Друг

1. Оправдательная записка

Решиться на написание этой повести, мне было так же сложно, как художнику бывает сложно осмелиться приступить к созданию портрета очень известного и  уважаемого человека.
Проще ведь поймать на улице кого попало, уговорить неподвижно посидеть пару суток, и – нате вам «Портрет Неизвестного». И кто там будет судить, что нос не похож,  или уши не так оттопырены?  А здесь не тот случай. Здесь нельзя черты,  всем хорошо знакомые, исказить, или в творческом порыве что-то эдакое не то на холст ляпнуть…  тут ведь и по мольберту получить можно…

Есть и другая опасность: желая слегка приукрасить, можно  создать такую улучшенную копию, что оригинал и его окружение искренне спросят: «А это кто?». После такого вопроса у творца обязательно возникнет суицидальное настроение. Ну, кому это надо?
Поэтому решил я действовать, как отец учил: хочешь сделать хорошо -   делай, как для себя, как для узкого круга понимающих и, если что, прощающих.

Гарантами незряшности этой книжки может служить яркая и, не смотря на некоторые чудачества, безусловно,  положительная фигура главного героя – Сергея Васильевича Добудько, и то, что всё, описанное здесь, происходило в реальности. Кому-то может показаться, что ничего героического или сверхъестественного в книжке нет, а я думаю, что почти в каждом эпизоде можно найти и героическое, и чудесное. 
Конечно, какие-то детали, и даже периоды жизни героя, мною упущены, но, что помню, что знаю, то и рассказываю. Если кто-то помнит лучше – клавиши вам под пальцы!  И тогда можно будет замахнуться на второе издание, дополненное и усугубленное.
Ну, что, вдохнём перед взлётом. И –  поехали! –  как сказал один улыбчивый молодой человек в апреле 1961 года,  за месяц до шестилетия нашего героя.


2. Псевдонаучное вступление о талантах

Талантливые люди, хоть и раздражают многих, но очень нужны. Потому, что без них на земле было бы неинтересно.  И Господь, чтобы яркой и нескучной была жизнь людская, разнообразные таланты щедро по человечеству  рассыпал. Над каждым континентом опыление произвёл.
Правда, говорят, когда над евреями зёрна эти рассеивал, то рука его дрогнула, и чуток с большей кучностью дары божьи просыпалась… вообще-то, это сами евреи и говорят. Да, говорят, есть у нас такое вот еврейское счастье.  Но при этом глаза у них  очень влажные.  Потому, что знают: уж если даётся человеку талант или там гений, то в нагрузку обязательно получает он ношу какую-то тяжкую,  болезнь, или даже порок.
Ну, например, дан кому-то от рожденья дар музыку великую сочинять.  А в довесок этот повелитель звуков «награждается», как наручниками не снимаемыми, характером сволочным, неуживчивым ни с людьми, ни с кошками. И страдает в одиночестве, иногда собаками покусываемый… 
Другому, бедолаге, талант хирурга великий дан, а в добавку – клептомания неуёмная на жадность умноженная. И вот тащит он все, что под рукой у него оказывается. Даже во время своих гениальных операций. Все это видят, глаза отводят: позорище… но – гений! Получите и распишитесь…
Ну, и далее по списку, где плюс непременно минусом отягощается. Блестящему учёному — страсть однополую, «радужную»; спортсмену — забубенный алкоголизм, не особо совместимый с пьедесталами; политику успешному – дети беспутные и наркозависимые; писателю великому – внешность… ну, очень уж страшную, такую, с которой ему не то, что в детский садик за ребёнком, а даже на воровскую сходку нельзя явиться – помрут воры от ужаса…  Ну и так далее, и тому подобное.
Если уж философствовать и дальше, то даже коню становится понятна парадигма великого замысла: без беды не бывает победы, без страдания нет состраданья, без Ксантиппы не было бы Сократа.
 Можно крамольно предположить, что у Создателя нашего в одном кармане его «рабочей спецовки» таланты, а в другом — страсти, пороки и болячки разные. И он строго следит, чтоб каждому его «образу и подобию» из одного и другого кармана доставалось прямо пропорционально.
Хотя, между нами говоря, есть ведь и такие люди, которых Творец не опылил – ни талантом, ни пороком. Как бы не заметил, пропустил этот «цветок» на своей клумбе. И живут себе, поживают такие человеки скромно, тихо, без противоречий и вызовов, ни на что не жалуются, никуда не спешат, ничего не ждут. И Творец от них ничего особого не ждёт. Хорошо. Печально только, что человеки эти счастья своего не понимают.
Как и мы, при жизни часто не понимаем счастья быть рядом с необыкновенными друзьями. Ну, или слабо понимаем…
 
   В общем, не шатко и не валко подошли мы с вами к фигуре главного героя этой повести — к Серёже, Сергею Васильевичу Добудько. 
Вот, ему-то  талантов много разных досталось.  Но обо всех них — чуть позже, а сейчас  о главном, о самом великом на земле, да и на небе, таланте, которым Сергей обладает.  Дар этот самостоятельно не добыть, ни за деньги, ни за заслуги, его не выдадут,  и в храме его не вымолить.
Такой талант — не в боковых карманах у Господа хранится, а во внутреннем, ближе к сердцу.  И уж если выбирает он носителя такого дара, то очень тщательно, по признакам только ему одному ведомым и, как молнией метит. Обрекает человека  на вечный звон, прямо как храмовый колокол.  А называется этот талант внешне-то очень просто: «уметь любить, быть способным отдавать себя другим»…
Но не завидуйте. Поскольку это — высший из всех талантов, то довеском к нему чрезвычайно большие нагрузки и испытания «припаиваются».   
И, что-то мне подсказывает, что те истории, которые следуют за этим псевдонаучным вступлением, будут подтверждать, только что высказанную мысль.

3. Нагловатый  тип в длинном пальто

  Кончался ХХ век. Умирал большой геополитический мамонт — Советский Союз.  Перепуганные и диковатые люди  эпохи застоя и развала очень по-разному воспринимали лежащего на боку гиганта. Одни, как крушение великих идеалов, другие, как возможность поживиться, третьи ничего не понимали, а просто крутились, болтались как шарики в лототроне чужой игры, чтоб просто прокормиться. Таких было абсолютное большинство. Каждый делал, что мог.

Не самая густая денежная пыль, поднятая падением гиганта, потихоньку оседала и в Минске. Как следствие, возникали тогда какие-то фирмы, фирмочки, кооперативы  и конторы. Они шумно заявляли о себе, проводили крутейшие презентации, чтобы вскоре пропасть без следа.
Тогда в каком-то диком количестве являлись совковому люду  всякого рода великие маги, пророки, экстрасенсы, напёрсточники и телелекари.  Было шумно, неспокойно и, в общем,  весело.
 Я в то время работал актёром, режиссёром, преподавал в театральном институте, вёл телепередачи и концерты. Параллельно проводил  всякого рода застолья: свадьбы, поминки, те самые презентации для бизнеса — вертелся,  в общем. И, надо сказать, был в цене, чем и пользовался, безо всякой ненужной в нашем деле скромности.
   Так вот, в один прекрасный день – а я и тогда, и сейчас считаю тот день прекрасным — меня пригласили провести юбилей фирмы. Фирма называлась «Дарида». Она и сегодня существует, производит минералку, всяческие газированные напитки. Тогда она, кроме прочего,  технику продавала, и ещё чем-то занималась, но сейчас для нас это не важно. Важно, что ей тогда исполнялось  ровно пять лет.
На фоне контор-однодневок, выступавших в популярном жанре «купи-продай», пять лет существования на рынке уже внушали доверие. Не помню точно, какие деньги  мне пообещали за юбилейный вечер, помню лишь, что это была сумма в три раза больше моей месячной зарплаты в театре.
 
Но величина гонорара особой ответственностью меня не придавливала, потому, что каждый месяц у меня бывало по одной, а то и по две подобных акции; работал я всегда качественно: вникал в специфику фирмы-заказчика, писал сценарии, старался стать своим на всех этих праздниках жизни, а для этого задолго до события обязательно приезжал на места действия, знакомился с заказчиками, расспрашивал у них важные мелочи, придумывал нестандартные ходы…  Так было и в тот раз.
Редким для наших мест солнечным днём, я приехал на тогдашнюю окраину города, где рядом с железнодорожными  путями красовались  двух-трех этажные домики из красного кирпича с зелёными острыми крышами – офис «Дариды». Мне надо было найти заместителя директора фирмы, какого-то Сергея Васильевича и расспросить его о производстве, о продукции, персонах, выслушать пожелания… 

Настроение было хорошее, я был в себе уверен, так как часто общался с представителями этого, нового тогда, зажиточного класса. И хоть относился я к этим людям вполне себе уважительно, где-то глубоко за пазухой, у меня, все же таился угловатый камень, то ли зависти, то ли мнимого  культурного превосходства. И, видимо, это как-то выражалось внешне.
Во всяком случае, через несколько лет Сергей вспоминал день нашего знакомства и   характеризовал меня  так: «нагловатый волосатый тип в длинном плаще».
  Войдя в здание, я поднялся на  третий этаж по узенькой лестнице, вошёл в небольшой кабинетик и вдруг увидел там крепкого черноволосого человека с орлиным носом и очень большими ясными глазами. Рядом с ним все казалось маленьким и мелким. Пахло дорогим парфюмом.  Сергей Васильевич был гладко выбрит, хорошо подстрижен. На нём был отличный костюм с отливом.
Я сразу подумал, что если снимать фильм про мафию, то на роль главаря  актёра искать не надо.  Но, несмотря на грозную кинематографическую внешность, от него исходило удивительное тепло. Он внушал доверие.  Я представился, и мы  стали обсуждать детали сценария  будущего юбилейного вечера.
 И знаете, что… очень быстро фигура Сергея Васильевича стала расходиться с классическим образом постсоветского бизнесмена, сложившегося в моей театральной голове.  Ничего там не было ни от бандита, ни от рвача. Эрудированный, спокойный, отлично представляющий, чего хочет, человек, с полным отсутствием «понтов». Он чётко ставил задачи и при этом достаточно тонко реагировал на юмор.
А ещё я заметил, что внутри него живёт хулиган, точнее, такой хулиганистый мальчишка.  Мы как-то просто и быстро обо всём  договорились, и я уехал в Минск. «Кто же он такой?» – сверлил я себе мозг шпионским вопросом по дороге. Как-то вот совсем не был он похож на моих знакомых деловых людей. Хотя среди них имелись интересные и, безусловно, активные личности.   
Через пару дней мы снова встретились. На этот раз в городе, обсудили почти готовый сценарий, пообедали и, узнав, что мы полные ровесники, легко перешли на «ты». И вот тут, за общими разговорами вдруг выяснилось, что  Сергей – бывший полковник Советской Армии. Как же я сам не догадался?! Он – настоящий полковник! А поскольку бывших полковников не бывает, то, смею вас заверить: именно таким и должен быть классический  полковник.
Кстати, майоры бывают бывшими, подполковники тоже, а вот с полковниками что-то происходит при присвоении звания. Как-то они затвердевают, матереют. Три больших звезды на погонах, как три золотых гвоздя, намертво приколачивают к человеческому телу высокие понимания «честь», «долг», «отечество». 
Только не надо, друзья, в этом месте саркастически улыбаться. Да, бывает, к сожалению, по-разному. Но, в основном, это так. И Сергей Добудько – очень солидное тому свидетельство.
Потом мы ещё  встречались в центре Минска, уже не совсем по делу, а так, по симпатии. Затем  я пригласил Сергея в Купаловский  театр. Не помню, какой тогда  был спектакль, не в этом же дело. Мы стали дружить.
А вот как из донского хулиганистого паренька получился полковник, и почему он в расцвете сил и военной карьеры ушёл из армии в бизнес, а потом стал крупнейшим производителем мороженого в стране, станет понятно только по прочтении этой книжки. Да и то не всем. Мне, например, до сих пор, не всё понятно.
 Детство с нами

Может, безапелляционный Зигмунд Фрейд  и обидел человечество,  опустив центр принятия решений ниже пояса, но, то, что «личность формируется на основе детских переживаний» - это он истину изрёк.  Или, как сказал, не менее великий, но гораздо более лиричный европеец Антуан де Сент-Экзюпери «Мы все родом из детства». 
А поэтому, туда, на юг Советского Союза, отправляюсь я, и влеку за собой тебя, дорогой читатель.

Общеизвестно, что город Новочеркасск строили сразу как столицу Донского казачества, потому, что старую столицу лихого братства весенними паводками постоянно подтапливало. Были и другие причины, но сейчас  это совершенно не важно.
Даже не важно, что Новочеркасск – это город легендарного атамана Платова и величественного Вознесенского Войскового Кафедрального Собора.  Для нас сейчас важно, что это   родина  Сергея Васильевича Добудько –  героя  повествования.

Я не раз и не два бывал вместе с Сергеем в Новочеркасске, слушал его воспоминания и, как мне кажется, неплохо прочувствовал ту атмосферу, в которой начинался (как пафосно, но точно пишут в характеристиках) жизненный путь героя.   

Теплый, южный, очень русский городок с низкими уютными домами, щедрыми садами и огородами, с самыми вкусными пирожками на рынке, с широкими разливами Дона по весне, с лодками, катерами, кораблями…
Высоченное небо над величественным храмом, где без следа легко тает дым из множества печных труб, и так здорово мечтается озорному мальчишке Серёге, которому до всего есть дело, которого манит всё запретное и лихое – казачью кровь никто не отменял… чердаки, тайники, игры на интерес.
И рыбалка! На Дон  с друзьями – дело святое. А,  попробуй-ка, найди этого азартного и ловкого паренька среди разливов и высоких кустов с камышами…

Представляю, сколько переживаний он доставлял тогда маме Агриппине Петровне и старшей сестрёнке Любе. Одно, видимо, их слегка утешало и было способно успокоить: большинство местных мальчишек по весне и летом легко меняли уроки и домашний уют на донские приключения.   

Очень хотелось Сереже яркой жизни,  испытаний, подвигов. Особенно после поглощения «Тимура и его команды», «Приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна», «Пятнадцатилетнего капитана» или катаевского шедевра «Белеет парус одинокий»…

А кино!? Сам поход в клуб на киносеанс считался настоящим праздником. Это сейчас можно, лёжа на диване, лениво перелистывать трейлеры фильмов, подбирая для отдыха киношку по вкусу.

Кстати, сегодня Сергей – настоящий знаток кино. Всё, что вышло новенькое и достойное, всё старое и доброе он знает. Он  запросто скажет вам, из какого фильма фраза или мелодия.
Он смотрит всё, но последнее время нравятся ему простые сентиментальные фильмы, про любовь, дружбу, настоящие человеческие отношения. В общем, сентиментальное, местами женское, но неизменно душевное кино.

Но вернёмся в детство, которое всегда с нами. Кино в Новочеркасске было какой-то Меккой.  Один киносеанс мог запросто изменить судьбу! А мальчишке – уж точно! После фильма «Неуловимые мстители» все новочеркасские пацаны кинулись бегать по крышам вагонов. Бегали, пока один мальчик не погиб.
После «Гавроша» стали лазить по карманам и дождались момента, когда им по одиночке и группами стали надирать уши.
После фильма «Чингачгук большой змей» наделали топориков, метали их во что придётся, а чаще — в стены домов и сараев. За что,  естественно, попадали под порки и разного рода репрессии со стороны взрослых.
А когда после фильма «Капитан Тенкеш» взорвали крыльцо одной взрослой тётеньке — за то, что она их откуда-то прогнала, эту группу кино-зависимых   сорванцов окончательно разогнали по домам.   

Отец, конечно, был в курсе всего, но видел – сын в него, а значит, не пропадёт.

О Василии Ивановиче следует сказать отдельно.  В молодости это был красивый, высокий, сильный и смекалистый, умеющий  отдыхать и работать человек.  Со временем, из   него получился статный старик с очень мудрыми глазами. Голова на широкие плечи была посажена ровно, он никогда не сутулился и, казалось, что всегда смотрит сверху.  Профиль же его просто просился на монету. 

Когда, уже в двухтысячных Сергей подарил ему ковбойскую шляпу, и Иванович охотно её носил. Можно было подумать, что перед вами новый шериф Новочеркасска: так круто он смотрелся.

Трудовой путь (как раньше было принято называть жизнь советского человека до пенсии), он закончил в должности начальника строительного управления. Был строг, уважаем. Так что разудалый сын, похоже, только перед ним и робел. 

Ваня Добудько, младший сын Сергея, который застал своего деда уже в весьма почтенном возрасте, рассказал такой эпизод.
Дело было в Новочеркасске.  В дом должны были прийти гости, готовился праздничный стол, как  принято на Дону — гигантский.
Глава семьи, по обыкновению,  сидел в своём  кресле, отдавал команды  и контролировал все процессы подготовки: кто куда пошел, что принес, правильно ли поставили…

Сыну он поручил приготовить самое важное блюдо:  шашлыки. А Сергей в то время уже с головой был поглощён своим «Морозпродуктом». А тут разгар сезона, понятно, что ему постоянно звонили.

 И вот Василий Иванович видит: только сын шампуры с мясом положил на мангал… и тут же раздаётся звонок… Отошёл Сергей в сторону, поговорил, вернулся, перевернул мясо… а там что-то подгорает уже. Дед насупился. Снова звонят. Сергей – в сторону разговаривать. Одной рукой пытается угли шевелить. Только закончил разговор, снова телефон дребезжит. От мангала потянуло уже не дивным ароматом, а натурально гарью…   

И тут Василий Иванович как рявкнет: «Сергей, твою мать, если ты делом занимаешься — так занимайся… Или пошел на…  отсюда, я другого назначу на шашлыки!».

– И, вижу, — рассказывает Иван, — матерый мой отец как-то враз сжался, сник. И стоит перед отцом своим ну как мальчуган. В бриджах ниже колен, сандаликах, панамке. И бормочет виновато: «Ну ладно тебе, пап, да чего ты наезжаешь-то так?».
Но телефон отложил, дожарил шашлыки и только потом куда-то ушел. Скорее всего, звонить.
А Василий Иванович повернул свою мудрую голову к внуку, подмигнул:
 – Что, внучок, хорошо я батю твоего причесал?

Кстати, почти такое же кресло, как новочеркасское, сейчас стоит в доме у Сергея. И, смею предположить, это неслучайно.  Ведь рядом с дедовым креслом (когда минское крыло рода Добудько прибывало на Родину) всегда стоял маленький стульчик для внуков. Преемственность в чистом виде.

4. Школьный перекур

Есть в семейной истории и такой эпизод.
Ученик шестого класса Серёжа Добудько вместе с такими же лихими товарищами на большой перемене вышел за угол школы, покурить. Ничего особенного: уже, считай, совсем старший класс; солнышко греет, пиджаки сняли, сигаретки из тайника достали, дымят запретными плодами, друг перед другом колечки из дыма вьют…

А контора, где находился рабочий кабинет старшего Добудько, размещалась как раз напротив того места, через дорогу наискосок. И надо же такому случиться, что Василий Иванович в этот момент у окна оказался. И что он видит? В каких-то ста метрах его родной сын нарушает строгий отцовский запрет. Распахнул разозлённый отец окно, и как крикнет: «Серёга!!!»
Вороньё взлетело в воздух, тучки солнышко перекрыли…

Но Сёрёга был очень смекалистым пацаном, и еще до долетевшего зова, понял всю тяжесть своего преступления, и его теперь заботило только одно: как избежать наказания.

Когда же отцовский рык «Серёга» шарахнул по малолетним курильщикам, они с ужасом обернулись в сторону чужого рассерженного родителя, хоть и не было среди них ни одного Серёги. А вот родной сын, не оборачиваясь, спокойно сделал затяжку, выкинул окурок и под крики «Серёга, я тебе покажу!», не спеша скрылся за углом школы. И только там, за углом, волосы у него натурально встали дыбом.

Что в таких экстремальных ситуациях делает мужчина, хоть и начинающий? Правильно: ищет женщину. Сергей побежал к сестре. Люба, которая училась в этой же школе, оценила опасность ситуации и принялась действовать.
Она отпросилась с урока и побежала домой.   Через окно, чтоб не заметила бабушка, проникла в дом, взяла там другую рубашку, вернулась в школу и переодела брата. Еще она вычистила все его карманы, чтоб ни крошки табака там не осталось, натёрла ему руки травами, чтоб не пахли. А потом они вернулись в дом.

И вот сын предстал перед разгневанным отцом… но не в зелёной, а в белой рубашке! И вся доказательная база скорого на расправу суда… рассыпалась.
— Как же так, — сокрушенно бормотал Василий Иванович, наливая себе в стакан чего-то прозрачного, — я же видел, что это был он!.. Но у того – зелёная рубаха…»   

И только бабушка  молча ухмылялась. Она-то хорошо помнила, в какой рубашке ее внук уходил в школу.

Кто знает, может, мудрый Василий Иванович тогда про все догадался и про себя обрадовался возможности не наказывать сорванца, так на него похожего.
        А как он помог сыну узнать цену трудовой копейки и важность образования – это отдельная, забавная и поучительная одновременно история!  А дело было так.

5. Трудовое лето 70-го

После восьмого класса решил Серега, что учиться ему хватит. Среднее образование получил, сила есть, а ещё и мечта заветная: о своем мотоцикле. Стыдно уже гонять на велике с самотужно приделанным мотором (тем более, что самодельный его мопед милиционеры после погони забрали, к счастью не выяснив, кто был за рулём).  Значит, пора работать. Почему нет? Отец вроде бы и не против, опять же.
Поспрашивал Сергей у народа местного, на каких производствах поблизости больше платят, да и устроился на кирпичный завод. 

И поставили парня на самую тяжёлую работу: кирпичи в печь стопками укладывать. Жара невероятная, работать надо быстро, точно, без перерывов… Ох и тяжело было, хоть и крепкому, но всё равно мальчишке в ночные смены пахать. Однако упрямство брало верх: уж очень хотелось себя проявить, показать, что сам зарабатывать может. А, когда совсем тяжко было, спасала мечта. Являлось видение, как он по городу на новенькой «Яве» рассекает.

Месяц отработал Сергей на заводе, и вот настал момент первой зарплаты, а попутно… глубокого расстройства… Денег ему так мало выплатили, что стыдно сказать.  И всё ведь как-то так объяснили, что, вроде, и правильно, пацан. Все по закону. Обидно до слёз парню, но что сделаешь?
Уволился он, но идею заработать  не бросил. Пошёл  на хлебозавод, мешки с мукой таскать. Тоже та ещё работка для мальчишки. Мешки-то килограммов по пятьдесят каждый…

Я, когда мне Сергей про это рассказывал, возмущался: как можно было детей на такую работу принимать?! Но, оказывается, при исключительных секретных обстоятельствах, которые выясняются чуть позже, можно…
И, хоть и была у нашего начинающего грузика кличка «Басила» —  за низкий голос и сильные руки – пришлось ему несладко. Но работал парень с тройным усердием. 
Закончился месяц, пришёл Сережа за зарплатой. Отсыпали ему горсть копеек в ладонь, пояснили что-то. Бумаги даже какие-то показали. Мол, иди себе с миром, спасибо за труд. Заходи, если что…

Закручинился Сергей: куда ж податься? А уже август пришел — пора урожая. Дошли до него слухи, что на консервном комбинате можно заработать, пошёл туда. Поработал, чуть больше получил на своих предыдущих заработках... Как раз на фару от мотоцикла.

И вот сидит он первого сентября на лавочке возле дома, скучает. Все уже из школы идут, красивые, весёлые, а у Серёги нашего тоска смертная в сердце горячем. И вдруг мимо дома учительница его проходит! Странно как-то, ведь живёт-то она на другом конце города…

— О! – говорит, —  а, что это ты, Сережа в школе сегодня не был? 
— Так, я ж бросил школу… и документы не подавал.
— Ну что ты. Есть все твои документы, вот я и расписание тебе принесла.
А тут и бабушка вышла, стала внука хвалить. И как-то между делом выясняется, что ему и брюки новые купили, и портфель.

И пошёл Серёжа в школу. В девятый класс. Но поскольку предыдущие два класса он учился весьма условно, то пришлось ему догонять одноклассников.

А тут уже у парня после кирпичей и мешков с мукой цель в жизни появилась: образование получить. А если у Сергея цель возникает, то препятствия на пути к ней становятся лишь возбуждающим, а не препятствующим фактором. Репетиторов нанимали, сам до ночи сидел за книжками школьными. В итоге догнал и перегнал Сергей и себя, и одноклассников.

А через несколько лет узнал, что маленькую зарплату на кирпичном заводе ему отец подстроил: договорился, чтоб на руки копейки парню платили.
И на хлебокомбинате он тоже друга-директора уговорил.  Разумеется, батька понимал, что парень у него упрямый, но не до полного идиотизма же, и свое решение насчет учебы в школе пересмотрит. Так все и случилось.

Вот так мудрый отец поменял жизнь своему сыну, отнюдь не блудному. Хотя и рисковому.

6. Лихо мимо пролетело

Очень даже шикарные перспективы у юного Сергея были в тюрьму сесть, покалечиться, утонуть….  Из товарищей детства его уже никого и не осталось сейчас.
 Но судьба миловала.  Именно судьба. Потому что сам он постоянно в самое пекло лез, на вызовы всегда вызовом отвечал. Как-то новочеркасская милиция, к примеру, сорвала назревавшую групповую драку, стали вязать горячих взрослых парней. А те смогли Сергею три ножа под рубаху спрятать, и он их вынес. Повезло, не остановили…    

А вот случай, где от большой беды его минута отделила.
В те заповедные времена нашей юности 7 ноября был большим праздником.  А праздник, хочешь или нет, возбуждает все лучшее в человеке. А если нет ничего хорошего, то всё равно что-то возбуждает, чаще всего — зря.
Любопытствующий может глянуть милицейскую статистику: количество содеянных гражданами разных пакостей и мерзостей в праздники вырастает.

В общем, после «велико-октябрьской демонстрации», вдоволь накричавшись «ура» и намаршировавшись в дружной радостной колоне до звона медных труб в голове, четырнадцатилетний Сергей со своим закадычным товарищем и соседом Вальком Смирновым решили переодеться и продолжить праздник уже в более удобной для приключений одежде.

Возможно, сейчас в это трудно поверить, но тогда на демонстрацию и взрослые, и дети надевали всё самое лучшее, самое нарядное. Многие даже специально покупали новые наряды.

Расстался Сергей с Вальком, не догадываясь, что навсегда… Пришёл домой, пообедал, переоделся. Хотел идти, но тут его то ли мама, то ли сестра спасительно задержали на несколько минут, и в назначенное место он прибежал с опозданием. Друга  не было. Дома Валька тоже не оказалось. Его мать сказала, что ушёл куда-то. Погулял Сергей самостоятельно по городу, без приключений, да и вернулся домой.

Утром первым делом к Вальку в дом, а там мать в слезах: забрали, говорит, сына милиционеры. За что? Никто не знает…

Уже гораздо позже Сергей узнал, какую подлянку ему «лихо» готовило, и понял: то, что случилось с Вальком, должно было с ними двумя случиться. А произошло вот что.

Стоял себе Валёк Смирнов, поджидал друга, камушки в кусты кидал, а тут мимо Лось идёт. Не животное, а похуже — мужик молодой с соседней улицы, кличка у него Лось. Он недавно из тюрьмы вернулся и поэтому у пацанов уважением пользовался.
— Здорово, Валёк! Чего делаешь?
— Здорово. Ничего не делаю. Басилу жду.
—  Дельце есть маленькое.  Подсоби. Отвечу при случае.
Отказать Лосю невозможно было – авторитет.
- А что за дельце?
- Да, козла я купил, - хохотнул Лось, - козу, короче, помоги до станции довести.

И не спрашивал, видимо, Валёк, почему вдвоём козу надо вести на станцию. Это потом он понял, что коза ворованная, и кому-то держать её надо было, пока Лось её резать станет.

На станции эта уже криминальная парочка пыталась продать мясо. Потом, видимо разочаровавшись в профессии продавца, Лось пристал к какому-то гражданину, избил его, отобрал чемодан и часы.

Утром же при попытке продать мясо на рынке Лось был опознан избитым гражданином. Ну а его юного подельника милиция нашла быстро.
И загремел Валёк в колонию для несовершеннолетних, а дальше по скорбному тракту рецидива потянуло его «лихо», забирая здоровье и набивая татуировки.
Но не о Вальке речь. Важно другое. Если б Сергей не опоздал тогда на встречу на несколько минут, не писал бы я сейчас эти строки.

Кстати, не потому ли теперь Сергей не всегда бывает пунктуален?... Кто ж его знает.

7. Битое стекло в судьбе курсанта
Хоть и наличествовали в юном Сергее Васильевиче все качества романтического раздолбая, но при этом как у личности цельной было у него ясное желание расти, совершенствоваться, мужать. Высота, сила, честь, приключения, риск  – вот чего хотелось. Ну и чего тут долго думать? С такими мечтами прямой путь в десантные войска. 
И вот уже помечен красным карандашом на настенной карте город Рязань, где самое известное в Союзе воздушно-десантное училище, выписаны в тетрадку требования к поступающим.   
Пришлось, конечно, поднажать на некоторые школьные предметы, почаще подходить к самодельному турнику…  И уже подготовлены все необходимые документы, остаются считанные дни до отъезда.
Но очень многое в жизни нашей зависит от случая. Хотя есть и другое мнение: случайностей не бывает. Всё, что происходит с человеком – результат его отношения к жизни. То есть как ты к ней, так и она к тебе.
Так или иначе, но в судьбу Сергея в очередной раз вмешался его величество Случай.
Когда-то накануне, месяц назад или, может, год (не суть) — но пили на берегу Дона какие-то люди вино. Вообще, пить на берегу – это любимое славянское занятие, и винить за это никого не хочется, да и завидовать не надо: бери выпивку и сам иди на берег.   Другое дело, что потом те люди на месте распития бутылки свои разбили – и это, конечно, плохо.
А особенно плохо, что выпускник средней школы Сергей Добудько, резвясь на берегу с друзьями, упал на те самые острые бутылочные осколки.
Глубокая рана на руке, даже в зашитом виде, была несовместима с поступлением в Высшее воздушно-десантное училище. 
Хорошо в этой истории только одно: то, что судьба его пошла по известному и счастливому, и для нас всех, и для него самого маршруту. А то ведь — кто его знает, что было бы там, в десантуре, с нашим горячим и рисковым другом?
В общем, на радость родным, Сергей никуда не уехал, а поступил в Новочеркасское высшее военное училище.
Хоть и собирался Сергей учиться на совесть, но то, что местное училище было училищем связи, а не кавалеристско-штурмовой, десантно-парашютной, диверсионно-разведывательной академией, конечно, несколько расслабляло. А зря. 
Попал он сразу, вместе с однокурсниками, в распоряжение двух майоров-фронтовиков –   преподавателей тактики, прошедших Великую Отечественную. И, пропахшие порохом воины, без всяких увертюр, в четыре суровые руки взялись на пока ещё гражданских юных клавишах играть боевую музыку.
— Ну, что, товарищи курсанты, пройдемся, отобьем у врага то, что он незаконно забрал?
Этот призыв обозначал марш бросок на высоту в полной выкладке. Взятие — с правой стороны, потом — с левой…  А назначенному радисту нужно было так же шустро, как и все, нестись в атаку, но при этом ещё и тащить тяжеленую радиостанцию на плечах.  И высокому и крепкому Сереге эта рация, как правило,  всегда и доставалась.
Но вот вроде все, Высота взята, коварный воображаемый враг повержен. Все, что положено, у него изъято, возвращаются ребята подуставшие строем, докладывают командованию на выдохе: «Взяли».
А майор с дружеским прищуром, по-мужски интересуется: 
—Ну что, товарищи курсанты, яйца в мыле?
—Так точно, товарищ майор, в мыле! — ржут орлы, старались ведь, думают, отдых заслужили.
— Ну, сейчас просушим! Противник отбил безымянную высоту и применил химическое оружие, гад.  К бою!
А это значит – тот же самый бросок, но в противогазах.
Вот, хотелось бы здесь порассуждать о роли нецензурных выражений в боевых, производственных, строительных и иных победах русского народа, но надо штурмовать высоту.
Ценой окончательного прощания с детством, высота взята.  Повзрослевшие курсанты вялым строем добираются до обеда, который  терпеливо ждал их под  южным небом. Аппетита нет, а горячий компот только усиливает жажду… 
Конечно, многие не выдерживали, бросали училище. Но тем, кто остался, такая  подготовка на излом потом очень пригодилась.
Командование училища, лично его начальник, Николай Данилович Быков,  боевой офицер, фронтовик, выстроили эту систему подготовки  жестко, но продуманно. Суть примерно такая: «Слабые и лишние отсеются сами, а остальные потом себя проявят, как надо».
И вот, каждый день марш-бросок на 1 километр с полной боевой выкладкой. На время. Но это так, семечки. Раз в неделю, на выходные – полагался марш-бросок на три километра.  Каждый месяц нужно было пробежать дополнительно шесть километров.
Ну и раз в два месяца в качестве приятного бонуса товарищей курсантов «выкидывали» на расстояние 25 километров от расположения училища. С теплым пожеланием: «Дальше добирайтесь до своего расположения, как можете. Хоть по солнцу, хоть по звездам. Но помните, что за полученное оружие отвечаете по законам военного времени».
И так готовили не спецназ, не коммандос каких-то, а общевойсковых офицеров с очень мирно звучащей специализацией: «Инженер средств связи и эксплуатации». Но вся эта беготня, на самом деле, не главное. Множество других весьма важных и очень непростых предметов, от которых не убежишь, приходилось осваивать парням.
Надо сказать, что за время  существования Новочеркасского училища  из его стен вышли тысячи высококлассных офицеров. И все они, естественно, любили и любят альма-матер, поддерживают связь друг с другом, обмениваются фотографиями, есть у них даже гимн училища, курсовые песни… 
Но, нет больше училища. Не так давно было оно расформировано, закрыто, списано. Что ж, на верху, как говорится, виднее. Только я видел,  как на это известие отреагировал Сергей.
Сильные иногда тоже плачут. И пьют очень холодный компот.

8. Конец начала
Странное и редкое качество есть у Сергея Васильевича: он никогда не спорит.  Вот набор его инструментов для общения с окружающими: слушает, советуется, предостерегает, негодует, даёт распоряжения, посылает.  Не сетует, не жалуется, не просит и не спорит, как долгожитель из любимого анекдота его старшего сына Александра.
 Кстати, это качество выделяет мудрецов. Попробуйте представить участниками какого-либо телевизионного диспута Сократа или Спинозу. Как-то не получается. И ведь дело не в том, что человек, который не спорит, поражён трусливым и не созидательным соглашательством. Нет. Просто свои аргументы ему проще и привычнее предоставить не словами, а делом, поступками. Абсолютно мужское, я бы даже сказал, военное качество.
Последнее время, я пытаюсь это качество у друга перенять. И на первой стадии самосовершенствования, стараюсь говорить банальности, они ведь тем и хороши, что их никто не оспаривает. Вот, например:   судьба и карьера офицера во многом зависит от первого места службы, от первой должности, от личности первого непосредственного командира. Не поспоришь.  Это как со сталелитейного завода выходят совершенно одинаковые болванки, но одни станут частью лайнера, а другие мусоровоза.   
        Но люди не одинаковые, даже в одинаковых погонах.  Это я про выпускной курс Новочеркасского Высшего военного училища связи. Хоть и молодые, и весьма бравые офицеры, но в глазах тревога, жизнь меняется, впереди неизвестность. Кого куда отправят Родине служить? Вопрос жизни.
И вот Сергея, как сильного выпускника, решают распределить на службу в Германию.  Советскому офицеру попасть в 80-е годы в Германию было… ну все равно, что сейчас для доярки выиграть машину в «Поле чудес». А для выпускника училища, это было высшей оценкой его подготовки. Сергей, как я понимаю, отнесся к этому факту, как к естественному результату своих стараний и заслуг в процессе учения, решил, что это справедливо и никаких, закрепляющих это решение, действий не произвёл.
Что я сейчас имею в виду? А вот, то самое, что никогда не будет изжито из человеческой природы: желание материализации благодарности. Но что про это знал молодой, насквозь советский, лейтенант? Ничего! Смею вас заверить, что с  формулой «ты – мне, я – тебе» у Сергея и сегодня очень плохо. Не вписывается в его миропонимание этот перпетуум мобиле человечества. Отдавать, дарить без задней мысли, благодарить человека за профессионализм, за поступок – это запросто, а вот намеренно платить за некие будущие привилегии, жизнь его до сих пор не научила.
Одним словом, служить Родине на запад, в Германию, направился сын одного из преподавателей училища, а перед Сергеем   веером дорог разложили будущее: направо пойдёшь – авиационный полк, налево – милицейское будущее, прямо… А, давай, прямо! И послали молодого лейтенанта Добудько на север, в  Белорусскую Советскую Социалистическую Республику.
И вот, когда он сошёл с трапа самолёта в минском аэропорту и глубоко вдохнул воздух других трав, он вдруг понял, что окончательно распрощался с  юностью.
 Как он рассказывает, примерно час стоял он с чемоданом наперевес, курил,  пронзительно осознавая, что в этом городе у него нет ни одного знакомого человека. Никого. Казалось бы, еще пару часов назад его провожали возле другого  трапа, в Ростове. Пили водку, шутили. По времени – да, пару часов, а по сути – пропасть, черта, за которой новая, абсолютно самостоятельная жизнь. Там остались друзья, родственники, возможность ошибаться и все прочее, а здесь  — пустота, вакуум!
Он стоял, пока в пачке не кончились сигареты.  На душе очень тяжко было. Не было у него тогда на вооружении фразы: «Самая густая темнота и чернота бывает перед ярким рассветом». 
И попал Сергей Добудько в систему связи самого сильного военного округа в СССР. Кроме того, ему  повезло еще и потому, что начальником войск связи округа был легендарный офицер, уникальный человек, фронтовик Дмитрий Максимович Нестеренко. Как говорил Сергей: «Учиться у Нестеренко было пределом мечтаний любого офицера связи в мире».
И потянулись служебные будни, иногда похожие на праздники, а иногда на войну.
Но зато всё просто и понятно.  Отдавался, наш герой службе на 200 процентов. Рабочий день начинал в половине шестого утра, заканчивал после отбоя. Выходные со своим взводом, со спецгруппой проводил. И, смею вас заверить, не мультфильмы смотрели они. Ну, может, не всегда «яйца сушили», но скучно не было.   
Потом назначили Сергея командиром роты. Бойцы уважали, начальство ценило.  В общем, не только за грозную казачью внешность Сергея командировали на Кубу.
           Время наступало перестроечное, неспокойное, опасное и для государства и для каждого  гражданина.  Причём,  злое давление было и внешним и внутренним. Люди не знали, чем запасаться: патронами или продуктами. В результате запасались и тем и другим. Тревога висела в воздухе, говорили о возможной войне.
И, понятно, что не с туристическим настроением грузился наш герой на пассажирское судно в Калининграде с парой сотен таких же, как он. Интересно, что в целях конспирации, обмундирование приказано было сдать. Всем выдали одинаковые плащи и шляпы.
Я-то считаю, что двести мужчин в одинаковых плащах и шляпах смотрятся загадочнее и гораздо страшнее, чем в камуфляже. Но у командования операцией было другое мнение, и, как выясняется, верное.
Не буду я задавать риторический вопрос о том, что помогает русскому человеку переждать, пережить, перекантоваться. Ответ понятен: ну, не пиво же! Наверняка, и ответственные за этот вояж начальники понимали, что нельзя ограничивать поклажу и запрещать пронос напитков на судно.
Одним словом, в море вышло судно, на борту которого были  люди, готовые к трудностям.  И можно смело утверждать, что через 18 суток на остров Свободы высадились не просто 200 человек в плащах, а хорошо спаянный коллектив.
       

9. Куба-любо, братцы, жить!..
Приезжаю я как-то с Наташей, супругой своей, к Сергею, а у него настроение весеннее, и на террасе ящики лимонада и минералки нездешней. Откуда?
- Вот, - говорит, - нашли меня бойцы, с которыми на Кубе служили,  привет прислали. А сам,  аж светится.  Есть, что вспомнить, значит. И, видно, что бывших подчинённых своих до сих пор любит.
И пошли воспоминания о Кубе. Забавные истории вперемешку с очень серьёзными.  Сейчас ведь мало кто знает, что как раз в те годы мир на волоске висел. И советские ребята на Кубе всё это знали, понимали, и готовы были ко всему. 
 Ведь это именно тогда США объявило Кубе полный бойкот. Пошли слухи о возможности военной атаки.  «Советико компаньеров», перевели на боевое положение. Проводились постоянные тренировки отправок семей с чемоданами для вывоза на родину, и дальнейших боевых действий… А Сергей там был с женой и дочерью.
Несмотря на то, что присутствие советских военных на территории Кубы было секретом Полишинеля, все ходили в кубинской форме, гордо нося на погонах надпись «революционная армия Фиделя». Если куда-либо выходили, переодевались в гражданскую одежду и изображали мирных кубинских граждан.
Тем временем, под тихий шелест кубинских пальм, бойцам показали кино о предполагаемом, а теперь уж точно, противнике: американских частях, которые уже готовы к высадке. А в фильме этом, вооруженные до зубов, на инопланетян похожие враги… Страшновато.
Но наши не испугались. Хотя, знали, что в случае начала серьезных боевых действий ни одного шанса остаться в живых, у них нет. И они были готовы. Их бодрило и заводило то, что жизнь их дорого врагам обойдётся. Такие вот ребята.  С такими можно побеждать.
Но, повоевать не пришлось. Вероятно, в том числе, благодаря узлам связи, станциям и радиоцентру, которыми командовал Сергей.
       Американцы были предупреждены, что при высадке даже одного, пусть даже с виду,  инвалида,  будет заблокирована связь и телевидение по всему побережью Флориды, а это убытки...  Может, и не самое для врагов страшное, но тоже аргумент.  На этом "Карибский Кризис 2" закончился.
Но, когда мы познакомились с ребятами из Серегиной кубинской команды, они про все эти угрозы так, вскользь. Больше, о забавном. О том, что запомнилось. И сколько этих историй! На отдельную книгу хватит.
 А одного из них, Сергея Середу, мы допросили с пристрастием. На Кубе он был водителем-асом, правой рукой майора Добудько и просто отличным парнем по кличке «Мафия», потому, что мог всё достать, как он говорит «от патрона до батона».
С каким глубочайшим  уважением этот, теперь уже,  взрослый и деловой мужик говорит о своём бывшем командире, а теперь друге: «Замечательнейший человек, настоящий офицер. Невероятно справедливый и принципиальный. Никогда не давал своих бойцов в обиду. Стал для нас, как отец родной. И это было очень важно. По сути, большинство из нас были совсем еще детьми,  оказавшимися за тысячи километров от дома, от родителей, привычного образа жизни. Он обладал удивительным даром создать атмосферу, сделать  так, чтобы служба казалась нам если не медом, то точно не дегтем. Очень много теплых впечатлений осталось от службы, именно благодаря ему, нашему командиру».
А благодарить, и правда,  есть за что. Хотя бы за тот случай, когда на охраняемом объекте сработала сигнализация, и караульный Середа кинулся на звук с автоматом наперевес,  а Сергей оттолкнул его в кусты, и сам первым побежал туда. Почему он так сделал? Потому, что оттуда уже начиналась пальба, и у Сергея сработал рефлекс: беречь тех, кто рядом.
Или ещё  случай был. Попали его бойцы в очень непростую ситуацию: вчетвером обезоружили и положили с руками за головой группу кубинских военных. Говорят, было за что. Те, якобы приворовывали, а стрелки на советских солдат переводили.  И вот, не сдержались советские связисты, наказали кубинский спецназ, и теперь, по негласным законам этим ребятам светила высылка в Союз, со всеми дальнейшими последствиями. 
Из посольства приезжали разбираться. Но Сергей, ощущая правоту своих бойцов, всех их отстоял. До единого.
Кто думает, что это не потребовало от него твердости духа и даже мужества, тот жизни не знает. 
Но и чудачили под руководством заводилы Добудько немало.  Была у них в подразделении неподотчетная машина, ГАЗ-66. Почему неподотчетная —  вряд ли нужно рассказывать. Не в этом суть. Суть в том, что Сергей на этой неубиваемой машине, почти вездеходе вместе с верным Середой и еще несколькими бойцами, чуть ли не всю Кубу объездил. У офицеров подразделения считалось большой честью принять участие в такой поездке.
И, понятно, как серьёзно к таким мероприятиям относился Сергей, как тщательно организовывал, как все риски просчитывал. Ведь, чуть что, любая такая вылазка могла закончиться крахом и карьеры, и жизни. И именно для зачинщика, для нашего дорогого друга.
Тут сразу вспоминаются его детские пробежки по крышам вагонов.  Здесь, по сути, то же самое, только по-взрослому и на большей скорости. Но, расслабимся, всё ведь очень хорошо закончилось.  И у подчиненных, да и у самого Сергея, не осталось в памяти реальной угрозы. Осталась радость воспоминаний.
Середа – за руль, Сергей рядом, в кунге — офицеры и два бойца с рацией — для связи. У всех полная готовность оперативно реагировать на любые нештатные ситуации.  Приходилось им и  в джунглях жить по нескольку дней, так сказать, заниматься разведкой в экстремальных условиях.  В такие дикие места заезжали, что, наверное, и на первобытные племена могли бы наткнуться. Но, всё равно, рано или поздно оказывались, или на океанском, или на морском берегу.
Сергей всех там своим азартом заряжал. Ныряли и плавали до одурения. Но сначала переодевались в  футболочки, штанишки. Потом плавки,  ласты, маска, трубка. Со стороны посмотришь — пикник какой-то…
Для подводной охоты из медных трубок, специально заточенных стержней и резинок, чуть ли не от трусов, мастерили пики-самострелы. И уловы были сказочные! Правда, один раз командиру своему ногу насквозь пробили, но про это вспоминать никто не любит. 
С берега охотника всегда страховали — к туловищу привязывали фал, чтобы быстро вытянуть. Мало ли. Там еще и с береговой охраной нужно было договориться, чтобы не обстреляли. Но эти вопросы Сергей всегда брал на себя. Договориться он умел — как никто. 
Кстати, во многом именно благодаря этому таланту – умении договариваться – сегодняшний «Морозпродукт» живёт и процветает. 
Ребята из той отчаянной команды до сих пор вспоминают, какой шикарный салат из лангустов, авокадо и лайма делал Сергей. И готовил он прямо на берегу, отваривая лангустов в солёной воде.
Ну, как его не уважать? Кто из бойцов может похвалиться тем, что им готовил пищу лично командир? Может, и от этого тоже,  еда была вкуснее всего на свете.
Кроме выездов на рыбалку, конечно, с разрешения Сергея, Середа с бойцами совершали регулярные рейды на плантации всевозможных фруктов: мандаринов, апельсинов, бананов, ананасов. Запасались витаминами для себя и для офицерских семей. Причём, ничего никогда не крали. Васильевич был принципиальным противником воровства и беспредела. Всегда менялись с кубинцами, договаривались, старались дружить с ними.
Когда машина с полными ящиками фруктов, источающих райские ароматы, возвращалась на базу, её встречали и дети и взрослые. Для всех это был настоящий праздник! А Сергей в такие минуты любил стоять в сторонке и радоваться от того, что людям хорошо. И, в самом деле, главное, что в такие минуты его подчинённые и их семейства забывали о том,  что они здесь на нелегальном положении и что в любой момент может начаться война.    

10. И бутылка рома
Очень Сергей не любит пижонов, заносчивых и самоуверенных людей. И, при случае, щёлкает им по носу. При этом сам получает огромное удовольствие. Один такой показательный случай произошёл на полигоне, куда время от времени подразделение Сергея выезжало на стрельбы. 
В тот день, когда связисты добрались до полигона, там заканчивала тренировку пехотная бригада. И, командир пехотинцев, решил подначить Сергея: 
—Что-то, майор, у тебя бригада какая-то дохлая. Связисты, блин. Вон у меня пехотинцы — орлы. Бегают, прыгают, стреляют, кувыркаются, рукопашкой занимаются. А у тебя, что только проводки паять умеют?
Звуки стихли, и птицы петь перестали. Все взоры обратились на майора-связиста, которому только что была брошена перчатка вызова.
—Нет, — мягко говорит Сергей, что-то уже замышляя, — Мы и проводки умеем, и всё остальное, и даже лучше твоих.
 Конечно, фраза «и даже лучше твоих» была боксёрской перчаткой, брошенной ответно в потное пехотинское лицо.
 Такое заявление, да ещё при бойцах, дорогого стоит. И уже понятно, что стычки не избежать.  С одной стороны стоят – действительно крепкие ребята-пехотинцы, желающие, в условиях напряженного существования в  кубинской политической засаде, хоть как-то выбросить напряжение.
С другой, тоже крепкие парни, но, как говорят, «не на то заточенные». Драться они, конечно умеют, но с русской пехотой русский связист может драться только с дуру и по-пьяни. А тут все трезвые и умные собрались. Конечно, если командир скажет драться – будут драться.
     Но, в результате коротких переговоров решили, что мордобоя не будет – нет достойного повода, бегать наперегонки в жару тоже особого желания ни у кого нет, а, вот пострелять, поскольку, всё происходило на месте для стрельбы, можно. 
Не знал майор-пехотинец, что майор-связист Добудько никогда не спорит, и что, если внешне это и выглядит, как спор, то для Сергея это уже не спор, а реализация задуманного плана. Ну, и, попутно, опускание на соответствующее место нахального соотечественника.
Договорились, что проигравший ставит победителю ящик рома.
Тут надо сказать, что в отношении спиртного Сергей не  либеральничал. Если находил у бойцов — реквизировал. Но всем говорил: «Отдам все до последней капли, когда домой   уходить будете». Бойцы понимали. Норма есть норма.
Но вернёмся на полигон. В землю закопали бутылку, так, чтоб только горлышко торчало. Посовещались пехотинцы и выбрали из своих рядов самого лучшего стрелка, поставили на точку, смотрят на Сергея – давай стрелка.  А Сергей лениво так, повернувшись к своим:
- Ребята, кто стрельнуть хочет? Давайте, любой желающий…
И поскольку его бойцы, не понимая замысла командира,  слегка одеревенели, Сергей смилостивился:
 - Ну, давай, что ли,  ты, Середа. 
Боец Середа по кличке Мафия, вяло козырнул, и, без видимого рвения, пиная по пути мелкие камешки,  поплёлся на точку. Мог бы, конечно, кандидат в мастера спорта по пулевой стрельбе Сергей Середа и подыграть командиру, сказать, что-то типа «Опять Середа, чуть что, так Середа», но, видимо, понимая ответственность, сосредотачивался.
 Тщательно, долго целился пехотинец. Выстрелил. Мимо.
Только приложил Середа приклад к плечу, Добудько ему говорит:
- Сергей, отойди подальше, что ты с этой детской дистанции целишься?
Отошёл шагов на двадцать боец-связист, прицелился, выстрелил, и –   горлышко бутылки вмиг превратилось в фонтанчик песка!
Вот так вот, и честь подразделения не уронили, и ящик рома выиграли.  А что теперь майору-пехотинцу со своим авторитетом делать – это его, дурака, проблема.

11. За службу родине
Вообще, служба в армии это как рентген: насквозь человека видно.  Во всей красе, или некрасивости. Тут уж, у кого какое нутро.  Может, именно поэтому многие современные парни от армии «косить» пытаются. Не потому, что, как они говорят,  жалко молодые годы на глупости всякие тратить, а потому, что сущность свою гниловатую показать боятся.
Кстати, довольно редкий случай на фоне современности: Александра – старшего сына Сергея, не брали в армию из-за плохого зрения. Казалось бы, живи и радуйся! Но сын отца своего настоял на том, чтобы ему сделали операцию, восстановил зрение и отслужил  срочную службу в погранвойсках.  За что ему, лично от меня, как говорится, респект.
Что бы кто ни говорил, армия – это школа жизни, испытание, экстрим.  Ведь именно в экстремальной обстановке, где за секунду надо принимать решение, брать всю полноту ответственности на себя, и проявляется человек.  Да, ладно бы, ответственность за себя, если ты  рядовой, а то ведь и  за подчинённых, если ты командир.
А где-то наверху, у главного твоего начальника,  по древнерусской управленческой традиции,  кнут всегда в руке, а пряник где-то на складе плесневеет. И для него поймать подчинённого на ошибке – великое счастье. Тогда он может долго держать провинившегося в напряжении отсроченным наказанием, и заставлять надеяться на снятие наказания, как на высшее поощрение.   И вот, к чему я это.
Случилось так, что в Гаване сгорел узел связи. Вероятнее всего, не случайно, но мы об этом ничего не знаем, сгорел, и всё. А, кубинскому лидеру  Фиделю Кастро нужно было с кем-то  поговорить.   Понятно, что срочно, понятно, что с кем-то важным и не на Кубе живущем, но не понятно, как организовать этот разговор: связи-то  нет.
Обратились кубинские браться к советским связистам в лице майора Добудько: спасайте революцию! Сергей связался с Генштабом минобороны СССР, как и предписывалось в подобных случаях поступать, а там дежурный говорит: принимай решение сам.
Ну, сам, так сам. Кубинские друзья просят, им очень надо, а у нас есть, заодно разомнёмся. И я вообще не могу представить, чтоб  Добудько Сергей кому-то хорошему отказал в просьбе?
Развёртывают бойцы узел связи, предоставляют лидеру идейных соратников канал связи, тот свои вопросы решает. А, может, мир в этом разговоре был спасен, кто теперь знает? Но, дело сделано. Отбой. Все по домам.   
И тут, как гром среди ясного кубинского неба – звонок из Москвы. На проводе –  заместитель Начальника Генерального штаба минобороны СССР: «Кто давал разрешение?! Что, значит, сам решил?! Да ты кто такой?! Ты незаконно предоставил канал секретной связи иностранцам! Завтра быть в Москве!»  В общем, «на выход с вещами».
И вот,  кидает Сергей в чемоданчик свои нехитрые вещички, поглядывая на занятых обыденными делами жену и дочь,  для которых с завтрашнего дня,  жизнь тоже очень сильно переменится, и, думаю, матерится.    Злиться-то не на кого. Поступил, соразмерно своему пониманию взаимопомощи, взаимовыручки.
Но что там,  на военном Олимпе,  на самом деле, произошло теперь уже не дознаться. Но только снова прибегает боец и требуют майора Добудько к трубе телефонной.
На этот раз сам Начальник связи Вооруженных Сил СССР говорит: «Благодарю, майор, за службу. В Москву завтра не лети. Я сам к тебе прилечу». Но говорит это он не с подтекстом, что прилечу и накручу… А, вроде как, стол накрывай…
Вот так, господа офицеры, жизнь сложна и переменчива, и, что-либо предсказать, не перешёптываясь в политических и  штабных кулуарах,  практически невозможно.
И прилетел высокопоставленный генерал, и руку жал майору, и по плечу хлопал, и Орден «За Службу Родине» вручил. А, как мы понимаем, просто так такие награды не раздают. 

12. Случайный попутчик

Служил бы полковник Добудько в Вооружённых силах   долго и качественно, как автомат Калашникова,  и был бы по выслуге лет с почётом отправлен в отставку в звании генерал-полковника, если б не  развал  великой  страны и её армии.

Тут ведь дело даже не в том, что всё разваливается, и все бегут в разные стороны. Дело в психологии воина, который готов служить, сражаться, жизнь отдавать, а за что? Нет смысла, нет цели. Очень хотелось, чтоб было содержание, но осталась только форма,  видимость.    
К тому времени он командовал полком связи в Минске.  Подчиненные его  уважали. И все бы хорошо… «Слуга царю, отец солдатам» — идиллия. Беда, что с царями на тот момент всё было очень плохо. По большому счету, жили-то без царя, и в стране, и в голове. Всё  разворовывалось…

       А Сергей всегда был и остается хозяином, созидателем.  Он в принципе — классический носитель имперского мышления, который хочет все собирать, расширять, умножать. Такой Юрий Долгорукий или там Дмитрий Донской в наши дни.

А такие люди, когда начинаются бардак, развал и подлое воровство, либо звереют и, если есть полномочия, карать начинают, либо заболевают, морально и физически.

Воровали в то время везде,  в армии тоже.   И Сергей был вынужден принимать нестандартные решения.  В частности, распорядился ворота на всех подведомственных складах заварить. Почему заварить? От складов были ключи у вороватых прапорщиков, с которыми полковник Добудько сделать не мог ничего. В общем, входы в помещения с полковыми материальными ценностями оказались запаяны, как консервные банки.

А Сергей служил,  смотрел вокруг. Надеялся, что государственное безумие рано или поздно закончатся, что нерешительность властей временна.  Однако к лучшему ничего  не менялось. Не дожидаясь момента, когда изобретательные хозяйственники в мятых погонах вскроют склады с помощью какого-нибудь автогена, уже впадающий в депрессию,  Сергей решился менять свою жизнь, такую понятную и прямую. А вот на какую другую? Ответа пока не было. 

Все мечты и навыки были связаны с армией.  Где-то на кадровой кухне генштаба уже пеклись, подрумянивались его генеральские погоны, и аромат  золотых звёздочек, конечно,  доносился до орлиного носа полковника. А с другой стороны одолевало сознание бессмысленности всего происходящего. 

За ответами на главные  вопросы  надо обращаться туда, откуда ты вообще явился за вопросами и ответами. На родину. И ответ может явиться уже по пути. Забегая вперёд, скажу: так и случилось.

Сергей взял отпуск  и решил ехать на родину, в Новочеркасск.
Положил в походную сумку, какие-то подарки для родни, надел удобный костюм  «Адидас», кроссовки,   кожаную куртку.  Вообще-то, в те годы так одевались бандиты.   И когда Сергей завалился в купе, находившийся там  невысокий мужичок простецкой внешности, немного побледнел. Как потом выяснилось, было чего опасаться Владимиру Викторовичу Делендику – успешному предпринимателю из Минска.

Собственно, всем, даже неимущим гражданам, в те годы было чего опасаться. А любому владельцу чего-либо, даже малюсенького киоска или чихающей машинки для извоза, надо было ежесекундно держать ушки на макушке. Рассчитывать можно было только на себя. Бандиты и милиционеры являлись одинаковой угрозой. 

Но, вернёмся в купе, где происходит историческая встреча. Попутчики познакомились, тревога в глазах Делендика прошла, осталось только настороженность. 
Надо сказать, что даже на смертном одре  у  Владимира Викторовича глаза будут открыты, и в них будет настороженность.  Такой человек.  Дай Бог, чтоб он жил долго, ничего плохого никому из моих знакомых он не сделал, а для моего друга оказался человеком судьбы. Но, и это важно сказать, Сергей для Делендика оказался не менее судьбоносной фигурой. Вот, такие оказались попутчики.
Вообще, людей можно делить на разные группы. Ну, там: члены, семьи, друзья, знакомые, недруги, коллеги…  но совершенно отдельная категория – железнодорожные попутчики. Это и свободные уши, и расслабленные души. И, как бы, выпадающее из потока жизни, время, которого не жалко, и никаких обязательств и соподчинённостей. Хороший попутчик – это, по сути, дорожный батюшка: и исповедь выслушает, и причаститься даст, и лицо твоё не запомнит.
Сергей с собой закуски набрал, стандартной, дорожной: курица, яйца, огурчики. Да и выпивка в сумке имелась. Владимир тоже запасы свои предъявил, всё покруче, подороже: оливки,  сервелат в сыре,  водка импортная.  Решили с неё и начать, потому, что качество водки в первой  рюмке имеет гораздо большее значение, чем вкус, цвет и запах всех следующих. Как, собственно, и их количество.
Но, чу! Слышу женские голоса: «Неужели нельзя без водки?». Нельзя, милые. Вот, убеждён: если бы один из попутчиков,  по какой-либо причине, тогда отказался от водки – не было бы сейчас ни «Дариды», ни «Морозпродукта».  Водка при мужском знакомстве очень важна. Она и незаменимая часть ритуала, и детектор лжи, и универсальный  ускоритель сближения.   
Поезд только подъезжал к Смолевичам, а первая бутылка уже была пуста.  Разговорились. Оба ехали в Ростов. Сергей к родным, Владимир   по каким-то другим надобностям. Оба – мужики бывалые, тёртые, контролировать себя умеют, но дозированно пооткровенничали, поверхностно поделились проблемами, друг другу запомнились.
Когда в Ростове на перроне  прощались, Делендик протянул визитку: «Звони, если что». На визитке:  «Дарида». Телефоны и всякое прочее.  И разошлись. Каждый в свою жизнь, как это бывает с миллионами попутчиков, но и у Сергея и у Владимира в подсознании поселилось ощущение важности встречи, её не случайности.
Погостил Сергей дома, отдохнул, выспался, на Дону душевно расслабился, раков поел, с отцом поговорил и, в принципе, решение уходить из армии принял. Стал о каком-то своем бизнесе думать.
Приехал в Минск, несмотря на уговоры, уволился из армии, наступил, так сказать, ногой на военную песню.
И вот перед ним, очень взрослым мужчиной,  во весь громадный рост,  встал вопрос, который обычно встаёт перед мальчиками: кем быть?  Схема «купи дешевле – продай дороже» абсолютно противоречила его внутренним убеждениям. Устраиваться охранником, вышибалой, преподавателем, таксистом – мелко, самоубийственно. Идти работать по линии связи, по той, где он был высоким профессионалом, почему-то казалось предательством. Оставалось одно: надо что-то производить.
 Сергей стал ходить на курсы по выращиванию грибов.
Вот здесь, дорогой читатель, я сделаю паузу, чтоб отсмеяться. Дело в том, что Сергей грибов вообще не ест. Это единственный продукт, который не существует в его рационе. Если представить обеденный стол, где нет ничего кроме грибов: маринованных, жареных, варёных, в салатах и супах, и всё очень вкусное, даже очень голодный Сергей к ним  все равно не притронется.
 При этом у него нет никаких противопоказаний, нет аллергии на грибы, в роду Добудько нет,  передаваемых через поколения, историй про жуткие отравления, и личной человеческой неприязни к этой загадочной субстанции у Сергея нет. Он их просто не ест, и всё. Это знают все, кто знаком с ним.
И даже  кулинарный гений нашей общей подруги Инессы Соболевой, которая так умудряется приготовить грибы, что в любом застолье – это первое, что исчезает со стола, не поколебал странное табу нашего героя. Причём, даже сочные рассказы грибника-рецидивиста Валерия Васильевича Соболева – супруга Инессы, который красочно может подать историю каждого добытого им гриба не высекают искры слюны из Сергея Васильевича.
И тот потрясающий факт, что в свой трудный период жизни  Сергей стал ходить на курсы по выращиванию грибов, говорит о том, как он себя ломал!
С грибами, естественно, ничего не вышло. Да и странно было бы, если бы крупнейшим (естественно, крупнейшим, это же Добудько) производителем грибов в стране стал бы человек, который их за еду не считает.   Были у полковника запаса в запасе и другие варианты:   ремонт автомобилей, монтаж оборудования, дробление щебёнки, ещё что-то... В общем, человек на распутье. 
Между тем,  новый 1996 год наступает, надеждами искрится, в глаза пытливо заглядывает.  Надо бы и определяться, порядок  наводить в жизни.  И тут на глаза визитка попадается: «Дарида». Сергей звонит Владимиру, поздравляет, желает процветания. Тот, искренне рад звонку и настоятельно зовёт приехать к нему в офис. Говорит, что есть предмет для разговора.
Сергей приехал. Бывшие железнодорожные попутчики очень радушно пообщались. И,  на излёте встречи, Владимир говорит:
— Хочешь ко мне на фирму прийти поработать?
—Кем?
—Там видно будет. Мужик ты стоящий. А,  что полковник — тоже не беда. Научим тебя бизнесу. Дальше сам решишь — нужно тебе это или нет.
Привлекла Сергея эта фраза «научим бизнесу», понимал он, что без новых навыков новой жизни у него не получится.  Да и сам Делендик производил впечатление  хваткого и делового мужика, фирма его была реальной и на плаву.  И Сергей принял решение. 

13. Течёт вода
Когда предприимчивые и, безусловно, имеющие некий эксклюзивный доступ к закромам отечества, люди образовывали фирму «Дарида», они рассчитывали на прибыль от торговли большегрузными автомобилями и проведения энергозачетов между разными хозяйствующими на территории бывшего СССР субъектами. Не очень почитаемая Сергеем формула «купи-продай» работала здесь, как швейцарские часики.  Ни о каком розливе воды в бутылки никто и не думал.  Всё и так плюсовалось, и в карманах и на банковских счетах, и рука  насыпающего пока не скудела.
 И если бы кто-то сказал, что буквально через пару лет фирма выживет, а потом и  основную прибыль будет зарабатывать только благодаря воде, его бы, как минимум,  осмеяли.

Но именно так и случилось.  Розлив воды на «Дариде» начался как раз по инициативе Сергея. Компания взяла в аренду кусок земли в Ждановичах, чтобы там хранить автомобили для подготовки и дальнейшей отгрузки на необъятные российские пространства, и чтоб там же построить головной офис фирмы.

 Стали обустраиваться, пробили скважину.  Без нее, как поется в песенке Дунаевского, «и ни туды, и ни сюды». Провели лабораторный анализ — а вода возьми, да и окажись невероятно вкусной и  уникальной по составу. Да ещё — в огромных объёмах.
И вот у Сергея, недавно назначенного замдиректора «Дариды», возникла идея организовать розлив воды прямо на участке, «не отходя от кассы». У него сработало предпринимательское чутьё, талант рачительного хозяина. И, видимо, ещё мощное желание, производить что-то своё, а не просто перепродавать чужое, двигало Сергеем.

Естественно, на него,  посмотрели, как на бизнес-новичка, желающего себя как-то проявить, и ляпнувшего глупость. На тот момент фирма ещё процветала на МАЗах, нефти, газе и прочих, липнущих к ладоням вещах.  Ну,  какая тут водичка по бутылкам, что за уровень такой?
Но Сергей не унимался, и убедил Делендика попробовать.  В качестве успокоительного «ну, попробуй», были выделены деньги на маленькую линию.
А Сергей азартно вникал в процесс, съездил в Италию,  привёз новенькое оборудование, смонтировал, и  линию запустили. А дальше по схеме: контроль качества, реклама, организация продаж… и дело пошло! Водичка людям понравилась! Купили вторую линию,  начали расти обороты.

Тем временем, на постсоветском пространстве произошли необратимые перемены, привычные рынки сбыта стали уплывать из-под ног, как льдины по весне. У «Дариды» появились проблемы и с закупками, и с продажами. А водичка — осталась.

Когда я писал сценарий для пятилетнего юбилея «Дариды», то спросил у Сергея, что означает название фирмы? Он сказал: «Не знаю, спрошу у Делендика». Спросил, и выяснилось, что в слове никакого потаённого смысла нет, просто красивое сочетание звуков. Тогда я, в шутку, сочинил  легенду. 

Дескать, в смутное перестроечное время, по лесному массиву под Минском ходил хороший человек Делендик и мучился вопросом «Что делать? Что совершить, чтоб люди стали добрее, здоровее, чтоб любили друг друга?» И упал он в отчаянье на землю, и ударил кулаком по тверди ждановичской, и развезлось! И вырвался из земельки  фонтан чистейшей воды. И прогремел глас: «Спрашиваешь, что делать? Дари! Да! Дари!».   

Шутка эта была оценена аплодисментами на торжестве, уже не помню в каком ресторане, помню только, что прозвучал тост за руководителя, за его дружную команду. Я тогда наивно полагал, что Сергей и Владимир – единомышленники,  что полны совместных планов и будущее фирмы будет успешным, что гарантом этому может служить их дружба.   
 
Сейчас не хотелось бы вдаваться в подробности ухода Сергея из «Дариды», знаю только, что так было надо. 

Два, в будущем очень крупных отечественных бизнесмена, знаковых игрока на рынке продовольствия, Добудько и Делендик, расстались.  Слишком разными они оказались людьми по сути своей. Расстались внешне спокойно, без объятий, но руки на прощанье друг другу пожали.  Как говорится, двум медведям в одном гнезде не усидеть.

 И вновь Сергей задумался над тем, а что же  дальше?  Полученные им в качестве выходного пособия деньги таяли.

14. У подножия белой горы.
В очередной раз утверждаю: нет случайностей! Все события в жизни человека его мыслями, поступками и мечтами  определяются. И если, даже очень поверхностно, подвергнуть анализу, казалось бы, совершенно невероятный поворот судьбы нашего героя, то окажется, что всё логично, что именно так и должно было случиться. Да, бравый полковник должен был превратиться в лихого мороженщика!
      Вот вам первый аргумент: вспоминая детство, Сергей очень часто рассказывает о мороженом, как о главном наслаждении. И если бы пионера Серёжу Добудько  какой-нибудь активный протодиакон заманил в крещальню и стал бы ему объяснять, что такое рай, ему надо было бы просто сказать: это, как мороженое.  Говорим –  рай, подразумеваем – мороженое. В детстве, ведь, так м было!
      В центре летнего знойного Новочеркасского рынка, на высоком холме, окутанный прохладными клубящимися облаками, возвышался ярко-синий киоск с волшебной надписью «мороженое». На восходе солнца, невидимые ангелы приносили туда, сверкающие серебром большие капсулы, из которых мягко струился ароматный молочный парок. Старший ангел с добрым еврейским лицом, в белом колпаке, фартуке и нарукавниках, магическими движениями добрых рук накладывал божественный нектар в хрустящие вафельные стаканчики и протягивал их хорошим детям. Он знал всех по имени, и давал мороженное,  не требуя денег… заплатить можно было  в другой раз. И дети никогда не обманывали мороженщика.  Так было.
Второй аргумент, подтверждающий логичность выбора вида деятельности нашим героем – это профессия его мамы. Агриппина Петровна Добудько работала на молочном комбинате в цехе по производству мороженого! Ну, как вам такой факт? А именно так и было!
Чтобы я смог привести третий, я бы сказал, эмоционально-континентальный аргумент в пользу закономерности произошедшего, перенесёмся на Кубу.
Фидель Кастро жить не мог без мороженого.   Его страсть к этому десерту была настолько велика, что агенты ЦРУ планировали  устранить Команданте,  отравив его молочный коктейль.
Так вот, в пику американцам, которые заблокировали поставку молока на остров, Фидель распорядился построить на безмолочном острове самое большое в мире кафе-мороженое. И построили! 
И вот этот огромный, ослепительно белый, с цветными витражами  дворец мороженого посетил наш герой. И, как я теперь понимаю, впечатление от  этого футуристического храма с сотнями сортов, видов и цветов  самого вкусного в мире мороженого  было настолько мощным, что, будь Сергей натурой неустойчивой, сразу бы попросил там гастрономического убежища. Но он затаился. Семя пломбира упало в чернозём его подсознания, и стало там расти.
А  смутные желания и неподконтрольные мечты очень умело управляют судьбой человека. И самого его ведут, куда надо, и человека нужного для реализации замысла своевременно приводят.  Так  случилось и в нашем случае.
Человека звали Ричард Мацулявичюс. Это был хорошо сложенный,  большеголовый представительный мужчина агрессивного возраста. Большой многозначительный лоб заканчивался почти на макушке.  Польско-литовский менталитет проявлялся во всегдашней отстранённости, сдержанности, осторожности. Иногда Ричард  напоминал мне исподтишка работающий калькулятор.   Но в компании с ним было весело и интересно, он был образован, интеллигентен, в бизнесе разбирался.

Знакомство Сергея и Ричарда для их обоих оказалось очень полезным.  Сергей помог Ричарду решить ряд проблем, Ричард сделал Сергею бизнес-предложение:  поучаствовать в совместном производстве мороженого. Конечно, как это и должно быть, поторговались об условиях сотрудничества, оформили необходимые документы, и в бой!

Вот он,  тот момент, когда жизненные пути-дороги привели нашего героя к подножию огромной белой, сверкающей возможностями, мечты.  Надо было начинать подъём. И Сергей не медлил. Он с азартом включился в процесс.   
                Так в итоге и появился «Морозпродукт». Процессы, связанные с его зачатием и рождением, проходили у меня на глазах. Для меня многое, признаюсь, было непонятно. Мороженого в стране хватало, советские бренды выглядели незыблемо. Хладокомбинаты выпускали все в приличных объёмах и о таком понятии, как конкуренция, даже не подозревали.  И тут мой друг с товарищем решают взорвать ситуацию, пробить такой устоявшийся рынок.

Впрочем, тогда я вряд ли мог оперировать подобными оборотами, с маркетинговым налетом.   У меня было свое распутье.



15. Страсти по театру

Видимо, в то смутное время, на культурных полях  Беларуси я был слишком шустрым комбайном: ставил, снимал, снимался, преподавал, организовывал, публиковал, играл… И доигрался.

Мне предложили стать директором Купаловского театра,  в котором я,  к тому времени,  уже пятнадцать лет жил-служил, и любил этот дом и людей, в нём.  И, конечно,  знал, какая не простая там ситуация.  Вторая половина 90-х, кому было легко? Надо было принимать решение… День на раздумье дали.

Можно снисходительно относиться к астрологии, но, слишком часто и слишком в точку эта наука попадает. Взять Сергея. Телец. Да там и без даты в паспорте понятно, что земной знак: конкретный трудяга с прямыми поступками, упрямый, решительный, надёжный, смелый.
 А я – весы.   Для меня процесс принятия любого, самого простого  решения  –  мука. Идеальная для меня ситуация, это когда выбора нет.  А тут – судьба решается. Взвешиваю, перевешиваю…

Жена, Наташа, говорит: «Доверяют – иди, хуже не будет».  Она у меня тоже решительная, прямая. Родители плечами пожимают: «Делай, сынок, как тебе лучше». А я откуда знаю, как лучше? И иду я, к единственному в моём окружении, реальному руководителю и другу, к Сергею. Разговор был примерно такой:

 - Тут, Сергей, такая история. Предлагают мне директором театра стать.
- Какого театра?
- Имени Янки Купалы.
- Так, здорово! Какие вопросы? Предлагают — иди.
- Что значит — какие вопросы? Мне тогда придется бросать свой, пусть маленький, но бизнес, фактически — праздничное агентство. Телевидение, кино… В деньгах, точно потеряю. И стану я заниматься не творчеством, а хозяйственными делами, людьми руководить.  В финансах  ничего не понимаю. Караул какой-то. Да меня выгонят через месяц.
- Ты театр любишь? Переживаешь за него, за артистов? Как и что там работает, знаешь.  Вот и иди, работай. Или ты хочешь, чтоб кого-то чужого назначили, а ты его критиковать будешь?..
- Но я в управлении  ничего не смыслю! Какие бумаги, в каком углу подписывать не знаю!
- Ну, так я тебе помогу. За один день всё покажу. В конце-то концов, не боги горшки обжигают. Соглашайся, Гена, это твой верный шанс.

И вот, уже через неделю,  хожу я по директорскому кабинету. Привыкаю к важной должности. Волнуюсь и нервничаю. Похожу, посижу, постою у окна, снова посижу.

Кстати, только недавно я понял разницу между понятиями «волноваться» и «нервничать». Волнуешься – это, когда успех дела на 99% от тебя зависит, а нервничаешь – это, когда, этот самый пресловутый успех, в большей степени не от тебя зависит, а от обстоятельств и других людей.   

В общем, сижу я в своём директорском кресле, но чувствую себя не в своей тарелке.  И тут секретарша сообщает по селектору: «К вам — Добудько Сергей Васильевич».
Заходит Сергей, смеётся. Ну, думаю, конечно, отчего ж не посмеяться полковнику над лейтенантом в генеральском кресле.
Но Сергея не мой надутый вид веселил. Ему диалог с дежурным на входе понравился:
—Вы к кому?
—К Давыдько.
—А как ваша фамилия?
—Добудько
—Ага, Добудько к Давыдько.  Так и запишем.

И тут же молодая актриса, пробегавшая мимо, хохотнула, и давай на манер скороговорки повторять: «добудька к давыдька, добудька к давыдька».

 Отсмеялись. Чай пьём. Посмотрел Сергей на мой стол директорский, пожал плечами и показал пальцем на факс – царя оргтехники того времени:
—Это что у тебя?
—Как что? Факс.
—Я понимаю, что факс. Я не понимаю, что он делает у тебя на столе?
—Ну как, это же техника. Импортная.  Хорошая.
—Убери немедленно. Факс должен стоят в приемной, у секретаря.
—Как так? А вдруг мне бумага факсовая придет из министерства или еще откуда, как я узнаю?   
—Придет, секретарша тебе ее принесет. 

Как же мне жалко было расставаться с этим несчастным факсом! Мне он тогда представлялся символом власти, скипетром и державой в одном лице. Теперь, конечно, смешно. 

Первые пару месяцев моего директорства были для меня одновременно и учёбой. Пришлось отвечать въедливому другу  на массу вопросов: «Какой у тебя штат? Покажи-ка штатное расписание. А кто чем в театре реально занимается? Какие доходы? Какие расходы? Вакансии? Планы? А что там, в отделе кадров делается? Кто твоя правая рука? Ты запомни: Правая твоя рука  – кадры, левая – финансы. А теперь объясни, почему? Что такое бюджет? Что ты знаешь о делопроизводстве? Покажи Коллективный договор»… 

Словом, происходила,  в полном смысле ликвидация безграмотности. Для меня тогдашнего — актера, режиссера, шоумена и просто управленческого неуча — это была бесценная информация.

Как, всё же, хорошо, когда твой друг для тебя не только собеседник, соратник, союзник, собутыльник, а ещё и наставник! Мне приходилось сдавать ему экзамены, и по существу отвечать, чем служебная записка отличается от  докладной, приказ от распоряжения и прочее.   

Но о театральном ремесле, о том, как создаются спектакли Сергей, конечно, ничего не знал.
- Покажи! - говорит. Глаза горят: новые познания его всегда заводят. 
И вот, пошли мы по производственным цехам. Тут совпало: и мне надо директорским глазом на  хозяйство посмотреть, и другу тайные врата закулисья приоткрыть приятно.  Пошли. 

В реквизиторском цехе ружья, пулемёты, сабли, вазы, копья, чаши; в художественном ткани расписные, картины; в костюмерном халаты, шубы, мундиры, шляпы, папахи… Кошусь на Сергея – в мальчишку превращается. 
В гримёрном цеху  упросил он нашу  гримёршу приклеить ему усы.  Приклеила,  чуток ещё подгримировала: вылитый  Сталин! 
Посмеялись, а Сергею мало.
- Можно, - говорит, - я так домой поеду? Домашних повеселю.
В общем, поехал он в образе Иосифа Виссарионовича домой. По пути, возможно, что и  специально, превысил скорость и попал в руки сотрудника ГАИ. Хорошо, что сотрудник с чувством юмора оказался:
- Всем буду рассказывать, что Сталина тормознул.
Не помню, как там было дальше, может и домашние порадовались, но Сергей,  точно, получил удовольствие.

Пришло время, я перестал играть директора, а по-настоящему им стал. Работа была интересная, и её было много. Сергей тоже с головой погрузился в развитие своего детища. Мы часто встречались, делились впечатлениями и проблемами. Время от времени подкидывали друг другу весьма неплохие идеи. И вот, об одной из них сейчас расскажу.


16. Сказочное время

Обедаем мы однажды с Сергеем и Ричардом на террасе ресторана турбазы «Юность», говорим о рекламе, её видах, эффективности. А вокруг – весна, гладь воды, зелень листвы, и так хочется, чего-то  «оттопырить». Что-то яркое учудить. Причём всем троим.  И Сергей говорит:
—Гена, а если у тебя в театре после детских спектаклей будем бесплатно мороженое раздавать?
Я задумался, а Ричард уже включил свой, встроенный в голову калькулятор:
- Не выгодно. Там 500 мест, два детских спектакля в неделю, значит, в лучшем случае, 4000 человек в месяц. И то, не факт.  Затраты по доставке, что-то и театру за рекламу платить надо… А на радио ролик соберет за месяц два-три миллиона слушателей, и мороженое раздавать не надо…
- А если сделать свой театр! - не сдаётся Сергей, - Ставить там сказки, и чтоб весёлые были спектакли, чтоб семьёй можно было прийти, и чтоб Гоша там, на сцену выходил и угощал?

Не знаю даже, для кого, но надо  пояснить: Гоша – это такой попугай в цилиндре и с волшебной палочкой – один из первых и главных брендов «Морозпродукта». Он и сейчас гордо реет на детской продукции компании.

Сказал Сергей про свой театр и, вижу, что теперь эту идею  он уже просто так не бросит:
- Если показывать, хотя бы,  8-10 спектаклей в месяц, и в них, как-бы вскользь, будет про мороженое, а в конце дети, их мамы и бабушки это мороженое получат, а потом и соседям расскажут – это же супер-реклама будет.
- Ну, это, если сказка хорошая будет, - глаголет истину Ричард. 
- Мы все равно даём рекламу на телевидение, на радио, а тут мы будем звать в театр и параллельно про мороженое – красиво!
- Если спектакли будут хорошие, то – да, - согласился Ричард.
«Очень хорошие будут спектакли», - подумал я.

У меня уже начинался творческий зуд, я понимал, что это не просто разговор, а начало интересной работы. Мне вдруг показалось, что наш ресторанчик называется «Славянский базар» и что из-за соседнего столика приподнялись с бокалами Станиславский и Немирович-Данченко. И что оба они, и Константин Сергеевич, и Владимир Иванович приветствуют нас и поддерживают.

- Спектакли будут хорошие, -  сказал я, наполняя рюмки, -  неудобно заставлять ждать создателей МХАТа.
-  А отличное мороженое мы гарантируем, - поставил точку Сергей.

И вот так, с лёгкой руки Сергея, был создан театр для детей «Гоша». Чтоб всё в этом частном театральном проекте было по высшему разряду,  сильно постарались: Веня Маршак, Наташа Мотлах, Валера Моцкявичюс, Лёша Тризно, наши студенты, актёры, танцоры, ну и я.  Было интересно. Был успех.

 Родилась ростовая кукла попугая  Гоши. Оно, вроде бы, логично: анимировать симпатичный бренд, но то, что потом этот попугай стал любимцем детей, и просто палочкой-выручалочкой, никто не предполагал.  Этот персонаж приветствовал зрителей в начале представлений, иногда вмешивался в сюжет, провожал зрителей, был ди-джеем на детских дискотеках, раздавал мороженое.

Декорации, костюмы, частично, рекламу и мороженое обеспечивал «Морозпродукт».  А на зарплату артистам, техработникам, авторам,  на аренду помещений, транспорт, склады, на всё, что связано с процессом функционирования театра, мы должны были заработать сами. То есть, работали на паритете. Всем было выгодно.

Мы создали три спектакля: «Звезды седьмого неба», «Развеселое пузырелище», «Бим и Бом на Южном полюсе», и довольно успешно показывали их в Беларуси и за её пределами.

Начали готовить к постановке четвертый спектакль, «День рождения Гоши», но — не судьба. Тут, в самом деле,  много тучек в одно место сошлось: и общемировой  кризис, и конфликт в труппе во время итальянской поездки, и изменение стратегии  «Морозпродукта», в которую детский театр не совсем вписывался. А, может, мы все, к тому времени,  просто окончательно повзрослели.   

Театр «Гоша» ушел в историю. Сейчас мы с определенной долей   печали вспоминаем проект, на котором дети Сергея  выросли, да и дети очень многих наших знакомых — тоже.

Мне до сих пор интересно встречать уже взрослых людей, которые помнят наш маленький прорыв. К сожалению, нет уже в Минске детского  театра клоунады, в котором бы еще и мороженое бесплатно раздавали…
Но, вот в этом месте мудро и очень утешающе  звучит третья надпись, нанесённая на ободок кольца Соломона: «Ничто не проходит».

Живёт тот театрик в нас, в тех, кто видел спектакли, в тех, кому иногда подмигивает Гоша с упаковки самого вкусного в мире мороженого.

А то, что театр был, что остался в театральной истории страны  – это  чудо.  Уж очень много обстоятельств тогда совпало чудесным образом.   Спасибо за это судьбе, и, конечно, родителю номер один – Сергею Добудько. 






17. Прилетит к нам волшебник

Многие считают, что эффектные совпадения имён, чисел, дат – не более чем забавное украшение нашей жизни. А я думаю, что в каждом  совпадении есть смысл, знак и торчащие уши некоего замысла, до поры нам не ведомого. И тот факт, что день рождения Сергея и  компании «Морозпродукт» совпадают, не просто символичен, а ещё и красноречиво свидетельствует о том, что дело и жизнь слились для Сергея в одно целое на самом старте.

И, как было бы замечательно, если бы жизнь  деятельного человека состояла только из побед, прибыли и праздников! Тогда бы и состоятельных людей было больше, и казна отечества была бы габаритнее.
Но, увы, тяжела, камениста и извилиста дорога отечественного предпринимателя. Усеяна она минами законодательными, ежами налоговыми, с обочин то и дело банды различных проверяющих без предупреждения налетают. А про засады убийственные из экономических кризисов, нестабильности условий работы и запрета ввоза продукции на соседние рынки, и говорить нечего.

И, хотя Сергей проблемами предприятия со мной особо не делился, я хорошо помню, что не было ни одной недели, чтоб не возникла какая-то преграда, какой-то тупичок в деле. 

Сколько раз я уговаривал Сергея, особенно, когда у него  возникали проблемы со здоровьем,  продать бизнес.
- Продай свою долю в компании, - говорил я, - положи деньги в хороший банк, и живи на проценты, лечись, путешествуй… ну, если ты совсем уж не можешь жить без нервотрёпки, геморроя ежедневного, то открой какой-нибудь ресторанчик – и будут тебе постоянные утешительные проблемы от разных контролёров, от персонала, от клиентов… 

Чтоб меня нейтрализовать в такие минуты Сергей говорил, что подумает, и переводил разговор на другие темы.

 Конечно же, я понимал, что дело для моего друга неотделимо от его жизни, от благополучия семьи, от его понимания смысла существования мужчины.  И жить только для себя он не сумеет. Он будет жить для детей и внуков, работать, пока хватит сил. Пока жив.

 Да, друзья, сейчас «Морозпродукт» — высокотехнологичное, развитое по мировым стандартам производство, с двумя заводами и крупным торгово-логистическим центром. Продукция компании разъезжается  во многие страны мира, и на прилавках там не залёживается. А начиналось всё с небольшого арендованного цеха, где делали мороженое «Гоша».

Я очень хорошо помню тот цех. За чистотой следили так, как, наверное, в аптеках не следят.  Очень боролись за качество: надо было завоевать покупателя, достойно выйти на новые рынки сбыта.

  Помню, как Сергею с партнерами надо было ехать в Россию.  Он предложил прокатиться и мне. У меня как раз оказалось несколько свободных деньков.  Поехали! И как же  было интересно!

  Вот, представьте себе: очень серьезная чёрная машина made in Germany с тонированными стеклами останавливается у торгового павильона с мороженым в каком-то маленьком городке. Из машины вываливают четыре здоровенных мужика в трико и коже, и идут  к продавщице.
А  торговому люду конца 90-х было хорошо известно, что  такие ребята скажут. Тут было только три варианта: или «Деньги на бочку, мразь». Или: «Теперь платить будешь нам». Или, на крайний случай:  «Звони хозяину, разговор есть, пусть подлетает пулей, ждать мы не любим».
Вместо этого только успевавшая прочитать молитву женщина слышала: «Здравствуйте. Будьте любезны, каждой пачки мороженого, что у вас есть — по одному экземпляру. Всем. Сколько с нас? Сдачи не надо».
Когда с большим пакетом мороженого мы возвращались в  мини-вен, и не спеша выруливали на трассу,  поверившая в будущее человечества продавщица, заботливо крестила наши белорусские номерные знаки. 
Дальше начиналась оригинальная дегустация: все брали в руки  одинаковые порции мороженого, обсуждали упаковку, иногда с помощью лупы, вычитывали состав продукта, затем вскрывали, оценивали цвет, запах, каждый откусывал от своей порции и делился последующими ощущениями.

С нами не было женщин, поэтому обсуждение было ярким, жёстким и бескомпромиссным. Дело-то серьёзное, поэтому никто не смеялся, все просто ржали. Кое-какие экземпляры сразу летели в пакет для мусора, что-то, наоборот, сладострастно поглощалось. Все упаковки бережно разглаживалась и отправлялась в специальную папку с пометками о результатах общественной дегустации. Надо сказать, что все образцы  служили очень неплохой закуской.

Тогда, в самом начале тысячелетия, когда, казалось,  весь мир вокруг был полон новыми возможностями и шансами на успех, я слушал разговоры будущих королей рынка белорусского мороженого и даже гордился некоей сопричастностью к процессу создания бизнеса. Кроме того, узнавал много нового. Например, про то, что технолог и маркетолог —  две ключевые фигуры, про то, что качество важнее количества, но количество больше влияет на доход, а долгосрочный доход, всё же зависит от качества…

Мне нравился  азарт, с которым Сергей овладевал новым для него делом.  Как бур вгрызается в породу, чтоб достичь желанной глубины, так и Сергей, не жалея времени и сил, вгрызался в недра  бизнеса.

Поэтому успех не случаен. И, кстати, всего лишь одно, но очень показательное свидетельство успеха: легендарные морозпродуктовские «28 копеек» в России стали массово подделывать. Пришлось судиться.

Вот, что никогда никому не подделать, так это   фирменные торты-мороженое. Огромные! Великолепные! Вкуснейшие!  Ни один серьёзный праздник наших друзей, вот уже который год, не обходится без торжественного вывоза торта от Серёжи Добудько. Всем хватает, даже если компания под сто человек. Ещё и официанты домой свою долю уносят, чтоб попробовать настоящий пломбир.
Кстати, в идее изготавливать большущие торты тоже скрыта одна из основных  черт характера Сергея: постоянное желание собрать большую компанию, семью…

Прошло несколько лет после создания «Морозпродукта», и, на мой вопрос «Как дела?», Сергей говорит:
- Можешь поздравить: 33% всего белорусского мороженого  выпускает «Морозпродукт».
На мое мгновенное предложение «Так даешь 50%!» — Сергей вдруг очень серьёзно  сказал:
 — Можем. Но это будет уже опасно. Долго рассказывать, почему. Да и не надо тебе это.

 В разное время компания выпускала и выпускает пельмени, глазированные сырки, пончики, чебуреки, - да всё, что можно разморозить и съесть.  Огромные объемы отличной продукции. Несведущему человеку можно легко запутаться во всех этих, шербетах, глазурях, льдах, пломбирах, бисквитах…

Конечно, без надёжной команды, без настоящих специалистов,  кропотливо собранных Сергеем, достичь такого успеха было бы невозможно. 
Вспоминается совсем недавний эпизод. В мире объявлена пандемия COVID-19.  Сергей вводит строгий санитарный режим на предприятии, принимает все меры, чтобы и производство не остановить, и чтоб люди не заражались.  Всё чётко, строго. 

И вот, суббота - выходной, обеденное время.  Я приезжаю к нему в Марьину Горку, и вижу, что в беседке, в глубине двора идёт какой-то банкет. За столом люди, человек десять, закусывают. Особого веселья нет, но говорят громко. Во главе стола восседает Сергей в казачьей папахе.
Вхожу, и узнаю весь «генералитет» компании. Оказывается, это заканчивается чрезвычайное совещание руководства «Морозпродукта» на котором обсуждались «меры по профилактике короновируса на предприятии, производственные и финансовые приоритеты в условиях грядущего финансового кризиса»… 

Вообще, «Морозпродукт», на мой взгляд, идеальная компания. По динамике, по атмосфере, по значению, по добру, приносимому в мир.

Детские дома и больницы постоянно получали и получают от «Морозпродукта» самые разные подарки.  Причем не в рамках каких-то массовых акций,  для специально приглашенной прессы.  Делается это   тихо, от души.

Помню, как Сергей попал в новый корпус 4-ой клинической больницы. К сожалению, из-за проблем со здоровьем ему в лечебных учреждениях приходится проводить немало времени. Зашел он в эти холодные стены, к нашим теплым врачам,  сделали ему что надо, назначили, что следует, вышел он из кабинета в относительно хорошем настроении, и пошёл по коридору. А там  скучные голые стены, грустные пациенты...
 Угадайте, что сделал Сергей?  Нет, тут обошлось без мороженого.

Он быстро куда-то уехал, а через пару часов явился назад с полным багажником ярких, светлых, жизнеутверждающих авторских  картин. Где он их купил, пусть остаётся его тайной. Но теперь они висят в этом корпусе, радуют глаз, создают настроение и врачам, и пациентам.
Но, уверяю вас, что больше всех этим картинам радовался сам Сергей. Как мальчишка! Эгоист!

Вот здесь я не удержусь и похвастаюсь чудесным, и точным  подарком-поступком Сергея. Речь пойдёт о поздравлении меня с юбилеем. Мне исполнялось 60 лет. Старший мальчишеский возраст. То есть, ты уже, как бы и взрослый, а волнуешься, как мальчишка.

Это же вечная тема: что подарить человеку? Последнее время,  принято дарить купюры в конверте: не тяжело, лаконично, не хлопотно, а именинник сам знает, что ему надо, пусть купит. Всё правильно. Но это  обезличивает подарок. А вот подарить человеку то, о чём он мечтает – это высший пилотаж в поздравительном мастерстве.

Конечно, Сергей знал, что я пишу стихи, пьесы, рассказики, что их публикуют в журналах, газетах, исполняют. Конечно, он предполагал, что я могу мечтать издать бумажную книгу.   Но я никогда про это не говорил.  Но он догадался. Потому, что друг.
Они с Инессой Соболевой – тоже настоящим другом,  придумали коварный план по выуживанию у меня моей писанины, сформировали книжку, издали и на банкете торжественно подарили мне целый тираж! 
Я догадывался, что что-то чрезвычайное готовится мне в подарок, но чтоб такое! Конечно, я прослезился.

Да, миссия «Прилетит к нам волшебник» родилась вместе с нашим героем. И получается это у него легко, и не зависит от настроения, погоды и времени года. А уж  новогодние и рождественские праздники – это, вообще, его стихия.

И дом свой он сотнями огней увешивает, и подарками и знакомых и малознакомых людей одаривает. А однажды в новогоднюю ночь мы решили  покататься по Минску, посмотреть, как люди празднуют. Сергей, ради этой затеи,  от спиртного отказался, сел за руль, и мы поехали.
 Медленно едем, окна открыты, люди гуляют, и все нам машут руками, смеются, стаканы протягивают. В чём дело? А, оказывается, Сергей очень яркую маску  Деда Мороза незаметно для нас надел, и высунулся из машины. И, получалось, что сам Дед Мороз в толчею святочную внедрился. Всем радостно. Нам тоже.

 Был у меня на 8-м телеканале кулинарный проект, назывался «Гурман-клуб». Идея программы была простая: кто вкусно готовит, тот и вкус жизни ощущает лучше других.

И абсолютно логично, что генеральный директор компании, производящей мороженое, стал воплощенным Дедом Морозом, появившимся в эфире программы «Гурман-клуб» под Новый, 2001 год.

Хорошая получилась передача! Горы мороженого в ярких упаковках, большой и добрый Сергей в новогоднем колпаке…  Уже не помню, что мы там готовили, но программа получилась такой тёплой, что потом, несмотря на новогоднее оформление,  её повторяли в эфире несколько раз —  и весной, и летом, и осенью. 



18. Дорога к морю.
Вот, допустим, пошли три человека через лес и встретили там медведя. Ему было скучно, и он за ними погнался, но им было весело,  и они убежали.
Всех троих объединяет прогулка через лес, медведь и бег. Но, когда каждый из счастливо спасённых будет рассказывать о происшествии, то лес будет у каждого свой, медведь будет разного цвета и размеров, и, преодолеваемые во время бега, препятствия, как и скорость бега у каждого будут свои.
Это я к тому, что описываю события так, как их помню я.   Воспоминания  других участников этих же событий могут значительно отличаться от моих. И это правильно по нескольким причинам. Во-первых, сила памяти у всех разная. Сергей, например, обладает феноменальной памятью. Он всегда чётко помнит последовательность событий и иногда вспоминает такие детали и  тонкости, что диву даёшься.  Во-вторых, все люди воспринимают жизнь по-разному, ну,  а в-третьих – алкоголь.
Удивительные способности этой субстанции описаны в научных и художественных книгах, в медицинских и судебных документах и анекдотах.   И каждый индивид  знает, что действие алкоголя на организм человека носит весьма эксклюзивный характер.
А алкоголя было много.  Это чистая констатация, которая не является ни хвастовством, ни попыткой раскаянья. Есть, конечно,  определённое удивление: «ничего себе, как мы бухали!» и больше ничего.
Итак, солнечным майским днём 2004 года я, Сергей и Ричард загрузились в вагон поезда «Минск-Адлер», чтоб через пятьдесят часов оказаться в бывшей общесоюзной здравнице – славном городе Сочи.
Но ехали мы не отдыхать и не лечиться, а, вроде как, по делам: на Международную выставку мороженого. Я-то здесь, конечно,  вообще не при чем, за компанию ехал, а Сергей  тогда очень въедливо осваивал законы предпринимательства и, со свойственной ему настырностью, старался не упустить ни одной возможности развить дело.
Почему мы выбрали вариант купейного злоупотребления и поехали на поезде? Можно ведь было и на машине, и на самолёте.  Ведь, вряд ли кто-то из нас предполагал, что выбор именно железнодорожного жанра окажется судьбоносным для Сергея.
Нам просто хотелось ехать поездом. Ведь в поезде время, как бы,  зависает, и даже самый деловой и загруженный человек попадает в некую вневременную капсулу, где от него ничего не зависит, да и стук колёс, как весьма привлекательная часть железнодорожного путешествия, пока не достаточно оценён в рекламе этого вида транспорта… 
Много преимуществ, чего уж тут кривить душой! Одна только закуска, разложенная на столике в купе поезда, чего стоит?  Она автоматически становится намного вкуснее самых  лучших ресторанных блюд.
В дорогу мы взяли ящик водки и одну бутылку коньяка… Видимо, смутно надеялись кого-то угощать…
Когда я спросил Сергея: «А не много ли водки берём?», он сказал, что водки может даже не хватить, потому, что в пути к нам присоединится некий Ян Генрихович.
В моём воображении сразу же возник образ рыжего громилы, который еле пролазит в дверь, хлещет водку прямо из бутылки, и заедает откушенным горлышком. Потом выяснилось, что мои представления о Яне не совпали только в двух пунктах: он был ниже дверного проёма и горлышко у бутылок не откусывал.   Остальное совпало. 
Да,  что касается покупки целого ящика водки и вообще покупок. Я тогда просто не достаточно хорошо знал Сергея. Если он что-то покупает, то не мелочится: ящик, мешок, «все, что на витрине» - это его натура. Лучше пусть останется, чем не хватит – его девиз в этом деле.
Однажды в Минске к нам с Сергеем подвалил мужичок с ярко выраженной алкогольной недостаточностью и попросил сто рублей (по тем деньгам бутылка вина стоила в районе пятисот). Я обычно даю алкоголикам деньги – они ведь не врут – и пока я доставал кошелёк, Серега уже дал страдальцу тысячу. И мужичок впал в ступор. Его понять можно: человек хотел вина, а теперь ему чуток до водки не хватает: проблема… А у Сереги своя логика: просят десять, дай сто…
Итак, поезд Минск-Адлер. Купейный вагон. Начало мая – ещё не сезон для курортников. Это потом, начиная с июня, к составу будут цеплять дополнительные вагоны, и все равно, попасть в этот поезд будет трудно. А тогда нас во всем вагоне было четверо. Сергей, Ричард, я и проводница – бывалая женщина с вагонной судьбой.
Сели мы обедать и ужинать сразу. Сели втроём. Потом, к завтраку, который перерос в обед,  нас уже было четверо – на какой-то станции в наше купейное сообщество внедрился Ян. 
Надо сказать, что когда он появляется в компании, то все разговоры приобретают,  как правило, формат комедийного шоу, и, если у кого-то и остаются в запасе серьёзные темы, то они начисто глушатся раскатами хохота. Обед превратился в вечерний банкет. В какой-то момент проводница предложила чаю, да так и осталась сидеть в нашем купе со стаканом,  в котором был уже не  чай.
При подъезде к станциям, роль проводницы, которая перевоплотилась в певицу  народных песен, и мы   не рекомендовали ей высовываться  наружу, аккуратно исполнял Ян. Он солидно и многозначительно маячил с флажком в дверях вагона, и, время от времени  выкрикивал первомайские лозунги.
Я отдыхал от  работы, от городской суеты –  ехал к морю. Думаю, для любого человека, живущего в середине континента, дорога к морю – это всегда праздник.  Грядущий отдых и расслабление.
Да и как было не расслабиться, когда нашим атаманом и гарантом безопасности был Сергей. О здоровье можно было не думать – Ричард профессиональный врач. Функцию затейника, которую я часто брал на себя, в этом случае,  отлично выполнял Ян. И я так расслабился, что неожиданно для себя   (да здравствует верхняя полка!) уснул. Ах,  как мне спалось!  Меня не было на земле! Без сновидений, без перерывов – глубочайший сон.   И – радостное пробуждение!
Проснулся бодрый, отдохнувший, в полной уверенности, что наступило утро, и меня ожидает  приятный день.
«Доброе утро, друзья!», - прокричал я. И наткнулся на настороженный взгляд друга. «Это, вечер, Гена…», - сказал он.
Я долго не верил Сергею, который смотрел на меня с опаской, и утверждал, что это вечер.  Мне казалось, что  он меня,  по своему обыкновению, разыгрывает. А Сергею казалось, что это я дурачусь. Стрелки на всех часах показывали на семь Но это  ничего не доказывало, лёгкие сумерки за окном могли быть как утренними, так и вечерними. 
Я подошёл к расписанию, которое всегда находится в коридоре вагона, и только так понял – это вечер,  и мы скоро будем на месте.

19. Все свободны!
Уже опустилась густая южная ночь, когда наш поезд  причалил к сочинскому перрону.  Мы выбрались из вагона на волю, и сразу же в  ноздри ударил влажный морской воздух, а по плечам и спине замолотили крепкие руки встречающих.  Оказывается, нас ждали. Я-то думал, что мы сами по себе, что надо будет брать такси. А тут, оказывается, всё организовано по высшему разряду.
Встречающих было трое: чернявый и крепкий, боевого вида  Андрей – друг Яна, и, тогда ещё мало мне знакомые, а теперь  друзья – Павел и Игорь. Игорь – племянник Сергея, а Павел – муж его сестры. 
Поселились в легендарной гостинице «Жемчужина»,  и, кажется, ещё был поход в какой-то буфет или  ресторан, но «В городе Сочи тёмные ночи»… Финал размыт крепким сном у распахнутого настежь окна.
И вот, настало утро исторического дня.  Оно выдалось тихим и солнечным, и предвещало лёгкий день.
Лично у меня есть верная примета: если  утром  можно не завязывать галстук – день обещает быть  беспечным и приятным. А жизнь  так сложилась, что деловой костюм  – это моя спецодежда, обязывающая быть собранным, готовым к напряжению и, разного рода головомойкам.  Вот я и не люблю носить  костюмы и  затягивать на шее галстуки.
 В то радостное утро галстук надевать было не надо, и, позавтракав,  в джинсово-неформальном обличье я  пришёл в номер к Сергею, сел в кресло, взял пульт и стал листать телеканалы.
Сергей, тем временем, собирался на выставку. Словно патроны в обойму, вложил максимальное количество визиток в фирменную визитницу:  надо налаживать связи.   Облачился в белоснежную рубашку и тёмный костюм: международная выставка – дело важное для молодой фирмы, а он – генеральный директор. 
Между делом, мы провели с ним небольшое совещание по поводу того, какой галстук из двух имеющихся выбрать. Учитывая солнечную погоду, остановились на более светлом. Помогая завязывать другу галстук, я боролся с ощущением, что я – вольный конь, впрягаю друга в телегу. 
Всё шло по плану. За нами должен был прийти Ян. И он пришел. Он возник в дверном проёме очень тихо. Это пугало, потому, что противоречило всей громкой сущности Яна Генриховича. При этом у него было  выражение лица, как будто он, всё же откусил бутылочное горлышко, и ему не понравилось. Тщательно подбирая слова и, на всякий случай, держа дистанцию, он сообщил Сергею, что выставки не будет.
Словно в подтверждение трагической новости за спиной Яна в могильной темноте дверного проёма возник белый череп, уже осведомлённого Ричарда.
Наступила грозная нецензурная тишина.
И, если бы не южное солнце, бьющее в окна, не густой майский воздух, щедро льющийся в окно, не ощущение праздника в душе, где выставка была лишь небольшой деловой помехой, то стали бы искать виноватого. И нашли бы. И был бы им Ян.
Но гений Яна в том и состоит, что он умеет делать овалы из любых угловатых фигур:
- Я заказал банкет в очень хорошем ресторане в горах, - сказал он, призывно дёрнул кадыком и облизнулся.   
Выучи эту фразу, дорогой читатель: она снимает практически любые конфликтные ситуации между людьми. И где бы ты её не произнес: гаишнику на дороге, контролёру в троллейбусе, красивой жене в некрасивой ситуации, нехорошим парням ночью в подворотне, после произнесения этих слов у тебя точно появится время и шанс  на спасение. 
«Я заказал банкет в очень хорошем ресторане в горах» - не фраза, а песня!  А произнесённая майским утром, в непосредственной близости к горам и морю, эта фраза произвела эффект расстёгнутой пуговки на тесном воротничке. Все расслабились, тоже инстинктивно дёрнули кадыками,  и, в результате быстрого брифинга, выяснили, что Ян Генрихович не виноват ни в чём,  что приглашение на выставку «Морозпродукту» организаторы прислали заранее. А о том, что она отменяется — сообщить как-то забыли.
За что, между прочим,  огромное им спасибо! Нас ждал абсолютно свободный день с банкетом в горах! Но до обеда ещё есть время. А лучше гор может быть только море, в котором ещё не нырял…
Конечно, вода в Чёрном море в начале мая не для купания, а так –  с омолаживающим действием: окунулся мужчиной, выскочил мальчиком. Но я попросился к морю. Со мною Ричард – у него сутки до Дня рождения, значит, имел право на привилегии. 
Таким образом, Сергей с Яном поехали в кассы за билетами,  а мы с Ричардом вышли на сочинский пляж.
 
20. Судьбоносная блондинка
Есть особое очарование в приморских межсезоньях. Чистое и свежее море, мягко прогретые кругляши камешков, тишина, которую кроме плеска воды, нарушают только крики чаек. Людей нет. Никто ничего навязчиво не предлагает. Словно время остановилось. Как будто утро замерло, залюбовавшись своим отражением в воде. 
Может, утро и замерло, но, судя по циферблатам наших часов, приближалось время, которое принято называть обеденным. А мы  с Ричардом смотрели на часы всё чаще и чаще, потому что, принимая водяные, воздушные и солнечные ванны, человеческий организм наглеет и требует еды.  Тем более что обещанный банкет в горах, висел  ароматным миражом и пренебрежительно отфутболивал мысли о лёгком перекусе чебуреком.    Мы, следуя уговору,  ждали Сергея и Яна. 
Не знали мы, беспечно валяясь на  горячих камешках вместе со стайкой бездомных собак, что нашего друга в этот момент подхватило мощнейшее цунами, подняло высоко над морями-океанами, и пока не собирается возвращать на землю.
Наверное, и те, кто в этот момент были рядом с Сергеем  - Ян и Андрей, тоже ничего не заметили, потому, что буря происходила глубоко в душе героя событий.
А внешне всё выглядело так.  В полутёмный зал, где размещались железнодорожные кассы, вошли три богатыря: Сергей, Андрей и Ян. В начале мая очередей не бывает, и приветливо распахнуто было окошечко только одной кассы. Возле окошечка с большим чемоданом стояла Василиса прекрасная, и излучала свет.  Василису звали Ирина. Богатыри приблизились к ней, и в этот момент она попросила кассиршу продать ей один билет до Могилева, и протянула  паспорт.
И именно в эту секунду, как Сергей говорит, его ударила молния. Ему, как-то сразу, в один момент стало ясно, что это его женщина.  Да, он не знает кто она, где живёт и есть ли у неё семья.  Он почувствовал, что ему неважно её прошлое, он, понял, что хочет быть в её будущем.
И дальнейшие действия Сергея были продиктованы ему, надо полагать, свыше, потому, что он действовал решительно, нагло, не до конца отдавая себе отчёт в действиях, но чётко понимая, что так надо. И, когда кассирша вернула Ирине паспорт, Сергей сказал:
- Дайте мне, пожалуйста,  ваш паспорт. 
И, что Ирина? Что с ней тогда случилось? Ведь по своей сути, Ира очень осторожная, если не сказать, пугливая женщина.  Впоследствии,  Сергей  даст ей точное прозвище: «Директор паники», потому, что способность Ирины видеть потенциальную угрозу в самых безобидных предметах, явлениях и людях феноменальна.
И как она реагирует там,  в Сочи, у железнодорожной кассы на просьбу большого черноволосого мужчины отдать ему паспорт?  Она смотрит на него, видит двух других подозрительных типов к него за спиной, и…  отдаёт ему паспорт.
Ирина отдаёт незнакомцу свой паспорт… Какой ангел свёл в одно место и окутал невидимой сферой этих двух незнакомых людей?  Что такое было в его глазах? По сути, произошло нечто невероятное, оба совершили странные поступки, не до конца, или вообще не отдавая себе отчёт в том, что делают.  Думаю, что в это время ими руководил высший замысел. Нам неведомый.
Дальше Сергей, конечно, попытался объяснить Ирине, что он тоже поедет этим же поездом и вагоном, и ничего плохого с ней не произойдёт, но паспорт не отдал. А поняла ли хоть что-то  из его объяснений Ирина, никому до этого дела уже не было.  Тем более что Ян уже запихивал её чемодан в  машину с  жирно тонированными окнами. А её саму ласково приглашали присесть на заднее сидение.
Когда к гостинице, где мы с Ричардом посматривая на часы, рассуждали о целесообразности проведения алкогольной премедикации,   подъехала машина с нашими друзьями, и из нее, кроме них,   явилась прекрасная, но перепуганная блондинка, мы были, скажем, так: обескуражены.
Появление женщины на дружеском корабле – это не всегда к добру. И обед в горах представлялся больше дружеским, возможно, и нецензурным  мальчишником, а тут – дама…  Хочешь, не хочешь, а сразу же вспоминается классическое: «и за борт её бросает».   
Но, всмотревшись в друга,  я вдруг  увидел, что с Сергеем что-то происходит.  Он, словно, о чём-то очень важном задумался, затаился, но внешне этого показать не хочет. И от этого не совсем естественными кажутся его интонации, движения. И даже то, как он, время от времени, словно пытаясь избежать пристального взгляда, бросает серьёзные, а не игривые взгляды на белокурую красавицу, говорило о необычных процессах в его душе.
 Тем временем, Ян галантно достал чемодан незнакомки из багажника и, выбиваясь из сил, понёс в другую машину, а блондинка потянулась за Сергеем, как военнопленная. Я же тогда не знал, что у Сергея её билет и её паспорт, да и судьба, и что её реально можно считать пленённой.
Сергей представил нас Ирине, а её нам. Впоследствии, Ира рассказывала, что знакомясь с нами, она была в полуобморочном состоянии. Её документы и вещи забрали, знакомят с какими-то проходимцами, которые явно не являются теми, за кого себя выдают.
Длинноволосый щегол в моем лице никак не соответствовал в её представлении со статусом директора театра.  Ира тут же предположила, что я в этой гоп-компании — кто-то типа сутенера.  Ричард со всем его европейским лоском и лёгким акцентом тоже производил странное впечатление, и напоминал банкира-мошенника,  Смуглый крепыш Андрей – явный бандит. И тут Ира почти не ошибалась – Андрей был майором сочинской милиции.  Ян доверие внушал, но хитроватыми замыслами от него веяло постоянно.
Единственное, что сдерживало Ирину закричать «Караул, милиция!», было то, что Сергей ей нравился. Она ему доверилась. Это, кстати, и есть то самое женское природное чутьё. Правда, до сих пор мне не понятно, зачем тогда он представился ей учителем.
Не произнося лишних слов, мы расселись  в две машины, и по извилистой узенькой дорожке поехали вверх, в горы.  Добрались до ресторана и разместились за большим деревянным столом среди буйства майской зелени. 
Боже, какие ароматы обволакивают человека весной в горах! Не надо вина – человек, выпив простой воды, будет хмелеть. Но кто же оставит тебя без вина в этом гостеприимном раю? И вот, когда в дурманящие ароматы цветущих деревьев и трав вплетается терпкий вкус лёгкого вина, а потом  тёплой гранатово-оливковой поволокой вступает в свои права шашлычок, ты просто теряешь сознание.
Но забыться тебе не даёт, вдруг возникшая песня. Несколько  грузинских мужчин в тот счастливый вечер, пели как ангелы. Ну, или почти, как ангелы, потому, что в моём представлении, ангелы –  не похожи на грузинских мужчин.
Но как они пели!  У меня слезы застилали глаза. Я очень жалел, что оказался здесь без Наташи. Ведь в такие минуты очень хочется, чтобы рядом был любимый человек.
Я смотрел на Сергея и Иру, и понимал, что начинается, что-то очень важное, что-то большое,  радостное и мучительное одновременно.
Потом, в знак того, что это мгновенье прекрасно и должно остановится, замереть, мы все выкинули часы в пропасть. Ну, как все? Я выкинул. Сергей тоже. Что кидали остальные счастливые люди, кто знает? Было уже темно.
Обратная дорога в том же поезде, и при таком же отсутствии других пассажиров, была похожа на эскортирование людьми – мной и Ричардом  – двух пойманных на любви инопланетян.
Сергей и Ира ехали в отдельном купе, и лишь иногда появлялись в коридоре. И без того огромные глаза моего друга, казалось, разлились по всему лицу и превратились в ясные и глубокие озёра. В них было страшно смотреть. Мы почти не говорили. Стояли, молча курили. Понимали: по приезду будет трудно. 
В Могилеве Ирина сошла с поезда, и Сергей  насупился, занервничал и почти всю дорогу до Минска простоял в тамбуре. А в Минске сразу сел в машину и рванул в Могилев.
 Следующий месяц у него прошёл в метаниях. Он был распят между двумя городами. Днём работал в Минске, вечером летел к Ире в Могилев, а рано утром — назад в Минск.  Так могилевская трасса стала для Сергея дорогой жизни и судьбы.
Хотелось бы сейчас перелистнуть страницу, и начать какую-нибудь новую забавную историю, а не торчать здесь, бормоча: «Я поля влюбленным постелю», но не получится. Потому, что, дорогой читатель,  подошли мы к самому сложному, в обозримом прошлом,  периоду жизни нашего героя, к самому мучительному его выбору и решению.
Честно сказать, и мне боязно начинать эту главу, уж слишком много там страстей житейских, но деваться некуда: начал – заканчивай.

21. Ой, рябина кудрявая…
Природа так устроила, что все  девушки хотят любви. Даже не зная, что это такое. Не отдавая себе отчёт: зачем? Достигает девушка весеннего возраста, и начинает её сосать некий высокий и вечный зов.  А, если девушка много книжек про идеальную любовь читала, если фильмов про это чистое чувство насмотрелась, то ей вообще невтерпёж.   И вот она ищет, кличет. Мечтает, подглядывает в интернете, смотрит, как было у других, представляет, как это будет у неё. И, конечно, знает, что у неё-то точно будет круче.  И принц будет поволосатее, и конь у её принца побелее, и свадьба побогаче, и  жизнь с любимым, похожая на сказку, до кончины в старости в один день, во сне…
А парень ищет дело. Так тоже природа устроила. Ему надо состояться, во что-то важное для него влезть, разобраться,  и постараться делать это лучше других. Побеждать.  Доминировать. И про женщину, про любовь он часто вспоминает, когда уже поздновато, когда он уже с кем-то живёт, и печать в паспорте и ребёнок в коляске, или даже в школе, и не один…  Казалось бы, ну и хорошо! Есть семья, быт устроен, живи! 
Но. В один момент –  не отваживаюсь назвать его прекрасным, не всё судьбоносное попадает под простые оценки  – мужчину вдруг насквозь пробивает стрела… так и хочется сказать: башенного крана.
Ну, что башню мужику сносит – это точно. Потому, что он начинает совершать поступки,  от которых все вокруг страдают: родители, женщина, которая на него надеялась, и с которой он какое-то время делил жизнь, дети.
И ведь, до чего же страшная эта штука – любовь!  Обычно, мужчина, ради семьи своей жизнь готов отдать. Потому ещё, что в понятии «Родину защищать», семья  на первом месте. А тут, проткнутый стрелой, семью не защищает, не спасает, а бросает… Да, в муках, да, обливаясь слезами, придумывая всякие оправдания… но бросает.  А ну как, это не любовь, а страсть? Бурление гормонов на весеннем настое.
 И, скажите, это точно, что любовь от Бога?  Я думаю, вы понимаете, про что я...    
Говорят, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся. А ещё: кто не любил, тот и не жил.  А как понять: любил или нет?  Вот, если бы тест специальный был, как на инфекцию: взяли мазок, исследовали в лаборатории, и – нет, голубчики, это у вас не любовь, а привычка. Что хотите с этим, то и делайте.  А вот у вас – любовь! Вам завернуть или так заберёте? Тогда  ведь и решения принимать людям было бы проще.
Такой длинный подход к снаряду я совершил потому, что был свидетелем мук Сергея, и описывать их рука не рвётся.
И Ирине, человеку совестливому и открытому, было очень непросто. А, уж как тяжело было Людмиле Яковлевне – законной, в тот период,  супруге Сергея, говорить не приходится. Она-то вообще не при чём,  на первый взгляд. Хотя, если ещё раз глянуть, то вспоминается мудрая истина: «как в ладе двоих – заслуга обоих, так и к разладу оба причастны». 
И скажу тебе, дорогой читатель, когда в следующий раз ты будешь поднимать свою рюмку  «за любовь», сто раз подумай: оно тебе надо?
Для Сергея семья – главное в жизни.   Это действительно так. Это было и есть.  А после пережитой трагедии – потери дочери Гали – любовь к детям у Сергея переросла в культ.   И вот, зная, всё это, понимаешь, какое сильное чувство заставило его связать свою судьбу с Ириной.
У неё, конечно же,  тоже была своя  жизнь.  Дочь Илона, папа, мама. Был даже весьма серьёзный претендент на её руку,  с которым потом Сергей, конечно, разобрался, но он реально был, и у Иры были с ним вполне хорошие отношения.   
И вот так, после бурной весенней встречи, в  духовном и телесном раздрае проходит полгода.
Думаю, что решение от Людмилы уйти, Сергей к тому времени уже сердцем принял.  А вот разум сопротивлялся.  И Сергей боролся, оттягивал очень болезненное для близких людей событие. А поскольку конспиратор  он плохой, да и не хотел скрываться, притворяться, обманывать, то просто  старался больше работать, реже бывать дома. Но не разрывал с семьёй. Да и  я, приверженный традиционным ценностям,  всячески удерживал друга от того, чтобы резать по живому.
Вспоминаю  новогодний корпоратив  «Морозпродукта» того года. Успешная компания, дружный молодой коллектив, хороший повод. Все нарядные, веселые, в дорогом ресторане. Музыка, подарки.
Сергей, сидя во главе стола с  женой Людмилой, хоть и пытается как-то соответствовать настроению компании, но чувствуется, что он не здесь, что душно его душе. Я видел, как он пытался водкой залить огонь в себе, но не выходило. Сидел он, сидел, смотрел в одну точку,  потом вдруг вскочил, и  на улицу. В одной рубашке. А снег летит, красивая тогда стояла зима.
Мы с Наташей за ним. «Серега, ты что творишь? Заболеешь же». А он стоит, курит и плачет. Потом говорит: «Я умереть хочу. Не знаю, как дальше жить».
Вернули мы его в зал, а он схватил куртку в гардеробе и уехал. И, буквально в ближайшие дни дал знать всем, кому это было важно,  что  будет жить с Ириной.
Если ты, хороший человек, сейчас облегчённо выдохнул, потому, что решение героем повествования, наконец, принято, то вдыхай назад. Радоваться пока рано. Ожидаемая идиллия не наступила.  Наоборот, стало ещё сложнее. И на Сергея и на Ирину стали давить люди, и родные и чужие, и юные и взрослые, обстоятельства, внутренние терзания, неустроенность быта, наконец. Ведь Сергей всё бросил, оставил бывшей супруге, и надо было начинать сначала.   Жили на съёмной квартире. В это время у Иры тяжело заболел отец. Нервы часто сдавали. Два сильных характера притирались.
Однажды летним вечером, сижу я дома на своём 15-м этаже, Наташа тоже дома, чем-то занимаемся.  Звонит Сергей:
- Гена, ты дома?
- Да. 
- Я тут, во дворе, на скамейке. Выходи.
      — Так поднимайся сам, — говорю. — Посидим культурно, поговорим. Поужинаем. На город и на проблемы с высоты поглядим.
       — Нет, — отвечает,  — давай, на скамейке. На воздухе…
Я, конечно, понимаю, что Сергей хочет пообщаться, чтоб мою Наташу не напрягать, не то, чтоб он ей не доверял, но дело-то мужское.
- Стаканы брать, - спрашиваю.
- Не надо. Есть.
Через минуту я во дворе. Вижу, в кустиках на краешке скамейки сидит один из крупнейших бизнесменов страны. Рядом с ним два пластмассовых стаканчика, какие-то огурцы и нарезанная ветчина.  Под скамейкой пакет, в котором угадывается бутылка. Сажусь на другой край скамейки, Сергей наливает. 
Хорошо, когда с человеком есть о чём поговорить, но, гораздо лучше, когда есть о чём помолчать. Сидим. То молчим, то говорим. О  любви… О чём ещё двум взрослым мужикам говорить? Не о политике же, не о войне, не о машинах, не о работе, не о женщинах… вот, только о любви… да, такой был период. И не жалко, что прошёл.
  Стало смеркаться. И вдруг в нашем, абсолютно неуютном проходном дворе, появились два молодых энергичных парня, томимых не выброшенной за день энергией.
 А недалеко от подъезда стояли металлические конструкции для выбивания ковров, которые иногда использовались по назначению. В том числе и мной. Но парни приняли их за турники, и давай подтягиваться на них. И, надо сказать, было заметно, что физически, ребята вполне готовы к труду и обороне.  Порезвившись на металлической конструкции, ребята вдруг обратили внимание на деревья.
Маленькие деревца были высажены, в основном жильцами, их было немного, и мы ими дорожили. Особенной нежностью и кучерявостью среди прочих древ выделялась рябинка. И что я, выпивший и возбуждённый высокими разговорами о любви мужчина, должен был делать, когда увидел, как один из этих балбесов схватил рябинку за шею и стал её сгибать к земле.
- А ну, оставь дерево в покое! – крикнул я поставленным на актёрском факультете голосом из кустов.
Парень застыл, и стал озираться по сторонам, оценивая степень угрозы, но деревце не отпускал. Тогда я встал и пошёл к нему:
- Не слышишь, что я тебе говорю? Отошёл от дерева!
- Ты чё, дядя нарываешься? Твоё, что ли дерево? – сказал дурак и подёргал за ствол.
  Но тут из кустов вышел Сергей. Большой и чёрный.
- Отвали от рябины, дебил! – скомандовал полковник запаса.
Парень попытался что-то отвечать, но тут началась лёгкая драка. В результате которой я нагнул юного нахала головой,  прямо к деревцу, и стал злобно шептать в его ухо что-то такое языческое:
- Встань на колени перед рябинкой. Поклонись природе, тварь.
А он мне шипит:
- Я на малолетке ни перед кем на коленях не стоял, и тут не буду.
Сергей тем временем пытался поймать второго, но тот только просил: «Отпустите, дяденьки».
Сергей ему:
- Если ты друг, спасай своего! Чего там ходишь?
В окнах стали зажигаться огни, люди на балконы повыходили.  И парень сориентировался:
- Да ладно, мужики, хорош. Отпустите, мы сразу уйдём.
В общем, отпустил я своего коленопреклонённого дурака, и
парни,  злобно  пообещав нам скорое  возвращение, удалились. А мы, с Сергеем чувствуя себя спасителями природы, практически героями, допили, что оставалось в бутылке, собирались уже расходиться, но тут со стороны проспекта во двор ввалилась целая толпа молодых самцов, человек в пятнадцать. Во главе этого злокачественного образования конкретно настроенный человек лет тридцати, а по бокам у него два наших рябиноненавистника. Тычут в нашу сторону пальцами, видимо, зла желают.
—Серега, — говорю, — у нас с тобой выбора нет.
—Похоже, да, —  отвечает, - Что главное в танке? Не бздеть.
Убежать в подъезд было уже нереально: больно спортивные ребятишки. Да и как-то неудобно взрослым дядькам от «подрастающего поколения» бегать. И мы, не сговариваясь, очень быстро пошли, почти побежали, прямо на эту кодлу. Нагло, решительно, агрессивно. При этом я сразу открыл моральный огонь: 
- Ты что, пацан, творишь? Просился, мы  отпустили, а ты за толпой побежал, на нас двоих? 
Добежав до, слегка удивлённой братвы, на расстояние вялого плевка, я, пытаясь быть предельно убедительным, изрёк:
 - Одно, парни,  поймите: избить нас нельзя. Можно только убить. Подписываетесь на убийство — вперёд!
Парней мой посыл, конечно, не убедил, лишь чуть озадачил, и драться они всё равно ещё хотели.   Да и мы с Сергеем уже готовы были быть побитыми, потому, что силы не равны, и мы не герои боевиков.
И тут произошло чудо. Между нами и представителями будущего поколения возникла моя жена  Наташа. Как она так быстро с 15 этажа к нам долетела — по сей день не может вспомнить.
А мы натурально готовы к смерти «на миру».  Серега так вдвойне. Он явно, прямо и честно хочет героически погибнуть, и решить попутно все проблемы своей запутанной личной и семейной жизни.
Но Наташа ситуацию переломила в корне. Надо сказать, она вообще очень убедительна, эмоциональна, а в стрессовых ситуациях в ней невероятная энергия генерируется.  И стала она этих пацанов  дожимать:
- Что вы творите? Как вам не стыдно? Да вы представьте, что ваши матери подумают, если вас такими увидят? – и вдруг, она совершенно неожиданно стала декламировать:
                -  В горах мужчины ссорились,  бывало,
Но женщина спешила к ним — и вдруг
Платок мужчинам под ноги бросала —
И падало оружие из рук!!! –
и, для убедительности, швырнула на тротуар воображаемый платок. 
Парни стояли, как вкопанные. Некоторые тупо смотрели на невидимый платок. Наташино выступление стало для них самым ярким театральным впечатлением в жизни.   И в ладоши они не хлопали только потому, что впали в оторопь.   Вполне возможно, что кто-то с балконов аплодировал, но нам было не до этого, мы стали знакомиться с парнями. Оказалось, что это футбольные болельщики из Борисова. Появилась бутылка, стаканы… расстались почти родными.
Но мы, конечно, своё получили,  уже от Наташи. Главное здесь то, что рябинка осталась на своём месте, целёхонькая.
Спустя много лет, когда Сергей построил  свой замечательный дом в Марьиной Горке, мы с Наташей  подарили ему в память о том шалопайском приключении рябинку. Она там и  сегодня  растёт. Равно как и её спасённая сестра, во дворе нашей двадцатиэтажки на проспекте Машерова.




22. Черный Тит.

Сейчас усадьба, или имение, уж не знаю,  как назвать любимый всей семьёй Добудько и всеми друзьями семьи дом, - это хорошо обустроенная территория с десятком необходимых построек, вольерами, голубятней, баней, мангалами, мастерскими, детской площадкой, беседками и прудиком с качелями на берегу. Невероятно уютное и радостное место, утопающее в берёзовой рощице, в ста метрах от небольшой загадочной речушки Титовки. Все блага цивилизации среди тщательно оберегаемой природы.

Это сейчас так. А тогда, когда Сергей с Ириной, выстраивая отношения друг с другом, стараясь наладить общий быт, мотались по съёмным квартирам, о таком доме можно было только мечтать. И мечтали!
Подчёркивали объявления в газетах, ездили смотреть какие-то квартиры – всё  было не то. Наконец, пришли к общему решению, что это будет не квартира –  дом. Причём, специально построенный, новый, свой. А где его строить? И новый виток поездок, объявлений, консультаций, смотрин.

И вот однажды Сергей зовёт прокатиться посмотреть очередное предполагаемое место для строительства. Сели в машину, я с Наташей, он с Ириной, поехали. Сергей за рулём, настроение у него загадочное, как всегда бывает, когда он готовит сюрприз.

Погода серая, дождливая. Едем долго. Уже шестьдесят километров от Минска отмотали, сворачиваем на  размытую, вязкую дорогу – если бы не полноприводной джип, застряли бы сразу. 
Через убогий дачный посёлочек выезжаем на грязную, развороченную гусеницами тракторов площадку, в центре которой, словно дот,  ощетинился какой-то недостроенный фундамент. За ним, как сиротки под дождём дрожат совсем маленькие берёзки.  Выходить из машины не хочется – такая кругом грязь.

Но вышли. Пытаемся как-то не угодить ногами в лужи.
 Сергей гордо так встал, приосанился,  глубоко вдохнул, словно вокруг был цветущий сад, и сказал:
- Вот!
-Что, вот? – предчувствуя недоброе, испуганно спросила  любительница цивилизации и чистоты Ирина, стоя на одной ноге в грязной колее.
- Здесь строиться будем… будет город заложен…

Глядя на Ирину – гламурную, ухоженную, чистенькую, в беленькой курточке с меховыми оборочками, я понял, для чего понадобился Сергею в этой поездке, и, хотя сам был подавлен угрюмостью места, бодро брякнул:
- Энергетика здесь хорошая.

Что я имел в виду, не знаю. Просто надо было что-то сказать.  Рядом Наташа ёжилась от пронизывающей сырости и недоумённо на меня посматривала. Я видел, что она тоже не в восторге от места.

Перешагивая через лужи и комья грязи, мы, зачем-то подошли к бетонному сооружению, заглянули внутрь, там стояла вода, валялись какие-то трубы.
- Здесь будет бильярдная, - сказал Сергей.

Ира заботливо потрогала его лоб, посмотрела в глаза и сказала, что подождёт нас в машине. Они с Наташей, высоко поднимая ноги, ушли. А меня Сергей отвёл в сторону большой лужи и, как о чём-то интимном, сказал:
- А здесь, Гена, будет банька! Время пролетит – не заметишь. И вот, представь, сидишь ты  здесь весь такой распаренный на полку, - Сергей ткнул пальцем в центр лужи, - а я с бокалом пива вхожу и говорю: «А не желаете ли, барин, пивка откушать?»    

Вспомнил я эти слова года через два, когда ровненько на этом месте, распаренный с веником, сидел в парилке и зашёл Сергей с бокалом, и сказал: «А не желаете ли, барин, пивка откушать?»

Я-то их, эти слова, вспомнил, а он их не забывал, просто делал всё, чтоб исполнить обещанное.   
И бильярдная получилась, не очень большая, зато уютная и душевная. С проигрывателем в углу, диванчиками и барной стойкой.  Какие мы там турниры устраивали, собираясь с друзьями и родными! Время пролетало незаметно, часто расходились только под утро.

Собственно, почему я пишу об этом в прошедшем времени? Мы и сейчас собираемся, и будем в будущем. И в бильярдной и за огромным гостеприимным столом в зале главного дома. А, когда позволяет погода, мы с радостью пируем на улице.

Сергей и Ирина очень любят гостей. По-настоящему. Искренне радуются приезду, и искренне огорчаются, когда кто-то не может приехать и провести у них день или два. А, лучше, три.
Желанных людей у Добудько много. Само собой, члены семьи.

Люба. Родная сестра Сергея – хозяюшка. Живёт она в Новочеркасске, но часто приезжает к Сергею. Он бы её и не отпускал вовсе – родная кровь. Да и сын Любы Игорь осел в Минске, женился, внучком  чудесным Тимофеем бабушку порадовал, но у Любови Васильевны  в Новочеркасске  дом, дочь, внучка, зять, хозяйство. Несмотря на недовольство брата, она, всё же уезжает домой, с тем, чтобы по осени снова приехать. 

Старший сын Александр – большой, деловой, с умелыми руками, быстрый и предприимчивый с красавицей женой Нелли. Она колумбийка. Как они нашли друг друга – это отдельная история. У них родилась дочь. И ещё, от прошлого брака у Нелли дочь. И у Саши от прошлых двух браков две дочери. Итого, четыре чудесные девчушки. Имена у них, конечно, разные, но когда они собираются вместе, Сергей называет их «Машеньки». И это очень точное название. Потому, что они ведут себя так же, как героиня мультфильма «Маша и медведь». Понятно, что роль медведя в такие минуты вынужден играть дедушка Серёжа. И ему это нравится. 

Младший сын – Иван, высокий и сильный красавец, безусловно одарённый множеством талантов приезжает с нежно любящей его Ольгой. У них была потрясающая свадьба, в течение которой жених как бы пропал, а потом объявился в образе лихого солиста казачьего танцевального коллектива. Иван замечательно готовит, он получил хорошее образование, с ним всегда интересно.

В сотый раз повторяюсь: Сергей любит, когда в доме многолюдно, соборно, что ли. И, когда получается собрать всех, он счастлив. А всех не так и много.

 Верный, можно сказать, оруженосец и друг – Сенкевич Володя. Владимир Владимирович. И водитель, и охранник, и решала, и надёжный соратник. Когда надо, наглый, когда надо скромный.  Помню, он как-то заболел, и примерно месяц его не было на работе. Сергей просто извёлся без него.

Быковы. Саша и Наташа – замечательная дружная пара, он, как и Сергей, тоже из Новочеркасска, тоже полковник, вместе учились, дружили, чуть не с детства.
Был эпизод, когда мы с Наташей вместе с Сергеем и Ирой гостили у Быковых в Киеве, где у них большая квартира… видимо, была. Сейчас ведь трудно понять, что будет с Киевом, с Украиной, да и вообще с миром… Наташа доктор, иногда это в нашей компании бывает кстати. Ну, а если Саша берёт гитару, то  надпись  под портретом «Душа компании» - это про него.

Инесса и Валерий Васильевич Соболевы – интереснейшие люди! Инесса мудра, легка и отзывчива. Для друзей готова на всё, не говоря уже про её фирменные пирожки, поглощая которые принято немного рычать.
А про Валерия Васильевича, что не скажешь, всего будет мало. Вы же не будете спорить с утверждением, что глубже всех понимает в бытие, проживший бурную жизнь, следователь прокуратуры, а потом и прокурор.  Вот поэтому всегда очень интересно с Валерием Васильевичем поговорить, а то и поспорить, имея наглость, конечно.  Полезно это.  Тем более что чувство юмора у него великолепное.

А теперь сниму шляпу, встану на колено и склоню голову.  Пару слов о Наташе, моей жене. Она - звезда компании. Это я не  придумал. Все так считают. И, когда Сергей включает караоке и раздаёт микрофоны,  начинается шоу. Петь стараются все, но, со временем, остаётся только один голос, одна звезда. И это не только вокал. Это исполнение!  И никто никуда не спешит. Все наслаждаются.    
Бывают в нашей компании и другие интересные и хорошие люди, но всех не вспомнишь, не опишешь, да и книжка про Сергея Добудько, нашего замечательного друга.
И вот ещё: поскольку речушка, протекающая рядом с усадьбой, называется Титовка, придумали мы, что живёт в ней чародей, властелин этого места. И нарекли его именем Чёрный Тит. И часто происками Тита объясняем что угодно. И странное, и хорошее, и плохое. Чёрный Тит – это такое непредсказуемое существо с большой энергией проказника и шалопая. Но власть над гостями имеет большую.  В шутку прославляем его, просим помощи. Может, и не всегда в шутку.

Никто про это не говорит, но кажется мне, что Чёрный Тит очень на Сергея похож. Или, даже так: Сергей – это и есть Чёрный Тит.


23. Табачный грех
Возраст даёт право на честность, но далеко не все старики этим правом пользуются. Одни привычно осторожничают – жизнь научила их с правдой не высовываться, другие никогда и не высовывались, и  теперь не собираются, третьи вообще не знают, что такое правда и кому она нужна, а четвёртые врут. Привычно, профессионально, вдохновенно. 
По-моему,  нет ничего ничтожнее, чем лгущий пожилой человек. По сути, он, конечно,  несчастен, его бы пожалеть, но смотреть на него неприятно. Неприятно видеть, как, с виду достойный господин  пытается выставить свою жизнь, сплошной чередой благородных поступков, побед и подвигов. Одно ему может быть оправдание: забыл. Ну, плохая у человека память. Помнит только хорошее.  Какие претензии? В этом случае к нему никаких претензий нет. 
А вот ко мне, как к автору повествования о достойнейшем Сергее Васильевиче Добудько, могут возникнуть претензии. И вполне справедливые. Дескать, что это ты, автор, тут сплошным пломбиром с ванилью  человека  обливаешь?  Не чувствуешь, что ли, что можешь его самого в плакат торта-мороженого  своими панегириками превратить?
Вот, дабы этого избежать, придётся мне поведать тебе, хороший человек, парочку историй про плохих парней: меня и Серёгу. Конечно, подобных историй было больше, но расскажу лишь парочку.
Не суди строго. Мы уже сделали выводы, уже наказали себя и больше не будем. 
Эта маленькая история случилась в период создания театра «Гоша». Нам с Сергеем надо было часто встречаться, что-то согласовывать, что-то придумывать. Процесс был интересный, мы горели идеей, вокруг нас, как вокруг лодочных вёсел,  постоянно образовывались   завихрения и водоворотики в виде совещаний, визитов, важных встреч и бессмысленных и случайных попоек.

В тот день всё, вышеперечисленное тоже было. День завершался в Парке Челюскинцев, где у, наскоро сервированной скамейки, заканчивалось совещание с молодыми соратниками и сподвижниками, посвящённое завтрашней  презентации мороженого здесь же,  в парке.
О серьёзности совещания и степени волнения перед завтрашним событием ярко свидетельствует прощальный эпизод: попытка помериться животами Генерального директора компании Сергея Добудько и начинающего продовольственного журналиста Саши Новикова.  У одного живот выпуклый, у другого впуклый.  Ну, и что смешного? А мы хохотали…  Попрощались с ребятами, поехали.

Мягко накатывали сумерки. В  состоянии абсолютного благодушия мы ехали по городу,  пока Сергей не захотел курить. А сигарет не было. Понятно, что его сигареты были расстреляны ещё в парке. 

Как объяснить некурящим, что такое желание курить? Причем  объяснить так, чтоб они  не захотели попробовать. Можно сравнить желание выкурить очередную сигарету  с желанием пописать. Когда оно возникает, то появляется цель. С  течением времени  желание становится всё сильнее, затмевает все остальные, и, когда оно осуществляется, то возникает ощущение покоя и, в некоторых случаях, счастья.   

В общем, у нас появилась цель,  и  мы попросили остановить машину у коммерческого киоска.

 Тогда по всем городам было натыкано множество будочек разного  цвета и формы, из которых бойко торговали жвачками, чипсами, пивом, колой, водой,  шоколадом, презервативами, сигаретами. Будочки эти  назывались коммерческими киосками. Они являлись точным потребительским портретом большинства наших граждан начала двухтысячных, и средством обогащения для более предприимчивого меньшинства. 
Но, несмотря на то, что людям было удобно наскоро отовариваться в этих киосках, традиционная неприязнь к юрким и успешным, всё же,  иногда проявлялась во время процесса общения с киоскёрами. Хотя те  были либо студентами, либо аспирантами и, как правило,  природными гуманитариями, злой судьбой заброшенными за прилавки, и прямого отношения к доходам хозяина не имели.

Я сходил к киоску, купил блок «Parliament»  – не самые дешёвые в то время сигареты  –  вернулся в машину,  достал из блока пачку, вскрыл её, чтоб и себе и Сергею, который уже нетерпеливо чиркал зажигалкой, выдать по сигарете.  И вот здесь нас ждал сюрприз: в  пачке вместо сигарет оказался упаковочный серый картон, чётко подогнанный по ее форме.
     - Стой, — орем мы водителю. — Возвращаемся! 

Уже стемнело, народу на улице немного. Призывно светится несчастный киоск.  Мы с Сергеем пыхтим, как два испанских быка.  Настроены воинственно: «Ах, вшивые ларечники, сейчас ответите за все поруганные потребительские надежды!»
Подходим к киоску.
— Здравствуйте, — начинаю я  импровизировать. — Только что я приобрёл у вас вот этот блок сигарет «Parliament». Вы признаете этот факт?
       - Да, — говорит растерянная девушка за стеклом.
      
- Это была  контрольная закупка.  Вот моё служебное удостоверение. –  Я тыкаю ей в нос краповым  удостоверением директора Национального театра.
 И, хотя прекрасно понимаю, что девушка всё равно ничего прочитать не успеет, только герб и фотографию увидит, болтаю корочкой почти у носа, в зоне расфокуса и продолжаю:

-  Вы подтверждаете, что в этом, купленном у вас блоке, вместо сигарет упаковочный картон?  - туда же, под нос, вместо удостоверения вставляю злополучный блок сигарет.
-   Да, - лопочет девушка, и видно, что она сильно хочет то ли курить, то ли писать.   

 Торговля всегда боялась проверок. А тут факт как бы налицо.  К тому же, я уже вошёл и в роль и в раж одновременно: поймал вдохновение, и исполняю роль ОБХС-ника (или как их там называли 20 лет назад) весьма добросовестно. 

Тем более, что рядом с киоском появилось несколько вездесущих зевак.  А благодарные зрители для артиста, как фитиль для пороха.

-  В связи с обнаружением грубой фальшивки в вашей торговой точке, мы должны произвести обыск на месте преступления. Товарищ полковник, разрешите приступать? 

Товарищ  полковник – большой,  в чёрной кожаной куртке, с острым взором и карающей выправкой,  важно разрешает. Валяйте, мол, коллега, пресекайте и давите беспредел на корню. 
Хотел я еще что-то про группу захвата сморозить, но вижу, у девушки и без того предынфарктное состояние. 

         С тыльной стороны мы проникаем  в киоск. Кричу зевакам в окошечко, что до выяснения обстоятельств, киоск два года работать не будет, закрываю ставенку и требую свидетельство о реставрации.
- О регистрации, - грозно поправляет меня Сергей, и продолжает: сертификаты, товарные накладные… 

Девушка даёт нам какие-то бумаги в файлах, Сергей их брезгливо рассматривает, а я зверствую: вскрываю блоки, распечатываю пачки. А там все, как назло, нормально. Получается, что  начиненная картоном пачка  была единственной.  Но мы виду не подаем, работаем на совесть, хотя, задор, конечно, уже оставляет нас.   

         Между тем, слегка пришедшая в себя,  продавщица попыталась связаться с хозяином — через пейджер. Понятно, у нее ничего не вышло. Начальство безмолвствовало. И правильно. Мы ведь, и в самом деле могли написать заявление в одну из контролирующих торговлю инстанций,  и тогда хозяину этого киоска пришлось бы шкуру с себя снимать, чтоб ублажить жирующих на проверках служащих.

 Потеряв, наконец, интерес к ролям проверяющих,  и остыв, мы забрали два вскрытых блока «Parliament» на лабораторный анализ,  велели передать хозяину, чтоб проверял, чем торгует. Иначе, дескать,  отберем  лицензию, конфискуем всё имущество, и двадцать лет без права переписки на крайнем севере Витебской области. 

        Мы вышли, важно сели в машину и поехали.
Мне хватило математических знаний, чтоб поделили два «конфискованных»  блока на двоих поровну.

Закурили. И вдруг я  задумался. Ведь, если учесть, что за один блок  было заплачено, и его можно считать купленным, то другой,  мой, попросту украден в киоске.  Отжат мошенническим путём.

И начала меня  глодать совесть. Ну, не виновата ни в чём эта девушка!  Да и хозяин её тоже не при чём.  Не они же эту  пачку картоном начиняли. Явно кто-то на табачном производстве «фокусничает».

— Сергей, — говорю я. — Что-то не то мы натворили.  Может, вернёмся, отдадим этот блок назад?
  — И как ты себе это представляешь? Раскаяние надзорных органов… Такого не бывает.  Тем более, за один блок мы честно заплатили, а там такая подлянка. Пусть радуются, что мы реальную проверку на них не вызвали. Для них все могло дороже закончиться. 

Помолчали мы чуток, а потом давай хохотать. Есть над чем: генеральный директор крупной компании, дарящей детям и взрослым радость, в тандеме с  директором ведущего театра страны под покровом ночи — бомбят коммерческие киоски…

В общем, история эта целиком на нашей совести. Надеюсь, девушка из киоска в результате не очень пострадала.



 

24. Алкогольный грех

Об этом, конечно,  писать не стоит. Или нет: написать надо, а потом не публиковать. Ну, а зачем тогда писать, если потом не печатать? А, чтоб никто не повторял.  Да и надо иногда публично посыпать голову пеплом… от сигары…
В общем, если ты, хороший человек, читаешь эту главу, значит, мы тебе доверились полностью, и прими, пожалуйста, заверения в нашем глубоком раскаянье.  Очень в  этой истории мы с Сергеем не выгодно смотримся: самодовольные наглые сибариты.
 Сейчас Сергей не курит. Разве что иногда покуривает кубинские сигариллы. Но очень редко.
Сейчас Сергей не пьёт спиртного. Ну, или почти не пьёт.   Есть у него в кабинете бутылочка «Сантьяго-де-Куба» 20-летней выдержки.  И её содержимое потихоньку уменьшается. Правда, однажды я  к этому процессу тоже причастился. Вкусно.   

Но было время, когда мы могли,  абсолютно  отпустив тормоза, пить и курить. Одна необходимая и важная оговорка: мы много работали, и лишь иногда могли себе это позволить.
Но после одного совершенно дикого случая, когда,  выезжая на пикник дружной компанией,  мы умудрились купить ящик поддельной водки,  и чуть было не пополнили тогдашние милицейские сводки интереснейшим происшествием, заставил нас повысить требовательность к качеству употребляемых напитков.

А бросить курить сигареты, как-то, не особо сговариваясь, мы решили путём перехода на сигары. Опытным путём выяснили, что с организмом можно договориться.  Если ему пообещать  элитную сигару под кофе и коньячок вечером,  то весь день  он будет сладостно терпеть и с превосходством поглядывать на людей с сигаретами, чтобы  вечером получить реальное наслаждение.

Сергей в сигарах толк определённо знал. Несколько лет  службы на Кубе научили его в них разбираться.
Так вот, там где по сей день сверкает огнями минский ресторан «Ренессанс», в свое время имелась великолепная сигарная комната, с помпезными кожаными диванами, замечательной атмосферой.

Естественно, к сигарам подавались разные напитки на любой вкус.
Мы целый день работали, каждый на своём месте, что-то ели на бегу, решали вопросы, и не курили. А вот вечер, в соответствии с нашей дружеской традицией, мы проводили в сигарной...  Конечно, не так часто, как хотелось бы, но с определённой регулярностью.

И вот как-то в пятницу мы туда приехали страшно голодные. Сергей был на своём большом черном внедорожнике «Дядьке» - такую кличку сразу после приобретения, ему дала моя Наташа. 

Мы очень вкусно поужинали, отменно выпили и перешли в сигарную комнату. Причём заранее договорились: покурим — вызовем такси и разъедемся мирно по домам.
И сначала всё шло по плану. Может, единственное, что мы не планировали, а оно само как-то случилось, это то, что,  уж очень вкусным был коньячок под сигарку! И, видимо, многовато его было. 

Из «Ренессанса» мы вышли хорошие. Во всех смыслах: добрые, красивые, весёлые, пьяные.  Я, реализуя ранее намеченный план, направился  в сторону стоянки такси.  А Серега,  как медведь в берлогу,
вдруг начал лезть в свою исполинскую машину, припаркованную прямо у входа в ресторан. 

        —  Ты куда, мы же  договаривались на такси!
—  Ай, да ладно, Гена, какое ещё такси? Поехали, делов-то!
—  Никуда я с тобой не еду. Выползай, пошли такси возьмем.
— Ну, тогда я один…
— Ах ты, гад такой, — я реально и разозлился и растерялся. — Я тебя одного никуда не выпущу, знаешь же сам прекрасно. Вылезай…

Я попытался вытащить Сергея, но куда там мне! Он же страшно упрямый, да еще  огромный. К тому же, вижу, он уже заводит машину.
Мне оставалось только одно: мелко крестясь, молясь и матерясь одновременно, влезть на переднее сиденье и пристегнуться.

Мой отец всю жизнь проработал шофёром, и выпить любил. Но чтоб сесть за руль в нетрезвом виде, такого он никогда себе позволить не мог. И я это усвоил, как незыблемый закон: алкоголь и руль несовместимы.

А тут – едем по городу-герою Минску,  за рулём пьяный друг, которого я сейчас убить готов за упрямство и глупость угарную,  рядом с ним  восседаю я — тоже отнюдь не представитель общества трезвости.

И, между прочим, на тот момент я уже был политиком, а Сергей являлся моим официальным помощником.
Не дай Бог, какая-нибудь нештатная ситуация – позорище!  И все хорошее, что ты делал, не будет иметь никакого смысла, только это клеймо и останется: пьяницы за рулём.

—Серега, — бурчу я. — Какая же ты скотина.
—Ты на себя погляди. Зачем ты вообще мне выпить позволял?
-  Я!? Тебе!? – я просто не знаю,  что на такую наглость отвечать.
- Это чтобы я своего верного казачьего  коня оставил у какой-то сигарной? 
 — Мы перед первой рюмкой  договорились, что назад на такси!

 А мы,  между тем, уже едем. Причём, достаточно уверенно. Плавненько так выехали на проспект.   Времени — около часа ночи. Машин немного. И  каждая на виду.

И вот подъезжаем мы к пересечению проспекта с улицей Сурганова. А там почему-то невероятно светло. Какие-то прожектора установлены по периметру. Словно тарелка с инопланетянами приземлилась. Или, что-то ещё более невероятное, чем инопланетяне: «Беларусьфильм» кино снимает.

Но, буквально через мгновение, словно бочка кипятка на нас  опрокинулась и догадкой ошпарила: ГАИ!  Лучше бы инопланетяне, или пусть бы кино снимали – так, нет. Нас снимают.  Акция у ГАИ, всех останавливают и документы проверяют. Свернуть никуда не возможно, вляпались по полной.

Ну, вот и нам вежливо полосатой палочкой показывают, где земля под нами гореть будет.  А протрезветь моментально ведь нереально. Животы втянуть, губы поджать, дыхание задержать, жвачку в рот кинуть  — это сколько угодно. А вот стать  мгновенно трезвым — такого наука ещё не придумала. Тот, кто это выдумает — номинант номер один на Нобелевку. 

Подходит офицер со стандартным набором предложений: «Здравствуйте, я такой-то. Предъявите документы».
Уж, не знаю, каким таким взглядом на него глянул Сергей, может, невпопад улыбнулся, только представитель силовой структуры, моментально всё понял:
--  О-о-о!!! Товарищ водитель, а дыхните-ка,  пожалуйста!

Естественно, что Сергей попытался дыхнуть не так, не туда и не тем.  Последовал повторный приказ.

Видимо, в этот момент, из нетрезвой глубины прошлого, в ту  часть Сергеевой головы, которая отвечает за поступки, вынырнули навыки  90-х, и он говорит:   
- Понимаете, инспектор, некогда нам тут дышать в ваши трубы, мы   очень спешим по важным для государства делам, –  и предъявляет офицеру удостоверение помощника.

Я отчетливо понимаю, что мы  проваливаемся в трясину. Происходит именно то, чего я боялся. То есть, как  я представил, смоделировал, так оно и случилось.

 Мозг начинает лихорадочно придумывать:   что это за дело такое заставило в ночь с пятницы на субботу пьяного деятеля с таким же бухим помощником бросать всё и куда-то мчаться, грубо нарушая правила дорожного движения.  Это ведь какой важности должно быть дело?! 
Наверное, навеянная кубинскими сигарами и Серёжкиными рассказами про службу, мелькает идиотская мысль: едем на срочную связь с Фиделем Кастро.
Перебирая в голове другие, не менее тупые,  идеи я, тем временем,   зачем-то  показываю инспектору удостоверение, и вижу, что он, не то что не робеет, а ему  очень даже нравится ситуация. Может, до этого скучновато было, а тут такое шоу ночь подогнала.

Почесал он затылок через фуражку и предлагает:
 —Выйдите из машины, пожалуйста.
 —Да чего выходить-то, — ласково, голосам Саввы Морозова говорит Сергей,  достаёт стодолларовую купюру и целится этой чертовой бумажкой  сотруднику милиции в нагрудный карман... 

 С тем же успехом он мог бы достать ядовитую змею или гранату. Может, это вызвало бы не такой ступор у доблестного офицера… Дача взятки при свидетелях — это, как ни крути — серьёзно.
В общем, изменившийся в лице милиционер шарахается в сторону.

Сергей сидит красный, насупленный, и не понятно, что он ещё может вытворить – я его просто не узнаю. А если он сейчас, не дай Бог, думаю я про себя,  утопит педаль газа, и… фантазии на эту тему лучше гасить сразу, как искры на соломе.  Вообще, всё происходящее кажется мне кошмарным сном.

 Тем временем, краем глаза вижу, что сбоку к нам идёт ещё один  офицер, а за ним ещё один.

Я пихаю Сергея в бок:
- Убирай все это на фиг!  Спрячь быстрее!
Сергей прячет купюру, и, по-моему, наконец, трезвеет.
Подошедший третий — старший видимо — очень быстро во всем разобрался. Чётко скомандовал:
- Товарищ водитель, немедленно выйдите из машины.

В общем, «товарища водителя» увели в милицейский УАЗ.        Рядом со мной, на водительское место присаживается ещё кто-то в погонах. Как выяснилось, вместо извозчика. По сути, реализуется программа «пьяный водитель».

Через какое-то время УАЗик трогается, мы за ним.
Нас привозят к дому, где тогда жил Сергей, джип паркуют, и вот мы приземляемся на кухне переваривать проглоченную пилюлю. Молча.

Машина во дворе. На полном приколе. Ключи и права от нее забрали вроде как окончательно и бесповоротно.

Сергею было очень стыдно. Единственное, что он сказал, почти серьёзно: «Сигары курить надо с кубинским ромом, не с французским коньяком».

Утро, да и весь следующий день я провёл на телефоне и в разъездах  по всевозможным и невозможным авторитетным друзьям. Сергей тоже бродил по своим каналам. В итоге  он заплатил  огромный штраф, но права ему вернули. На тот момент  в законодательстве не было пункта по однозначному лишению прав на три года при пьяной езде. Допускалась некая дифференциация, что и спасло.

Некрасивая история. Но урок, и  для Сергея и для меня,  получился  отличный, нужный.  На всю жизнь.



25. Авария.

Кажется мне, что событие, о котором я сейчас хочу рассказать, является продолжением, и даже, в определённом смысле,  наказанием за случай, описанный в прошлой главе.

Всегда  больно, когда за твои грехи приходится страдать близким и дорогим тебе людям. Но именно это обстоятельство должно остерегать человека от проступков. Да, должно… но, слаб человек и забывчив. Может еще и по этой причине, надо не забывать истории, которые закончились хорошо, но вполне могли оказаться большой  бедой!   

Что такое расстояние в шестьдесят километров по хорошей трассе? Да, пустяки! Тем более, когда на спидометре 160. Светло, сухо, почему бы и не нарушить чуть-чуть? Тем более, что Сергей действительно замечательный водитель.

Едем в Марьину горку. Шутим, смеёмся. Багажник джипа забит едой, напитками, фруктами. Сверху веники – а как  же без баньки? Сергей с Ириной на передних сидениях, мы с Наташей сзади. Наташа – известная любительница молока – прямо из пакета потягивает любимый напиток, так как не успела пообедать. Спешим на природу. Впереди выходные. Настроение великолепное. Мимо проплывают знакомые, и очень приятные пейзажи. Ничто не предвещает беды.

Но, ведь реально существует предчувствие у человека. Какой-то сигнал, импульс из гипоталамуса пробивается в сознание и вдруг неуютно и зябко становится. Возникает ясное понимание, что что-то уже происходит, но в будущем, в близком и неотвратимом. Острое ощущение, что надо что-то делать, но что? И почему? В такие секунды интуиция подсказывает источник опасности. Надо ей просто довериться.   

Глянул я на спидометр, а там - 170. Мысль мелькнула: может, пристегнуться?  Это сейчас все уже привыкли: садишься в машину – автоматически пристёгиваешься, а 20 лет назад такой привычки не было, тем более, на задних сидениях. 
А катастрофа неумолимо приближалась.
У посёлка «Весёлое», справа на обочине стоял невзрачный легковой автомобиль. Ничего необычного, остановились люди кости размять, в лесок зайти. Такие картинки чуть не на каждом километре встречаются.

И вдруг эта машина резко срывается с места, резво выворачивает влево, и оказывается прямо на пути нашего полёта.

Это потом выяснилось, что все в той машине были пьяные – отмечали покупку этой несчастной подержанной иномарки.  О чём-то спорили, ругались, и, тот недоумок,  который в роковой  момент оказался за рулём, решил срочно вернуться в Минск. А, чтоб собутыльники не остановили,  действовал  быстро и решительно.   

Итак, нашу дорогу перегородила машина, набитая людьми. Мы несёмся со скоростью сто семьдесят километров в час и весим четыре тонны. По встречной полосе непрерывным потоком движутся фуры. Если эти обстоятельства, под видом задачки, опубликовать в школьном учебнике по математике, то вопрос должен бы звучать так: «Сколько водки  понадобится на скорых поминках?»

Все мы от неожиданности, конечно, ахнули, охнули, взвизгнули.  Но какой от нас толк? Вся надежда на Бога и на Сергея.

Секунды превратились в вечность.

Сергей сначала ударил по тормозам, но потом сообразил, что за этим может последовать кувыркание в воздухе,  на высоте средней берёзки, и попытался вырулить левее, чтоб минимизировать соприкосновение и выйти на удар не в лоб, а по касательной.
При этом важно было не выскочить на встречную полосу, где, как назло, никакого просвета между фурами не наблюдалось.   

Столкновения было не избежать. В бок пьяной машины, благодаря Сергею, мы ударили не перпендикулярно, а немного вскользь. Отчего эту кучу металла с людьми внутри откинуло туда, откуда она пыталась выехать, и даже ещё дальше.

Невероятным усилием, уже после момента столкновения, Сергею удалось вывернуть руль вправо, и не выехать на встречную полосу.  Всё ещё на большой скорости,  мы вылетели на обочину, и понеслись дальше, по ухабам и буграм придорожной полосы. Сергей жал на тормоза. Джип болтало и подкидывало. Ничего не было видно – все  окна были залиты чем-то белым. Потом выяснилось, что это от удара лопнул Наташин пакет с молоком.

Я упёрся коленями в переднее сидение, а руками пытался схватить Наташу, которая билась головой о  металлические плечики для одежды, прикреплённые к водительскому сидению.  Никто не кричал.

Когда машину перестало болтать и подбрасывать, и она остановилась,  первым подал голос Сергей:
- Все живы?
Кто, как мог, отозвался.  Сергей хотел сразу выскочить из машины, но выполз медленно: движения сковывала сильно ушибленная грудная клетка. Я видел, как он пошёл назад, туда, где дымилась бывшая иномарка.

У Наташи было в кровь разбито всё лицо. Оно потом очень долго заживало.  Мы с Ирой отделалась ушибами.  Получилось, что больше всех пострадала Наташа. Хотя все утверждают, что сидение за спиной у водителя – самое безопасное место в машине. Возможно, но не в нашем случае. 

Наш четырёхтонный «Дядька»  был тоже очень сильно разбит. Как-то было понятно, что  после ремонта, он  нам уже служить не будет. Перекошенные колёса, торчащие шланги, всмятку расквашенный нос – грустное зрелище.

Потом всё было традиционно для таких случаев: милиция, скорая помощь, зеваки… К счастью, весь пьяный экипаж иномарки оказался жив и здоров. Да, кто-то порезался, кто-то ушибся, но все живы!

Вспоминая силу того удара, скажу вам друзья, что это абсолютное чудо. Бог миловал. И теперь, проезжая то место, а это случается довольно часто, мы крестимся. 



26. Здоровый образ жизни.

Я сознательно не выдерживаю  последовательности повествования. В нашем случае, очерёдность событий большого значения не имеет.  Главное, помнить, что жизнь главного героя повести поделена на два периода: первый - до Иры, и второй - с Ирой. То есть  встреча с Ириной,  в самом деле, разграничила судьбу Сергея пополам. Так вышло.

Причём оба периода хороши, каждый по-своему ярок, полон событий и грустных и радостных. Какие-то происшествия обоих периодов происходили на моих глазах, вот их-то я и вспоминаю, перелистываю  как страницы фотоальбома.
И делаю обобщающие выводы. Вот один из них:  Сергей всю жизнь стремился к здоровому образу жизни, а здоровый образ жизни стремился от Сергея.  Как-то они не сошлись…

Ну и вредина, скажу я вам, этот ЗОЖ! Только Сергей  к нему вплотную подойдёт, а тот нос воротит, дескать, спиртным от Сергея пахнет, то табаком, или не выспался, или слишком много нервничал, или съел слишком мало, или слишком увлёкся диетой… работой… всё ему не так.
Но Сергей стремился. И, всех, кто рядом, пытался увлечь. 

Например, придумал он, что каждый день  на рассвете мы должны в озере плавать, и потом зарядку на свежем воздухе делать. 
Хорошо ещё, что он это летом придумал, но, правда,  намекал на то, что, если делать это регулярно, не обращая внимания на погоду, то можно вместе с природой и в зимние купания органично перейти.   

Стали мы ездить по утрам на какое-то озеро недалеко от Минска. Лёгкий туман над тихой водой, чистота во всём, птички просыпаются, водичка сначала холодом обжигает спящее тело, а потом выходить из нее не хочется. На берегу несколько упражнений под руководством осведомлённой в физкультуре Наташи,  путь назад и… напрочь убитый день. Спать хочется невероятно! А надо работать, принимать важные решения, общаться.
Лечь раньше полуночи не удаётся, а вставать на рассвете приходится. 
Ездили вчетвером: Ира, Наташа, я и Сергей. Каких только причин, чтоб не ехать,  Ира и я не придумывали! Сергей нас сначала миловал, потом злиться стал, а потом махнул  рукой: «Высыпайтесь, лентяи».

 И, в этот момент,  где-то облегчённо вздохнули рыбаки, которые всякий раз,  когда мы начинали бултыхаться в тихих утренних водах, злобно косились на нас из своих резиновых лодочек.

Но мысль, что за здоровьем надо куда-то ездить, крепко засела в решительную голову полковника. А куда принято ездить за здоровьем? В санатории. Там можно и отдохнуть и подлечиться. 

Правда,  мало кто умеет сочетать эти два, на первый взгляд, близкие понятия. И часто отдыхать,  и лечиться –  это два абсолютно разных занятия. Настоящий  отдых вреден для здоровья, а лечение, не что иное, как ликвидация последствий отдыха.
Поехали в Трускавец. Сергей, Ирина, и, прицепом, я. Потому прицепом, что не смог поехать с ними вместе, а через пару дней догонял на поезде. Наташа вообще не могла, как ни уговаривали - она тогда преподавала в Академии искусств, и невозможно было ей вырваться из искусственного круга... правда, вышло все иначе... но про это потом.

Итак, приезжаю в Трускавец. Утро, весна. Сергей с Ириной на перроне встречают. Свежие, счастливые и загадочные. Расцеловались, идём вдоль низких, свежевыкрашенных заборчиков, за которыми цветущие кусты.  И вдруг вижу, за кустами стоит лошадка нарядная в карету впряжённая. В карете стол под скатертью полный яств.
- Это, наверное, начальника какого-то встречают, - говорит Серега.
Идём мимо, и вдруг он оглянулся по сторонам, и шепчет:
- Слушай, а чем мы хуже?!  Ира, давай, в карету! Гена, садись!
Прыгаем в карету.  Сергей толкает кучера, гони брат! И только по Ирининому смеху я понимаю, что это дружеский розыгрыш.
Едем по цветущему курортному городку. Сергей наливает водку в рюмки, снимает салфетки с блюд. Сам  счастливый, на меня хулигански поглядывает, и Ира рядышком светится.
- Может, не надо водки, вы же лечитесь? – пытаюсь я кривить душой.
- А мы по маленькой, за встречу. А завтра на воды! Они все хворобы снимут. С завтрашнего дня начинаем лечиться.
Едем по весне в, специально заказанной для меня, карете, хрустим редиской, смотрим по сторонам, любуемся пейзажем, что-то спеть пробуем.
- Эх,  жалко, что Наташи нет с нами, - выдыхаю я.
- Айн момент, - говорит волшебник, берёт трубку, набирает номер и говорит Наташе, которая сидит в Минске и смотрит на дождь:
- Наташа, сейчас за тобой машина подъедет, подбросит тебя к нам. Собирайся.
Вечером мы, уже вчетвером, ужинали в ресторане на свежем воздухе.  Посередине дворика горел костёр, в кабинках, расположенных вокруг кострища отдыхали люди. На небольшой эстраде вялые музыканты, без всякого энтузиазма, что-то  исполняли.
- Наташа, - говорит Сергей, - сходи, покажи, как надо петь.
- Нет, Серёжа, я же только приехала. Семьсот километров! Устала.
- Да, брось! Ты в любом состоянии можешь петь.
- Нет, Серёжа, не сегодня.  Да и не одета я для эстрады.
- Ты лучше всех одета!
Мы все понимаем, что, если Сергей что-то задумал, то он это сделает. Он идёт к музыкантам, договаривается, машет рукой Наташе. А Наташа тоже человек азартный. Вижу, глаза у неё загорелись. Пошла. 
Вообще-то, музыканты очень не любят, когда кто-то из зала  выходит к ним на эстраду петь – это, как правило,  плохая самодеятельность и остальных гостей раздражает. Но Наташе разрешили попробовать. И она спела! Она так спела, что её не отпускали сами музыканты. Я уже не говорю об отдыхающих, которые и танцевать кинулись,  и аплодировать ладошек им не жалко было.
Наслаждались общением до глубокой ночи, а утром  – минеральные воды, и какие-то процедуры, но вечером –  снова дружеская вечеринка. И так целую неделю: утром лечение, вечером дружба, утром лечение, вечером дружба. В результате, конечно, победила дружба. 
Были и другие совместные и индивидуальные попытки взять эту высоту под названием ЗОЖ. От крещенских окунаний в ледяную воду, до тёплых ванн в Карловых варах, от питания по группе крови до голодания по лунным циклам.
Наверняка, какая-то польза от этого процесса была и есть, но называть эти эпизоды «образом жизни»  язык не поворачивается.

Вспоминается ещё одна попытка  быстро и окончательно оздоровиться.
Мы приехали в санаторий Радон с твёрдым намерением уставать от процедур, жить по режиму и  жёстко соблюдать диету. По-моему, мы даже клятву какую-то друг другу произнесли.
Свои места в столовой мы записали на самое бескалорийное питание, в кабинете у доктора, как в бою, огонь, вызвали все процедуры на себя.

Пару дней отмучались. Вечером собрались в палате Сергея и Ирины. Сидим втроём: Сергей, Наташа и я. Уставшие, голодные, смотрим телевизор, и шутим, что для полноты картины, надо убрать с экрана цветность.

Приходит после вечерних процедур Ирина. Молчаливая, загадочная, и что-то за спиной прячет.
- А что это ты принесла? – спрашивает Сергей.

На светлое лицо Ирины легла глубокая печаль, и она произнесла слова, которые потом мы много раз весело вспоминали:
- Я там проходила мимо буфета, и вдруг почувствовала, что у меня сильно упал холестерин. И вот…- она достала из-за спины небольшой свёрток.

Внутри обнаружился аппетитный, белый, с лёгкими розовыми  прожилочками, в сверкающих кристалликах соли,  брусочек  сала.

В палате празднично запахло чесноком и жизнью.  Оказалось, что холестерин упал у всех. И настолько, что одного куска сала оказалось мало. Пришлось докупать.

А на следующий день была масленица. С утра громко звучала музыка, всех приглашали на улицу и выдавали по блинчику.

Надо было видеть Сергея, который в недоумении держал в руке этот остывший блинчик. Ну, представьте себе большого морского льва, который рассматривает на своём плавнике какашку от чайки.

Естественно, прозвучала команда «по машинам!». И, на крыльях брызг от ранних луж, мы помчались в ближайшие населённые пункты.

Через пару часов санаторная палата была превращена в ресторан. Мы купили электроплитку с двумя комфорками, сковородки, всё, что надо для выпекания блинов и даже свеженину достали.  А в одном деревенском магазинчике, к большой радости продавщицы, приобрели трехлитровую бутыль великолепной французской водки. Как она вообще туда попала? Но стояла там долго, и, видимо, сильно пугала местных жительниц и искушала мужиков.
 
И вот, в центре стола стоит плита, на одной конфорке   жарятся блины, на другой – поджарка. Вокруг всякие закуски, стаканы, напитки. Мы празднуем масленицу.

Запахи из нашего ресторана мешают санаторной кухне сохранять диетическое спокойствие.
Но, мы решили так: праздник праздником, позволили себе слабину, а завтра возвращаемся на путь исправления. Да здравствуют морковные котлеты и рисовые кашки!
 
Наступило завтра.
Наш столик в столовой стоял первым у входа в зал. Официанты загодя разносили блюда с холодными закусками, и они ожидали отдыхающих. Это могла быть свекла, сыр, яйцо, что-то ещё простое и дежурное. Но, в череде повторяющихся будней, всегда радует даже небольшое разнообразие. И, естественно, всякий входящий, невольно, и не без интереса,  смотрел: что в тарелках.

В то утро, входящие в зал, бросая взгляд на наш столик, выпучивали глаза и, на какое-то время лишались дара речи: на всех четырёх тарелочках щедрой кучкой лежала икра. Красная, настоящая.

И я, наивный, когда вошёл в столовую ахнул: ничего себе!  Но, увидев Сергея, всё понял. Он ещё накануне придумал этот розыгрыш, сбегал в буфет, запасся реквизитом, а утром совершил задуманное. Разыгрывал нас, но, получилось, что всех… издержки любой авантюры… 

Разве есть нужда говорить, что эксперимент по оздоровлению в очередной раз получился не чистым. Но, как здорово об этом вспоминать!


27. Из чего же сделаны мальчишки?
Точнее всего и, пронзительнее что ли,  раскрывают суть человека  не слова его, и даже не дела, а предметы,  которыми он себя окружает. Нет, конечно, ещё и люди, которых он уважает и любит, но… в меньшей степени. Люди сложны и изменчивы, полны своих страстей и намерений, а предметы верны и однозначны. По набору любимых вещей можно узнать  человека лучше, чем по десятку характеристик, устных и письменных. 
Возможно, это моё утверждение может оказаться ошибочным, особенно если применять его к Сергею. Уж слишком многим он увлечён, слишком разнообразны предметы и вещи, существа и ценности, которые его окружают и которыми он дорожит.
Но, чем бы он ни увлекался, он всегда погружается на максимально возможную глубину.
Был период, когда Сергей начал коллекционировать монеты.  Стал их покупать, обменивать, познакомился с опытными  коллекционерами, стал обрастать огромным количеством литературы по нумизматике, какими-то выдержками, выписками, освоил  терминологию. Друзья стали привозить ему монеты, со всего мира: и сувенирные, и находящиеся в обращении, и коллекционные, всякие-разные.
Как-то незаметно появились у него мощные увеличительные стекла для любования и оценки своих сокровищ, оригинальные подставки и держатели для них. Где-то он раздобыл перчатки, чтоб только в них трогать свои экспонаты.
Сергей и сейчас готов про эти монеты рассказывать часами, привязывая их к географическим картам, к историческим персонажам…
Кстати, только благодаря тому, что Сергей увлёкся нумизматикой, я понял, что это  очень полезное для кругозора занятие.  Оно знакомит человека с удивительными историческими фактами, с преступлениями во имя монет, легендами и былями, связанными с их похитителями — всякими там пиратами и разбойниками. Ну, и куда тут без своеобразных поэм о бракованных партиях, породивших в итоге заоблачные редкости и артефакты всего монетного мира. 
В общем, интересное увлечение, и Сергей не остывает к нему и теперь, несмотря на то, что его посетила  новая страсть. На сей раз — к холодному оружию. 
По справедливости сказать,  первым  в семье Добудько ножи стал собирать младший сын Иван.  Был он совсем молод,  и чем только не увлекался:  гольфом,  боксом,  американским футболом,  стрельбой,  конным спортом,  кулинарное любопытство своё развил до искусства, и вот, ножи. Примерно год он их собирал: боевые, тактические, метательные, еще какие-то…  и гордился он этими своими экспонатами ужасно.

И вот как-то приехал он к отцу и показал  ему свою небольшую, но уже дорогую для него,  коллекцию: несколько реальных  клинков, остальное на фото.  Понятно, что с гордостью показал. 

       Но Сергея, как я понимаю, не столько сама коллекция зацепила, сколько увлечение сына встревожило  – совсем ещё мальчишки.  Страсть-то весьма специфическая, как ни крути – оружие, хоть и холодное.
И вот он говорит Ивану:
     —А привези-ка ты их сюда. Мы их объединим в одну коллекцию, красиво представим….
     —Это как? — спрашивает сын. — Что мы объединять будем? У тебя ведь нет  коллекции? Какая-то странная интеграция получается.

      Но, перед отцом,  вставшим на путь спасения сына, нет нерешаемых проблем. Да ещё в век глобальной паутины.  Сергей быстро назаказывал в интернете каких-то ножей, кортиков различных войсковых подразделений. Буквально в  течение дня ему доставили чуть не 30 штук. 
И вот он  предъявляет свою новоявленную коллекцию и бодро так заявляет: «Ну вот, сын, теперь можем нормально объединяться. У меня ножей больше. Присоединяйся. Вези-ка свою коллекцию. Интегрируйся, как ты это сам назвал».
Ну как ему откажешь? Привез Иван ножи, отдал, присоединил.   

А вот потом Сергей действительно  увлёкся. Вошёл во вкус.  И, со свойственной ему основательностью, стал читать  книги по этой тематике, узнавать про виды сплавов, технологии изготовления, завелись у него знакомые  коллекционеры, антиквары, перекупщики.  Он стал посещать  выставки, заказывать, покупать.
В результате образовалась очень солидная коллекция! Сейчас она похожа на ювелирный салон. В том смысле, что там каждым ножом можно любоваться бесконечно долго. Любой клинок в его домашнем музее — это удивительный плод работы художников, химиков, сталеваров, уникальных мастеров своего дела.
         А сыну Ивану остаётся только гордиться,  что его   коллекция теперь занимает в этой  сокровищнице холодного оружия, хоть и маленькое, зато очень почётное место. Началось-то все с неё.
Кстати, мало кто знает, что для того, чтобы получился элитный нож, который весит на выходе грамм 200, может потребоваться до 40 кг стали. И энергия этой массы живёт в клинке, томится, требует выхода.
 Сергей рассказывал, что буквально кожей почувствовал: что после того, как коллекция расположилась в его кабинете, атмосфера в нём стала какой-то излишне напряжённой.  Оружие остается оружием, даже если висит мирно на стене. Серьезный сбор клинков с явно непростой, порой явно с боевой биографией, может  позволить себе только человек с очень здоровой психикой.
Вот, например я. Вроде, нормальный человек, в армии служил, из пушек стрелял, темноту иногда люблю. Но заходить к другу в кабинет, когда там его нет,  мне не хочется. Возникает странное чувство неловкости, даже тревоги, словно тебе, кто-то что-то говорит, чего-то требует, злится, что ты не слышишь…
Но стоит только войти Сергею, атмосфера резко меняется, становится уютно, душевно, и не хочется уходить. Значит, он сильнее, значит, он их повелитель.  И тогда – по глотку рома, и по ароматной сигарке… Что это я такое написал!?  Это тайна! Не забыть, потом зачеркнуть.
Но однажды произошло вот что.  Стоим мы как-то с Сергеем перед стенкой, на которой размещены клинки-красавцы. Он  про них рассказывает, а мне, как и всякому человеку мужского пола, их подержать, потрогать хочется. И вот  снял я один шикарный, то ли нож, то ли кинжал с держателя, верчу его, наслаждаюсь видом, весом, смыслом.
А он такой мощный, с хищными изгибами на лезвии и рукоятке, холодным ультрамарином клинка завораживает. И, видимо, слишком рано решил вернуть его на место, не хватило ему моего тепла, моего восхищения, вывернулся он из моих рук уже возле своего  крепления,  выскользнул, пролетел мимо моей неуклюжей руки, слегка задев палец, и острием впился в пол.
Туда, где за секунду до этого был большой палец Серегиной ноги – мы были босиком.  Причём проник в паркет примерно на сантиметр.
Не убери Серёга ногу — его бы просто пригвоздило к полу, как бабочку в коллекции энтомолога. Ну и конечно, тут же из моей руки хлынула кровища. Вроде, легонько задел меня клинок, но как для него удачно!
Мы выскочили из комнаты, здорово напугав наших жен. Я — весь из себя окровавленный, а мой друг —  задумчивый.
После этого случая, Сергей для всех этих своих произведений оружейного искусства, развешанных по стенам, устроил максимально надежные крепления. А на меня было наложено своеобразное  табу:  не прикасаться к холодному оружию в коллекции. На кухне, к ножам и поварёшкам, за столом к вилкам, ложкам и рюмкам – пожалуйста! А к оружию – ни-ни. 
 А ещё Сергей Добудько  книголюб и книговед.  Разумеется, его литературный конек — книжки про казаков и казачество, про военную историю, политику. А если книга  касается событий на Дону, если она глубока и правдива, то она всегда будет уважена и весьма скрупулезно изучена.
На самом деле, всевозможных томов и томиков у него невероятное количество. Он их никогда не выкидывает, не сдает в макулатуру, никому не раздает. Наоборот, под новые книги постоянно и весьма бережно создаются очередные и внеочередные полки.
Хранятся эти сокровища мысли человеческой по всему дому, в самых неожиданных местах. Так, по соседству могут вполне логично оказаться томики занудных Пруста или Гессе,  а тут р-раз — Пришвин рядом примостился, вместе  с зарубежными детективами, допустим.  В общем, весьма пестрая компания. 
Понятно, что «родом из советских времен» там прописались всевозможные подписные полные собрания сочинений — от Эмиля Золя до условной Элизы Ожешко.  Вообще, иная библиотека тут просто обольется слезами зависти, и необязательно белой.
Нужно еще сказать, что Сергей — натура невероятно увлекающаяся, влюбчивая во все новое, самобытное, оригинальное. И если он находит талантливого человека, то никогда просто так с ним не расстается.
Вот, например, он только взялся за строительство дома, и тут где-то на его пути попался Сергей Михайлов, хозяин небольшого мебельного производства, и просто настоящий художник, способный создавать шедевры из  абсолютно любого дерева.
И вот Сергей заказал у него на пробу то ли стол, то ли стул, то ли дверь. Не суть. Важно, что ему сильно понравилось. В итоге он сдружился и со своим тезкой, и с женой его Светланой. А результат такой: руками этого замечательного мастера создана вся мебель в «добудькинском доме»: все стулья, столы, оконные рамы. И настолько оно все получилось добротным и стильным, такую создает атмосферу тепла и уюта — что слов тут не хватит.  Действительно, лучше один раз увидеть…
А как-то завела судьба во двор усадьбы доброго мастерового человека с топором. И предложил он Сергею птичку из пенька вырубить, и на крышу для забавы поставить. Сергей согласился. И пошло поехало! Через пару месяцев весь двор был уставлен деревянными фигурами.
Я, честно говоря, не люблю все эти языческие болванки, сделанные из коряг и идущие трещинами. Причём, чем талантливее они сделаны, тем мне страшнее на них смотреть. Правда, не знаю почему, но они мне  настоятельно о бренности и примитивности человеческой жизни намекают.   
Но Сергею нравится. Ему они не намекают. И ими изукрашен весь двор  дома. Там на вас в упор пялятся какие-то рыбаки и рыбки, примыкающие к ним старухи и разбитые корыта, всевозможное зверье.
Сергей бы и сам с радостью всё это мастерил: он создал отличную мастерскую со всеми нужными для столярного дела станками, и руки у него умелые. Умелые-то умелые, да последнее время, до работы не смелые… болеют.
 Но зато есть в человеческой коллекции Сергея, не побоюсь этого слова, гениальный мастер. Зовут Владимир, а за глаза кличут Зайчиком – фамилия Заяц. И я даже не могу себе представить, есть ли на свете такая сфера деятельности, где этот белорусский Кулибин оробел бы, смутился. Нет такой сферы. С любой задачей Зайчик справляется: слесарная, столярная, земельная, компьютерная, автомобильная… и, если за что берётся, то качество отменное – на века!
Время от времени в доме возникают стихийные выставки каких-то утюгов, ключей, замков. Сергей скупает всякую любопытную утварь с одной единственной целью: порадовать, удивить своих друзей.
А не так давно, сам для себя осуществил Сергей свою детскую мечту: построил голубятню. Голубятня получилась шикарная! Большая, удобная, красивая! Ну, и конечно же, она не должна была пустовать.  Цель то была не голубятня, а – голуби.
И вот сейчас у Сергея в виде осуществлённой детской мечты, возможно, лучшая в Беларуси  коллекция голубей. Хотя, слово коллекция, не совсем подходит, тут больше на семью похоже. Потому, что Сергей каждого голубя и голубку лично знает, лично в руках держал.
Голубям у Сергея хорошо, вольготно. В просторном вольере собраны самые разные породы, многие абсолютно эксклюзивны. Их много, они разные.  За ними невероятно интересно наблюдать.
А Сергей изучает книжки. Ищет, какие ещё есть породы и где их можно приобрести.
Во дворе хватило места и для просторных домов-клеток, в которых и зимой и летом резвятся десятки пернатых счастливчиков самых разных нехищных пород. Услада для уха и глаза – Сергей любит наблюдать за ними, и уже досконально изучил  птичьи привычки.
Он даже пригласил художника, который на одной из стен  вольера нарисовал пейзаж,  улучшающий птичкам настроение.
Я убеждён, что Сергей знает, чем живут эти птицы, о чем думают, куда хотят улететь. Хотя, похоже, лететь они никуда не собираются. Ибо им там невероятно хорошо. Скорее наоборот, это с воли к ним в клетку ломятся всякие птичьи разночинцы. Я сам видел это неоднократно. Ее можно было бы назвать: «За решетку — с чистой совестью».
На его подворье всем хватает места. Там живут всевозможные утки, куры необычных пород. Этих пеструшек, ряб и хохлаток тоже подобралась уже серьезная кудахтающая коллекция.
Не так давно Сергей увлекся перепелками — и все мы натурально обжирались перепелиными яйцами. Их просто девать некуда, потому что перепелкам хорошо и они платят, чем могут — натурой.
А не так давно появились павлины. Теперь они тоже ходят по участку, красуются. Слава богу, пока молчат. Голоса у этих «райских птичек» невероятно мерзкие. Так сказать, конфликт между формой и содержанием.  Но то, что место, где они живут – это и есть рай, знают не только они.
И ещё хочу тебе сказать, дорогой  человек, дочитавший эту книжку до финала: конца этой истории мы не узнаем, потому что жизнь продолжается в детях и внуках. И пока они помнят  своего выдающегося отца и деда – история продолжается.