Глава 10. Риск.
В самолете вырубился без сновидений, ощущая в руках упругость такого знакомого тела, утонув в незабываемом аромате пушистых волос, сказочной идиллии свершившегося чуда. И напряжение последних дней запоздало стучалось болезненной ломотой в затылке, когда пытался найти удобное положение своим длинным ногам в узком пространстве зажатого креслами тела.
Ранний неожиданный телефонный перезвон напомнил о тревоге ожидания самого неприятного:
— Где кольцо? Девчонка просится к маме! Неужели ты, папочка, не сумел выполнить наше указание? Если через два часа кольца не будет у нас, то цена вырастет вдвое — за наше терпение придется тебе к кольцу добавить еще один миллион. Все понятно?
Валерий постарался говорить спокойно:
— Я сейчас в Шереметьево. Где девочка? Только в обед я буду в Волгограде с кольцом. Где я смогу забрать свою дочь?
После секундной паузы тот же гортанный голос пробормотал негромко известное ругательство:
— А кто тебе сказал, что мы собираемся встречаться с тобой в городе-герое? Чтобы через два часа был у Большого театра, здесь, в Москве. Сбрось свою фотографию на этот номер. Будем тебя караулить. Отдашь кольцо — получишь дочку. И без выкрутасов! Нам нужно наше кольцо! Криминала никакого нет! Мы чисты перед законом! Но, если увидим, что ты нас сдал полиции, девчонку не увидишь никогда! По этому телефону не звони — бесполезно!
Времени было в обрез. Эти сволочи, по-прежнему, были в недосягаемости, раз уже успели перевезти Наташу из Волгограда в столицу, где усилия по розыску увеличивались в десятки тысяч раз.
Валерий набрал телефон Анны:
— Анна, добрый день! Я с кольцом уже в Москве. Наташу успели перевезти в Москву! У меня, к сожалению, нет ни одной фотографии дочери, такой вот непутевый отец! Сбросьте на мой телефон фотографию Наташи поскорее!
Ровно через два часа мне назначили встречу у Большого театра. Передайте Леониду Петровичу скорее, чтобы перекрыть им отход на всякий случай! Грозят мне еще одним миллионом за услугу!
Леонид Петрович позвонил ровно через минуту:
— Валерий, я в Москве! Давай быстренько на аэроэкспрессе от Шереметьево до Белорусского вокзала. Там прямо из вокзала выход на станцию метро «Белорусская». Смотри, не перепутай - Станций «Белорусская» — целых две: Радиальная и Кольцевая. От «Белорусской» Радиальной едешь до остановки «Театральная», время в пути где-то десять минут. На выходе я буду тебя ждать.
Как они тебя узнают? Ясно, свою фотографию ты им уже сбросил? Поторопись! Лучше заранее явиться на назначенное место, оглядеться спокойно! Будем работать в паре. Жду тебя!
Зимнее неприветливое утро подгоняло толпы выплеснувшихся на улицы, торопящихся на работу москвичей, захлестывая прорывающимися снежными хлопьями несущиеся машины. Замшевая черная куртка совсем не спасала Валерия от ледяных порывов северного жгучего ветра, но убаюкивающая, сонная нега привычного метрополитена согрела моментально:
«Бедная малютка, которую в такой свирепый мороз безжалостно разбудят эти подонки и потащат в центр столицы, чтобы обменять на поганое золото! И еще смеют утверждать, что тут нет никакого криминала! Господи, только бы все окончилось для девочки благополучно!»
Валерий всегда снисходительно, а, если точнее, безразлично относился к религии, считая себя обычным атеистом.
Но полная неопределенность, зависимость его маленькой дочери от произвола и прихоти неизвестных мерзавцев что-то перевернули в душе, извлекли совершенно независимо от его сознания глубинные корешки заложенной веками предками истинной веры во всемогущество свыше.
И, не зная ни одной молитвы, кроме «Отче наш», Валерий мысленно посылал неистовые мольбы и просьбы небесам, умоляя спасти и защитить невинное дитя.
Леонид Петрович ждал у выхода в теплом вестибюле. От его крепкого рукопожатия Валерий сразу внутренне успокоился, хотя где-то глубоко под ключицей частило от неизвестности и жара, никак не желающего успокоиться сердца.
Леонид Петрович достал пачку незнакомых сигарет, протянул молча Валерию. Закурили, сойдя со ступенек:
— Людей пока на улице немного, обзор Театральной площади идеальный. На парковке Большого театра прямо перед нами пока тоже мало легковых машин. Но весь вопрос вот в чем, — Леонид Петрович глубоко затянулся, — откуда они могут появиться вместе с девочкой?
Вариантов множество. Но ясно пока только одно — они, если похитителей несколько, или один мерзавец, будут вынуждены идти вместе с ребенком пешком до ступеней парадного входа в театр. И ты должен будешь стоять на ветру и на виду достаточно долго. Что ты вырядился по-осеннему легко и совсем без шапки? Москву с Германией перепутал?
— Я же в Европу летал на самолете. Думал, в транспорте не замерзну.
— Так, с тобой все ясно. Возьми мою норковую шапку, и без разговоров. Я сейчас спокойной деловой походкой дойду вон до той серебристой «Хонды» на парковке, которая стоит с края, ближе всего к Большому театру. И буду там греться в салоне.
А ты выйдешь на одну из аллей сквера, которые, как лучи, отходят от фонтана, построенного к 850-летию Москвы — из трех чаш с вазами, расположенных на приподнятом подиуме посреди круглой вымощенной площадки. Вокруг него по окружности установлены лавки для отдыха горожан. За ними разбит газон с клумбами, яблонями и сиренью. Отсюда далековато разобрать, есть ли там сейчас люди.
Поэтому пройдешь не спеша, поглядывая по сторонам. Возможно, тебя могу встретить несколько человек без ребенка, чтобы проверить, нет ли за тобой сопровождающих. А могут и по голове оглушить, и под ручки проводить до машины. Не зевай!
Могут прийти от ЦУМа, от Малого театра, где установлен памятник Александру Островскому. Могут спуститься по ступенькам вдоль здания Большого театра от помещения Новой сцены. Там, где-то около ста метров, но это вне зоны твоей видимости.
Девочку, смотри не перепутай, папаша! Да шучу я, не обижайся! Наши ребята все подходы перекрыли, но будь готов ко всяким неожиданностям. Холодно сегодня, поэтому малолюдно, но вдруг переиграют ситуацию, сволочи!
Не думаю, что могут появиться со стороны оживленного Театрального проезда, от памятника Карлу Марксу, но там тоже дежурят.
Твоя задача — дочку в охапку и быстренько к моей машине после того, как отдашь чертово кольцо. И все. Ни в какие разговоры и разборки не вступай. Без тебя справятся. Ясна задача? С Богом! Если предложат пройти за девочкой до каких-нибудь магазинов, иди спокойно, знай, что тебя прикрывают.
— А вы точно сумеете этих олигархов привлечь к уголовной ответственности, они же все такие непотопляемые?
— Валерий, время! Потом поговорим.
Проходя по парковке к чистым от снега каменным дорожкам аллеи, невольно затормозил от необыкновенной торжественности наплывающего великолепия огромного здания Большого театра, с его классически выверенной архитектурной неповторимостью восьми колонн, несущейся бронзовой квадригой работы Петра Клодта высоко над головой.
Изображение здания Большого театра привычно можно увидеть на банкнотах сторублевого достоинства, но даже в сумеречном свете хмурого свинцового зимнего дня вся эта парадность шедевров московского центра вызывала гордость и восхищение от уникальности русского зодчества.
И Валерий невольно вспомнил тот год своей первой задержки в Москве зимой с решимостью не возвращаться сразу домой после службы в армии, чтобы посмотреть столицу и подготовиться к поступлению в престижный институт ФСБ в Санкт-Петербурге.
И перед глазами тотчас вспыхнули яркие брызги воспоминаний, когда в один из майских дней он совершенно случайно забрел на Театральную площадь и молчал, замерев от восторга, зачарованный роскошью прекрасных тюльпанов на клумбах у Большого театра.
Позже в Интернете он прочитал, что тюльпаны двух сортов — насыщенно-розовый «Галина Уланова» и ярко-красный «Большой театр» — были выведены голландским селекционером Лефебером. В начале прошлого века цветовод увидел Галину Уланову на сцене Большого театра. Лефебер был так впечатлен талантом русской балерины, что специально в честь ее и театра, в котором она блистала, вывел новые сорта тюльпанов.
И тогда Валерий сразу представил рядом с собой Злату в легкой весенней курточке, с распущенными пушистыми потоками прекрасных золотисто-каштановых волос по плечам.
И ведь он смалодушничал тогда, поставив достижение своей будущей военной карьеры на острие всей своей жизни. И вся дальнейшая разматывающаяся перспектива событий и фактов свернулась потом в запутанный клубок неразрешимых проблем. И в итоге он потерял Злату и свою единственную дочь.
«Интересно, что сейчас делает Злата?» — обостренное чувство собранности, готовности упрямо отгоняло неприятный холодок возникающего, наплывающего ужаса от безрезультативности всех предпринятых мер и усилий.
Валерий решительно пролетел строгую симметричность старинных каменных плит, ступеней, замер у колонны прекрасного здания, весь в напряжении увидеть наяву впервые свою уже выросшую дочь.
Невысокий коренастый мужчина в короткой черной куртке с молодежным рюкзачком за плечами вывернулся именно со стороны ЦУМа, остановился у фонтана, несколько минут старательно разглядывал панораму Театральной площади, сделал несколько снимков фасада Большого театра своим телефоном, и только потом поманил Валерия ладонью.
— Иди сюда!
Валерий легко сбежал со ступеней.
— Валерий Казанцев? Где кольцо? Покажи!
— Где моя дочь? Я все ваши указания выполнил. Хватит мучить ребенка! Немедленно веди меня к ней!
— Сидит она в машине. Иди за мной без разговоров и не суетись! Скажи спасибо, что не заставили тебя в Подмосковье прогуляться. И смотри, не вздумай нам подделку кольца подсунуть!
— Хватит болтать! Идем скорее!
Шли недолго мимо шикарных магазинов и модных салонов, сворачивая неожиданно в какие-то переулки старинных зданий, закусочных, ресторанчиков.
Валерию этот район был мало знаком, но многолюдность на улицах указывала, что станцию метро он найдет быстро.
Малоприметный серый «Форд» у подъезда жилого дома с тонированными стеклами сразу привлек его внимание, потому что мужчина заметно ускорил шаги и явно занервничал, остановившись у этой машины. Медлить было некогда.
Валерий резко схватил его за руку и неожиданно для себя, не сдержавшись, вывернул ладонь незнакомцу привычным приемом за спину:
— Хватит тянуть! Пусть выводят девочку из машины немедленно, иначе я тебя изуродую!
Проходившие мимо женщины отпрянули в сторону. Какой-то молодой парень, шедший навстречу, остановился, с интересом наблюдая за неравным поединком, когда шапка свалилась с головы мужичка с заломленной за спину рукой, взвывшего сразу от боли.
Передняя дверца машины распахнулась. Верзила Валеркиных лет угрожающе выдвинулся навстречу, став автоматически в боевую боксерскую стойку:
— Все, парень, ты теперь пожалеешь, что на свет белый появился!
Дальше все происходившее было, как в дурном сне. Прохожий, любопытный парень, классическим ударом в челюсть уложил верзилу у задних колес машины. Две проходившие женщины с большими сумками в руках сразу блокировали обе задние дверцы машины, проговорив негромко:
— Здесь чисто!
А третья достала из кармана роскошной черной шубки и протянула Валерию металлические наручники:
— Что ты с ним церемонишься? Хватит обниматься с эти поддонком. Пакуй!
И вот, наконец, испарилась мучительная мысль, как в ночных кошмарах, когда ты кого-то догоняешь, куда-то мчишься, но что-то мешает, тормозит тебя, и ты не успеваешь на какие-то мгновения, и просыпаешься с осознанной мыслью, что не успел, опоздал, не доглядел.
Да, именно этого он боялся больше всего, что прямо на его глазах машина с Наташенькой взревет и умчится в неизвестность, а он не сможет ее остановить.
А его девочка в это время безмятежно спала на заднем сидении «Форда», и ей было жарко в теплой шубке из искусственного меха и пушистой вязанной белой шапочке в ее детском мире грез и покоя, где нет страшных чужих дядек и противных ведьм.
— Ты кто? — спросила она, когда Валерий позвал тихонечко:
«Наташа, проснись! Домой поедем!»
Он нес ее, уже достаточно большую и тяжелую девочку, на руках по незнакомой московской улице, так и не ответив на ее простой детский вопрос, потому что впервые не хотел обманывать и одновременно не мог сказать правду.
Лицом она была его копией — это было, несомненно. Но в васильковых глазах девочки пряталось уже то невозможное просветление будущей красавицы, которое сразило когда-то в поезде неиспорченную душу Валерия при первой встрече с ее прекрасной матерью Дарьей.
— Наташа, посмотри-ка, кто нас с тобой ждет у машины! — у припаркованной машины без головного убора замер невозмутимый Леонид Петрович.
— Пусти меня, я уже не маленькая! Это мой дедушка, понимаешь? — Наташа достаточно сильно стукнула Валерия кулачком без варежки по плечу и добавила гордо. — Мой самый любимый дедушка.
Она обнимала и целовала Леонида Петровича, что-то шептала ему в ухо, отвечая на быстрые вопросы, потом неожиданно прытко сама залезла в машину, помахав Валерию неожиданно на прощание маленькой ладошкой.
Этот цыпленочек даже не догадывался, в какой неожиданной буре радостного возбуждения вдруг оказались эти два сдержанных на внешние проявления чувств, близкие ей мужчины.
— Ты чего стоишь, дорогой Валерий? Особых приглашений не будет! Карета подана! Возвращай мне это злополучное кольцо, чтобы девчушка ничего не видела в машине.
Если ты не возражаешь, я отвезу вас обоих к тебе домой, а сам отправлюсь к начальству на разбор полетов. Сработали чисто, хотя нервишки у тебя немного подвели в последний момент.
Неопределенность ситуации всегда взвинчивает, а ты последнюю ночь вообще практически не спал. Справишься с дитем, не растеряешься?
Наташа, это мой друг — Валерий. Ты его должна слушаться. Он очень хороший, только живет в Москве один. И тебе придется немножко покомандовать: поможешь ему обед приготовить, на стол накроешь, как тебя мама учила. Договорились?
В машине практически не разговаривали. Наташа почти сразу заснула, прижимаясь, горячим боком, и Валерий постарался затаить дыхание, подстелив свой пушистый модный шарф под голову девочки на своих коленях.
Его час наступил, и он даже перестал моргать, разглядывая с непонятным удивлением и невольной радостью лицо спящего ребенка. Иногда густые черные ресницы вздрагивали, легкая тень печального немого вопроса заставляла шевельнуться алые губки, но через секунды напряжение спадало, и опять носик болезненно сопел в такт невольному подпрыгиванию машины на непредвиденных препятствиях и поворотах.
Он не почувствовал тогда, в Иркутске, где было официально объявлено об его отцовстве, абсолютно никаких родственных чувств. И даже свидетельство о рождении дочери в тот непростой год было для него простой бумажкой, чистой формальностью, хотя он великолепно понимал, что до дней своих последних он должен теперь быть опорой и защитой этому маленькому существу, у которого, кроме него, никого нет.
И спасательный круг, который ему бросила Злата, согласившись на брак с ним, пусть и фиктивный, удочерив чужого ребенка без особых раздумий и внутреннего напряжения, был принят Валерием с непонятным снисходительным, барским спокойствием: «А куда она денется, если любит меня?»
И Злата выполнила свое обещание, заменила девочке погибшую мать. Она подарила Наташе и доброго отца в лице доктора Дмитрия Ивановича, и любимого маленького брата Юрия, и бабушку Аню, и дедушку Леню со всем их шумным и большим семейством.
А он, Валерий, остался на обочине обычной полевой грунтовой дороге жизни, не успев даже махнуть на прощание всем рукой, так как пролетевшие годы слизнули в мгновение ока такие неподвластные нашему сознанию беспокойные часы, дни, месяцы и годы.
И это наваждение с кольцом, и благополучное завершение невозможного испытания и потрясения, наверное, посланы свыше неслучайно, а как намек:
"Остановитесь, задумайтесь, все ли в вашей жизни закономерно и естественно, или есть такие трещины и изъяны, которые со временем превратятся в непреодолимые каньоны и бездны".
И снова, признавая всю необходимость немедленных действий, он, Валерий, на распутье, отлично понимая, что не сможет сейчас забрать Наташу к себе. Прежде всего, нужно было разобраться с самим собой и своей жизнью.
Но одно было очевидно — пора кардинальных изменений наступила незамедлительно. Дважды в жизни именно в Москве он искал спасения для принятия важнейших решений, но, торопясь, не просчитал до конца все возможные варианты промахов и побед, не сумел тогда заглянуть в далекую перспективу не ближних лет, рассчитывая легкомысленно на свою удачу.
Каково же было удивление Леонида Петровича, когда после возвращения в седьмом часу вечера в квартиру Валерия, его ждал празднично накрытый стол, во главе которого в новом бархатном платье восседала важно Наташа, заявившая радостно:
«А мы завтра с Валерием уезжаем к нам домой в Волгоград. Я очень хочу быстрее к бабушке Ане, Юрику и к маме. Валерий тоже будет жить в нашем городе. Мы с ним теперь будем всегда дружить. А ты, дедушка, тоже полетишь с нами на самолете?»
(продолжение следует)
Предыдущая глава 9. http://proza.ru/2024/05/02/60
Следующая глава 11. http://proza.ru/2020/07/241795