Часть 3
.
Возвращаются все,
Кроме тех, кто нужней…
В.С.Высоцкий
Глава 1
1
Я принята на работу воспитателем в современное большое, и с проживанием в отдельной комнате в гостиничном комплексе, заводское общежитие. Антону я об этом не сказала. Мы стали видеться с Антоном по выходным, и я заплатила бабушке за проживание за весь январь, да и с Аннушкой не хотелось расставаться подольше. Он, приходя, не догадывался, что работаю, что у меня новое жилье, и большинство вещей уже перевезены.
Сразу после новогоднего праздника я, пройдя все нужные оформления, приступила к работе. Новая работа. Новый виток, новый поворот жизни. Просветление, надежды, облегчение. Это те не многие эмоции, которые я испытывала. Облегчение и надежды, - главное, что помогало выжить.
Я получила комнату в холле первого этажа общежития. Общежитие было современным, в виде коробки. Пятиэтажное. На каждом этаже просторный зал, от которого отходило по два, соединенных кухней, холла, по четыре холла в каждом. На триста человек. Инженерно - технические работники завода жили на третьем и четвертом этажах; на третьем этаже жили парни, а четвертый занимали девушки. На втором жили парни рабочие, на пятом девушки, работницы завода.
В штатном расписании числились воспитатель, кастелянша, буфетчица, четыре вахтера, пять технических уборщиц. Комендантом была Анна Кузьминична Козлова.
Оформив документы в отделе кадров, после беседы в парткоме и с председателем профсоюзной организации, и встав тут же на учет, я отправилась знакомиться с местом работы. Зашла в ЖКО, оно находилось с торца общежития. Тут же сдала и паспорт на прописку. Обогнув угол здания, вошла через вертушку в просторный холл.
Меня встретила не высокая и довольно сухощавая, с увесистой грудью, светловолосая, ухоженная женщина. Встретив меня задорной улыбкой, тряхнув светлой завивкой коротких волос:
- Проходите, проходите, дорогая! Давайте будем знакомиться. А потом получите ключи от комнаты и постель.
Мы проговорили добрый час. Она рассказала об общежитии, о жильцах, о проблемах. Также, рассказала, что среди рабочих парней много пьющих. Что перед новым годом на втором этаже общежития произошло ЧП: парень - армянин зарезал насмерть пьяного русского парня. А после этого уволилась воспитатель.
Затем Анна Кузьминична провела меня по общежитию, показала мне все богатство и современность его. Жилые холлы на четыре комнаты были оборудованы дорогими креслами, большими холодильниками, а так же и душем, и прачечной, и кухней на два холла.
На меня это произвело очень хорошее впечатление. Затем мы зашли в очень богатый светлый буфет. Встретила нас обворожительная буфетчица Аля, в туго накрахмаленной кружевной шапочке. Мы пообедали вкусной яичницей и салатом. Нас угостили растворимым кофе, который в то время был редко в меню буфетов.
Я получила ключи от комнаты, белье. Посидела в комнате. Познакомилась с соседкой тетей Жанной, техничкой, из комнаты напротив.
Наутро, на оперативке, комендант представила мне коллективу. Мне дали неделю для ознакомления с работой. Но я уже участвовала в заседаниях парткома завода по борьбе с пьянством, заодно знакомясь с жильцами, ибо среди пьющих было много одиноких парней из общежития.
2
Чуть потеплело. Январь на исходе. Антон, прощаясь, задержал мою руку и сообщил, что прощаемся на долго, потому, как у них на заводе лыжный многодневный поход в Карелию с палатками, что его уговорили, и он не устоял.
- Но к двадцать третьему февраля прибуду как солдат, готовьте подарок, сударыня.
Посмеялись. Разошлись.
Я перебралась жить по новому адресу. С Аннушкой договорились, что если Антон до двадцать третьего появится, то она даст ему мой адрес. Если нет, то об адресе речи быть не может.
Как ни ждала я любимого, на мужской праздник 23 Февраля, он не пришел. Подарок остался лежать на окне. И на восьмое Марта я ждала друга напрасно. Мне всюду слышались его шаги. Но его не было. Ждала я напрасно!
Его не было вечность.
3
Работа в общежитии закипела. Планов было много. Открыли библиотеку в холле пятого этажа. Утвердили план и штаб лектория. Заключили договор с консерваторией о работе преподавателя у нас руководителем художественной самодеятельности. Заказали и пошили для всей вокальной группы «Березка» костюмы. Стали давать концерты. Комендант весело поддерживала все начинания.
Ко дню Советской Армии, после концерта на заводе, провели отличный концерт в общежитии. Присутствовал заместитель директора по социальным вопросам. Прошел по комнатам, отметил чистоту и порядок. Ему было с чем сравнить: работу предыдущего воспитателя и мою. Он только и говорил:
- Как тебе такое удалось?
Выбрали в профком завода. Дали рекомендацию в кандидаты для вступления в партию. Корреспонденты из Москвы писали об общежитии в газете «Правда».
Проводили вечера танцев. Ходили в театры. Стали дружить с другими общежитиями.
За работой личная внутренняя боль уходила, растворялась во времени.
Время шло и шло. Однажды на семинаре воспитателей, слышу:
- Сегодня на нашем семинаре присутствуют новые коллеги. Познакомьтесь это…Валентина …
Медленно оглядываюсь и узнаю ее: такая же неяркая, бледная, еще более располневшая, с гладко зачесанной в узел прической. Несколько раз на семинарах нам выпадало сидеть за одним столом. Я уже знала, из писем Анны Петровны и от Володи, что у Станислава и Вали есть сын, и что они развелись.
4
Меня позвала вахтер общежития снизу:
- Ольга Юрьевна. К Вам пришли.
Я легко сбежала по лестнице вниз и остановилась, как вкопанная - предо мной стоял его величество Антон, «Ее покорный слуга Антошка». Её самый дорогой и долгожданный человек - Антон Сергеевич Березкин. Ее первая взрослая и единственная, ее святая любовь!
- Где ж ты столько дней был?- бухало сердце.
Но спокойно спросила:
- Адрес Анюта дала, я же запретила?
За окнами дурманил май. Кровь как шипучее шампанское играло в теле. Мысли как мочалка путались, сменяя одна другую.
Заварила чай. Разлила по чашкам. Пили почти молча.
- Я ненадолго. Анну не вини за адрес, я ее просто целый месяц доставал и она сдалась. Пришел извиниться и сказать, что у меня третьего июня свадьба.
Сон? Явь? Я весело смеялась:
- Еще скажи, что ее зовут Татьяна…- шутила я.
- Ты откуда знаешь? - удивился он.
Откуда я знала это самое неприятное в мире имя? По интуиции… просто!!!
Все парни, которые меня когда-то любили, женились, на рыжых огромных Татьянах. Да, я не любила никого из них. А они-то любили!!!! Но, как известно, каждая женщина – собака на сене. Поэтому-то и не терпела имя «Татьяна»!
Шок сковывал разум и сознание. Еще одна Татьяна на моё горе. Нет, она посягнула на моё счастье!!!! Что за ненавистное имя!?
Я удивленно холодно и рассеянно сказала:
- Да просто по интуиции, все, кто меня любил, женятся на рыжих толстых Таньках.
Подняв от удивления левую бровь, он оторопело смотрел на меня. Опомнившись, придя в себя, он начал быстро рассказывать, что в походе согрешил, было холодно в палатке, а Татьяна «доприставалась» и теперь она - беременна. А он, как мужчина, должен на ней жениться.
Он стал обнимать, говоря, что только у меня все права на него, и если захочу, пусть сделаю так, чтобы он вернулся ко мне и мы поженимся.
Я отстраненно смотрела на него и тихо говорила ему:
- Сам нашел проблемы, сам и разруливай, дорогой. Ты, похоже, забыл, что у меня есть достоинство. И женские дрязги - не по мне.
- Холодна, как всегда,- сказал он тихо. Но можно я буду приходить к тебе после женитьбы, я ведь ее совсем не люблю.
- Вот этому не бывать никогда. Постарайся быть счастливым!- только и сказала я.
Он приходил еще трижды до свадьбы. Теперь мы разговаривали спокойно, как старые друзья. Он рассказывал о маме, брате, который отслужил, о больной бабушке, которая при смерти. О том, что свадьбы не будет, если она умрет. Говорил и о том, что он сам умрет в тридцать три, об этом я уже от него слышала раньше, он верил в свой рок. За день до свадьбы умерла его бабушка, но свадьба состоялась. Потому, что батюшка в церкви сказал, что если покойник в другом доме, то можно не отменять женитьбу.
Ребята рассказывали мне после свадьбы, что Веру Павловну прямо из-за стола увезли на «скорой помощи» с сердечным приступом. А Татьяна жила за городом в частном доме.
- Такая эта Танька, здоровая и рыжая,- рассказывали взахлеб девчонки, после свадьбы.
-А что, невеста богатая, с домом, одна дочь в семье,- с усмешкой говорили ребята…как бы, подтверждая свое раннее, отрицательное, отношение к Антону.
5
Симочка прибежала вся восторженно воодушевленная и выпалила с порога:
- Мы с группой едем за Волгу на три дня или больше. Но я без тебя не поеду, но очень хочу!
- Собирайся!- почти приказала она.
Симочка - очень яркая молодая особа училась в авиационном институте. Она была красавицей. Черные густые, чуть волнистые волосы обрамляли белоснежное личико. Яркие черные глаза смотрели из под бровей-птичек задорно и всегда искрились. Вся ее стремительная фигурка выражала жизнелюбие и жажду впечатлений. Кроме всего, она была членом совета общежития, верной помощницей и стала подругой. Она указательным тонким пальчиком часто поправляла очки в черной роговой, округлой массивной оправе, щурила маленький носик, и этот жест делал её похожей на маленькую беззащитную девочку.
Я слышала о вылазке студентов - каистов на природу, но не планировала сама принимать участия с незнакомыми ребятами, хоть и была заядлой туристкой и любила посидеть у ночного костра с бардовскими песнями и комариной романтикой. Я так и сказала Симочке, что нет, нет, никуда не поеду, что и в планах этого не было. Я не любила спонтанные авантюры. Но Симочка, обняв за печи, стала кокетливо упрашивать согласиться. Говоря, что без меня ей, Симе, там будет скучно. В группе одни парни, девушек всего двое, кроме Симы, и что ребята приглашали меня в поход.
Когда мы приехали в речной порт, оказалось, что вся группа уже в сборе. Я приветливо всем улыбалась, потому, что парни подходили здороваться, шутили и ерничали по-студенчески. Типа:
- Госуниверситету от авиаторов большой, и с кисточкой, привет,- склонялись в поклоне.
«ОМИК», такой малый речной теплоходик, отчаливает только через час. Я, то строго, то шутя, знакомилась с группой. Глаза выхватили за головами людей личность, сидевшую в центре скученных рюкзаков. Парень был занят делом, вертел в руках какую-то деталь. Подняв глаза из-под надвинутого низко на брови берета, он помахал мне рукой, в знак салюта.
Я вспыхнула как мак - Антон??? Откуда ему тут взяться? Или Симочка подстроила авантюру, устроив нам встречу? Я временами бросала испытующие взгляды на юношу - так же одет: берет, те же черные вразлет брови! Такие же тонкие изящные усики… и несколько ироничный взгляд…
Я, взяв Симу под руку, увлекла ее вперед и стала горячо шептать той в ухо:
- Сим. А это что за паренек, с усиками и в берете?
- А я и не знаю, год проучились, он какой-то отстраненный и малообщительный, все радиотехникой поглощен. Кажется, ребята зовут его ПРОША, но это не имя, А имени не знаю.
Как же велика Волга и как долго и шумно «чапает» « Омик»! Еще шумнее было на палубе. Радость, смех, песни, растекались над привольной широкой красавицей Волгой. Чайки стаей летели за кормой и подхватывали корм, щедро летящий из людских рук. Проша запрокинув голову лежал отрешенно на рюкзаках.
- А когда умрешь ты, милый мой дружочек,
- А когда умрешь ты, сизый голубочек,- запели девчонки.
- Во середу бабка, во середу Любка,
- Во середу ты моя, сизая голубка,-дружным густым хором отвечали ребята.
Но жаркое солнце растомило ребят. Смех, шутки стали все тише. Проша взял гитару, и зазвучала песня «Палома», одна из моих любимых песен. «И играет как Антон»,- опять пришло на ум сравнение.
Больше пути проплыли, кто дремал, кто задумчиво оглядывал красоты природы, бегущую за бортом волну. А за ней чаек, отвесные и пологие берега реки, поросшие лесами, с плесами и пляжами великой Волги-матушки. Навстречу проплывали пароходы – великаны, сухогрузы и баржи. А «Омик» все хлюпал – чап, да чап.
- Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены.
-Тих и печален ручей у янтарной сосны.
-Пеплом несмелым подернулись искры костра,
-Вот и закончилось все - расставаться пора,- тихим глубоким голосом запела я.
Песня стихла.
- А можно еще раз и на бис?- тихо попросил Проша.
- Просим. Просим,- зазвучали голоса.
- А слова спишешь?
- Ой, Оля, что это за песня, чья?
- Солнышко лесное, так называется песня. А написал ее Юрий Визбор. Бард, композитор, актер… слышали о таком?
- Ну, пожалуйста. Ну, давай еще,- недружно звучали голоса.
- Подпевайте!- сказала я и запела во весь голос. И песня привольно плыла над рекой.
- Милая моя солнышко лесное,
-Где, в каких краях встретишься со мною?- подпевали недружно ребята.
- А ты, Оля, теперь будешь наше Солнышко лесное,- сказал староста группы Валера.
Так и закрепилось за мной это имя «Солнышко лесное».
Доплыли. Вот и Нижний Услон. Оживленно поднимаясь по высокому берегу, растянулись вереницей. Староста и ребята покрепче шли впереди, шли за вожаком, знающим места. Я как турист бывалый не отставала, я любила всегда идти первой.
Вот и выбрали место. По крутому спуску, по расщелине, заросшей лесом, предстояло по едва протоптанной тропинке добраться до берега. Все выбились из сил, растянулись по тропинке. Комары жалили нещадно. Группа первых ушла далеко вперед. Я с ними шагала шаг в шаг. Вот такой крутой уступ, как же спрыгнуть не опозорившись? Вдруг предо мной возник Проша:
- Как первой даме в этом ущелье,- и вложил в ладошку букетик фиалок, подавая другую руку мне, очень смущенной, для опоры.
Так об руку мы и дошли до стоянки. Место выбрали просторное, с низким берегом удобным для костра, бивака и пляжа.
Парни разбрелись по расщелине в поисках дров, ставили палатки. Девушки разбирали провизиант. Я взялась за обед, как бывалый костровой и «Лучший турповар универа». Умела удивить и блинами, и пирожками из лесных ягод и даже тортами, испеченными на жару углей костра. Делала привычно и ловко. Нашла ручей. Набрала в ведро воды. Но вот незадача - никто не захватил стойки для костра. Не оказалось и половника. Не смогли городские ребята и костер разжечь. Тогда я сама стала ворожить у костра - рубить колья, нашла перекладину. С одной спички огонь весело запрыгал по веточкам, лизал пламенем все новые бревнышки. В хлопотах и не заметила как рядом сноровисто рубил дрова Проша, ловко подкладывал поленья в огонь, поставил рогульки. Так вдвоем мы колдовали у костра. Сварили суп из тушенки. Заварили душистый чай с земляничными и смородиновыми листьями. В это время «народ» хныкал от жары и жажды еды в сторонке. Лишь Валера, да еще два парнишки готовили дрова впрок на вечер и на ночь. Проша пошел на подмогу. Я залюбовалась: как же ловко и красиво этот паренек все делает - просто нельзя глаз отвести, в то время, как другие парни пыхтели, долбили дрова топором. Так что и дрова, и щепки летели направо-налево.
Изнеженные дети города восхищенно ели туристский суп, зачерпывая добавки палкой с кружкой, сделанной Прошей вместо забытого половника. Я всегда в походы брала приправы, чтобы обеды были вкуснее.
- Солнышко, спасибо!
- Спасибо, наше лесное солнышко!
Насытившись, орава разбрелась разморено по палаткам, оставив посуду там, кто где ел - на пнях, бревнах, у входа в палатки.
Конечно, мне эта анархия была в удивление. Около десяти лет я ходила в походы, сплавлялась по рекам. И всегда в нашей тургруппе была строгая иерархия и дисциплина. И, конечно же, спирт только в лечебных целях и по случаю торжества - по кругу пускалась «стариками» литровая кружка и «по буле» каждый, кто желал, отпивал по глоточку, произнося тост, передавая кружку другому.
Тут же: незнакомые студенты-первокурсники, впервые выбравшись в лес, за какой-то час замусорили поляну горой бутылок, консервных банок, фантиков от конфет.
Я собирала посуду, носила на берег, мыла песочком с золой миски, чашки, ложки. Проша, был рядом и почти молча помогал. Он не был похож на это ленивое неприспособленное сборище. Он был другой - близкий и какой-то, совсем родной, по духу. Может от того, что так похож на Антона, любовь к которому все жила в сердце и горько отдавала болью утраты. Но до чего ж они похожи!
Вечерний ужин у костра прошел весело. Долго не смолкали гитары и песни. Затем я предложила назначить дежурство у костра и по лагерю, устанавливая незаметно порядок и дисциплину, все более и более завоевывая заслуженный авторитет. Первые две-три ночи в походах я не могла спать – любила сидеть у тихого костерка с гитарой, под пологом ночи. Уже под утро, и тогда, ушла в палатку, когда стало светать и первые солнечные лучики, дрожа и преломляясь сквозь ветви елей, упали на палатки, засветились в спящей реке, и пробежала первая рябь по воде, всколыхнув водное безмолвие.
Солнце уже проникло и в открытую палатку, согревая ее теплом, когда я проснyлась. За палаткой кипела жизнь; староста распределял обязанности, кто-то варил на завтрак кашу.
Не открывая глаз, я почувствовала сильный запах черемухи. Слегка потянувшись, открыла глаза и обомлела – вся палатка была усыпаны черемухой! И вся я была укрыта этим белоснежным душистым покрывалом!
Что же это? Счастье? Удивление? Смущение? Вспомнился букетик фиалок, стоявший на пеньке у палатки, вчерашний день… Может это снова ОН?
Умывшись в речке, набрала в свободное ведро воды и поставила черемуху. Села на бревнышко у костра. Проши не было видно. Где же он? Завтракать не хотелось. Выпив чаю, я пошла по берегу, любуясь природой: какое водное раздолье! Белоснежный трехпалубный теплоход, создавая волны, медленно и величаво шел вниз по Волге. Волны достигали берега, накатывали на песок и, пенясь, возвращались в лоно матушки-реки! Я шла босиком по пенной волне, остановилась, зачерпнула в ладошки прохладной водицы и плеснула себе в лицо. Рассмеявшись, закружилась, подняв руки навстречу бездонному синему небу.
За мысочком, за скалой, я увидела его. Он стоял на берегу с удочками. Я подошла ближе.
- Доброе утро! Черемуха чудесна!- только и сказала я.
Он молча кивнул, улыбаясь одними глазами.
- Как улов?
Проша махнул рукой. И я увидела в кустах извивающих двух огромных сазанов.
- А посмотри там,- он прошел дальше по берегу, показывая в воде сети, в которых вились крупные рыбины.
- Позови Валеру,- сказал он.
Когда пришел Валера, решили, что пока рыбу трогать не будут, а вот если хозяева сетей не появятся до вечера, то возьмут рыбу на ужин. А если рыбнадзор - то они не причем.
Что же может быть лучше лета на Волге? Конец мая. Все растения в соку, в цвету. Природа благоухает! Купались, загорали. Обнаружили, что не одни в этих местах. За соседними скалами расположились на отдых еще группы студентов. Сдружились с речниками, студентами речного техникума. Решили сыграть в футбол. Команду назвали «Авиатор», но не хватало одного игрока.
- Солнышко. А ты не играла в футбол?
- Играла в хоккей и в далеком детстве. А в футбол старшие ребята брали вратарем,- ответила я.
Как я не отнекивалась, уговорили и поставили стоять вратарем у ворот. И студенты КАИ выиграли.
Раззадорившись, я предложила поиграть в «Мумбу-Юмбу». Нашли канат. Команды в одной связке. Только и слышалось
- Солнышко, бей!
- Солнышко, подай мяч!
Победила дружба. Поприветствовав рукопожатиями соперников, «Авиаторы» нестройно исполнили свой уже гимн «Солнышко лесное» и пригласили соседей на ужин.
Ужинали ухой и запеченной в листьях борщевика рыбой. Сазаны, лещи да молодые щурята, приготовленные мной на костре, уплетались ребятами за обе щеки. Ну, разве они когда в своей жизни пробовали лакомства слаще!
После ужина я устроила шуточное « Посвящение в туристы». Научила туристическим забавам «Полет в космос» и «Подводная лодка», и Туристский бой со спальниками. Все в восторге! Глаза сияют! У костра дежурные, а уставшие ребята и девчата, кряхтя от удовольствия, располагались на сон в палатках.
Наутро настроение у всех было отличное. Решили еще денька два побыть на природе. После обеда Проша надул лодку и предложил мне поплыть вдоль берега вниз по Волге. Лодка тихо плыла по течению. Казалось бы, ясное небо не предвещало грозы. Но вдруг налетел ветер. Лодку стало трепать по волнам, ударили громады молний и грома. Дождь полил сплошной стеной. Лодку еле причалили к берегу и под потоками ливня побежали в грот в высоком берегу, чтобы как-то укрыться от ливня и молний. Дождь лил, небо грохотало. Мы с Прошей были в одних купальниках, чтобы загореть. Промокшие, замерзая в холодном гроте, прижались друг к другу. Проша обнял, чтоб согреть собой, потом я почувствовала как его губы нежно и бережно стали целовать шею. Потом губы. Потом лицо. Что это было! Сколько это длилось?
Но дождь прошел. Сияло солнце. А мы не могли оторваться друг от друга.
- Ребята! Вот вы где! Мы испугались. Что вас долго нет,- кричали, подплывая Валера и Виктор.
Лева шепнул:
- Повяжи косынку, у тебя на шее «синячок».
Благо, что я в походы носила голубую в горошек косынку - атрибут принадлежности к туристскому братству.
Расставаясь в речном порту, все прощались с Симой и мной. Остальным в студенческое общежитие. Проша подошел :
- Меня зовут Прохор. Я завтра к тебе приеду.
- Нет, нет, ни в коем случае,- испугалась я. Это не должно продолжаться!
- Сима скажи адресок, мне надо к тебе завтра забежать.
И наивная Симочка дала адрес.
На другой день я, ожидая лектора, стояла в фойе и увидела, как входит с букетом белых роз Прохор. Радость, смущение, возмущение, сменяя друг друга, охватывали волнами. Я возмущенно возвращала цветы. Запрещая появляться. Откуда ни возьмись, появилась Сима и ничего не подозревая, увела Прохора к себе в комнату.
Лекция окончилась. И Прохор появился снова. Сначала бурные объяснения, а затем спокойный разговор ни к чему не привели. Уходя, Проша сказал, что придет и завтра.
Симочка налетела, как саранча, как только за парнем закрылась дверь.
- Не позволю наших мальчиков отбивать. Да ты хоть понимаешь, насколько старше его, он совсем еще мальчишка!- выговаривала Симочка смущенной мне.
- А сколько ж ему лет?
Этого Сима не знала, но обещала назавтра разузнать. Я знала, что мальчик моложе, а мне ведь двадцать восемь!
- А ему может года двадцать четыре - рабфаковская группа, ребята после армии и техникумов,- думала я.
И на следующий день Прохор с цветами явился снова, как я не убеждала его забыть обо мне. Говорила о разнице в возрасте, но никакие доводы его не убеждали. Твердил, что полюбил. Жить не может.
После его ухода прибежала Сима и сообщила, что ему всего двадцать один год!!! Я совсем пала духом, стала умолять Симу помочь отвлечь его. Поговорить, чтоб не приходил.
Но для влюбленного все это как масла в огонь - чувства разгорались все ярче. Ни дня друг без друга! Гуляли по городу до первой зари, взявшись за руки. А мне все казалось, что это Антон, в каждом жесте Прохора узнавала родные черты. Я ему рассказывала про Антона, чаще и чаще, добавляя: «ну, снова ты как Антон» или «как же ты похож на него», чтобы из самолюбия хотя бы он бросил меня.
Каждый раз, каждое свидание я убеждала его расстаться. А ночами убеждала себя, что так нельзя, воспаленным сознанием воспроизводя нежные руки и губы любимого человека. Как же я его полюбила! Просто сердце горело огнем - Прохор, Прошик, Проша, Прошенька! Ночами писала ему стихи (как и Антону). А при встрече читала ему их, вкладывая в каждую строчку всю свою любовь. Но надо было найти силы порвать эти затянувшиеся отношения. Да и боль по Антону все еще кровоточила и сердце горело. А смятение чувств, доставляемые Прохором, еще более запутывали и осложняли душевные устои и покой.
Время шло. Год пролетел. Проша прилетел из Тамбова после каникул. У друзей были свадьбы одна за другой. Любви нашей, казалось, не будет конца. Теперь я знала, что его родители сосем молодые любящие друг друга, что он единственный сын и надежда. Мама Проши была учителем. Отец работал председателем районного правления. А Проша только и твердил:
- Мы поженимся, мы обязательно поженимся!
Никогда его родители не дадут согласия на наш брак! Это я понимала воспаленным мозгом. Но чувства крепли с каждым днем. Любовь все сильнее затягивала в свои сети, превращалась в ежедневую необходимость видеть любимые глаза, чувствовать руки и жаждать поцелуев. Этот двойник Антона проникал все глубже в жизнь, в сознание. Без него не было воздуха! Да просто не было жизни! Как же я его любила! Я отдавала Проше всё то, что не отдала Антону…
Наступил день свадьбы старосты группы - Валерия и Светланы. Я надела на свадьбу любимое платье из финского шелка - на белом фоне нежно бирюзовые цветы и разводы. Это платье я любила со студенчества - с кокеточкой под грудью, расклешенное, длиною в пол. Конечно, такой покрой обычно носят женщины в интересном положении. Но этот крой был веянием тогдашней моды. К тому же вполне комфортно и удобно!
Вот уже сели за свадебные столы. Проши все нет. Место ему оставили рядом со мной. Отзвучали первые тосты. Игорь повернулся и спросил меня, на какой день мы назначили свою свадьбу. Ребята закивали:
- Да, да! Ждем приглашений.
Денис сказал, что Проша уже мальчишник назначил и всех пригласил. Осталось согласовать дату.
- Да мы вас уже пропили,- смеялся Вадим. Я все больше удивлялась.
Начались танцы. Я не пропускала ни одного: приглашали и приглашали. Вдруг, танцуя медленный танец с Анваром, увидала стоящего у стойки в фойе Прошу. Бросив танец, я стремительно подошла к любимому. Он, оглядев с ног до головы, рассеяно проговорил:
- Это платье… Ты что…
Я только рассмеялась, но ничего не ответила.
Он не договорил и нас повели к столу. За столом пообщаться не довелось. Снова начались танцы. Вот начали отплясывать русского, я никогда не плясала, стеснялась, а тут, в приподнятом настроении, затянутая в круг, вдруг стала отплясывать, удивляясь себе, что получается.
Мы вышли в фойе.
- Давай сбежим отсюда,- сказал Проша.
Подошел Анвар, попросил меня станцевать последний танец, я умоляюще попросила Прохора подождать. Анвар тоже пришел на свадьбу с опозданием, и мне не хотелось его обижать отказом.
- Я сейчас, мы быстро,- сказала я Проше.
- Танцуй. Я тебя здесь подожду.
Танец закончился. Но Проши нигде не было, искали всей свадьбой и на соседних улицах. Не нашли.
Прошло какое-то время. О Проше никто ничего не знал. Наступил новый учебный год, ребята распределились по специализации по разным группам.
Наступило лето. Время отпусков. Конечно же я устремилась домой, к своим стареньким родителям. Не заезжая в Уфу к брату, зная, как ежеминутно ждут меня папа с мамой.
Глава 2
1
Вернувшись в Казань, с первых же дней сентября я занялась сбором и оформлением документов на восстановление после академического отпуска. Восстановлена! Ура! Жизнь продолжается!
Перевелась на заочное. С четвертого дневного меня перевели на пятый заочный курс. Здесь надо будет закончить шесть курсов, вместо пяти. Предстояло сдать психологию, методологию, педагогику, те предметы, которых нет на дневном отделении. Они есть на заочном отделении оттого, что тут в основном, обучаются педагоги. И эти предметы у них сданы. До предстоящей сессии их надо будет сдать. Пятый курс и дипломная. И надежда. Большая надежда.
Третье воскресенье сентября отмечено в календарях как профессиональный праздник – день машиностроителя. На нашем машиностроительном заводе его отмечали, конечно же. Один год профком организовал коллективный выезд коллектива завода в Москву, с экскурсиями. Занимали несколько вагонов. Уезжали из Казани вечером в пятницу, а из Москвы обратно в субботу в одиннадцать часов. В прошлый год профкомом была организована экскурсия самолетом в Ленинград. Были экскурсии на Марсово поле, Пискаревское кладбище и по городу. Конечно же, оставалось несколько часов, чтобы пройтись по столичным магазинам для приобретения вещей, покупки продуктов, всего того, что не возможно было приобрести в Казани.
В Казани мы ездили в речной порт, ждали прибытия больших пароходов. Буфеты часто выставляли на пирсы, и можно было купить шоколадные конфеты, зефир, апельсины, икру в баночках. Или разрешалось жителям Казани заходить на теплоход, после того как экскурсии сходили на берег. Мы устремлялись к буфетам и тратили там деньги на яства.
Вылетал самолет в Ленинград ночным рейсом в пятницу, в субботу ночью же, обратно летели в Казань.
В этом же году профком снял теплоход «Грузия» для трехдневной прогулки по Волге до Чистополя и обратно. Красиво одетые, все занимали места, согласно рангу. Дирекция – каюты люкс, молодежь - в трюме. Я с молодежью.
После ужина, после концерта, сначала гуляли по палубе, наслаждаясь видами Волги, криками чаек. Многие впервые в жизни плыли на теплоходе, как и я. Взрослая публика разбредалась по каютам.
Молодежь в трюме устроила концертную программу. Мы никому не мешали. Звучали гитары, звучали песни, читали стихи. И потихоньку расходились по каютам и молодые, ведь была пятница, и все отработали полный трудовой день.
В нашей каюте собрались, кроме меня, Юля, Валя, Сима. Мы закупили в буфете по бутылке шампанского, и Хереса с Мускатом, которые мы хотели попробовать, потому, что никто из нас никогда в жизни ни пробовал. Накупили конфет. И уже отпили по бокалу шампанского, закрыв остатки вина пробкой… Я расположилась слева от двери, с моей стороны стены был выключатель. Пожелали друг другу доброй ночи, и я выключила свет. Какое-то время возбуждение и волнения дня не давали уснуть. Но под шум моторов и монотонный плеск волн за иллюминатором поспособствовали сну. Сколько он длился, я не знаю. Но я проснулась от стука в стены, в двери…От криков:
-Вставайте же все! Тонем! Тонем!
-Мы тонем! Спасайтесь!
Не совсем еще проснувшись, подумалось, что ребята перебрали и решили пошутить. Чуток полежав с закрытыми глазами, я повернулась на левый бок и подтянула простыню, он была мокрой, мокрой была рука. Опустив руки, я обмерла от страха – вода плескалась у матраса. Доли секунды надо было, чтобы подумать. Не опуская ног, сидя на постели, я дотянулась до выключателя. Увиденный ужас сковал разум. Посреди каюты, вровень с постелями плавали деревянные стлани, бутылки с вином, сумки, какие-то вещи, мужские туфли…Девочки безмятежно спали.
Тихим спокойным голосом говорю:
-Девочки, тихонько просыпайтесь. Ничего не делайте. Теперь сядьте и откройте глаза. Девочки мы тонем. Только не спускайтесь в средину. Возьмите простыню, сложите все, до чего дотянетесь. Теперь оденьтесь и спускайтесь с вещами в сторону двери, потому что под стланями моторное отделение.
Я тоже, что смогла, собрала. Многих вещей не было. Плавал один мужской ботинок, чей-то мужской портфель. Нашей обуви не было. Вода плескалась уже выше моего матраса. Было страшно и жутко. Когда открыла дверь, сильный поток воды отшвырнул нас от неё. В коридоре воды было больше, до пояса. Держась за двери, и за руки мы еле передвигаясь в ледяной воде, вырвались из каюты. За сценой, верхом на стульях визжали девчонки. Ребята пытались справиться с водой и открыть двери из трюма. Вырвавшись из потока, я побежала вверх по лестнице будить матросов, они спали как убитые, я понеслась на верхнюю капитанскую палубу. Долбила дверь с криками:
- Тонем! Да проснитесь же! Тонем!! Где спасательные круги, сапоги и шлюпки.
Капитанская дверь молчала.
Я побежала к двери секретаря парткома завода с теми же криками. Дверь отворилась. Я стучала во все каюты - сонные люди высовывали головы, выходили из кают. На конец, осознав ситуацию стали собирать простыни, теплые вещи, мужчины с простынями бежали к трюму, Привязывали простыни ребята к дверям и выводили обезумевших замерзших девушек по простыням. Наверху женщины снимали с них мокрые вещи и одевали во все теплое, у кого что было – в шали, кофты, платья. Ночью температура опустилась до минус трех, вода была обжигающе холодной.
Потом появилась пьяная команда. Наверное, враз отрезвевшая от осознания случившегося. Это было долго. Когда мы опомнились, стали согреваться, приходить в себя, было уже светло. Все пошли в ресторан, кормили и поили горячим. Вода все прибывала.
Началась операция по спасению. Мы стояли на второй палубе. Нам командовали:
-Всем перейти на левый борт, всем перейти на правый борт. Судно наше все кренилось в сторону берега. Слева борт был пробит тремя топляками…
Прибыло суденышко и стали откачивать воду. Нас постепенно причаливали к берегу.
Затем подошли два больших теплохода по команде SOS, всех пассажиров с вещами, по мосточкам, соединяющими теплоходы, переправили на берег у какого-то поселения. Собрали летучку, прояснив ситуацию, дали время до двух часов дня погулять в прибрежном поселке. А времени было около одиннадцати. Мне досталось чье-то платье, парткомовская жена дала пуховую шаль, кто-то дал шерстяные носки и босоножки огромного размера, так, что идти мне было очень неудобно вверх по склону, я могла только брести еле-еле. Нам, конечно, налили по полстакана водки, но согрелась я только к обеду, когда солнце поднялось высоко.
Когда мы собрались у берега. Нас сразу не посадили на другой теплоход, хотя их стояло несколько. Ни одно из них не могло нас взять, они были полностью загружены. Потом по нескольку взрослых стали подселять на суда. А нас, молодежь, оставили для ожидания «Белоруссии». Партком отправились на первом судне, чтобы заявить речному пароходству и организовать автобус, для доставки нас в общежитие.
Пришла «Белоруссия». Опять, минуя несколько судов, по трапам нас переправили на спасательный теплоход. Меня отправили в капитанскую каюту, где я очень долго согревалась под горячим душем. Потом меня кормили, поили и уложили, тепло укрыв.
По прибытии в порт Казани, с нас взяли заявления о том, у кого что пропало, и увезли в общежитие затемно.
Так вот мы отметили день машиностроителя. Нам оплатили все: стоимость вещей, Хереса, недопитого шампанского. Страшно было вспоминать, что именно наша каюта была над трюмом, и если бы мы не провели операцию «спасение» четко, или если бы кто-то другой проснулся и спрыгнул в темноте на стлани, её бы просто перемололо винтами. Мы смеялись с горечью потом:
- Это мы, грешники. Потому, что собрались в одной каюте впервые на теплоходе…
Да и не мы одни были такие.
2
В понедельник у меня был выходной день. По такому случаю мы с Симой после обеда устроили шопинг по магазинам, забрели в кафешку «мороженое», гуляли по набережной Волги. Денек был теплый. В общежитие не хотелось рано возвращаться, и мы тихонько шли пешком домой.
Увидев нас, вахтер тетя Маруся засуетилась, запричитала:
- Так я и думала, что разминулись. Вы с ним не встретились?
- Да с кем же?- хором спросили пожилую женщину мы с Симой.
- Да как же, Ольга Юрьевна! Как Вы только ушли, он и пришел, с букетом цветов, со свертком в руках и несколько часов Вас тут прождал. И ведь вот только вышел. Ну, только за несколько минуточек до Вас!
- Да кто же? - снова воскликнули мы.
- Ой, и не знаю, то ли Антон, то ли Прохор, не представился, а я их всегда путала, так они похожи, смугленькие, в беретах и росточком схожие. Да и усики у обоих. И не могу Вам сказать, кто из них был.
В один из майских вечеров после дня рождения одного из друзей-каистов, шумной стайкой мы выбежали на просторный многоуровневый входной портал шестого общежития со множеством ступенек, которых было не счесть - так высоко на склоне стояло здание. Я у выхода задержалась, чтобы подкрасить губы. Спускаясь вприпрыжку по ступенькам, я вдруг резко остановилась и обернулась. Несколькими ступеньками выше меня стоял ОН. Да это был Проша. Он, как и я, поднимаясь вверх, вдруг остановился и обернулся.
Сколько мгновений длилась эта молчаливая встреча. Глаза в глаза! Как много можно сказать глазами! Радость и боль, счастье и растерянность. И слово, готовое слететь, но так и не слетевшее с губ! Он сделал шаг вниз… Оба вздрогнули от окрика:
- Прохор! Ну что же ты. Идем быстрее!
Я подняла глаза и увидела девушку, открывающую дверь общежития. Очень медленно Прохор повернулся и так же медленно стал подниматься по лестнице. Вспыхнув лицом и сердцем, я медленно спускалась вниз по лестнице, не оборачиваясь.
- Оля, Оля! Скорее, уйдет последний трамвай,- кричали внизу ребята.
Анвар отстал от группы, взял меня под руку и спросил:
- Прошу увидела? А знаешь, у него ведь случилась грустная история. Помнишь, он исчез со свадьбы? Оказывается, ему принесли телеграмму, что отец при смерти, признали саркому. Так вот он уезжал домой, год не учился, похоронил отца. Вот восстановился курсом ниже. Также малообщителен, ты ж помнишь?
3
Мне иногда говорили, еще в студенчестве, что встречали меня, но я не здоровалась, вела себя странно, так будто я не узнаю своих знакомых. И даже с обидой.
Вот и той тяжелой для меня весной, когда я потеряла Антона, я маниакально жила желанием увидеть его лицо в толпе людей, в театре (я знала, что он не театрал, и скорее всего, его рыжуха Татьяна – тоже). Постоянно вслушивалась в шаги за дверью и за окном.
О том, что меня видели, и даже описывали, в чем я была, я уже слышала и здесь. И рассказы о месте встречи совпадали. Это набережная Казанки, недалеко от плавучего ресторана «Парус». Странным было и то, что описываемые наряды и у меня были, что еще больше смущало друзей и знакомых. А больше всех- меня саму.
А вот место действительно было мной любимо. Часто пешком, возвращаясь из Оперного театра, мы любили здесь постоять, с кем бы я ни была. Здесь проходил и короткий путь к общежитию. Здесь мы часто проходили с Антоном от его дома к железнодорожному вокзалу, чтобы ехать в Юдино на электричке или автобусе, отходившем тоже от ждвокзала.
И вот с думами об Антоне, о Проше, о странностях совпадений, гуляя по вечерней пустынной набережной Казанки, остановилась у парапета. Буйствовал теплый май. Солнечные блики, купаясь в мелких волнах, прибивались к берегу и гасли, их нагоняли другие.
Терапия! В огромном шумном городе – уголок тишины и безмолвия.
Послышались тихие шаги. Я резко повернулась и встретилась со знакомым, как показалось, взглядом. Молниеносно мелькали в голове вопросы: «где я встречала этот взгляд…и часто...?», - сознание ответило: « в зеркале»…
Девушка – загадка, казалось появившаяся из ниоткуда, казалось, не собиралась проходить мимо. Она, улыбаясь, стояла напротив, откровенно разглядывая меня. Впрочем, я занималась тем же.
Светлые крутые локоны, свободно распущенные (а я закалываю) ниже плеч, тормошил ветерок. В лучах солнца, светлые голубые глаза отливали зеленоватым цветом морской волны (и у меня они такие при ярком солнце). Приталенное синее платье миди с длинным шарфиком на шее (и у меня есть подобное). Легкая сумочка - клатч под мышкой левой руки с продернутым через ручки светлым жакетом. Рост… фигура… туфли - лодочки…Родинка на лице и ямочки на щеках.
- А ты и правда, похожа,- первой произнесла она. Мне все говорили, что в этом месте меня видели, и не раз, тогда, когда меня здесь и быть не могло.
- Вот, пришла на удачу, вдруг увижу сама, - она явно была смелее, раскованнее и решительнее меня.
«Зато, она красивее и обаятельнее меня»,- сказал мой внутренний голос.
- Давай знакомиться. Держи,- и она протянула большую пушистую ветку темно – синей махровой сирени.
- Спа-сибо,- на распев пробормотала я,- закрываясь лицом в сирень.
В носу защипало, как от запаха любимых духов «Рижская сирень» и
« Вец Рига».
- Меня зовут Ада. А ты кто?
- Я, Ольга.
И мы расхохотались, как старые знакомые. Справившись с наваждением, я рассказала, что и мне, так же говорили, будто меня видели здесь тогда, когда меня здесь быть не могло. У меня уже закрадывались мысли о том, что где-то живет мой двойник.
- Может это и к счастью,- задумчиво ответила Ада.
- Знаешь, я одна. У меня нет сестры.
- И я, одна - поддакнула я.
Потом мы долго молчаливо смотрели, как закатное солнце тонет в реке и синеет в сумерках небо. Говорить было не о чем. Пора по домам.
Попрощавшись, мы пошли в разные стороны. Она – к Ленинскому мосту, в сторону Кремля. Я к Кировскому мосту, за которым виднелось здание общежития. Обе, как бы опомнившись, повернулись:
- До встречи, - почти хором.
Я махнула веткой сирени и ускорила шаг. От реки тянуло прохладой.
Встреча не выходила из головы, лишь ветка сирени, поставленная в вазу, напоминала о реальности встречи. В случившееся можно было бы и не поверить… Но, вот же – сирень! Благоухает…Напоминает…
В будних хлопотах, нет-нет, да и вспоминалась та необычная встреча. После «академки» я скрылась от студенческой братвы за Кировской дамбой. И никто не знал, где я, в Казани или уехала в свою Башкирию. Жила очень аскетично. Наши, после защиты дипломов, разъехались по домам. Аннушка, защитив диплом, укатила в Ульяновск, по распределению. Мне было комфортнее выживать в одиночестве. Беды легче переживать одной. Это в радости хорошо в кругу друзей, ибо веселье наедине, не веселье.
Посмотрела по календарю тот день необычной встречи с Адой. Оказалось, что это была суббота.
День был свободный. Я снова пошла на набережную, в предвкушении встречи.
Ждать пришлось не долго. Ада пришла и поприветствовала словами:
- А я в ту субботу приходила, но тебя не было.
- Видишь вот тот дом за мостом,- я в нем живу и работаю,- сказала я вместо приветствия.
Место пустынное. Без скамеек. Не располагало к общению. Правда, фонтан у ЦУМа, но что там делать вдвоем? Шум воды, детские крики - не поговорить.
И мы направились по Баумана до театра Качалова. На афишах «Сирано ДеБержерак». Я любила этот спектакль и игру артистов. Мне хотелось этой любовью поделиться с Адой. Скромная пожилая женщина держала в руках два билета. Мы их купили.
Восхищались игрой артистов. Ели в театральном кафе мороженное, пили кофе.
Договорились встретиться в следующую субботу около Оперного театра.
Но я ушла с Симой в поход за Волгу.
Наше общение прервалось. Летом я уехала на родину к больной маме.
А повстречались мы с Адой снова странно. На уфимском железнодорожном вокзале при моем возвращении. После дома, я заехала к брату, побыла там денек и возвращалась в Казань. Вот, у билетной кассы мы нечаянно встретились. Взяли билет в одно купе.
Нам с Верой говорили, что мы похожи, как сёстры. Нам с Вероникой говорили тоже самое. С Адой же и спрашивать не стоило. Мы были похожи как близнецы. И вот этот поезд нас сдружил уже навсегда.
Я рассказывала Аде о себе, о своей, в общем-то, обычной жизни. Ада же, хоть и говорила больше, чем я, но все не о себе, оставаясь загадкой. Не в моих правилах было лезть в душу. Да и эта загадочность отношений мне нравилась. Нравилась эта сказка. Что-то в ней было от Анюты, по которой я скучала. А письма наши писались все реже. А потом это стали поздравительные открытки, написанные мелким почерком. Вглядываясь в Аду, я удивлялась, в чем-то познавая себя.
Мне хотелось видеть своё отражение и даже, скинуть тяжесть своего бремени на её плечи… Я его безропотно несла. И несла бы одна, не появись она. Вглядываясь в Аду, я все чаще в душе восклицая: «ничего себе», «ну надо же», «вот это да», « неужели». И все же я её наделяла чертами сказочной феи, и почти верила, согретая дружбой близкой души. А она и не раскрывалась, оставаясь загадкой.
Не смотря на похожесть и желание дружить, между нами установилась не видимая, хрустальная, зеркальная грань. Она сохранялась тактом и интеллигентностью нас обеих. И она была негласным условием дружбы.
Скорость поезда сокращала часы прибытия в Казань. Наговорившись, мы уже больше молчали, смотрели в окно, каждая думала о своём.
У меня на душе лежал груз воспоминаний о больной маме, об отце. Об Антоне, о Проше, об университете. Сколько проблем. Как бы с ними справиться, расставляя приоритеты? А эта дружба с Адой, как дымка. Возникла из ниоткуда, и чем это станет - радостью или ещё одной болью? И нужно ли в новую историю погружаться? Ведь уже двадцать восемь лет на плечах.
Расставаясь, мы обменялись телефонами. Я дала свой рабочий. Ада же дала код, тихо сказав на ухо : « ноль-семь-ноль». И пояснила:
- Я телефонистка мобильной связи в диспетчерских на железнодорожных вокзалах узловых станциях. У меня постоянные командировки. Этот код мой личный, по нему ты всегда меня найдешь. Нигде не пиши его, просто помни. Это конфиденциально, под грифом «секретно». Если нужно, звони. Если в силах, то помогу.
И мы расстались.
4
Здоровье мамы ухудшалось от месяца к месяцу. До отпуска оставались два месяца. Пока же навалились весенние праздники. Подготовка к Международному женскому дню. Разработка сценария. Подготовка художественной самодеятельности. Репетиции, которые проводил преподаватель консерватории. Репетицию генеральную проводили в кинотеатре «Звездочка». Кинотеатр стоял рядом с заводом. Остановка так и называлась «Кинотеатр «Звездочка». В заводоуправлении был актовый зал. Но женщинам ко дню 8 Марта профком подарил, оплатил, киносеанс популярного тогда фильма, «Крестный отец». Поэтому, все празднование перенесли в кинотеатр. Работал буфет. Буфетчице Лиде дали в помощь нашу буфетчицу Алю. Девушки жили у нас в одной комнате, а потому и дружили. С ними проживала бухгалтер столовой завода Фая и только поселившаяся, старшая медсестра роддома, Мира. Мира была у них младшей, троим было за двадцать шесть лет.
Концерт был прекрасным. Я даже читала свои стихи. Затем солировала с песней. Затем хор общежития дал получасовой концерт. Выступали в белых нарядных блузках с жабо и кружевами, и длинных до пола, парчовых юбках серебристо - черного цвета. Директор завода предложил сшить концертные костюмы и утвердил модели сам. После концерта были танцы. Желающие остались на просмотр фильма. Рабочие, основательные люди, сменив промасленные рабочие одежды, выглядели сейчас, как инженера, все смешались в общем празднике: люди рабочие, партработники, руководители.
По средам на заводе проводились санитарные дни. ИТР- работники управления выходили на улицу и убирали территорию вокруг завода. Это была не широкая полоса тротуара, вдоль ограды забора.
В мае предстояло провести праздник ко дню Победы. Он проходил строго в стенах завода. Ветеранам труда и войны показали новые цеха завода. Затем в актовом зале их чествовали, вручали грамоты, медали, дорогие подарки. Выделялись большие суммы денег.
Наступил июнь. Пора летних отпусков и затишья после напряженного трудового года. В общежитии совет проводил работу по плану. В основном это были лектории, вылазки на природу, экскурсии в кино, ибо билеты можно было приобрести лишь заранее, а если есть согласованное письмо от парткома, то было проще. Сдружились с речным техникумом, который был от нас буквально за трамвайным поворотом. Дружно работали с комскомитетом, давали совместные концерты, у них было много парней, играющих на гитарах.
Вот я отправилась домой, оформив еще пару недель без содержания отпуска. Руководство знало мою проблему с матерью и отпускали без проблем, когда надо. Тем более в общежитии царили дисциплина и порядок. Председателем совета был избран Александр Гусев, член парткома завода. Заместителями были инженера, также члены парткома и профкома. Люди серьёзные.
5
Казань моя!
Как же мне больно, каждый раз, прощаться с тобой. Город мечты, город юности и надежд. Всем сердцем люблю тебя, любимый город.
Уезжая, каждый раз, уложив вещи в камеру хранения на вокзале, беру такси и просто езжу по любимым памятным местам. С грустью прощаясь. Каждый раз, не зная, надолго ли, и со страхом бьётся жилка виска...а вдруг...вдруг да и навсегда, надолго...
И глаза уже с грустью фотографируют милые кадры - Университет, Оперный, Качаловский, Камала, Дом Кекина, консерватория, Акчарлак, аэропорт, речной вокзал, железнодорожный...этот список можно продолжать до бесконечности...
Однажды, разговаривая с Геной, говорили о том, что вот пройдет много лет, после окончания университета. Ветер судеб разбросает нас по разным адресам. И если вернёмся через много лет в Казань, куда бы каждый из нас отправился впервые, приехав после разлуки.
- Я сразу поеду к общежитию на Гвардейской, - сказал Гена.
Несколько удивившись тогда, я поняла, что для них, казанских мальчиков, общежитие было окном в романтику, общение с друзьями туристами, приехавшими из разных городов и сел за знаниями, «которых биография, за собою увела», было для них глотком свежего воздуха в большом городе. Из общежития мы уезжали в леса, на сплавы, в землянки с рюкзаками и гитарами. Сюда же мы и возвращались из походов, пропахшие дымом костров, с веточками пихты. У каждой нашей девчонки в холле стояли на тумбочках букеты с пихтами в шишках. А к восьмому марта мы доставали из - под кроватей из чемоданов, обернутые в бумагу веточки багульника, привезенные геоморфологами с практики из Нерюнгри, Магадана, Хабаровска. И вот, в начале марта, мы доставали, казалось бы безжизненные, веточки отмачивали их под краном, ставили в вазочки с теплой водой.
Через несколько дней, в комнате благоухало лиловое обалдение. Открыв глаза поутру, ахнешь от такой красоты...распускаются, лопаются почки, и веточки покрываются нежно - лиловым кружевным ажуром. К этому привыкнуть нельзя. Вернешься с занятий и первым делом уткнешься мордашкой в лиловую щекочущую свежесть жизни.
Любила в наш холл пятого этажа заходить и комендант Анастасия Федоровна, Бывало и в час ночи зайдет, а мы после похода возвращались поздно, дизель из марийских лесов приходил затемно. Мы сидим, после лесов, чаевничаем и поем под гитару.
В комнате пахнет дымком от рюкзаков и штормовок. Посидит комендант и скажет:
- Вот когда надо комиссиям приходить. Видеть, как без вина и водки ребята поют под гитару. И не ругая нас за поздний час, выйдет с веточками пихты в руке.
И мы затихаем, понимая, что: да, поздно.
-А я, сразу в аэропорт,- сказала я удивленному Гене.
-Почему? – Удивленно спросил он.
Аэропорт для меня был своеобразной шамбалой. С детства любила читать книги о летчиках. Не от того ли, что брат мечтал стать летчиком, да не получилось.
В дни поступления в университет мы ходили с Лилей на летное поле. расстилая одеяльце, готовились к вступительным экзаменам. Стрекот кузнечиков, запах трав, рев самолетов, взлетающих и идущих на посадку, мигающих ярко красными огнями. Поднимая глаза к небу, мы уносились мечтами и, грезили о поступлении в университет. Уже будучи студентами, в аэропорту мы провожали геоморфологов, улетающих на практики и по распределению: Володю в Певек, Клавулю в Магадан, Гену в Хабаровск...Потом ждали писем, наполненных экзотическими историями...
Однажды пришлось ехать домой по телеграмме, и денег было в обрез. Я прощалась с Казанью, заплатив пять копеек, усевшись на автобус номер пять, кружившем по старой части города, по Подолу, набережной Казанки, вдоль Кремля. И вспоминалось, как после Всероссийской студенческой конференции, открыла для себя новую «старую Казань» и мы от Дома Кекина, театра Камала, пол дня бродили по улочкам старой тихой Казани, с московским выпускником пединститута, Андреем Мростом. Андрей делал много фотографий, останавливаясь у старинных ворот чугунного литья, читали таблички на старинных зданиях.
В тот раз, вспоминая все, это нахлынувшее студенческое, дорогое, щемящее сердце, я реально понимала, что могу не вернуться в Казань...
Но судьба подарила мне новое возвращение.
Казань. Такая родная, близкая и милая сердцу. С людьми, милыми и щедрыми и, что важнее всего, - культурными. В каждом казанце высвечивается внутренняя культура, воспитанная веками и поколениями, и аристократизм. Казанцы особый народ.
Всей своей любовью присягаю тебе, моя Казань, город юности. Там мы навсегда останемся молодыми.