Дама была полна критических замечаний по моему поводу и без него.
Она норовила конвертировать внимание ко мне в язвительное замечание.
В этот раз её удивило то, что я курирую гаванскую сигару, стряхивая ароматный пепел в ладонь, на которой она уловила резко обрывающуюся линию жизни.
Я шокировал её, загасив кастровский огрызок о ладонь, которая задымилась.
Дама пришла в злорадный ужас.
Чтобы вывести её из него без валидола, пришлось отстегнуть протез.
Теперь настала её очередь удивляться, и она не приминула ввернуть данные, которые могли бы мне понравиться, если бы я надумал сблизиться с нею.
- Я некурящая, но воскуряющая фимиам Вашему творческому таланту, - и тут же полюбопытствовала на какой-такой войне мне её оторвало.
Пришлось сердобольную разочровать банальным сообщением, удовлетворяющим её неадекватное патриотическое сожаление, - Мою левую верхнюю конечность отрезало трамваем, когда Аннушка пролила масло.
- Какое счастье, что Вы правша, - обрадовалась она и, глубоко вздохнув, добавила, - обожаю Булгакова, он, как и Вы, из медиков.
- Прибавьте к нам Чехова, съязвил я, чтобы мы могли выпить на троих.
- Вы неисправимый шутник, - воскликнула она, и я заметил как её трусики сползают к коленям.
- Как это?!
Настала моя очередь поражаться увиденному.
- Вы усекли! - обрадовалась она, - это моё последнее изобретение. Они на батарейках. Температурный автомат улавливает и измеряет горячий плотский интерес ко мне как к женщине.
И я сдался на милость победительницы.