23.00
«Вообще мысль мужчины шире,
подвижнее, изменчивее
в силу новых входящих в нее стихий,
чем мысль женщины, заключенной
в кругу медленно изменяющегося
домашнего быта, более близкой к природе
и неподвижному разнообразию ее явлений».
Александр Афанасьевич Потебня. «От слова к символу и мифу»
Антон спустил со второго этажа, из кабинета, небольшой деревянный хьюмидор – ящичек для хранения сигар. Хьюмидор был кедровый, испанский, но функцию свою практически не выполнял – не было внутри никаких электронных увлажнителей, и даже губку в специальном отсеке Антон смачивать забывал. Сигары курил очень редко, только в хорошей компании, только под хороший алкоголь.
В качестве алкоголя хозяин презентовал еще не распечатанную бутылку шотландского «Monkey Shoulder». Виски нравился Антону не только за удачно подобранный купаж солодовых спиртов, но и за трех металлических забавных обезьянок, сидящих друг у друга на плечах – ими была украшена бутылка. Насколько Антон знал, забавные обезьянки символизировали совсем не забавное заболевание – «плечо обезьяны». Оно развивалось у рабочих на дистиллериях в результате долгого монотонного труда по переноске сырья. Обезьянок производители виски, «Грант и сыновья», крепят к бутылкам в знак уважения к нелегкому труду рядового персонала.
Дамы удалились в покои. Вряд ли они разошлись по спальням. Скорее всего, вели беседы в столовой о своем женском ни о чем. На веранде остались только трое мужчин:
- Антон, успешный отельер, гостеприимный хозяин дома на Кисельной,8;
- Савва, его друг с двадцатилетним стажем дружбы, известный ресторатор;
- Юрка, юркий такс черной масти с коричневыми пятнами на морде, без каких-либо социальных заслуг, хранитель дома.
Первым двум было по семьдесят лет (плюс-минус), последнему – всего три года.
Двое мужчин на веранде, десяток кубинских «Romeo y Julieta» за номером три в хьюмидоре, одна такса под столом. Такова была экспозиция к одиннадцати часам июльского вечера. Дважды щелкнула гильотина на кончиках сигар, потом дважды щелкнула зажигалка, по роксам, которые называют еще «олд фешен», по стаканам для виски был разлит солодовый купаж. Потянулся ароматный дым от сигар и торфяных вискикурен. И снова стало хорошо. Очень хорошо. Ради этого стоило жить.
- Моя недавно сделала мне сомнительный комплимент, - Савва выглядел выразительно: сигара меж пальцев, рокс, наполненный «обезьянами» - словно Уинстон Черчилль сошел с одной из фотографий, сменив классическую тройку на футболку и джинсовые трусы.
- Какой же?
- Ты замечательный, говорит, мужчина, но точно не в ее вкусе – это она об одной из своих подруг. Почему же, спрашиваю. А потому, что она любит молодых и накаченных, говорит. Ну, не елки-палки?
«Елки-палки» прозвучало забавно, Антон ожидал от друга более емких слов. И, кстати, с Альвиной Антон был совершенно солидарен.
- Мы с тобой не молоды, мой друг, - напомнил Антон. – И далеко не качки. Хотя вполне себе ничего для нашего возраста. Мы берем иным.
- Чем же?
- Интеллектом, - ответил Антон. – И щедростью.
После чего продекламировал:
Из качеств, что пленить помогут женщин,
Мужчине в двадцать - молодость и свежесть;
Лет в тридцать - дерзость; в сорок - обаянье;
Лет в пятьдесят - манеры; дальше - опыт...
И щедрость, щедрость - на любом этапе.
Да что скрывать: ее одной порою
Вполне достаточно, без всяких дополнений.
23.15
- Не поспоришь, - Савва вернулся к виски. - Счастлива та красавица, которая умеет ценить в своем мужчине не только принца, но и чудовище.
- Все мы бываем порой разочарованы друг другом, - пожал плечами Антон. – Тут вопрос поставленной планки…
- Мужчины создают свои миры, а девушки – кто робко, кто нахально – заглядывают в них: мое – не мое? Некоторые даже перестроить пытаются, но мужской мир - это же не детский конструктор. Отсюда все разочарования, - вывел Савва.
- Я бы сказал не конструктор, а, скорее, тетрис, - поправил Антон. – Мы ж с тобой, как тетрисы: в наши души падают какие-то маловразумительные разнокалиберные фигурки, а мы пытаемся уложить их в гармоничное целое. Не у каждого выходит, и тут же на дисплее пронзительное «Game Over!»
- «Game Over!» - это развод? – после паузы спросил Савва; до этого он долго гонял виски меж щек, пытаясь распознать финиш, послевкусие. – Знаешь, есть такие мужчины, которые (вот не поверишь!) жестоко уходят от жен к любовницам, вместо того чтобы плавно совмещать на радость всем.
- В народе их презрительно называют «однодыры», - кивнул Антон. - Такой социальный недуг становится причиной распада многих семей.
- Буду, наверное, собирать материал для монографии: «Однодыры: анатомия семейных трагедий», - обрадовался Савва.
- И получишь от Альвины по своей морщинистой заднице, - рассмеялся Антон.
- Никакая она у меня не морщинистая, - Савва чуть привстал, желая продемонстрировать, но передумал и вновь утонул в мягком пуфе. – На самом деле, если мужчина достаточно мудр, то он сам решает, как реагировать на тот или иной женский «выбрык»: когда стоит удивляться, а когда - улыбаться. Но уже никогда не бывает разочарован. Мудрый же…
- Как у тебя нынче с Альвиной? Чаще улыбаешься или удивляешься? – Антон искренне интересовался настроением друга: остаток жизни нужно провести в гармонии, осталось так мало…
- Ты о выбрыках? – сказал Савва сквозь дым. – Просматривал недавно вместе с ней странички ее подруг в инстаграме. Жутко! Какие безвкусные экзисты, фотографии, которые они мнят убойными. Из серии «Я в купальнике на сноуборде мчусь вся такая боди-арт по ночному клубу в Венеции». И все это лишь для того, чтобы привлечь внимание своих обезьян-сверстников.
Савва умел живописать. Антон представил себе такую картинку и не смог сдержать улыбку. Обезьяны в Саввину речь наверняка спрыгнули с бутылки «Гранта и сыновей».
- Понимаю, - сказал Антон. – Чтобы понравится такому знаменательному мужчине, как ты…
- Как мы! – перебил Савва.
- Таким мужчинам, как мы, - согласился Антон, - нужно иное. Достаточно быть естественной, улыбнуться, убрать из глаз глупость... Ах! Ну, да! Еще чуть оголить грудь и показать высокую резинку чулок.
Чокнулись, посмеялись.
23.30
- Свежесть, юность, наивность - самый ценный товар девушки, - философствовал Савва. - Его весьма легко разменять, потерять, растратить. Достойным бартером для такого товара со стороны мужчины являются семья, достаток, стабильность. Некоторые недальновидные девушки лишаются со временем собственных ценных качеств, взамен получив лишь опыт, деньги или вовсе пустоту внутри и снаружи. И тогда от мужчин им нужна всего лишь иллюзия того, что свежесть, юность, наивность все еще не утрачены.
- Мы, как сказочные богатыри в русской традиции, - весело сказал Антон, - или гномы в европейской: «Коль девица - двадцать-тридцать, повод нам повеселиться, а коль тридцать-тридцать пять - можем просто поболтать».
- Как-то так, - задумался Савва. – Но ты же с Замилей не только болтаешь? А ей уже тридцать пять. Услышал от своей про актрису какую-то: «Ее так мужчины любят! Она уже третий раз замужем». Задумался... Если уж количество браков и является показателем мужской любви, то в обратной пропорции. Ты, кстати, по поводу ребенка серьезно? Решил стать отцом? В твоем-то возрасте?
- Думаешь, не справлюсь?
- Да заделать дитя – дело нехитрое, - констатировал Савва. – А воспитать? Не успеешь же. Замиля об этом думала? Оставишь ее одну, с ребенком и со светлой памятью об отце.
- Думал, - признался Антон. – Обеспечу. А мужчину найдет еще – лет десять мне осталось. Ей сорок пять будет. С ее татарской внешностью будет выглядеть на тридцать.
- А если пацан? Вот этот новый, которого найдет Замиля, он и воспитает твоего сына? Так нельзя.
- Как ты сказал? «Со светлой памятью об отце»? – улыбнулся Антон. – Вот светлая память об отце и воспитает. Один мой знакомый как-то рассказывал, что его воспитала полоска света под дверью отцовского кабинета: значит, папа есть, работает, чтобы семье было хорошо.
- Вот именно – папа есть! – горячо возразил Савва. – А тебя-то не будет. Пшик, фотографии в альбоме.
- Что предлагаешь? – серьезно спросил Антон. – Не жить?
- Жить, - сдался Савва. – Вся наша жизнь – в двух мотивах. Мужчины – они же как? Либо влюблены в свою работу, либо ответственно относятся к обязательствам перед семьей. Влюбленность в дело или долг перед семьей - таковы два исключительных мотива, заставляющих оторвать от дивана наши, как ты говоришь, морщинистые задницы. Возможны еще комбинации в различных долях. Живи! – разрешил Савва. – А Замиля – взрослая, своя голова на плечах есть. Действительно, помрешь, любовника заведет.
- Где-то слышал, - с улыбкой вспомнил Антон, - что мужчина должен приносить домой столько ресурсов, чтобы жене хватало на любовника.
- Хреново, если тот будет разбираться в элитных винах и дорогих сырах, - серьезно сказал Савва.
В окнах столовой погас свет. Альвина и Замиля легли спать. Над крышей соседского дома застыл молодой месяц, острый, ясный, растущий. Словно из декораций фильма «Ночь перед Рождеством». Антон плеснул виски в роксы. Сигары догорали.