Соли
На стыке века прошлого с грядущим
Начало взял мной выдуманный сказ,
И чувств моих опасных и гнетущих
Не приукрасит. Он не на показ.
Он, дум моих и горьких и сокрытых,
Откроет тайны. Прав ли только я?
Но воскресить людей давно забытых -
Мечта неугасимая моя.
Лишь домыслы, без всяческих познаний,
Наука может резко возразить,
Но не для них поток моих признаний,
Лишь имена пытаюсь возродить.
И выводы пусть делают иные,
Кто летописи пишет и хранит,
Источники известные живые
Молчат доселе, будто бы гранит.
Нам не известны даты их рождений,
И кто они не ведаем пока,
Лишь только их святое восхожденье,
Талант и мощь проходят сквозь века,
Построенные церкви и соборы,
Расписанные кистью золотой,
Дополнят удивлением зазоры
Истории российской непростой.
Что писана она не только знатью,
Не только Кошка был ей праотцом,
А тот, кто вышел голосом и статью,
Руками, делом, кружевом, резцом,
Соленым потом, кровью и терпеньем,
Кто был в делах горячих - образцом,
Был воином бесстрашным, откровеньем,
России созидателем, Творцом!
***
Сколько споров, сколько разных версий,
Сколько скрыто темнотой - имен,
Сквозь века в былине, в русской песне
Ищем правды в отсвете знамен.
Имя это многое нам скажет,
Время, даты, подвиги страны,
Кто напал, какое войско вражье
Отразить защитники должны.
Кто они, какого каждый роду,
Чем дрались, копьем, мечом, стрелой,
Защищая землю и свободу,
В сече страшной, яростной и злой?
Кто они, что сеяли, пахали
И растили малых сыновей,
Чтоб беды и голода не знали,
Дух не выжег злобный суховей.
Кто лелеял дочек в детстве раннем,
А как впору девичью войдет,
То женой покорной верной станет,
И детьми судьба не обойдет.
Кто палаты белые резные
Строил князю, душу положив,
В чащи убегал потом лесные
До работы новой не дожив.
Что до рук талантливого смерда!
Князь и глаз любого мог лишить,
По доносу или без навета.
Что ему рабами дорожить?!
И живет тот смерд, молясь Перуну,
Жалобы, роняя в пустоту,
Страшно умирать, и рвутся струны,
Сберегая сердца чистоту.
***
Речная гладь, кувшинок белых листья
Переплелись с корнями золотых,
А красные рябиновые кисти,
В кудрях парней нарядных, холостых,
Еще горчат на вкус, но цвет манящий,
Привлек пурпурным цветом юный взгляд,
Как привлекает путника летящий
Еще не разорвавшийся заряд.
В рубахах и с румяными щеками
Горящими как первая любовь,
Несет их лодка между берегами,
От весел жарко загоралась кровь.
Веселый смех звучал на всю округу,
Как будто нет князей и смердов нет,
И, разговоры, доверяя другу,
Не спрашивал князь: сколько зим и лет
Они дружны на службе, на охоте,
В девичьем окружении, и все ж
Не раз раздором были доброхоты -
Детишки новоявленных вельмож.
Сегодня в лодке места не осталось
Для низких подхалимов и глупцов,
Две диких утки, мед и хлеба малость,
Две щуки, что достались от ловцов,
Тащивших сетью к берегу добычу.
Июль был жарок, всем хотелось в тень
Густого леса, там всегда обычно
Встречалась небольшая коростель.
Она смешила необычным видом,
Напоминая юркого слугу,
Под дубом с пышной кроною завидной
Они присели в маленьком кругу.
И наслаждаясь божьими дарами,
Хвалили домочадцев за еду,
И мускулами мощными играя,
Телами приминали лебеду.
Вдруг долетел до них тревожный голос,
Кого-то звал, искал на склоне дня,
Через мгновенье появился волос,
А с ним вся грива стройного коня.
Он, видно, потерял того, кто ищет,
На лбу звездою белое пятно,
Махнет хвостом, как будто ветер свищет,
А на спине потертое рядно.
Конь взбрыкивал, пугливо озирался,
Копытом бил в трухлявый старый пень,
Чтоб здесь никто и трогать не пытался.
Да и никто не встал, сморила лень,
И тяжесть пищи разморила напрочь.
- Пусть ищет лучше, может и найдет
А нам сподручней здесь остаться на ночь
Гляди-ка, Князь - хозяйка к нам идет!
Так высока, стройна, глядит спокойно,
Ей от роду должно быть десять лет,
Поклоны в пояс и глядит достойно,
В глазах лучится серебристый свет.
-Вернуть и расспросить, откуда родом
Остановить! - кричит сердито князь,
Как управлять и в мире жить с народом
Хочу узнать, добавил он, смеясь, -
Откуда столько дерзости сегодня?
Стучало сердце, что еще за блажь?
- Друг за руку ее берет, негодник!
И представляет: Это княжич наш.
Смущен, нелеп, пристыжен и подавлен,
Из под бровей глядит на нежный лик,
Как будто насмерть им же был отравлен,
Краснея, Игорь перед нею сник.
- Я - Соли, княже, падчерица Глеба,
И конь его. Прошу нас отпустить,
Клянусь Ярилом, если хочешь, небом,
И если виновата, то простить.
И шепчет друг: - отстань от сиротинки,
К чему тебе размолвки тяжкий груз,
Дай, провожу до дома той тропинкой,
И чай к утру до дома доберусь.
- Не быть тому, со мной поедет к князю,
И дядю попрошу - ей быть при мне!
- Полно ведь девок, словно в осень грязи,
-Как тех собак, что лают на ремне.
Не слушает, друзей своих князь Игорь,
На золото волос ее глядит,
- Как будто впрямь законченный ярыга,
Что ж так нещадно душу бередит?
Как грациозна девочка из леса,
Дворовым девкам вовсе не чета,
На прошлом видно таинства завеса,
Но разумом девчонка не пуста.
Пусть прост наряд, да разве в этом дело,
Овал лица и кожи белизна,
И девичье божественное тело,
Все говорит - она - сама весна
С причудливой блаженною улыбкой,
С ресницами пушистыми как мох,
Зачем мое волнение так зыбко,
Ее не встретить я сегодня мог!
Волна торопит. Что мне скажет дядя?
Отправит Глебу или не вернет?
И мучаясь опять, на Соли глядя,
Вновь княжича волнение берет.
И хочется к ладоням прикоснуться,
Прижаться страстно к трепетным плечам,
И не робея, смело улыбнуться,
Внимая непосредственным речам.
Но хмурит брови княжич, видя друга
Такой же взгляд туманный как рассвет,
Потом шаги поспешны и упруги,
И на вопросы знает он ответ.
Влюблен и скрыть не может чувств дружище,
Торопится укрыться, не простясь,
Ворота, открывая сапожищем
Заходит в терем, злобно матерясь.
- Да, княжич он и другом был мне с детства,
Но что мне делать, коль в груди огонь,
Где отыскать от неприязни средство,
Чтоб вновь подать раскрытую ладонь?
Теперь он с дядей говорит о Соли,
Что смог бы я? Кто б слушать стал меня?
Томиться сердцу в тягостной неволе,
Не погасить взбешенного огня.
Но ведь она не княжеского рода,
Что если дядя Глебу вновь отдаст,
Тогда навек прощай моя свобода,
Жениться я и сам на ней горазд.
Просить Ярило или же Перуна,
Чтоб помогли мне Соли обладать,
Затронула мои шальные струны,
Что трудно будет с сердцем совладать.
Какая ночь. Нет сна, сомненье гложет,
Она сегодня в доме князя спит,
В какой из комнат приготовят ложе,
Перун пусть ныне сон ее хранит.
Я на нее взгляну хоть краем глаза,
Легко ступая по двору пройду,
- Но кто к окну приник, не вижу сразу?
То снова Игорь встречен на беду.
Скорей уйти, добра, увы, не будет,
Вдруг лай собак поднимет челядь всю,
Увидеть вновь среди обычных буден
И рассказать, как я ее люблю…
- Тому не быть о чем ты, друг, замыслил,
Она, как видно по сердцу пришлась
По красоте, любезности, по мыслям
Навеки в княжьем доме прижилась,
Быть свадьбе, но когда и сам не знаю,
Ведь к ней не подпускают ни на шаг,
И я тебя как друга заклинаю,
Мои предупрежденья не пустяк,
Забуду все, что было между нами,
И если сам ты прошлым дорожишь,
Останемся, давай навек друзьями,
Ну, что же ты от ярости дрожишь?
Ты - друг и брат, будь до конца опорой,
В походах, битвах, в радостных пирах.
Не жди теперь моей кончины скорой,
Горит, ты знаешь, шапка на ворах.
Какой тропой вела судьба к нам Соли,
Листва, какая ей шептала вслед,
Все радости, а может быть и боли,
Разделим с ней вдвоем на много лет.
Не обману ее надежд высоких,
Обид не будет на ее пути,
До гроба буду верен синеокой.
И если можешь друг, за все прости!
Пусть эта ночь не разлучит с тобою,
Свидетель клятв - небесный полог нам,
Клянемся счастьем Соли и судьбою,
Ему и всем языческим богам!
А первенца позволь назвать, по праву,
Мне именем твоим, как в знак любви,
Возобладает смысл великий здравый,
Ты разум в судьи лучше призови.
Не будем враждовать, чинить обиды,
Нам Русь с тобой от недругов беречь,
Мой дядя стар, он многое увидел
Его советам нам не пренебречь.
От разных дум с тобою нам не спится,
До юных зорь нам не сомкнуть очей,
Но мысли улетают словно птицы,
А сколько впереди таких ночей?
И сколько будет славы и позора,
От нас зависит, так ли молвлю, друг?
- Ни зависти, ни лести, ни раздора,
Пусть будет крепок и надежен струг,
В котором поплывем судьбе навстречу,
Россия мать вперед зовет сынов,
Взвалив на наши молодые плечи,
Надежды и мечты, ведь путь наш нов.
Он будет трудным, долгим, но прекрасным,
И верю я, пройдет немало лет,
Народ поймет, что жертвы не напрасны,
Что родились не зря на этот свет,
Дорога их окажется нетленной,
Как свет тех звезд, что блещут во вселенной!
***
Глеб сироту с охотой отдал князю,
- Соблазна уйма, нужен глаз да глаз,
А я тебе судьбой своей обязан,
О Соли свой особенный рассказ:
Ее отбили у татар, как многих,
Их в полон волокли на склоне дня,
Но как не уносили резвы ноги,
Не улизнуть от быстрого коня.
Татар велели на крюках повесить,
А Соли оказалась так умна,
Ей было пять, и вот уж скоро десять,
Услужлива, покорна и скромна,
Ты прав Олег, не сыщешь в мире лучше,
Быстра как лань, в руке не дрогнет меч,
Погиб мой сын Данилушка могучий,
Не смог его любезного сберечь,
Вверяю дочь свою тебе, наукам
Ты обучи, Олег, ее сполна,
Пусть будут дети, а бог даст и внуки,
И не пуста российская казна.
На радостях простились два вояки,
С голубкой распрощался старый Глеб,
Оставив князю для нее подарки,
Благодарил за соль, приют и хлеб.
Речных жемчужин жменю на монисто
Глеб отдал Соли: - Помни про отца,
Увидев слезы глаз ее лучистых,
Сошел устало с княжьего крыльца.
Совсем один, как пусто в доме станет,
Без звонких голосов затихнет сад,
Никто не чмокнет сочными устами,
Как целовала много лет назад
Супруга, разлюбезная Кашева,
Глеб стер слезу, не стоит горевать,
Покликал слуг и чарку для сугрева
На стол велел немедля подавать.
А ночью снилась битва с басурманом,
В крови Данила, звон мечей и стон,
Груженых ладей, стругов караваны
И стрелы, что неслись со всех сторон.
И крик детей - Онфима и Любавы,
Тех, старших, что под стрелами легли,
Но не достались для лихой забавы,
И в полон не попали, а могли…
Наутро тело вынесли из дома,
Со смертью он не выиграл борьбы.
Кому такая схватка не знакома,
Тот далеко от бога и судьбы,
Но все ж хранимый ангелом небесным.
Он может видеть солнце, гладь реки,
Душа еще в обличии телесном.
Совсем другое дело - старики.
Они уходят, оставляя память,
Страницу той истории страны,
Что понесут потомки словно знамя
Страны, которой верят и верны!
И снова ветры, и дожди косые,
И снова слезы жен и матерей,
Вновь тучи бед нависли над Россией,
Так выйди, солнце, землю отогрей -
Кричала Соли, мужа провожая
- Опять поход, опять пришла беда,
России и народу угрожая,
Когда ж взойдешь, Ярило, навсегда!?
С тобой хочу, и меч мой будет крепок,
Мой конь быстрее самых звонких стрел,
В поход ходила я не раз с Олегом,
Как жаль, что дух на небо улетел.
- Не быть тому! Теперь сиди за тыном,
Храни очаг, таков тебе мой сказ,
Мне слово дай, сберечь родного сына,
И сохранить сиянье милых глаз.
Уехал князь, друг Святослав с ним рядом,
Навек забыта ссора юных дней,
И вот ее сердечная отрада
Укрылась в гуще пыли и коней,
Оставив поцелуи на ланитах,
Тепло ладони на ее плече…
Клубочки разноцветных тонких ниток,
Для вышиваний шелком при свече.
Те нити привозил он с Византии,
Где был с Олегом вместе и не раз,
На кораблях однодеревках штилем
В Константинополь плавал на показ
Своих товаров, воинов, оружья,
Купить зиндянцу, парусов, коней
Для женщин нити, византийских кружев.
Обратный путь намного был длинней…
Тогда она его совсем не знала,
Была ребенком в Глебовой семье,
Училась шить, вязать, немного ткала,
Работала с другими на земле,
Где поливала репу и капусту,
Но чаще убегала к рыбакам,
В раздумьях умолкала. Тихой грустью
Томились золотые берега,
Пылал закат, вставали ль ярко зори,
Несла ли воды быстрая река,
Узнавшая немало в жизни горя,
Душа ее не ведала пока
Тех чувств, что ныне сердце так волнуют,
Такого счастья знала ли тогда?
И ту любовь поспешную, земную,
Что пронесет, волнуясь, сквозь года?!
И сколько будет тяжких испытаний,
И дум, что разрывают на куски,
Набегов зло, и тысячи страданий,
Что все они так явны и близки.
Но нынче конь еще несет по свету
Любимого в те дальние места,
Где может пасть на битве до рассвета,
И явит весть простая береста.
О, сколько в сундуках тех писем нежных,
Живые задушевные слова
О верности, о святости безбрежной,
От них всегда кружится голова,
Как в ту их ночь, безумную как ветер,
Срывающий изношенный наряд,
И не было чудеснее на свете,
Чем свадебный их с Игорем обряд.
И утро пробуждения с любимым,
И низкий голос с теплой хрипотцой,
И чувствовать себя необходимой,
И умыванье утренней росой,
И запах кожи, легкое томленье,
И страстность поцелуев на устах,
Все живо в сердце и на удивленье,
Как и тогда ее не мучит страх.
Как и тогда - заря ласкала лица,
Так и сегодня ласково оно,
И стоит лишь на миг остановиться,
На миг замрет ее веретено,
И нить прервется, и собьется пряжа,
И всех узлов вовек не расплести.
Ковром цветов пусть будет путь наряжен,
По-доброму всегда легко идти.
И сына путь пусть будет достославным,
В роду не будет трусов у отца,
Кто честь свою всегда считает главным.
И ненавистью метит подлеца.
Сын мал еще, но меч в руках удержит,
С коня уже не падает давно,
Не видно слез и жалобы все реже,
И от отца немалое дано:
Он крепок телом и здоров рассудком,
Он чернобров, как ночь его глаза,
Рассказывает нянькам байки, шутки,
И словно Игорь в детстве - егоза.
Он добр душой, поделится последним,
На бересте рисует рысаков,
Любимый и единственный наследник,
Взрощеный не из княжеских ростков.
Он будет драться где-то за Дунаем,
И печенегом у Днепра убит,
Но Святослава боевое знамя
Владимир - сын навеки сохранит
И Херсонес возьмет у Византии,
Но идолов Перуна будет жечь,
И Христианство примет вся Россия,
И падать головам с широких плеч…
Ну, а пока что Соли ждет супруга
С великой сечи. Жив он и здоров,
И бьется кровь в виски ее упруго:
Любимый возвращается в свой кров!
И вот уж кубок поднят им во славу,
Пирует князь с княгиней молодой,
Дары дружины - первенцу, по праву,
И меч, что с рукояткой золотой.
Еще веселье радостью теснится,
Но догорает солнца яркий диск,
Бессонной ночью Святославу сниться:
Князь Игорь вновь идет на страшный риск.
И пламя полыхает над Россией,
И пахнут гарью степи и жнивье,
И в пепел превращаются осины,
И кружит черной тучей воронье.
Малыш кричит, мокра его рубаха,
И в доме поднялся переполох,
Воды несет старуха тонкопряха,
И няньки ищут на постели блох.
Увел отец из детской мать княгиню,
-Тревожится напрасно нам неслед,
А что приснилось, будто скоро сгину,
Должно быть, напугал его браслет,
Что подарил ему едва приехал,
И рассказал, что он добыт в огне,
Не думалось, что станет он помехой,
Не беспокойся, Соли, обо мне,
Ложитесь спать, причины нет томиться,
С Григорием хочу потолковать,
Собрали сколько проса и пшеницы,
И есть ли чем на завтра торговать.
Закрыта дверь, княгиня дремлет в спальне,
Уснул малыш, причин для страхов нет,
Вдали стучит кузнец по наковальне,
Встречая в кузне радостный рассвет.
Давно вернулись бортники из леса
С запасом меда, шкур не перечесть,
Сушеной рыбы вдоволь, вся белеса.
И вдруг слуга несет дурную весть.
Друг Святослав убит. - О, гнев Перуна!
Доколь терпеть не отданный оброк?!
Кто первым тронет гневной злобы струны,
Огнем пожечь велю его порог!
Седлать коней! Вперед летит дружина,
Леса густы, но князю нет преград,
Болотистая, вязкая ложбина,
И вот у цели яростный отряд.
Пощады нет! Прощенья нет! С наскока
Чинил князь Игорь со дружиной казнь,
Мстил злобно, необдуманно, жестоко,
Коль нынче князь им - подлым не указ.
И утомленный возвращался лесом,
Уснув в седле, арканом ловким снят
Наездником лихим, а может быть и бесом,
Разбойником по кличке - Кожемяк.
И вой стоял всей челяди дворовой,
Но приказала Соли всем молчать,
Не ведая, что под ночным покровом
Изменники похитят и печать,
Друг Святослав - живой и невредимый
К ней явится почетным женихом,
И свата - пожилого Никадима
Заставит клясться юности грехом,
И сам любовью докучать ей станет,
И именем ее тот город сжечь,
Когда вся чернь воинственно восстанет,
Ей ни себя, ни сына не сберечь.
И сжег, и на века ее ославил,
И сам сгорел в пылающем огне,
Не уцелел в той ненавистной лаве,
Не каялся в содеянной вине…
Вот пережив кошмарную стихию,
Собрав в дорогу сына, верных слуг
Вдруг, Соли уезжает в Византию,
Об этом де молил ее супруг.
Никто не знал стремления княгини,
Зачем несли по морю корабли,
Везя в подарок девочку-рабыню,
Все дальше от возлюбленной земли.
Там приняла дары и христианство,
Взяв имя дяди Игоря - Олег,
Став Ольгой в византийском государстве,
Помазанницей божьею навек.
Во всех грехах покаялась, и снова
В святую Русь несли ее челны,
Чтоб землю осветить господнем словом…
О, господа, они во всем вольны!
Построив церковь в Киеве при жизни,
И внуку веру с честью передав,
Молилась за народ до самой тризны,
И Господу хвалу свою воздав.
И Русь крестил Владимир Святославич,
Вручив огонь и меч своим друзьям,
Чтоб легче было русским людом править,
И призывать к покорности князьям.
И вот уже Добрыня и Путята
И с Богомилом тощеньким жрецом,
Клялись: - языческая Русь распята,
Святейшим духом, сыном и отцом.
И новый гнет святого духовенства,
И новый произвол на нищий люд
Во имя Бога - верха совершенства,
Угодники опричнины встают.
И именем господнем жгли веками,
И с именем его вели на смерть,
И чистыми казалось бы руками
Подписывался к виселице смерд…
И до сих пор при смене каждой власти,
Мы идолов сжигаем и крушим,
А Бог не защищает от напастей,
Позволив нам безбожие вершить.
Коль ты силен, вся власть в твоей короне,
Для нищих ты уже - сверхчеловек,
Но если скинут с царственного трона,
С господней помощью простись навек.
И все равно, дурак ты или гений,
Отправят на прокорм тебя червям,
И выстрелом - коротеньким мгновеньем
Тебя поспешно превращают в хлам.
О, Русь моя! В твоем смиренье - плата,
В твоем терпеньи - вечная печаль,
Как много в мире Понтиев Пилатов,
А Бога до сих пор я не встречал!