Наука и литература.
Кроме убеждений, человеку нужны знания, которые можно было бы приобрести, а для этого нужны школы и учителя, как правило, - это старые люди, поэтому во всех народах и во всех религиях такое уважение к старым людям, потому что они являлись хранителями опыта. Нужны и методы, при помощи которых можно было знания получить: сначала это были картинки на стенах пещер, глиняные таблички с письменами…
Самое главное – научить человека мыслить.
В любом научном мышлении присутствует элемент поэзии, литературы, - в устных пересказах были мифы, которые обрастали подробностями благодаря фантазиям пересказчиков. Литература, таким образом, является посредником в передаче научных данных, человеческого опыта.
Писатели сами учатся лишь тогда, когда они одновременно учат: они лучше овладевают знаниями, когда одновременно сообщают их другим.
Как говорил Альберт Эйнштейн: «Наука никогда не будет являться законченной книгой. Каждый важный успех приносит новые вопросы. Всякое развитие обнаруживает со временем всё новые и более глубокие трудности».
Действительно, наука никогда не решает вопроса, не поставив при этом десятка новых.
Научить мыслить не так легко, по словам Альбера Камю: «Счастлив мыслитель, который отдаётся своей склонности, а тот, который отказывает себе в этом – из любви к истине, с сожалением, но решительно, - мыслитель-изгнанник…» - потому что, по словам писателя (Камю) – «Об одной и той же вещи мы думаем утром одно, вечером другое. Но где истина – в ночных думах или в дневных размышлениях?».
Многие писатели относились к науке с восхищением и верой.
Онорэ Бальзак, например: Истинный учёный – это мечтатель, а кто им не является, тот называет себя практиком. Ключом ко всякой науке является вопросительный знак».
И тот же Чехов говорит о науке: «Национальной науки нет, как нет национальной таблицы умножения. Наука – самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека, она всегда была и будет высшим проявлением любви, только ею одною человек победит природу и себя».
Однако.
Наука объясняет то, что функционирует, а не то, что есть на самом деле, - а в мире есть много чего неизвестного науке, которое люди видят, - а потому и продолжается, сохраняется вера в богов.
Эмиль Золя с восторгом сказал о науке: «Великая поэзия – это наука с удивительным расцветом своих открытий, со своим завоеванием материи, окрыляющая человека, чтоб удесятерить его деятельность».
Наука всё-таки сложна.
Продвигаясь вперёд, она постоянно перечёркивает сама себя.
Людвиг Андренас Фейербах заметил: «Любовь к науке – это любовь к правде, поэтому честность является основой деятельности человека в науке».
И Карл Маркс подчеркнул: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих высот, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам».
Из немногих цитат, высказываний великих людей можно сделать о науке большие умозаключения: что всё не так просто, как кажется.
Вот, Чарлз Диккенс, например сказал: «Чего бы я ни дал, чтобы избавить мир от «измов»! Мы возимся с нашими «измами», как слепые кроты, свершая по отношению друг к другу столько низостей, что ещё тысячу лет назад нужно было бы запустить нам в голову какой-нибудь кометой».
Другой, философ Герберт Спенсер в восхищении говорит: «Общепринятое мнение, будто наука и поэзия – две противоположности, большое заблуждение. Люди, посвятившие себя учёным изысканиям, постоянно нам доказывают, что они не только так же, как и другие люди, но и даже гораздо живее их воспринимают поэзию изучаемых ими предметов».
Учёный, менее известный, - Генри Томас Бокль о науке говорил неоднозначно: «Единственное лекарство против суеверия – это знание, ничто другое не может вывести этого чумного пятна из человеческого ума (религии)». И далее: «Знание – не инертный, пассивный посетитель, приходящий к нам, хотим мы этого или нет; его нужно искать, прежде чем оно будет нашим; оно – результат большой работы и потому – большой жертвы».
Писатели социалисты приветствовали науку; например, Максим Горький сказал: «Труд учёного – достояние всего человечества, и наука является областью наибольшего бескорыстия».
Тот же Анатоль Франс, сочувствующий социалистическому лагерю, хотя проживал в капиталистическом мире, говорил о науке в духе прославления:
«Истинный учёный не может не быть скромным: чем больше он сделал, тем яснее видит, как много ещё осталось сделать. – Незачем цепляться за тщетные сожаления о прошлом и скорбеть о досаждающих нам переменах, ибо перемены – основа жизни. – Учёные весьма часто отличаются от нормальных смертных способностью восхищаться многословными и сложными заблуждениями. – Учёный уже в ранней молодости должен примириться с мыслью о том, что об окружающем мире ему суждено знать очень немногое».
Серьезное замечание о науке может быть завершающим очерк, построенный на высказываниях великих и умных людей, заставляющий думать, словами Антуана Сент Экзюпери:
«Убогое представление о культуре у тех, кто полагает, будто она сводится к затверженным формулам. Последний школяр на отделении точных наук знает о законах природы куда больше, чем знали Декарт и Паскаль. Но способен ли школяр мыслить, как они?».
Конец.