По путевке 4-го главного медицинского управления я отдыхал в одном из санаториев Кавказминвод.
Я впервые был в санатории столь высокого типа и вел себя почти примерно. Еще не был женат.
К этому времени у меня уже начали проявляться симптомы заболевания сердечно-сосудистой системы, что диктовало соблюдение режима. При этом я, твердо помня, о своих неудачах при попытках сближения с женщинами, не искал никаких курортных романов и приобщился к группе старших отдыхающих.
В санатории 2-3 раза в неделю проводили вечера отдыха. С танцами, викторинами, загадками и прочими шумными развлекательными мероприятиями.
Я пришел немного с опозданием.
Практически все места уже были заняты. В одном уголке сидело 3-4 моих приятеля и что-то обсуждали.
Напротив них стоял пуфик. На одной его половине, лицом к залу, сидела женщина.
Наши столы в пищеблоке были рядом, мы считались знакомыми и раскланивались.
Я присел на вторую половину пуфика. Наши спины оказались рядом, но не соприкасались.
Наконец, в зале возник какой-то перерыв.
Моя соседка, еще разгоряченная викториной, в которой она активно участвовала, резко развернулась в мою сторону. Одновременно я тоже повернулся лицом к ней и успел почувствовать на своем лице ее дыхание, еще не остывшее от активного участия в игре.
Мы оба замерли, как от удара молнии. Я почувствовал, что у меня закружилась голова и состояние на грани потери сознания.
Никто из нас не произнес ни слова. Но, каждый из нас, не просто впился в глаза другого, а как будто вселился в них.
В таком состоянии оцепенения прошло 2-3 минуты. Затем мы взялись за руки, молча встали и ушли из этого зала.
Оставшиеся до конца путевки дни сплелись в такой тугой клубок, распутать который, вряд ли кто смог бы. Все полетело к черту.
Графики процедур, расписания по приему пищи, визиты к врачам и прочая дребедень.
Мир остановился.
Представление о том, что существуют часы, выглядело нелепо.
Каких либо вопросов: кто ты? что ты? откуда? даже в голову не приходило.
Все было покрыто белесым, молочным туманом, в котором, подобно ангелу, смутно выделялся силуэт «Божьего посланника"
Описать тогдашнее состояние каким либо словом, или определением, употребляемым в обычной речи, смысла нет.
Убеждение, что мы исполняем какую-то божественную миссию, не покидало нас ни на секунду с самого начала и до завершения этого запоя друг другом.
Видимо, все окружающие относились к нам с пониманием и сочувствием. Впрочем, мы все равно не были в состоянии воспринимать что-либо из внешнего мира.
Мне невозможно вспомнить, говорили ли мы о чем-нибудь, и если да, то о чем?
Думаю, что мы оба были в каком-то одержимом состоянии, которое нельзя объяснить обычными земными понятиями.
Возможно, это как-то можно было бы определить только духовными терминами. Те воспоминания, которые еще живут во мне, носят не физический, а глубоко духовный характер.
Долгое время мне представлялось, что Господь избрал нас, чтобы показать силу свою и возвысить на время простых смертных на недосягаемый уровень.
Даже сейчас, более полвека спустя, меня охватывает серьезное волнение, когда я пишу об этом.
Я никогда в жизни никому не рассказывал о постигшей нас "белой горячке"
А о чем рассказывать, и для чего?
Не думаю, что все это сможет себе представить человек, не побывший хотя бы в частично схожей ситуации. А описать эту фантастику, быть может, смогло бы такое перо,
каким владел лорд Байрон.
Любой из моих близких может посчитать, что я повествую фантастику, либо это стариковский вымысел.
Самое удивительное, что если мне вспоминаются некоторые фрагменты отношений того "небытия", то они несут на себе какую-то печать общения небожителей.
Самое удивительное, что нам не нужно было никаких слов.
Каждый из нас понимал другого раньше, чем он откроет рот. Нас совершенно не беспокоило, как это безумие воспримут другие, общество отдыхающих.
Единственное, что нас удручало, это то, что мы должны были разлучаться на несколько ночных часов, вынужденные расходиться по палатам.
В один из дней мы обнаружили, что уже два дня не ели. На улице продавались арбузы. Мы купили и съели один из них. Этого оказалось более, чем достаточно.
Все последующие годы, вспоминая об этом, я не знал какую оценку этому надо дать.
Все это, по скорости и реакции действующих лиц, походило на метеорит и его мгновенные последствия. Сегодня, к сожалению, уже нет никого в живых, кого бы эта "метеохроника" могла бы как-то задеть.
Сам я уже глубокий старик, который своими писаниями уже не станет искать для себя какие либо "дивиденды"
А пишу я это потому, что хотелось показать, что все в жизни может быть. И никто, в ком течет горячая кровь, пока он жив, ни от чего не застрахован.
В последний день перед отъездом, мы пообедали в ресторане, впервые внимательно взглянули друг на друга, по молчаливому согласию не стали обмениваться адресами.
Зачем? Мы полностью отдали себя друг другу.
Того, что было, повторить уже невозможно. А может быть и не нужно. И мы оба возблагодарили Всевышнего за ниспосланные нам Божественные отношения, в чем мы были твердо убеждены, и которые каждый сохранит в свой душе, пока жив.
Напоследок, она булавкой проколола свой и мой палец, и по капле крови капнула в каждый из бокалов.
Расставание прошло без грусти.
Каждый из нас считал, что Божественное наитие выполнено нами сполна.
Мы не очень сильны в Религии, но как трактуют компетентные источники, и к какому выводу мы сами пришли, Господь послал нам свою благодать. А как она была использована, это уже зависело от нас. Во всяком случае, мы скоро вернулись к обычной жизни, не злоупотребив Даром Божьим и, не использовав его против кого либо.
Недавно я по телевизору слышал какую-то песню. И запомнил из нее несколько слов:
"Прошу у Бога, суди не строго
Прекрасных женщин моей судьбы"
Даже сегодня, когда я уже очень стар, я все равно считаю, что Богом благословлен тот человек, который хоть ненадолго сходил с ума, не помнил себя, мог совершать любые глупости, а затем всю жизнь хранить это в тайниках своей души, как символ того, что мы можем, или что с нами может быть.