Как-то мы с дочкой проводили время на речке, в смысле купались, загорали, валялись на покрывале. Ане было лет тринадцать, я тоже был еще вполне себе… мне тогда еще нравилось купаться и, страшно сказать, нырять. Речка довольно узенькая, но глубокая и с холодной водой. Самое то: сверху жара, снизу холод, а ты плавно перетекаешь из одной среды в другую.
Через неказистую вообщем-то речку кто-то перекинул каменный мостик, такой горбатый, пешеходный, изящный, я бы сказал. Он превышал уровень воды метров на десять, а то побольше. Этим пользовались местные мальчишки-оторвы в длинных семейных трусах и загорелые до полной негроидности. Получалось у них очень шумно и весело. Сигали вниз они какими-то волнами: прыгают, прыгают, потом исчезают на полчаса, потом опять прыгают.
В один из таких перерывов ко мне подошла Аня и сказала:
- Пап, я тоже хочу прыгнуть.
- Давай, дочка, – а что я мог еще сказать?
Она бодро взбежала на середину моста, перелезла через ограждение и замерла. Я смотрел на нее снизу и проклинал себя, свою дурную голову, божью маму, которая кого-то награждает мозгами, а кому-то, как мне, сильно не додает. Аня стояла такая маленькая, худенькая, по-городскому беленькая…
Она не прыгнула. Минут через десять стояния она перелезла через ограждение в обратную сторону.
- Доченька, если уж ты решила что-то сделать, то надо доделывать, - сказал ей на это умный папа.
Дочка сильно переживала свою «несостоятельность». Чего уж тут – струсила! Факт на лице! Она переживала молча. До вечера. Только начало смеркаться, чуток потемнело, она подошла ко мне:
- Папа, я хочу прыгнуть, - сказала мне дочка.
- Опять? Вечер уже…
- Я прыгну. Поехали. Ну папа!! – Аня была на взводе и похоже готова была расплакаться.
Все повторилось. И маленькая дочка на безумной высоте и мои самоистязания внизу. На всякий случай я тоже разделся. Но случись что, чем бы я смог ей помочь? Она ПРЫГНУЛА!!!
Потом были и прыжок с парашютом, и купание с дельфинами и много разного… Не знаю, помогли ли ей эти детские испытания, но сейчас она вполне себе успешно руководит собственной фирмой человек без малого под сто. Очень успешно руководит!
Но я не о ней, а о себе, вернее о том имеет ли педагог, родитель право на риск? Ведь она могла разбиться. 50% на 50% - толи разобьется, толи нет. Риск!!! Нервных мамочек просим удалиться. Я думаю, что да! должен иметь это право. Родителю кто указ? А вот с педагогами гораздо сложнее.
Помню, когда я служил в ГДР, возглавлял разведывательно-десантную роту, со мной приключился интересный случай. Я был молод, не обременен избыточными педагогическими знаниями, правда, «кака ни кака» закваска уже имелась. В голове был ветер, вихрившийся на фоне полного отсутствия чувства самосохранения. Сейчас это называется безбашенность, а когда-то – ветер в голове.
Короче, после прыжковых сборов, мы с ребятами решили совершить разведывательную операцию «в тылу врага». До казарм было километров двести. Мы решили запустить нашу роту группами по 4 человека, штатными группами, в рейд по тылам врага. С полной выкладкой в 32 кг. Правда, мы немного сжалились над ребятами и половину этого веса с них сняли, оружие, правда оставили. Каждый немец – враг, кого поймаем на дорогах – возвращаем в точку старта, сухпаи закопаны в точках на картах… До части мы добирались почти две недели.
Надо ли говорить, что нас встречали товарищи в лампасах… Меня сняли с должности, остальные не пострадали, но … бойцы, которые участвовали в этом рейде, сформировали в роте оценочную планку: сможешь ты или нет выдержать рейд? На этой ленточке сравнялись молодые и старики, битва между ними мирно почила в бозе.
Имел ли я право так поступать? Я не о порядке и правилах армейской жизни, я об обучении и воспитании солдат. Мой ответ – имею, должен иметь такую возможность!
Педагогические риски возникают всякий раз, когда возникает потребность в преодолении страхов. Страхов педагогов и страхов воспитанников. Такие рейды не так часто случаются, как раз из-за страха педагогов, которые формулируются емким словом – а ВДРУГ?!
А вдруг солдатики что-то отчебучат, курицу украдут, например. А вдруг население возбухнет и накатает телег больших и маленьких во все инстанции. А вдруг меня страшно накажут и задвинут туда, куда Макар телят не гонял. А могут отправить кормить таежных комаров. Жуть, короче. Сводит мышцы до полной неподвижности. Потом удастся объяснить себе почему ты хотел, но не сделал. Однако, даже пьяному ежику понятно, что в основе – СТРАХ!
Так надо ли учить детей преодолевать страхи: страх высоты, страх перед более сильным соперником, страх перед шпаной на улице, страх перед публичным выступлением, страх встать на защиту девочки или товарища, страх встать на защиту несправедливо оболганного, страх встать наперекор устоявшемуся мнению…
Хватит, пожалуй, потому что страхов столько же, сколько сложных ситуаций, которых в свою очередь у каждого человека в жизни как хвои на елках.
Дальше читать надо только тем, кто согласен, что бесстрашие совершенно необходимо человеку в жизни.
Преодолевать страх будем учить или воспитывать? Совсем не праздный вопрос. Дело в том, что в официальной педагогике и школьной практике, соответственно, законодательно можно сказать, утвержден принцип: «Воспитываем, обучая». Так случилось.
Так как все-таки? Если учить, то будем рассказывать, как преодолевал свои страхи Павка Корчагин, а если воспитывать, то значит будем создавать рисковые ситуации и помещать в них детей, а там могут быть царапины и травмы, не сказать больше.
Так что выберем, господа-товарищи?