В то время, когда бабка Луша заплетала коврик, как очередную новую галактику, виток за витком, ввязывала новое и яркое, делила на чёрное и белое, чтобы было баще, мимо окон шёл молодой упитанный бык Апельсин. Был он редкостью в этом тихом деревенском мире. Один одинёшенек на все пять деревень. Да и то до Михайлова дня.
А вчера к нему приводили впервые из соседней деревни, что за три километра, корову. Сегодня он осмелел, сорвался с цепи, сломал как спички изгородь и отправился в незнакомый мир искать уведённую корову.
Бабка Луша глянула в окно. Там мимо её слабенькой, расшатанной и открытой калитки плыл всем своим грузным телом Апельсин.
Он удачно миновал калитку, зашёл в соседний двор и стал чесать острые рога о поленницу. Все поленницы у соседей аккуратно сложены. Выскочил взлохмаченный хозяин, кинул в него пару поленьев.
Нет, коровы здесь нет.
Апельсин вышел на широкую деревенскую улицу, заметил большой зелёный контейнер для мусора и попробовал с ним бодаться.
Не соперник ли это? Но рога скользнули по бесчувственному ящику.
И бык продолжил своё путешествие в этот новый мир. На спуске дороги бодался с высокой обочиной. Там наросло всяких цветов. Они нависли над дорогой тяжёлым мокрым ковром. Красными клеверами легли на глину, поднялись сиреневыми свечами кипрея в небо. Обочина пыталась скрыть развалины избушки, где когда-то жила Шура-Коляска.
Апельсин поточил и так острые рога о землю, о траву и поскакал дальше, тяжело взлягивая копытами.
В другой деревне он беспрепятственно вошёл в огород бабки Веры и остановился перед высокими листьями хрена. Задумчиво пожевал лист. Вот в это время и нашла его хозяйка. Накинула на могучую шею верёвку и повела в хлев.
А в это время тревожная птица крондшнеп стояла на коньке старого двора и призывно кричала, не переставая:
- Где вы? Где вы?
Кого она звала? Птенцы её выросли, разбежались, кто куда по траве и тропинкам, взлетели в небо. А она всё звала и звала их.
В небе вспыхнули неожиданно перистые лёгкие веера облаков.
Они незаметно шевелились и превращались в серебристую белую птицу счастья.
В это время на дальних болотах прела и наливалась пьяным янтарным вином ягода морошка. Но никто не мог её найти.
Со всех сторон болота окружали неубранные вырубки. Большие рваные канавы, Уже не один год не было таких целебных ягод
Она цвела незаметно, под прикрытием пушицы. Пушица колыхалась, словно волны заговорённого тумана. И вот под этим тёплым одеялом напрело столько ягод, что шагу нельзя было ступить
Полакомились медведи, почесали длинные когти о сушины и пошли спать к большой коряге.
Почавкало, повздыхало болото.
Где же те добры молодцы смелые, где же бабицы кропотливые?
Куда народ делся?
Что там у них стряслось?
Прячутся по домам и банькам?
Только бы не на самокатах прикатили!
От духу бензинного и комары, и лосиные вши потравятся.
Нет, идут люди, да своим ходом. Два мужика да две бабы.
Постелю - ка я им под ноги полянки морошковые с самой крупной ягодой.
И хлебца мне принесли, и слова сказали добрые. Пусть спины гнут, ,ягоды рвут. Не жалко.
Всё так и было.
Где одна ягода позовёт, там и другая заманит. И уже ползком на коленях Вёдра полные.
И ушли правильно
С поклоном. С пожеланиями хорошими.
- Живи болото! Радуй люд честной, до ягод охочий. Храни свои заветы, наливай клюковку до алого цвета. Видела я её бусы зелёные, рассыпанные на мху, - шептала бабка Луша и думала,что её никто не слышит.
Но её слышали вековые сосны, все травы и ягоды будущие, слышали и товарищи.
А в небе над высокими соснами летела белоснежная птица, сотканная из серебристых облаков. И, кажется, что не было в мире никакой беды, ничьей злой воли.
Качались свечи кипрея. Заманивала у обочин крупная алая земляника.
Ни вздоха, ни скрипа.
Так в тишине и ушли люди. А вместе с ними и бабка Луша.
- Слава Богу! Словно причастилась опять к земному кладу, побывала на болоте, - подумала она.
фото автора