгустившихся сумерках, выглядели причудливыми силуэтами.
Анна, идя к дому, боролась со счастливой улыбкой, которая непроизвольно блуждала на ее губах. Подойдя к двери, она подобрала обезглавленную куриную тушку, которую не успели ощипать, и кинула ее в медный таз. Завтра они с Жоржем будут пировать.