Утром Антон проснулся в своей кровати раздетый, прекрасно отдохнувший, как будто и не пил вчера. Ольга уже на кухне над кастрюлей стояла, что-то в ней помешивая. Антон подкрался сзади и быстро обхватил талию жены своими руками, затем повернул её и нежно-нежно поцеловал в шею, именно в то место, где ей было особенно приятно.
- Ну, ты и дал вчера, - удивление в голосе жены было таким, что Антон даже огляделся вокруг, не натворил ли он чего спьяну, - да, нет, не смотри, всё в порядке было. Просто мы поём все, а ты бух голову на стол и отключился! Сколько живём с тобой, ни разу я тебя таким не видела.
- А сюда-то как я добрался?
- И опять тебе удалось всех удивить. Представляешь, решили мы с застольем заканчивать, всё равно есть уже никто не хотел, а пить надоело, значит осталось одно – идти баиньки, а ты спишь, да так сладко, даже будить не хотелось, но… Потрогала я тебя так легонько, даже не потрясла, а скорее погладила. А ты голову поднял, на меня совершенно трезвыми глазами посмотрел, встал и домой пошёл. Там разделся, на кровать взгромоздился и вновь отключился. Всю ночь как заговоренный спал. Ни разику не проснулся.
Антон только головой крутил от удивления, с ним ещё ничего подобного за всю жизнь не случалось. Сегодня они хотели проснуться пораньше да поехать деда навестить. Уж июль вроде начинаться собрался, а они ни разу за месяц у деда не были. Всё по телефону да по телефону разговаривали, но разве это общение? Смех один, а не общение. Вот и решили в воскресенье с самого раннего утра ехать. А он проспал. Нехорошо так получилось, дед ждать будет. Антон переживать начал да на часы взглянул и сразу же успокоился. Времени-то оказывается всего ничего, полседьмого, так что никуда они не опоздали.
- Мать, а дети где, что-то я их не вижу?
- Где могут быть твои дети? Отец рыбак да пьяница, вот и дети скоро такими станут. Сейчас окуньков своих любимых наловят и явятся. Иди уж умойся да зубы хорошенько почисти, даже до кухни дух твой доносится.
- Что это ты меня пьяницей обозвала? Знаешь же, что я терпеть эту заразу не могу, пью, если только обстоятельства заставляют, когда не могу не пить. В компаниях каких, особенно когда с начальством высоким за одним столом сидеть приходится. Те в моду взяли следить, кто как пьет, всё предателей ищут. Не знаю, но почему-то везде считают, что раз сотрудник совсем не пьет или мало, по их мнению, пьет, он непременно шпион. Дурь немыслимая, но это сплошь и рядом встречается. Вот и вчера пришлось, чтоб хорошего человека не обидеть. Ты же сама видела, что я пил по чуть-чуть, старался не допивать до конца, а чтобы он ничего не заметил, тут же рюмки снова наполнял.
- Ты что, обиделся? Извини, не хотела задеть твое самолюбие. Конечно, ты никакой не пьяница и я тебя очень люблю, но запашок у тебя изо рта тот ещё разносится.
Раз приказ получен, пришлось зубы с тщанием чистить. ;Странно, - думал Антон, - обычно после сильной поддачи во рту всегда пакостно бывает, а сегодня ничегошеньки. Так может, я вчера и не пил совсем? Дурацкий вопрос, конечно, я же прекрасно помню, как мы с Михаилом второй бутылёк открыли да по стопкам разливать начали. Где же я сломался? Совсем ничего в памяти не осталось;.
Именно в тот момент, когда в голове Антона что-то вроде проясняться стало, на терраску ввалились братья. Стандартный десяток окуней проследовал на кухню вместе с разноголосым воплем голодных хищников.
- Мя-я-у-у-у-у! Есть хочу! - вопил Александр.
Ему вторил Валентин:
- Мама, мы пришли и очень хотим есть!
- Слышала уже. Не раз просила: мне достаточно одной просьбы, а вы всё кричите да кричите. Сколько вам повторять нужно?
- Мам, но нас же двое, – раздался голос Валентина, - Сашка первым сказал, что он есть хочет, вот и мне пришлось то же самое сказать. Я же Валька, а не Сашка, а то ты его накормишь, а про меня забудешь. А потом будешь оправдываться, что ты же не просил есть!
- Хитрецы вы, братья! Вот что я вам скажу. Всё. Мойте руки и садитесь есть. Отец, ты что, отдельного приглашения дожидаешься?
- Значит, так, - Антон, после того, как все позавтракали, но ещё за столом сидели, громко объявил, - выезжаем через двадцать минут. Опоздавших не ждем.
Как сказал, так и получилось. Через двадцать минут большая черная машина, Тойота Хайлендер, за рулем которой сидел глава семейства, медленно отъехала от ворот и повернула налево в сторону Москвы.
Антон, не отрываясь, смотрел вперед. Было видно, что он о чём-то сосредоточенно думает. Ольга с детьми хорошо знали, что в такие минуты отца лучше не трогать, поэтому в машине была полная тишина. Мальчишки задремали, а их мать тоже задумалась. В последние годы она всё чаще понимала, как ей повезло в жизни и как же хорошо, что в тот теперь уже далекий вечер она сделала правильный выбор.
"Послушай, подруга, – мысленно сказала она сама себе, - ведь через два дня будет восемнадцать лет с момента нашего знакомства. Приготовлю-ка я сюрприз своему ненаглядному. Он-то, конечно, забыл об этой дате, а вот я…" - и она погрузилась в воспоминания.
Без малого двадцать лет назад жила на свете в маленьком городке в Рязанской области девочка Оля. Школу заканчивала, училась уже в одиннадцатом классе. К способным её относили, по всем предметам успевала, тройки редко в её дневнике появлялись, в основном четверки с пятерками там красовались, да и сама себя глупой не считала. Но вот никаких планов на свою дальнейшую жизнь не строила. Время тогда в стране странное было, как будто и не время вовсе, а так безвременье какое-то. Никому ничего не нужно было, кроме одного – выжить, а дальше как получится, ведь что дальше со всеми будет, неизвестно.
Компания в соседнем дворе из таких же малолеток сложилась. Вот Ольга к ней и примкнула. Веселились, как могли. Удавалось у родителей кому-нибудь денег немножечко выпросить, пивка покупали да сидели на бывшей хоккейной коробке, по очереди к банке или бутылке присасываясь. Ольга пиво не любила, поэтому и не пила, только вид делала, что пьёт. Бутылку ко рту поднесёт да следующему отдаст. Наловчилась так, что никто и не замечал ничего. Ну а если на пиво денег не хватало, так сидели, песни под три аккорда пели да лясы ни о чём точили. Но, в общем, интересно им вместе в этой коробке было, и всё тут.
Компаний таких в городе было много, у каждой своя если не коробка, то какой-нибудь угол во дворе непроходном имелся, где они тусоваться могли. На большее ни средств, ни воображения, да и желания, честно говоря, не было. Так собирались пивка попить, поржать, да потолкаться слегка, в общем, время провести, которое девать им было некуда. Между собой компании старались не сталкиваться, неизвестно, куда это могло привести. Милиция на них время от времени поглядывала. С бандитами тогда в стране вроде бы покончили, вот и не хотелось, чтобы на смену тем новые появились.
Как-то Люська из соседнего двора, тоже из их коробки, в гости пригласила. У неё то ли день рождения был, то ли именины, сейчас уже и не вспомнить. Они тогда всё, что угодно готовы были отмечать, лишь бы немного денег на пиво набралось. Родители у Люськи обеспеченными были, жили в огромной по тем временам четырёхкомнатной квартире. На дочку и чем она там занимается, они внимания совсем не обращали. Не до того им было, мотались постоянно то в Турцию, то в Китай, а то ещё куда-нибудь, откуда шмотки импортные привезти можно, чтобы потом на рынке их продать. Деньги-то у них водились и не малые, но к жадным их отнести язык не поворачивался, вот Люська чаще других пиво на всех и брала. А вот чего у её родителей всегда было с избытком, так это мешков неподъёмных, да сумок тяжеленных. Ольга часто видела, как они из грузовика или микроавтобуса вытаскивали и в дом с огромным трудом мешки белые тащили, что означало, из заграницы они приехали. Но значительно чаще, каждый день практически, они из дома сумки битком набитые выносили и в машину, уже легковую, укладывали. Вот тут и Ольга, и окружающие понимали – на рынок они отправляются: расторговать всё это барахло нужно, чтобы за новой порцией подобного вновь отправиться.
В тот памятный день может, никакого повода даже и не было, просто у Люськи родители опять куда-то умотали, и квартира пустой стояла, вот и собралось там человек десять. Парней и девчонок примерно поровну, чтобы никто без дела не остался. Все знакомы были уже не один день, кроме одного нового паренька, которого Витька, по прозвищу "Длинный" с собой привел. Витек у них двое было, вот их так и различали – "длинный" и "мелкий". Длинный у них за лидера был, ему многое разрешалось, чего другим делать было нельзя. Вот он новенького с собой и притащил. Симпатичного такого, высокого и крепкого на взгляд, но очень уж робкого, нерешительного какого-то.
В тот день на столе помимо любимого всеми пива в полуторалитровых пластиковых бутылках стояли две бутылки водки, купленные на уголке у одной бабки. Где она её брала, никто не знал, но каждый день на том уголке она с ними постоянно стояла. Если Фроси, так бабку весь город называл, а она охотно на это имя откликалась, на своём боевом посту не было, все знали, за очередной партией пошла, сейчас вернется. И действительно, может минут через пять, ну самое большее десять, Фрося сумку тяжелую тащит, в которой не меньше десятка бутылок позвякивает. Один раз Ольга с девчонками знакомыми на том уголке встретилась да заболталась. Смотрят, к тротуару машина милицейская подъехала, из неё два мента вылезли и к Фросе направились, а она как раз в это время с очередным покупателем рассчитывалась. Менты рядом стояли, на всё это спокойно так смотрели. Девчонки про все разговоры свои забыли да глаз с Фроси и милиции не сводили. Что дальше случится да как её забирать будут на глазах у всех, кто в это время на улице оказался? Интересно же. А затем просто смех, как всё происходило. Покупатель ушел, менты с двух сторон к Фросе подкатили да что-то ей сказали. Фрося в сумку залезла, бутылку достала и им в руки дала. Один водку взболтал хорошенько, а потом смотрел, как пузырьки воздуха вверх поднимались. Кивнул, нормальная, мол, и они к машине направились. Только подошли, там стекло опустилось и ещё один в форме голову свою высунул. Что он там тем двоим сказал, девчата не слышали, но один, как ошпаренный, к Фросе бросился. Подбежал, денег из кармана мятых целый кулак достал да Фросе, не считая, протянул. Она их тоже пересчитывать не стала, а так в сумку бросила, а оттуда ещё одну бутылку достала да менту протянула. Милицейская машина давно уж уехала и Фрося за новой партией товара домой пошла, а девчонки никак успокоиться не могли. Надо же, как всё на самом деле обстояло. Они к ней, оказывается, подошли бутылку с водкой купить, а когда кто-то, в машине сидящий, понял, что денег Фросе не заплатили, выволочку им устроил. Вот мент и дал ей целую кучу, с извинением, значит. А она еще одну дала, в благодарность, наверное.
Вот и тогда у Люськи на столе водка от Фроси стояла. Ольга водку никогда еще не пила и даже пробовать не хотела, но все пьют, значит, и ей придётся, не хочется белой вороной в своем родном, как она считала, коллективе быть. Сделала один глоток, на большее её не хватило, затем пивом, любезно ей кем-то поданным эту гадость запила, и начала глазами Длинного высматривать. Очень он ей нравился в то время, но парень такой непонятный был. Вроде ей улыбался да подмигивал, а сам всё время то с одной, то с другой крутился, а Ольга так одна и была. Вот и в тот день он от Люськи ни на шаг не отходил, приворожила та его, наверное. Ольге хмель-то в голову быстро ударил, хоть и выпила она всего ничего, вот и решила она на Витькиных глазах с новеньким шуры-муры закрутить, пусть, мол, тот помучается.
Новенький каким-то странным оказался, водку пить не стал, сказал, что никогда её не пил и пить не будет. От него все и отстали, нам больше останется. От пива он тоже отказался, хотя его в тот день было много, хоть залиться. Несколько бутылок пластиковых полных ещё на окне стояло, а сколько уже пустых под столом валялось и не сосчитать. Сидел он да просто на всё, что там происходило, смотрел и всё. Ольга к нему подошла, решила, мол, с новым человеком познакомиться. Он Антоном назвался, сказал, что сам из Москвы, к ним в город на практику приехал да вот приятеля своего старинного на улице случайно увидел. Они с Длинным когда-то давно в одном лагере лето провели. Что за лагерь уточнять не стал да Ольгу это не очень и интересовало. Плохо ей стало, Антон вызвался домой её отвести, но до дома не дошли. Ольга по дороге сознание потеряла. В больнице потом недели две провалялась. Её врачи с того света вытащили, а вот Люську с Длинным и еще несколько человек, которые по паре раз к той Фросиной водке приложились, спасти не удалось. Фросю потом судили, но она хоть и в тюрьму попала, а всё жива осталась, а вот ребята…
Антон в их город надолго приехал, работы у него много было, но всё свободное время он старался с ней проводить. Каждый день в больницу приходил, иногда подолгу они разговоры разговаривали. С родителями её там познакомился, а потом, когда её выписали, предложение сделал. А она даже раздумывать не стала, согласилась, лишь бы из той проклятой жизни вырваться. Ну а через какое-то время дети пошли, вначале один, затем другой. На учебу времени не хватало, да она и не стремилась к этому. Для Ольги главной семья стала, вот она все силы на неё и бросила.
Очнулась Ольга от своих воспоминаний, осмотрелась. Машина двигалась в достаточно плотном потоке по МКАДу, уже к повороту на Нижний приблизилась.
- Тошь, а что это мы по длинной дороге поехали? По короткой вроде собирались.
- У меня вчера видение какое-то было. Не знаю, что это такое, но вот захотелось здесь проехаться, проверить, что там такое мне привиделось.
- Ну и ладно коли так. Какая разница, где ехать, лишь бы до места добраться.
Ольга проговорила это да к окну отвернулась, вид сделала, что задремала, а сама опять решила в те свои девичьи воспоминания погрузиться. Но Антон не дал:
- Представляешь, вчера я вроде бы не так уж и много выпил, но вот что-то накатило на меня, когда вы песни петь принялись. Может, показалось мне, но это еще проверить надо, что отпустило меня и я теперь этой дороги бояться больше не буду. Поэтому поедем, как обычно из Москвы ездим. В "Красной избе" перекусим, ты за руль сядешь и посмотрим, что со мной твориться будет. Если отпустило, то, ей Богу, в церковь пойду, свечку поставлю.
- Хорошо бы, дорогу эту нам никак не миновать, наверное, до конца жизни. Лешку же не бросишь, а так мучиться, как ты… Смотреть страшно.
Они замолчали и только на дорогу глядели. По Балашихе ехать стало вроде полегче, в самом городе трассу здорово расширили да над землей её приподняли, так что старые трудно проходимые перекрестки теперь внизу остались. Казалось бы, лети не хочу. Но в бывшей деревне Новая к очередному расширению приступили и снова пробки километровые выстраиваться принялись. Когда всё это закончится никому, скорее всего, неизвестно. "Почему, когда на Западе едешь, где и потоки транспортные не меньше наших, если не больше, и где мосты тоже ремонтируют, таких пробок не бывает? А у нас это сразу к ступору на дороге приводит. Почему, я вас спрашиваю?" – в уме с кем-то невидимым и неслышимым Антон разговаривал, сам понимая, что только душу травит, но ничего с этим поделать не мог, накипело сильно, а так вот поговоришь сам с собой и вроде полегче становится.
На этот раз он в трактире долго сидел, ел и пил медленно, сосредоточено, кофе аж два раза заказал. Ольге ясно было: готовится он, собирает все силы душевные, чтобы через Покров проехать. Наконец Антон поднялся, да и всем жестами показал, что ехать пора. Дети непривычно тихими и серьёзными были, понимали, что с отцом что-то происходит, поэтому тут же встали и к машине направились. Ольга за руль села и медленно с места тронулась. Антон рядом сидел, глаза открытые, смотрел и даже улыбаться пытался. Раньше-то, когда они через город проезжали и он из машины вылезал, они у него какие-то безжизненные были, а сейчас обычные, человеческие. К Покрову подъехали, все нормально, вон и перекресток тот впереди появился, сидит Антон, головой крутит, оглядывается, как будто никогда здесь еще не ездил. Он и сам признался:
- Слушайте, а я ведь здесь практически первый раз оказался, нельзя же то, что было двадцать пять с лишним лет тому назад считать. Тогда я даже Вальки помоложе был, я уж о Сашке не говорю. Какая вон та церковь красивая, да и вообще очень даже премилый городок, такой весь из той старой жизни, как декорация театральная или киношная. Смотришь и удивляешься, как же здесь люди жили до изобретения всего этого, - и он руками обвел вокруг дороги.
Ольга с изумлением смотрела на мужа, никаких чувств по поводу того, что он оказался именно на том месте, он не выказывал. Покров остался позади, перед Петушками Антон попросил Ольгу остановить машину, и они поменялись местами. Водителем Антон был отменным, скорость передвижения заметно увеличилась, но при этом никаких нарушений правил дорожного движения он не допускал.
На Владимирскую объездную Антон не повернул, поехал прямо через город. Когда вдали появились купола Боголюбского женского монастыря, Антон сбросил скорость и начал внимательно ко всем поворотам направо присматриваться. Наконец он радостно хмыкнул и поехал куда-то вниз. Дорога попетляла немного и машина остановилась перед тоннелем под железной дорогой.
- Пошли, - без каких-либо объяснений сказал Антон, вылез из автомобиля и направился в тоннель.
Ольга с ребятами шли сзади, не понимая, какая муха укусила главу их семейства. Хорошо натоптанная дорога шла по полю. Вдали появилась небольшая белоснежная церковь.
- Это храм Покрова на Нерли, - пояснил Антон, быстрым шагом, шедший впереди, - по мне так самый красивый одноглавый христианский собор в мире. Да не одному мне так кажется. Он ведь во Всемирное наследство ЮНЕСКО включен. Правил здесь в незапамятные времена князь Андрей Боголюбский. Был у него сын Изяслав, который погиб во время похода в Волжскую Булгарию. Вот он в память о сыне этот храм и поставил.
В этом храме все они бывали не раз, историю его создания знали, но если отцу надо заново её повторить, то слушали молча, без комментариев, как будто впервые.
Вскоре они уже подходили к церкви. Удивительно, но в это время в храме служба заканчивалась. "Сколько раз сюда заходили, - удивилась Ольга, - ни разу службы не бывало, а тут словно на заказ". Достояли до конца, Антон поставил две самые большие свечки, одну у распятия, а другую напротив иконы Богородицы, постоял немного, о чем-то пораздумывал, но потом резко повернулся, к батюшке подошёл, который ещё не успел в алтарь уйти, из кармана денег пачку немалую достал и её священнику протянул, что-то говоря при этом. Затем перекрестился, чего с ним раньше не бывало, и они пешком отправились назад.
Весь день дед провёл вместе с мальчишками, вначале они сходили купаться на реку, затем пошли в лес просто погулять, даже без корзинки, посчитали, что далеко не пойдут, так по опушке прогуляются, а вернулись с целой майкой грибов, которую пожертвовал на общее дело Александр. Поэтому дед с Антоном смогли спокойно поговорить только вечером, когда все уже спать отправились, завтра рано уезжать надо было.
- Слушай, - вдруг, когда они уже расставаться хотели, спросил дед, – а когда ты им про нашего с Наткой птенца коршуна рассказал?
- Про какого такого вашего птенца? – удивился Антон.
- Как про какого? - еще с большим удивлением спросил дед, – Про того, кого мы с ней в 1953 году притащили из леса в тот самый двор, где вы сейчас живете.
- Дед, я ни про какого коршуна, которого вы с бабкой Наткой притащили из леса, незнамо когда, не слышал. Ребята с Ольгой позавчера действительно птенца здоровенного, который из гнезда выпал, во двор из леса приволокли. Вот о нём они тебе и рассказывали.
- Ничего не понял. Так это они мне про своего птенца коршуна рассказывали? Они что, действительно в тот же двор ещё одного птенца принесли? Невероятно! Сколько же лет прошло? Дай посчитаю. Шестьдесят шесть. Ничего себе. А откуда ты знаешь, что это коршун?
- Не просто коршун, а черный коршун. Так Сашка установил, а ему я верю, он в этом вопросе дока.
- Говоришь, не слышал ту историю? Тогда тебе придется её выслушать. Вот как это было. Нашли мы в лесу маленькую птичку. Это я так утрирую, разумеется. Мы её еле до дома дотащили, не так тяжелой оказалась, как сильной, из рук вырывалась, когти в ход пускала, а они не шуточные, не игрушечные, они как будто из стали сделаны, а уж клюв – вот это настоящее оружие, что в него попадёт, считай, пропало. Припёрли мы эту птичку домой, куры сразу все всполошились, раскудахтались и в свой сарай со двора убежали. Поместили мы коршунёнка в какую-то выгородку на дворе, недалеко от курятника, и решили за ним ухаживать, а как это делать, мы даже и не представляли, ведь это же не котёнок или щенок. Прежде всего вопрос, а чем его кормить? Наташка достала какую-то книгу, где описывались различные птицы, но там ничего полезного не было, начали думать и соображать, что едят хищные птицы в природе. Решили, что в основном, другими птицами или зайцами там, сусликами какими-нибудь питаются, наверное, так все и есть, но где это взять? Пришлось у мамы и тети Сони выпрашивать кусочки мяса, косточки, колбаску какую-нибудь, но много ли у них выпросишь? ;Птице отдадим, а вам не достанется;, - говорили взрослые. Приходилось хитрить, делать вид, что все съели, а всякие кусочки, которые сами бы съели с радостью, тащили этому прожорливому птенчику. А ему сколько ни дай, все сожрёт да ещё добавки попросит. Но потихоньку, практически для нас незаметно, он подрастал, подрастал, да и подрос, и хоть был привязан за лапу прочнейшей верёвкой, расклевал её, расправил свои крылышки, взлетел на свою загородку, осмотрелся, да и полетел, как будто всю жизнь этим занимался. Куры, будь они не ладны, уже попривыкли к опасному соседству, внимания на него никакого не обращали, вот он и воспользовался их глупостью, даром, что ещё сам несмышлёнышем был, но сообразил, спикировал, схватил цыпленка, на взрослую курицу у него сил бы не хватило, и был таков. Вот так я всё это запомнил.
Антон задумался:
- Пару дней назад, когда всё это случилось, меня там не было, но судя по Ольгиному рассказу похоже всё так же, как у вас произошло. И куриный переполох, и чем кормить не знали. Я мяса привёз сырого, так дали немного птенцу, ловко он с ним разделался. И выгородку мы для него прямо на дворе, где куры бродят, соорудили, и лапу крепкой нейлоновой верёвкой привязали, всё одно и то же. Интересно даже. Ведь говорят, что всё по спирали развивается и поэтому похожие события время от времени повторяются, но, чтобы до такой степени, прямо не верится, а ведь произошло. Ладно, посмотрим, как дальше дело пойдёт, а пока давай спать. Завтра мне ни свет, ни заря вставать, детей с матерью надо на дачу отвезти да самому до работы добраться. Я предупредил, правда, что могу задержаться, но знаешь, злоупотреблять не хочется.
Выехали задолго до рассвета. Дорога была полупустая, большегрузы ещё спали, поэтому наиболее загруженный участок 108 трассы они преодолели без задержки. Вот на Каширке начались небольшие заторы, поток машин, направляющихся в Москву, увеличивался прямо на глазах. Давно уже рассвело, и солнце поднималось над горизонтом всё выше и выше. Антон, когда они до Горок Ленинских добрались, даже не стал искать место для разворота, а высадил всех своих напротив дома да поехал дальше. Только крикнул в открытое окно, когда уже тронулся да немного отъехал:
- Про птенца не забудьте, покормите чем-нибудь, а нормальную еду я ему вечером привезу!
Напоминание отца было напрасным, ни Ольга, ни ребята о птенце не забывали ни на минуту. Поэтому первое, что они сделали, увидев кур, спокойно бродящих по всему двору, бросились к выгородке. Птенец сидел там нахохлившийся и весь взъерошенный. Он засунул голову под крыло и спал.
- Голодный, наверное, - всполошились все и бегом помчались к холодильнику.
Мясо, которое Антон привез на дачу, лежало на месте. Ничего с ним не случилось, пахло оно нормально, значит, испортиться не успело. Александр, правда, сказал, что, если бы даже и испортилось, ничего страшного не случилось бы, коршуны и такое мясо едят без проблем. Свинина быстро была порезана на длинные тонкие кусочки, которые засунули на полминутки в микроволновку, чтобы чуть-чуть подогреть, после чего ребята во главе с матерью направились во двор. Михаил Николаевич и Прасковья Семёновна, приветливо помахав им руками, стояли на своем крыльце и ждали, что же произойдет дальше. Ребята ещё не успели и полдвора пройти, как коршун, почуяв запах теплого мяса, поднял голову, щелкнул клювом и устремился к ним навстречу.
Ел птенец с жадностью. Лапой придерживал кусок, если он великоватым для него был, с ожесточением рвал его клювом и заглатывал. Все смотрели и удивлялись, сколько же он может съесть. А птица, казалось, была ненасытной. Наконец, птенец успокоился. На земле валялся только один кусок, так коршунёнок как наступил на него лапой, так и остался в таком положении, только головой крутил во все стороны.
- Смотрите-ка, есть уже не хочет, но и делиться ни с кем тоже не желает, - раздался голос Михаила Николаевича.
Все разошлись по домам, кто завтракать, а кто отдыхать, а птенец продолжал стоять всё в той же позе.
Вечером, когда Антон вернулся с работы, он первым делом подошел к загону с коршунёнком. Тот спал, лежа на земле и засунув клюв под крыло. Мяса рядом с ним видно не было.