Оправданный выбор. Продолжение 7
***
О чем они только ни переговорили, перескакивая с одних воспоминаний на другие, каких только проблем ни коснулись. Им обоим хотелось, пользуясь неожиданной возможностью, наверстать упущенное в разлуке время и вместе пережить все то, что каждый прочувствовал в одиночку. А новостей за эти годы накопилось немало. Взять хотя бы все тот же космос – любимую тему детства. Чего только одно последнее достижение советской космонавтики стоит – автоматический самоходный аппарат «Луноход-2», доставленный на поверхность Луны автоматической космической станцией «Луна-21».
«Гвоздем» обсуждений стала и знаменитая первая в истории мирового спорта хоккейная встреча в Монреале сборных СССР и Канады, которая закончилась со счетом 7:3 в пользу советских хоккеистов. И что с того, что событие это имело место год назад. Встреча стоила того, чтобы о ней не забывали, и друзья – два заядлых болельщика комментировали ход игры так, будто трансляция матча по прямому телевидению завершилась лишь пару минут назад.
Затронули они и недавно вышедший на экраны страны художественный фильм «Калина красная» мало кому известного режиссера В.М. Шукшина.
Наверное, для того, чтобы наговориться вдоволь, им не хватило бы ни этого дня, ни ночи, ни всех последующих дней. Однако Валерка, посмотрев в очередной раз на часы, скомандовал:
- Пора собираться. Время.
- Я готов, - вставая и поправляя форму, вытянулся по стойке «смирно» Володя. Ему было не в первой обходиться без сна вот уже целые сутки.
- Одну минуту.
Валера придирчиво оглядел себя в зеркало и, поправляя все то, что нарушало общую гармонию внешнего вида, подражая Володе, доложил: - Я готов.
Они вышли из квартиры на лестничную площадку. Нащупав в кармане связку ключей, Валерка извлек их на белый свет, запер дверь и, догнав идущего впереди друга, вышел вслед за ним из подъезда.
- А вон и наши, смотри, - вытянув руку по направлению школы, которая располагалась на расстоянии ста метров от дома, объявил он, ускоряя шаг.
И действительно, на широком школьном крыльце Володя заметил небольшую группу людей, но разглядеть, кто есть кто из такого далека он не мог. Зато Валера без особого труда перечислял одну за другой памятные ему еще со школьных лет фамилии. И чем скорее сокращалось между ними и школой расстояние, тем острее Володя чувствовал, что его охватывает невольное волнение.
- Смотрите, кого я к вам привел, - торопливо поднимаясь по ступенькам крыльца и присоединяясь к кучке собравшихся одноклассников, громко, не скрывая гордости за друга, вместо приветствия объявил Каховский.
- Никак Володька Белов? – узнали его некоторые.
И сразу перебивая друг друга послышались голоса:
- Здорово!
- Вот это да!
- Уже старлей!
- Молодец!
Школьные товарищи, обступив Володю тесным кольцом, не только с любопытством разглядывали его, но и засыпали вопросами. Когда первые бурные проявления радости улеглись, Володя с сожалением заметил, что на этой встрече присутствуют не все, что нет многих из тех, с кем он когда-то был связан если не дружбой, то прочными узами внутри классной солидарности и взаимодействия.
- Я надеялся, что все соберутся, - поделился он своим разочарованием с другом, когда они остались одни.
- Ну, это в принципе невозможно, - принялся утешать его Валерка. – У одних – семья, дети маленькие; у других – работа; у третьих – новое место жительства; у четвертых….
- У Татьяны Грушевой, что? – прервал его Володя на полуслове.
- А у Татьяны – свадьба.
- Свадьба? Какая свадьба? – не понял Белов смысла сказанного.
- Обыкновенная свадьба. Татьяна сегодня выходит замуж, - Валерка внимательно посмотрел на приятеля. – А в чем дело? Хочешь пожелать невесте и жениху счастья?
- Пожелать счастья? – Володя на минуту засомневался в себе. – Удобно ли? – произнес он вслух. – Незваный гость хуже татарина.
- А мы не в гости, - расходился Каховский все больше и больше, - мы вежливо поздравим молодых, а потом культурно откланяемся.
- Ну, если так, - согласился Володя. Он не мог разобраться в себе, не мог понять, почему вдруг сообщение о свадьбе Татьяны так разволновало его, так глубоко задело.
***
Многоэтажка, в которой жила Татьяна, располагалась в том же микрорайоне, что и Валеркина. Петляя знакомыми дворами и задворками, друзья уже через несколько минут нашли нужный им дом. Дверь в подъезд дома была распахнута настежь. Открытой оставалась и входная дверь в квартиру Грушевых, расположенной на первом этаже, откуда доносились громкие голоса, музыка и всеобщее возбуждение.
- Войдем? - предложил Валерка.
- Нет, - помотал Володя головой и, стоя в нерешительности на пороге, предложил: - Может, позвоним?
Но ответить Каховский не успел.
Из глубины квартиры прямо на них шла, покачивая пышными бедрами, дородная дама в ярком цветастом платье. Ворот платья был украшен белым кружевным воротником, а шея крупными бусами из янтаря. Сильно начесанные и прихваченные кое-где шпильками волосы представляли собой разворошенный стог сена. Да и накрашена женщина была так сочно и колоритно, что друзья не сразу узнали в ней маму Татьяны – Галину Ивановну. Зато она узнала их сразу.
- Зачем пожаловали? – глядя в упор на Володю, без всяких церемоний подступила она к нему вплотную.
- Галина Ивановна, это я, Валера Каховский, помните меня? – не понимая причины столь нелюбезного приема и отвлекая внимание хозяйки на себя, вмешался Валерка. – А это мой друг Володя Белов. Мы друзья Татьяны, вместе учились в одном классе. Вот пришли ее поздравить и пожелать ей счастья, - разразился Валерка содержательной речью.
- Вижу, что Белов, - не спуская с Володи глаз, в той же манере произнесла она. – Что надо, я спрашиваю?
- Извините, - не желая и дальше раздражать своим присутствием Галину Ивановну, попытался откланяться Володя. – Валера, пойдем. Не вовремя мы.
- Еще как вовремя, - с угрозой в голосе возразила хозяйка. – А ты, - она обратилась к Валерке, - постой, да послушай, что я сейчас дружку твоему, кавалеру этому, скажу.
Она направила на Володю свой указательный палец так, будто целилась в него из пистолета. – Задурил девке голову, попользовался – и с концом, уехал, только его и видели. А теперь значит, счастья пожелать пришел? Знаю я вас таких! Сам не ам и другим не дам! Ну, уж нет! Без твоих пожеланий как-нибудь обойдемся. Уезжай, откуда приехал! А не то, смотри, наваляет тебе Танюхин жених, как ты того и заслуживаешь.
- Мам, ты с кем там? – послышался издалека Татьянин голос.
- Да, чужие это, адрес перепутали, - откликнулась Галина Ивановна на голос дочери и, закрывая перед друзьями дверь, громко добавила: - Ходят тут всякие.
- Пожелали счастья, - разочарованно, глядя на растерянного приятеля, произнес Валерка, как только дверь перед их носом с шумом захлопнулась, - нечего сказать.
Володя молчал. Он был унижен, пристыжен и обличен этой женщиной в том, чего не делал, не делал намеренно.
- За что она на меня так набросилась? – попытался он найти поддержку у друга.
- Брось расстраиваться, пойдем, - позвал его Валерка, сбегая вниз по ступенькам, ведущим к выходу на улицу. – Пойдем. Пойдем.
- Нехорошо как все вышло, - чувствуя, что его щеки и уши горят, обронил Володя и послушно последовал за Каховским.
***
Погостив у Валерки еще один денек, Володя вернулся в Ужгород, в свою часть. Рота, которой ему теперь предстояло командовать, была в батальоне одной из худших, авторитет командира не ставился ни в грош, дисциплина среди бойцов ослабла настолько, что приказы выполнялись неточно, не вовремя, а то и вовсе саботировались, а отношения между личным составом выходили за рамки уставных.
- «Повезло» тебе, - проникся к нему сочувствием Вадим. – Работы – поле непаханое.
- Ничего, справимся, - пообещал Володя.
Но тогда он еще не знал, как трудно ему будет выполнить данное товарищу обещание. И если бы ни характер, то, может быть, ничего бы у него и не получилось. Но он знал, вычитал однажды в какой-то умной книжке полезную для себя фразу о том, что «дорогу осилит идущий», и в трудные моменты жизни опирался на нее, как на неоспоримую истину.
Так было и на этот раз. Первое с чего решил старший лейтенант Белов восстанавливать дисциплину в своей роте, это с неукоснительного соблюдения воинского устава каждым призывником. Устав – это свод правил, определяющий роль и место каждого военнослужащего в сложной армейской иерархии.
- Устав в армии – всему голова и всему начало, - повторял он изо дня в день на практических занятиях один и тот же тезис.
И днем у него многое получалось, но ночью в казармах царил по-прежнему произвол. И тогда, чтобы навсегда искоренить практику неуставных отношений до конца, он перебрался из своей съемной квартиры в казарму, где дневал и ночевал вместе со своими подчиненными. Прошло полгода и климат взаимоотношений в роте заметно улучшился.
Но не все шло так гладко, как Володе того хотелось. Имелся в его роте один своенравный солдат, который никак не хотел считаться с его требованиями. Каких только мер он к нему ни применял: и по душам беседовал, и на гауптвахту сажал, и наряды в не очереди выносил, ничего не помогало. Думал, думал Володя, как поступить, и решил написать отцу этого строптивого парня письмо, обрисовать, так сказать, его службу в ярких красках, то есть все как есть без утайки. Уж очень надеялся он на родительский авторитет. Одним словом, решил – сделал. Письмо написал.
Прошло совсем немного времени, и получил этот парень письмо из дома – из далекого кавказского селения. Что уж было написано в том письме, Володя не знал, но по тому, как военнослужащий переменился, понял, что проняли нерадивого парня слова отца более, чем все его воспитательные меры вместе взятые.
Вот только, как оказалось впоследствии, с выводами своими ротный Белов немного поторопился, не учел он за неимением надлежащего опыта менталитета молодого горца, его горячности и своеобразного понимания мужской гордости. И случай получил неожиданное продолжение.
***
- Старший лейтенант Белов, разрешите обратиться, - услышал Володя за спиной знакомый голос.
- Ухтинов? – узнал он своего товарища.
- Он самый. Только на плацу теперь и встречаемся, - протягивая ему руку для пожатия, посетовал Вадим. – Когда вернешься? Скучно одному. Живым словом не с кем перекинуться. Привык я к тебе. Жду.
- Ой, ли! – не поверил его причитаниям Володя. – Когда это ты скучал? Что случилось с нашим другом «донжуаном»?
- Ничего. Ничего серьезного, - отмахнулся Ухтинов от прилипшего к нему, как репей, прозвища. – Вопрос прямой – перебираться назад в квартиру думаешь?
- Конечно. «Жди меня, и я вернусь», - пошутил Володя.
- А сейчас куда? – допытывался Ухтинов.
По всему было видно, что он действительно рад встрече и не торопится расходиться.
- В разведку пошел, - пошутил Володя. – Хочу в новый корпус сходить, посмотреть, что там, да как. Прикинуть надо, кого завтра в наряд отправить. Хочешь, пошли со мной. По дороге и поговорим.
- Лады, только сначала на КПП загляну, а потом весь в твоем распоряжении, - охотно согласился Вадим.
- Тогда жду тебя на стройке, - и Володя направился в сторону строящегося кирпичного здания.
Он вошел внутрь корпуса, внимательно осмотрел еще сырую штукатурку на одной из стен, посчитал сколько мешков цемента осталось и вдруг услышал:
- Ну, что, ротный, сочтемся?
Этот голос Владимир не спутал бы ни с каким другим, но смысл сказанного дошел до него не сразу. Он обернулся. Перед ним стоял тот самый рядовой и в руках он держал боевое оружие со снятым предохранителем. Ствол автомата был направлен Белову прямо в грудь. Что парень явно не в себе, это Володя понял сразу. Достаточно было одного неосторожного движения с его стороны, чтобы рука парня дрогнула и, нажав на курок, выпустила в него весь боекомплект.
«Так, Белов, возьми себя в руки! Думай! Думай, что делать! Не молчи! Говори! Говори что-нибудь! – отдавал Володя приказы самому себе. – Надо парня отвлечь, успокоить, заставить отвечать, выиграть время, а потом…»
Что будет потом, он не знал, не мог знать. Но как командир он должен был, обязан был найти решение, произнести слова, совершить действия, которые позволили бы ему сохранить обе жизни: свою и этого парня. И он нашел такие слова. О чем они были? Да разве он мог их запомнить их тогда, под дулом автомата?
Он говорил и говорил, он обращался ко всему тому хорошему и доброму, что было в этом парне. И по тому, как парень обмяк, как выровнялось его дыхание и изменилось выражение глаз, Белов понял, что тот его услышал. Но едва он успел осознать, понять, почувствовать, что этот трудный в нравственном отношении поединок им выигран, как в проеме открытой настежь двери возник Вадим Устинов.
- Эй, малый, не балуй! – с первого мгновения оценил он весь драматизм ситуации. – Опусти оружие! Опусти, я тебе сказал!
В голосе Ухтинова слышалась твердость и решительная готовность действовать сообразно развитию момента.
Солдат на какое-то мгновение растерялся. Появление третьего действующего лица не входило в его планы. Воспользовавшись невольным замешательством кавказца, Ухтинов, совершив всем телом рывок вперед, навалился на парня и подмял его под себя.
- Дурной, мать твою, - поднимаясь на ноги и ставя автомат на предохранитель, выругался он. – Вставай, чего разлегся? Под трибунал захотел? – заорал вдруг Ухтинов на присмиревшего военнослужащего. – А сейчас на «губу»! Десять суток ареста! Исполнять, живо!
Когда парень ушел, и Вадим с Володей остались одни, Ухтинов спросил:
- Что делать будем?
- Надо бы замять, - приходя в себя от пережитого, ответил Володя.
- Я тоже так думаю, - согласился Ухтинов. – Сейчас пусть на «губе» сидит, а потом в другую часть, в другой город, к черту на кулички, куда угодно, чтобы духу его здесь не было. Он перевел взгляд с автомата на друга и уточнил:
- Оружие у него откуда? В наряд заступал, на боевое дежурство?
Белов молча кивнул головой.
А в скором времени с первой же оказией провинившийся рядовой был отправлен с соответствующим предписанием в другой полк.
***
Солдат оказался парнем сообразительным, идти под трибунал не захотел и потому история широкой огласки не получила. Зато после этого происшествия дисциплина в роте заметно окрепла и в скором времени Володя счел для себя возможным ослабить контроль за своими подопечными и вернуться к нормальной офицерской службе.
В квартире, куда он вернулся после долгого отсутствия, царил настоящий хаос: на кухне на обеденном столе стояли давно немытая посуда, на полу прямо под сливной трубой раковины виднелась плотная батарея пустых бутылок из-под водки и пива, а на подоконнике рядом с цветочным горшком, из которого торчал сухой веник гортензии, в пепельнице и вокруг нее топорщились смятые окурки, припорошенные сизым пеплом. Сам Вадим, отвернувшись к стене, крепко спал в комнате на своем диване, издавая богатырский храп.
- Подъем, - громко, как и требовалось по уставу, скомандовал Володя. – Старший лейтенант Ухтинов, приказываю вам привести вверенное вам жилое помещение в надлежащий порядок.
Храм немедленно прекратился и Вадим, повернув к Володе заспанное лицо, проворчал:
- Не ори, рано еще.
- Вставай! – Володя стащил с него одеяло, - устроил здесь настоящий свинарник, моим глазам смотреть тошно, а ты в нем еще и спишь! Вставай! Сейчас «генералить» будем!
- Ну вот, конец свободе и независимости. Ты насовсем или так, с проверкой? – поинтересовался он на всякий случай.
- Насовсем – понятие относительное. Сегодня насовсем, а завтра – поживем-увидим.
- Увидим-поживем, - согласился Вадим.
- Ну все! Поднимайся! Я жду! – поторопил его Белов.
Ухтинов с наслаждением потянулся, крякнул что-то неопределенное себе под нос и резко поднялся с дивана. Натянув на голые ноги спортивное трико, он перекинул через плечо вафельное полотенце и устроился возле грязной раковины.
- Самому не противно? – наблюдая как Ухтинов скоблит электробритвой подбородок, спросил Володя.
- Жениться тебе надо Белов, - парировал его замечание Вадим, - и будешь ты тогда возвращаться после дежурства не на съемную квартиру к неухоженному мужику, как я, а в уютное семейное гнездышко к чистенькой и гладенькой женушке в постельку.
- Молод я еще гнездышко вить, - снимая форму и надевая по примеру друга спортивный костюм, отмахнулся Володя. – Чай-то хоть у тебя есть или только спиртное?
- Сейчас все сделаю, командир, - ополаскивая и вытирая лицо полотенцем, миролюбиво пообещал Ухтинов.
И действительно, он ловко сгреб грязную посуду в раковину, намылил хозяйственным мылом тряпку, перетер ею по очереди одну тарелку за другой, потом, повернув сразу обеими руками краны с красной и синей метками, добавил напора и, ополоснув в мощной струе воды мыльные разводы, поставил чистую посуду в сушилку. Такую же процедуру он проделал и с чашками.
- Ну вот, - смахивая мокрой тряпкой сухие хлебные крошки с кухонного стола на пол, довольно заключил он, - все в полном порядке. Теперь можно и чайком побаловаться.
Он налил в эмалированный чайник воду, поставил его на одноконфорную электроплитку, затем, вытряхнув в мусорное ведро мятые окурки из пепельницы, сгреб с подоконника своей широкой ладонью пепел и поправил на окне занавеску.
- Не сиди! Не в гости пришел! – довольный произведенным на Белова впечатлением, призвал он его к действию. – Заваривай чай. Доставай пряники. Давай! Вставай! Просыпайся! – и Ухтинов разразился громким веселым смехом.
***
Холостяцкая жизнь Володи, которой в течение последних нескольких лет так дорожил, в конце концов потеряла для него всякий смысл. С некоторых пор он все чаще стал за собой замечать, что невольно по-хорошему завидует тем офицерам, у которых есть жены, дети, устроенный домашний быт, в уют и тепло которого они всегда могут вернуться после работы или долгого отсутствия, связанного с выездом на учения или военные полигоны. Ему уже исполнилось двадцать пять и было самое время подумать о браке, о семье, о спутнице жизни. Отныне он по-иному смотрел на девушек, пытаясь среди многих случайных знакомых узнать ту единственную, с которой бы ему захотелось провести вместе ни одну ночь, а долгую счастливую жизнь.
Наступил 1975 год. Пришла весна. А вместе с ней и месяц март.
- Собирайся! Даю тебе пять минут на сборы, - прямо с порога, распахивая дверь во всю ширь, потребовал Ухтинов. – Идешь вместе со мной в гости. Моя просила привести с собой друга. Говорит, что в их компании мальчиков не хватает.
- Моя? Это кто? – предпринял Володя попытку выяснить имя очередной пассии Вадима. – И, какая компании? Что за народ?
- Все вопросы потом. Я обещал, что друг будет, - умываясь, причесываясь и наводя необходимый в таких случаях марафет, скороговоркой объяснялся Вадим. – Не понял, - опрыскивая сырые волосы одеколоном, посмотрел он на товарища, который как что-то писал в общей тетради, так и продолжал это делать. – Ты что, против?
- Не могу, - не отрываясь от своего занятия, покачал Белов головой, - у меня дела.
- Тебя друг просит, а ты вот так вот, о своих делах ему рассказываешь? – с обидой в голосе подступил к нему Ухтинов вплотную и заглянул через плечо. – Мы друзья или нет?
Володя понял, что любое дальнейшее сопротивление только подольет масла в огонь. Когда Вадим «закусывал удила», он становился требовательным и норовистым. В такие моменты проще было ему уступить, чем доказывать, что он не прав.
- Друзья, - согласился Володя, натягивая на себя форму. – Дай мне пять минут.
- Пять, но не больше, - охотно согласился Ухтинов, сел на стул, с которого только что поднялся Володя, и стал с нетерпением наблюдать за каждым его действием. – Осталась одна минута, осталась тридцать секунд, - глядя на циферблат ручных часов, вошел он в образ хронометра. – Время вышло! – вставая, Ухтинов уронил стул.
- Я готов, - не давая ему опомниться, доложил Володя.
***
Компания, о которой ему поведал Вадим, состояла почти сплошь из женщин. Кроме их с Ухтиновым, в комнате был всего один мужик, но не военный, а гражданский. На какую тему проводилась вечеринка, Володя выяснить у Ухтинова так и не смог. Не имели о том никакого представления и другие гости, собравшиеся за скромно накрытым столом. Каждый из них выдвигал по этому поводу свою версию. Сама хозяйка дома – смешливая белобрысая девица, которую Вадим, как и многих других до нее, называл «невестой», отшучивалась и на все вопросы отвечала одно и то же:
- Хорошей компании повод для встречи не нужен.
Насколько она оказалась в своем заявлении права, это Володя оценил уже потом, когда все гости с подачи Марийки, так звали хозяйку, выпив хорошего домашнего вина, расслабились и за столом установилась теплая дружеская обстановка.
- А я вас знаю, - вдруг, глядя ему прямо в глаза, произнесла симпатичная русоволосая девушка, с которой все это время они сидели рядом – к плечу плечо, но так и не обменялись ни словом.
- А я вас? – с интересом вглядываясь в ее лицо, попытался Володя уловить в нем хоть что-нибудь знакомое.
- И вы меня, - девушка засмеялась.
Он поднял обе руки вверх и театрально взмолился:
- Сдаюсь! Напомните!
- Около года назад, мой папа – Иван Афанасьевич Верейкин, представил меня и мою маму – Анфису Львовну вам и вашему другу Ухтинову. Это случилось на городском пляже. Теперь вспомнили? – она с надеждой посмотрела на него.
- Теперь – да! Вспомнил! Вы – Людмила, Людмила Верейкина. Правильно?
- Правильно, - лицо девушки просветлело.
- Только тогда вы показались мне маленькой девочкой, а теперь вы совсем другая – взрослая и красивая, - он задержал на ней свой испытующий взгляд. Но Людмила не испугалась, не смутилась, а с той же непринужденностью возразила:
- Маленькой? Нет! Год назад я окончила школу.
- А то, что теперь вы – взрослая и красивая, с этим вы согласны?
Она определенно начинала ему нравиться, и Володе хотелось произвести на нее благоприятное впечатление.
- Если вы меня такой находите, то мне приятно, - легкий румянец придал ей особое очарование.
- Нахожу такой – взрослой и красивой, - признался Володя.
Людмила отвернулась от него и замолчала.
«Ну, и чего сидишь, - мысленно ругал он себя. – Действуй. Придумай что-нибудь. Заинтересуй девушку».
- А теперь вы чем занимаетесь, учитесь или работаете? – нашелся наконец он.
- И то, и другое одновременно, - она снова окатила его своим чистым голубым взглядом.
- Что это значит? – удивился Володя.
- Работаю и учусь в университете на вечернем отделении, - улыбнулась она его непонятливости.
- И это дочь профессора Верейкина?
- В первую очередь, я – Людмила Верейкина, - расставила она все по своим местам. – Таково мое решение. Не хочу у отца на шее сидеть. Я – взрослая и вполне могу сама о себе позаботиться.
- Похвально, - Володя с нескрываемым восхищением посмотрел на свою собеседницу, - это настоящий поступок.
Вечеринка закончилась далеко за полночь. Всем было так весело и интересно друг с другом, что никто не хотел расходиться. Но все понимали, что хозяйка устала и что приличия требуют от гостей проявления вежливости.
- Я провожу тебя? – переходя вдруг на «ты», запросто предложил Володя.
- Да, конечно. Уверена, что с тобой я буду в полной безопасности, - поддержала его Людмила.
С этого вечера и начались их отношения.
***
И чем дольше они дружили, тем сильнее Володя привязывался к Людмиле. Они встречались уже около года, и он всерьез стал подумывать о женитьбе. Настолько серьезно, что решил поделиться своими планами с Ухтиновым, но тот опередил его.
- Женюсь я, Володька, - вдруг в один из вечеров признался он.
- Поздравляю, - Володя вопросительно посмотрел на друга, - и кто она?
- Да ты ее знаешь. Марийка это, - с нежностью произнес он имя любимой.
- Марийка? Это та пышногрудая мадьярка, у которой мы с тобой как-то вместе гуляли и где я со своей Людмилой встретился?
- Так точно, - подтвердил Вадим. – Это она самая. Правда красивая?
- Правда, - поддакнул Володя. - Но она же не русская, - в ту же секунду напрягся он. – Могут возникнуть проблемы. Серьезные проблемы, - счел он своим долгом предупредить товарища.
- Брось. Сейчас другое время и такие браки давно не редкость, - отмахнулся Вадим. – Да и потом какая она иностранка? По прописке Марийка – украинка, по национальности – мадьярка. Здесь в Закарпатье много таких.
- Выходит, опередил ты меня? – Володя многозначительно посмотрел на друга.
- Опередил? – удивился Вадим. – И что это значит? Ты что, тоже жениться надумал? – задал он сразу целый ряд вопросов.
- Не так скоро, как ты, но желание такое имеется, - признался Володя.
- Ай, да Белов! Ай, да молодец! Вырос наш мальчик! Вырос? Я тебя спрашиваю! - расходился Ухтинов все больше и больше.
- Шумный ты, Вадим. Очень шумный, - попытался он угомонить товарища. – И быстрый. Понимаешь, - Володя в миг посерьезнел, - сомнения меня некоторые одолевают. Не чувствую я в себе абсолютной уверенности, готовности к такому ответственному шагу. Может у меня самооценка занижена? Как ты думаешь?
- Бред какой-то! – Ухтинов затряс головой. – Какая уверенность? Какая готовность? Здесь только одно. Либо ты понимаешь, что ты - мужик и значит способен к ответственности за свою любимую женщину, за своих будущих детей, за свою семью, либо ты не мужик и обсуждать, в таком случае, нечего. Вот и все!
Ухтинов был как никогда серьезен, и Володя вдруг понял, что все то, о чем тот сейчас говорил, было им глубоко прочувствовано, выношено, продумано и решено.
- Согласен, - похлопал его Володя по плечу, - приглашай на свадьбу.
- Так я же с того и начал! - опомнился Вадим. – Приходите в субботу вместе с Людмилой. Мы с Марийкой будем очень рады.
Через неделю Вадим и Марийка в теплой домашней обстановке, в кругу немногих близких друзей, родственников и соседей отпраздновали веселую мадьярскую свадьбу. После свадьбы Вадим съехал с квартиры, и холостяцкая жизнь окончательно потеряла в глазах Володи былую привлекательность. И в один из теплых июльских вечеров Володя Белов, набрав в легкие необходимый запас воздуха и переселив таящуюся в глубине его души робость, сделал Людмиле официальное предложение.