Марта осталась в кабинете у Вениамина, ожидая приглашения. Она разглядывала развешанные на стенах сертификаты и наградные грамоты, которых было немало. На столе и комоде красовались разноразмерные рамки с фотографиями счастливой влюбленной пары. Марта узнала Вениамина на них. Он улыбался и обнимал стройную брюнетку средних лет. "Должно быть, это и есть его жена. Довольно привлекательная особа. " - размышляла Марта, - "Интересно, а дети у них есть?"
В этот момент в кабинет вернулся Веник и сообщил, что Андрей был удивлён тому, что счёт оплачен и, как ему (Венику) показалось, несколько огорчён этим. Со слов швейцара, Андрей сел в свой автомобиль, но в какую точно сторону поехал, он не уследил, а потому и не мог точно ответить, уехал ли гость.
Швейцаром в ресторане работал Иван Степаныч, пожилой мужчина с маленькой бородкой. Он учтиво кланялся, приветствуя гостей у входа и так же учтиво провожал их, слегка приподнимая напяленный на его лысую блестящую голову, картуз, напоминающий о нарядах и традициях девятнадцатого века. На носу его красовалось пенсне, о котором многие могли читать только в книгах или видели пару раз в исторических фильмах, если таковые, вообще, смотрит современная молодёжь. Пенсне держалось плохо, постоянно заставляя его хозяина поправлять его, плотнее усаживая на переносицу, после чего на ней оставались "вдавленные" следы с обеих сторон небольшой горбинки. Швейцар периодически протирал стекло своего единственного окуляра белоснежным платком, который хранил в нагрудном кармане униформы, от капель дождя. На улице было сыро и промозгло, и даже свес крыши не спасал от падающих с неба колючих капель. Но работу, как говорится, в случае пенсионного возраста, не выбирают, а по сему Степаныч героически выстаивал свои шесть с половиной часов на морозе и под дождём. По крайней мере, здесь его точно дважды кормили горячим, и он мог позволить себе не только оплачивать коммунальные платежи, не задумываясь о том, что пенсии на эту роскошь может не хватить, но и даже покупать иногда книги в "Буккинисте" на Тверской. Часто Степанычу перепадали остатки хлеба, и тогда он шёл в парк покормить уток или разжиревших голубей. Казалось, голуби в Москве жили гораздо лучше некоторых бродяг. Их перья лоснились, а походка вызывала недоумение. некоторые из них даже ленились взлетать и лишь ходили по асфальту, раскачиваясь из стороны в сторону, из-за мешающего широкого киля.
Бросая хлеб птицам, Иван Степаныч каждый раз приговаривал: "Налетай! Неизвестно, когда меня погонят из нашего тёплого местечка, господа Пернатые! Наедайтесь впрок!" Жил Степаныч один, а потому и поговорить ему было не с кем. На работе разговоры и лишние вопросы к гостям были категорически запрещены, а с работниками кухни и подавно поболтать не удавалось. Там, не прекращаясь, кипела работа. Официанты еле успевали разносить блюда, ведь работать им приходилось в тяжелейших условиях - в кромешной тьме. Многие из них, конечно, давно приспособились к подобной вынужденной ситуации, но иногда и у них случались казусы. Они сталкивались между собой, если слишком торопились обслужить заказ, или порой врезались в углы на поворотах. Веник сначала делал вид, что не раздражается, но со временем он начинал закипать до такой степени, что доставалось даже Степанычу. И лишь тогда Степаныч понимал, что он не один, что и его заметили, а значит его труд важен и нужен. Вот где он ощущал свою значимость, а потому и не обижался на директора.
Голос Вениамина немного напугал Марту. Она не ожидала столь быстрого его возвращения, поэтому даже вздрогнула, когда тот заглянут в кабинет.
- Давайте я помогу Вам пробраться в общий зал, Марта. Там Вас уже ожидает ваш ужин, а вино и десерт... (Я позволил себе порадовать Вас и Вашего супруга необычным угощением) мы подадим по окончании трапезы, и вы, как и хотели, сможете забрать их с собой.
- Ну что же, Вениамин, идёмте скорее. Только маску на этот раз я надевать не стану. Надеюсь, что глаза быстро привыкнут к темноте и я смогу разглядеть хоть что-то.
- Я могу предложить Вам прибор ночного видения, если Вы не возражаете, чтобы вы могли в полной мере оценить работу ресторана, а об ощущениях, которые испытали в самом начале, напишете по памяти.Но в зале царит кромешная тьма, поэтому вам вряд-ли удастся разглядеть даже силуэты людей. Так что решать вам.
- В таком случае, Вениамин, я выбираю тьму. Раз уж вы настоял на второй попытке помочь мне испытать острые ощущения, то и надежду убедиться в высоком уровне вашего ресторана, я, все же, не оставляю. Только...
- Марта! У нас ресторан класса "Люкс", можете в этом не сомневаться. Мне жаль, что вы еще не успели попробовать наши блюда, но поверьте мне...
- Вениамин! Вы уже давно расшаркались передо мной. Успокойтесь и... - Марта сделала многозначительную паузу и указала на дверной проём изящным движением руки. - Пожалуйста, убедитесь, что Андрей , действительно уехал.
Вениамин закатил глаза, но решил выполнить просьбу девушки и выглянул в фойе. Андрея там не было. Да и никого больше не было.
Пока они шли ко входу в общий зал, Веник успел рассказать Марте, что там на столько темно, что даже без повязки она не сможет ничего разглядеть,что люди, которые там работают, вынуждены передвигаться достаточно медленно, чтобы не сталкиваться друг с другом. Те, кто носит приборы ночного видения, чувствуют себя гораздо комфортные, чем те, у кого в одной руке трость...
- Интересно, тогда зачем нужен был весь этот маскарад?
- Это вы сможете уточнить только у Вашего спутника, но, я могу рассказать, что бы вы видели, если бы надели прибор. Хотите?
Марта кивнула.
Изображение, то есть происходящее вокруг, через эту штуку мы видим монохромно. Цвета различить практически невозможно.
"Интересно: - подумала она, - а дальтоники так же видят?" - И она не преминула задать своему сопровождающему этот вопрос.
Вениамин немного напрягся, потому что ответа Марте на этот вопрос он дать не мог. И тут Марта, вдруг, сама не желая того, подумала, что "А" наверняка знает ответ на этот вопрос, да и в устройстве приборов ночного видения, наверняка разбирается, но этот скоростной поток мыслей прервал Вениамин, которому было не наплевать на то, что Критик напишет в своём журнале, а потому совершенно не хотел, чтобы ужин остыл. Он попросил Марту переместиться в зал, чтобы, наконец, попробовать всё, что она заказала.
- Да, конечно, Вениамин, идёмте! - и они двинулись в зал, где было всего двенадцать столов. Всё это время официант держал её за руки и талию, не давая врезаться в предметы, расставленные, хоть и на приличном друг от друга расстоянии, но занимающие довольно незначительное пространство, столы и кресла. А по дороге Марта думала, что Вениамин, возможно, очень вовремя прервал её размышления, иначе они могли завести её в дебри подсознательного, как это обычно и происходило.
Марта любила поразмышлять в одиночестве. Ей нравилось думать над тем, что было и анализировать свои, да и не редко, чужие поступки, раскладывать их, словно карты, в пасьянс и перекладывать события в голове с места на место. Иногда она даже замечала за собой, что её мысли разгоняются до огромной скорости, и не каждый человек смог бы воспроизвести из них слова, из чего Марта сделала вывод, что не любую мысль можно озвучить. Некоторые из них мы можем только подумать да и те, - подсознательно.
- Ну вот мы и на месте. - Вениамин отодвинул стул и усадил Марту за столик у стены. - Я думаю, что здесь Вам будет гораздо комфортнее. Вы сидите у стены. А обслуживать здесь вас будет моя жена.