— О-о ох! Опять этот страшный сон. Каждую ночь он не даёт мне покоя, — вздыхал старый выворотень сосны, — неужели никогда больше не привидится что-то более приятное, мирное что ли.
Вот уже около двух месяцев он лежал на боку, опираясь на покалеченные ветви и словно пытаясь оттолкнуться от земли и вновь подняться, показав всю свою былую мощь и красоту. Так каждую ночь ему снился произошедший кошмар, навсегда и бесповоротно определивший его дальнейшую судьбу.
В то злополучное утро ничего не предвещало не то что беды, а даже небольших неприятностей.
Весёлыми лучами заиграло над верхушками деревьев-собратьев тёплое июньское солнышко, обещая всей округе ласку и благодать. Проснувшись запели свои серенады окрестные птицы, зашевелились, занимаясь своими маленькими, но очень важными делами и другие местные обитатели. Едва-едва слышно шептались между собою деревья и кусты, желая друг другу доброго утра и хорошего дня и обменивались между собой пожатиями- похлопываниями веток-рук. Лес приветствовал новый рождающийся день…
… Он уже почти не ощущал вывернутых из земли корней-щупалец, уже изрядно подсохших, но ещё до конца не омертвевших. Они торчали из земли, представляя собою сюрреалистическое, объёмное изображение какого-то невиданного чудовища, будто попавшего сюда по прихоти злого гения…
— Да, никогда уже не вернутся ко мне те счастливые времена, когда я мог наравне со всеми встречать приходящее утро, приветствовать пролетающих птиц, помахивая им ветвями, служить им местом отдыха, а иногда защитой и укрытием.
… Так вот, было прекрасное солнечное утро и ничего не предвещало беды. Освежал лёгкий, еле заметный бриз и на небе не было ни облачка. Но погода бывает капризная и изменчивая, а иногда выделывает такие неожиданные «коленца». Так случилось и на этот раз.
Появилась слабая, чуть заметная дымка, застелившая небо, словно изящная паутина. Чуть усилился ветер, теперь уже не лёгкий бриз, а вполне самостоятельный, сформировавшийся поток, но совсем ещё ненавязчивый, не вызывающий тревоги.
— Увы, я умираю. Скоро совсем высохнет и осыплется моя шикарная шевелюра, отслоятся и отвалятся мои доспехи из коры и я стану голым и ни на что не годным скелетом.
... Проходило время — может час, может два, а то и больше. Картина коренным образом менялась. Ветер усилился. Теперь он не ласкал нежными прикосновениями, а хлестал резко и жёстко внезапными, неожиданными порывами, будто пытаясь сорвать атмосферу покоя и безмятежности. Он будто бы раздавал оплеухи направо и налево, не разбираясь и не щадя ни молодую поросль, ни почтенных рослых исполинов. По небу неслись галопом серые нахмурившиеся копны ваты, грозившие превратится в невероятно страшные тучи…
— Почти сразу по мне начали бегать муравьи, жуки и ползали скользкие, гладкие ужи и веретеницы, но от них не приходило особого беспокойства, а тем более вреда, а вот те, что умудрились проникнуть под мою «одежду» вызывают постоянный нестерпимый зуд и чувство утраты, граничащее с ощущением боли.
… В считанные минуты свершилось. Небо почернело и низко нависло. Запрыгали всполохи молний, угрожающе освещая округу. Тучи изрыгнули лавины воды, как непреодолимую преграду. Ветер, превратившись в демона,
метался из стороны в сторону, пытаясь пригнуть к земле, сломать всё, что встречалось на его пути и имело храбрость и силы к сопротивлению. Пространство наполняли вой, скрип, скрежет и треск ломающихся ветвей и стволов. И в довершение всего зазвучали раскаты грома. Небо хохотало. Время будто бы остановилось. Это дьявол играл свою симфонию.
Стихло всё внезапно. Наступила мёртвая тишина. Птицы не решались начать свою привычную перекличку, зверьё не покидало укрытий. Все пытались перевести дыхание после минувшей свистопляски. Выворотень недоумевал, постепенно приходя в себя. Мир как будто опрокинулся и он ощущал его с какого-то непривычного ракурса. Его корни, его основа не ощущали больше тяжести удерживающей их почвы…
— Вот так тогда это и случилось, — вздыхал всё время несчастный, — а теперь надо мной вовсю хихикают, издеваются вон те глупенькие молоденькие ёлочки, хотя даже не могут предположить, какая судьба уготована им самим — дай-то бог дотянуть до седой старости.
Увы, я уже никогда не смогу взглянуть на то маленькое озерцо-блюдечко, что неподалёку от нас. А как бы хотелось ещё разок полюбоваться на его сверкающее зеркало.
… Как уже говорилось, прошло около двух месяцев. Осадки как будто позабыли про эти пенаты. Солнце иссушило почву, изломанные ветки, мох. В один из августовских тёплых дней шумной весёлой компанией сюда ворвались туристы. Они ничуть не церемонясь наломали веток с нашего знакомого, а ствол безжалостно распилили и порубили на чурки. Гулянка продолжалась два дня и «смертельно отдохнувшие» гуляки собрали барахло и убрались восвояси.
На полянке меж деревьев из кострища курился слабенький дымок.
По злой иронии в тот вечер поднялся небольшой ветерок, но и его хватило, чтобы он «расписался» в конце нашей истории...