Пусть эта книга будет объяснительным письмом моего ухода. Почему я не смогла больше терпеть и нести внутренний крест, боль, причиненный мне людьми и невыносимое состояние фрустрации от того, что я отдала целую жизнь на поиски Тебя, но так и не нашла. Сколько слез пролито из-за непонимания того, что я не хуже других. Смотря в зеркало, я плакала над своими недостатками. Зацикленная в своем маленьком мирку повышенного требования к себе, перфекционизма, идеалов, я не замечала, что вокруг меня большая часть людей непропорциональные и уродливые. Извините, но это мое видение окружающей природы. Издали, снаружи, все кажется прекрасным, но когда всматриваешься в ее устройство и рассматриваешь вблизи, видишь совершенно иную картину. Но что такое красота? Это те шаблоны, которые поставлены рамками определения. К примеру, красивая женщина, это молодая, с идеальной, равномерной кожей без капиллярных сосудов, проглядывающих вен, болячек, шрамов, волосиков? Но в естественной природе, без много денег такого идеала достичь не возможно. У молодых людей до 20-25 лет такая "красота" еще может быть, а потом как молодая трава, тело покрывается болячками и искажается форма. И все, теперь ты если успела родить, то предназначена лишь жить для детей. Ты больше никому неинтересна и заперта служить молодому поколению. Ты умерла для своей жизни, чтобы питать новую. А если не успела родить, то смысл жизни потерян? Ну или отказаться от своего пола в имя науки, искусства, путешествий и т.п. Для чего нужны бабушки? Чтобы воспитывать внуков, передавать им свой опыт, т.е. отдавать последнюю энергию для молодой жизни, напитать ее как следует, чтобы твои гены выжили. А если у бабушки нет детей, нет внуков, ради чего ей жить? Она могла бы творчеством служить молодому поколению, служить человечеству. Это ведь тоже жертва общему. Так и реализуются обычно чайлдфри, того требует бессознательное. Ведь жизнь индивида может продолжиться после его смерти только двумя путями, через жертву либо своим детям, либо общим: Зерно, которое сеешь, не воспрянет к жизни, пока не умрет (1 Кор. 15:35)
Мама заплатила брату за то, чтобы тот сделал фигурный потолок в коридоре и в зале. Они трудились вдвоем с мужчиной, который выглядел старше брата. Я тогда носила длинную, красную юбку и красную футболку. Юбку нашла в мешках, из старой одежды мамы и решила ее донашивать дома. Волос тогда я уже отрастила достаточно длинные. В первый раз в жизни я сделала серьезную попытку повеситься на турнике отца, но кроме борозды на шее и больного языка, у меня ничего не вышло. Я фоткала себя на фотик сони отца, тот самый, который брат у меня украл. На некоторых фото эта борозда была видна небольшой линей на горле, но на нее никто из родителей не обратил внимание. Я вышла в туалет из своей комнаты и этот мужчина, который делал с братом потолок, застыл на стуле, когда увидел меня. Прошла мимо них и снова спряталась в комнате. Вечером постучался брат, чтобы поговорить. Он сказал, что его напарнику я понравилась и он хотел бы познакомится. Я ему сказала, что я не хочу ни с кем знакомится, так ему и передай. У меня в этот момент было тяжелое состояние депрессии и ничего не хотелось, не то время было для знакомства. Брат сделал потолок в коридоре относительно ровно, но в зале уже его делал практически один и криво, потому что его напарник ушел в запой и больше на работу не выходил. Мама была недовольна работой, но потолок все же дешевле вышел по стоимости.
До того как я заболела менингитом, а несколько месяцев до болезни было три предупреждения о менингите. Первое после домашнего собрания у Веры, она спросила, где моя шапка, голову застужу. Второй раз Женя меня предупредила и третий мама сказала надеть шапку, а то менингитом заболею. Это сейчас знаю, что менингит это инфекционное заболевание и с застуживанием головы не особо связано, скорей с плохой работой иммунитета, а застужение организма, в свою очередь, может снизить иммунитет. Я игнорировала эти предупреждения из-за того что у меня была некрасивая шапка, портящая прическу и не хотела поэтому ее надевать. Ветер продувал голову насквозь, но зато была у меня очень теплая дубленка, как шуба. В ней я выглядела как человек в мешке, и до сих пор мне сняться кошмары, связанные с этой уродливой дубленкой. Во сне я ее пытаюсь снять, но она снова оказывается на мне. Так я жила в гараже и ходила на пары по утрам. Однажды как обычно утром я собралась на учебу. Пришла в техникум и себя странно почувствовала: сильную слабость и жажду. Куда-то вдруг пропала социофобия и я сидела одна на самой последней парте и мне захотелось прилечь. Я легла на стол, но потом взяла себя в руки и высидела последние уроки. Зашла в туалет и не могла понять, отчего так сильно все время хочется пить. Не могла напиться воды из под крана. Пришла обратно в гараж, спустилась в погреб, выключила свет и уснула. Когда проснулась, я не знала сколько времени спала, потому что в подвале сложно время определить без часов. Казалось уже ночь, но я не могла встать с кровати, болело все тело. Сильно болела голова и трудно было без боли даже повернуться. Я постаралась подняться, ничего не понимая, что происходит. Подумала, что заболела гриппом или ангиной. И перелегла на машинный диван, который лежал на полу. Найдя удобное положения, где меньше всего испытываю боли, я вновь уснула. Проснулась снова от боли, все мышцы тела, особенно в суставах рук и ног сильно болели. Не могла от боли повернуть голову, при повороте головы начинала плакать. Только поза эмбриона с поджатыми руками и ногами давала хоть какое-то облегчение и позволяла уснуть. Потом я проснулась от того, что захотела в туалет и попыталась встать с кресла. На ноги было вставать больно и я превозмогая боль еле добралась до ведра, но сесть на него не смогла и описалась. Тогда я поняла, что это не просто грипп, это что-то более серьезное. Села на пол и заплакала, но потом успокоившись взяла себя в руки и добралась обратно до кресла, легла. Не знаю сколько времени прошло, потому что поднять голову с дивана, чтобы посмотреть на часы не хватало сил. Я просто лежала, смотря в потолок и плакала, а потом молилась: "Боженька, пожалуйста, забери меня!" и снова засыпала. Пришел папа и увидев меня в таком состоянии, ушел. Через некоторое время вернулся и принес таблетки от температуры, булочку и йогурт, сказал, чтобы обязательно поела. Папа так же думал, что у меня грипп. Я попыталась съесть булочку с йогуртом, но через некоторое время меня вырвало. Таблетки не помогали. Еще через некоторое время я постаралась подняться с дивана, чтобы посмотреть время и взглянула на себя в зеркало, все лицо покрылось сыпью и я тогда подумала, что от гриппа такого не бывает. Потом снова поднялась температура и боль сковало тело, я проснулась не чувствуя в себе уверенности, что смогу добраться до туалета и так измучилась от постоянной боли, что уже впала в отчаяние, описалась под себя. Папа пришел на следующий день и увидел, что мои симптомы на грипп не похожи, сказал: "Давай вызовем скорую, там тебе дадут обезболивающее?" Слово "обезболивающее" подействовало на меня как приманка. Я лишь хотела умереть, чтобы только эта боль прекратилась, но начала понимать, что так умирать слишком мучительно. И желание избавиться от боли стало сильнее желания смерти. Я согласилась. Папа помог мне одеться в тяжелую дубленку и вывел на улицу. Я не смогла стоять на больных ногах и упала на снег, так и лежала, пока не приехала машина. Папа затащил меня в такси и мы приехали домой. Меня положил на мамину постель и тогда мама впервые озвучила интуитивно диагноз: "У нее менингит". Через некоторое время приехала скорая и папа отнес меня в машину. Потом врачи повезли в реанимацию, там сняли всю одежду и вкололи морфий. Уколы были очень болезненными, после них разорвалась мышца на ноге и до сих пор с правой стороны бедра осталась глубокая впадина от того укола. А потом подействовал морфий и все погрузилось в безумие. Я лежала на носилках и стонала от боли, а вокруг меня суетились врачи. Кто-то сказал: "У нее дистрофия". Потом посадили на коляску и накрыли простыней голое тело. Так везли меня через несколько коридоров, закрытую лишь простыней. На встречу мелькали лица людей, шатались стены, но мне было все равно, т.к. морфий хорошо избавляет от социальных страхов. Папа всю дорогу шел рядом. Боль почти исчезла и даже настроение улучшилось. Потом я помню, что только спала в реанимации, изредка просыпаясь и видела узоры, бегающие по стенам, от боли так же прижимая руки и ноги к себе. Заходила врач и спрашивала, как я себя чувствую. Я смотрела в ее красивые глаза, лицо было спрятано повязкой и я застонала: "У меня голова болит". Она делала уколы, ставила капельницы и уходила. Я очень хотела курить, но все планы в моей голове рушились, смотря на решетку на окне. Однажды я проснулась и будто начала понимать, что происходит. Мне стало страшно и сильное чувство одиночества и отчаяния захлестнуло, я стала молиться и тянуть руки к окну, зовя Его. По щекам текли слезы, я лишь хотела прижаться к Нему и хоть на миг почувствовать себя нужной. Потом снова уснула. Просыпаясь среди ночи я громко молилась на иных языках и мне было все равно, что подумают люди, ведь я борюсь за свою жизнь! Но зашла медсестра и двое мужчин с ней. Я сидела на кровати, не осознавая, что половина моего тела голое. Медсестра сказала: "Хватит петь! Рядом с тобой люди лежат, они хотят спать!" и я послушно легла. Уходя она добавила: "А грудь у нее красивая". Потом встала с кровати, осознав, что я голая, мне стало стыдно и захотелось одеться. Поднялась с кровати и держась за стенку, вышла в коридор. Напротив палаты, к моему счастью, был открытый кабинет уборщицы и я увидела цветастый халат. Взяв его, одела и быстро, хромая вернулась в палату. Залезла под одеяло, как тут же пришла врач. Она вытащила мою руку из под одеяла, как из него же с рукой показался краешек халата: "Где ты его взяла!?" Поставив капельницу, она ушла, но через некоторое время пришла медсестра и бинтом привязала мне руки к кровати, чтобы больше не вставала, но халат не стали отбирать. Врач приходила каждый день ставить капельницы и однажды меня спросила: "Что тебе принести? Отец твой спрашивает" Я ответила, что мне нужно зеркало и пинцет. Она сказала, что это отец не принесет, но что-то из еды возможно и я ответила: "А у меня есть парень, его зовут Егор и я его люблю", она улыбнулась. Внутри чувствуя одиночество, я будто пыталась зацепиться за иллюзию, что кому-то нужна: Егору, Иисусу... кому-то. Я большую часть времени в палате была одна и молилась на языках, а под морфием возникла галлюцинация, что Он стоит рядом с моей кроватью. Я закрыла глаза и представила, что сжимаю Его руку и по телу пронеслись ласковые мурашки. Он был со мной! Мне даже удалось представить его одежду, как свет исходит из Него и рука протянута ко мне.
Не знаю сколько недель я пробыла в реанимации, но под снотворными и морфием время бежало незаметно. Меня перевели в 6 палату с решетками на окнах, в инфекционное отделение, где пахло хлоркой. Уборщица приходила по утрам убирать палату, мыла полы, всегда в перчатках и маске. А я лежала с высокой температурой, которая никак не хотела снижаться. Мне было жарко, но встать с кровати, чтобы открыть форточку не было сил. Папа приносил фрукты, яблоки и кормили меня три раза в день очень хорошо, впервые за много лет я наконец-то наедалась. На улице уже была весна и таял снег. Нестерпимый жар все же заставил меня дотянуться до форточки и открыть ее, но когда зашла медсестра, снова ее закрыла и меня отругала. Я все же поднялась и открыла ее снова, но пока шла до нее стены плыли, а на ноги было больно вступить. Так же я пыталась добраться до ванной, потому что была очень грязной и давно не мылась. Держась за ванную, чтобы не упасть, включила кран и намылила волосы, сунула голову по струю воды, как услышала за спиной раздраженный голос медсестры: "Ты что делаешь!? Как ты посмела?! Ложись в кровать!" Однажды вечером когда отец стоял под окнами, спрашивая, что принести, я хотела с ним поговорить, но медсестры не дали и когда я рвалась к нему с криками: "Папа, папа!" они меня держали за руки. А отцу потом надолго запретили меня посещать под окном. Медсестра, которую поставили следить за мной, была симпатичной блондинкой, но с уж очень серьезным и грустным лицом. Я к ней относилась без злобы, с уважением, как ребенок относится к старшей наставнице, но мучительное состояние заставляло искать облегчения. В мою грудь была воткнута капельница. Когда потянулась за яблоком, которое лежало на столе, я и не заметила, как синяя блузка на мне, стала стремительно багроветь. Я легла на кровать и увидела на себе кровь. Кровать и руки в крови, стала терять сознание, хрипеть и звать на помощь. Катетер был случайно вырван из груди. В палату зашла медсестра, крикнула и тут же выбежала, забежали другие и снова повезли в реанимацию. Там ко мне подошла врач: "Ты из-за медсестры это сделала?" Я заплакала и соврала, что да. Она ответила: "Бедняжка". Врач взяла меня за руку и в ее глазах я увидела слезы. Зачем я соврала? Сама не знаю, возможно захотелось к себе сострадания. Тогда я еще не знала, что за попытку суицида ложат в психушку. В тот раз в реанимации дни казалось длились бесконечно, лежать и смотреть в потолок, умирать от скуки, это все что мне оставалось. Потом я вернулась снова в палату. Самое ужасное началось, когда отменили морфий. Я стонала и мучилась, изгибаясь на кровати. Зашел мужчина врач в палату с медсестрой и посмотрев на меня, сказал: "У нее ломка". Прописал какие-то препараты, чтобы снять ломку и ушел. Постепенно морфий перестал действовать и я стала приходить в сознание. Когда начала понимать, что менингит приводит в итоге к инвалидности и могут отказать ноги, так мне сказала повар когда зашла однажды ко мне в палату, я по настоящему испугалась. Стала молится каждый день по много часов на иных языках и плакать. Больше не из-за того, что буду инвалидом и это неизбежно, а из-за того, что Он так далеко и мне Его очень не хватает. Вечером ко мне зашла медсестра и спросила: "Как себя чувствуешь? Песни поешь? Ну пой, пой". Я была даже рада, что мне не приходиться объяснять, на каком языке я "пою" и просто использовала свой "дар" для снятия плохого эмоционального состояния, погружаясь в транс, я соединялась с Ним, общалась, и уже не было так страшно и одиноко. А медсестра та больше ко мне не приходила. Но заходила ко мне в палату часто повариха предлагая добавку, со словами: "Ешь хорошо, а ту худой такой привезли!" В общем, меня активно откармливали в больнице и мне казалось, что я попала в рай. Я полюбила запах хлорки, он еще на долгое время стал ассоциироваться в сознании с чистотой. Папа приходил часто меня навещать, это ему разрешили делать под окном, потому что я была еще опасна, как носительница страшной инфекции. Он через форточку передавал мне продукты или медсестра приносила пакет с ними. Когда отец спросил, чего бы мне хотелось покушать, я сказала, что хочу сардельку. Но главное, что я просила отца принести мне Библию чтобы через нее обнять Его. Папа принес сардельку и мне даже стало немного обидно, что всего лишь одну. Когда Библию получила, я прижала ее к сердцу и спала с ней, обнимая каждую ночь. Я часто просила отца сказать маме, чтобы она позвонила Вере и попросила за меня помолиться. Мне это было крайне важно, потому что именно с того самого события я поставила цель и дала себе обещание "Искать Его" и делать все, что возможно, чтобы быть с Ним. Плевать на гордость, я преодолею все, я изменюсь и стану святой, лишь бы только Он был рядом! Это я обещала каждую молитву в слезах, каждый день Ему. И я стала стараться. Все дни напролет я только и делала, что читала Библию и молилась. Ко мне пришла тетя Вера, сердце стучало от волнения, ведь ко мне пришла самая святая из святых и я даже не заметила, как у меня опухла рука от выпавшей из вены иглы капельницы. Холодный раствор лился под кожу, рука увеличилась в двое. А еще у меня опухла сильно коленка и больно было на ногу вступать и я хромала. Вера ушла, а я вытащила капельницу из руки, раствор со временем рассосался, но потом на том месте образовался синяк и еще долго ломило руку. Я очень любила Веру и боялась даже мысль плохую допустить в ее адрес, потому что казалось, что она читает мои мысли и Бог ее очень любит и защищает. Она однажды сказала, что Бог наказывает всех, кто ее обижает и наставников он заповедовал уважать и бояться. Я так и делала, испытывая перед ней трепет. Любое ее действие или слово для меня было наполнено глубоким смыслом, как слова самого Бога. Я просила лишь об одном и думала, что сейчас я на это имею право: "Помолитесь за меня, пожалуйста!" Так же приходили бабушки из церкви и говорили, что они молятся за меня. А я была счастливой от этой новости, т.к. наконец-то Он придет ко мне и мы будем вместе. Он услышит молитвы святых, не мои грешницы, а настоящих святых. Ведь они свяче и лучше меня, раз с ними Бог, а не со мной. Он их не наказывает так жестоко как меня, потому что я хуже всех в церкви. - Так я рассуждала в то время. Я жадно хотела Его отобрать у всех, сделать Своим, не отпускать, в глубине души Его ревновала ко всем. Следила за каждой мыслью, словом, действием, чтобы не согрешить, старалась со всех сил быть идеальной для Него. Я рвалась к Нему и тосковала, плакала и молила часами, до хрипоты голоса и клялась, как только выйду из больницы, я сделаю все, чтобы найти Его. Я обещала что стану другой, жизнь измениться, я не буду больше грешить. Приходила ко мне моя подруга Женя и я заметила слезы на ее глазах. Это впервые когда она из-за меня заплакала и меня это очень тронуло. И все вдруг обо мне вспомнили и наконец-то я стала нужна. Даже мама, которая ни за чтобы не поделилась сарделькой, вдруг отдает мне эту сардельку, чтобы папа принес ее в больницу. Я счастливая! Наконец-то Бог обратил на меня Свое внимание и тогда я подумала, неужели мне не достаточно гибнуть от голода в гараже, плакать, страдать и кричать, чтобы быть Им замеченной? Нужно чем-то серьезным заболеть? Болезнь - оказалось единственной возможностью привлечь Его внимание.
Когда уже стало лучше, хотя голова кружилась по прежнему и одно ухо совсем перестало слышать, а опухшая коленка так и продолжала болеть, температура держалась в пределах 38, меня перевели в другую палату где была одна девушка Оля. С Олей мы подружились, у нее тоже была высокая температура, которую врачи никак не могли сбавить и она держалась по неизвестной причине. Так мы были вдвоем в палате, я была практически на грани между смертью и жизнью, я поклялась себе, что буду бороться социофобией и искать друзей. Поэтому Оля была первой попыткой обрести друга, чтобы больше не испытывать мучительного чувства одиночества перед смертью. Я стремясь Ему угодить, теперь хотела всех приводить к Нему и всем рассказывать о Нем, как и полагается христианке. Я рассказывала Оле о чудесах, происходящих в церкви, благодати, переживании присутствия Бога и Духе Святом, об иных языках и пророчествах. А потом в нашу палату привели еще одну девушку Анну. Она пережила менингит и ее история болезни намного печальнее моей. Анна ждала ребенка, у нее был парень и они уже собирались пожениться, как внезапная болезнь - менингит ее сделала инвалидом. Произошел выкидыш и после перенесенной инфекции она перестала слышать, как и я, на одно ухо. Но она с этим не стала мириться и поехала в Москву с мачехой восстанавливать слух. Ей сделали неудачно операцию и задели лицевой нерв, навсегда изуродовав. Парень ее бросил, потому что инвалид, не способный после выкидыша иметь детей, никому не нужен. Сама Анна из детского дома и всегда свою мачеху недолюбливала за то, что та не родная. Вспоминала как ее учила мачеха плавать, бросая в воду и Анна маленькая барахтаясь в воде, выплывала. За это Анна ненавидела свою не родную мать и не могла ей простить. Во время операции на ухе хирурги оставили нитку в ее голове и та начала гнить. Гной тек из уха и потребовалась повторная операция, чтобы извлечь нитку и отрезать гниющую часть. С того дня Анна стала видеть кошмары по ночам и страдать бессонницей. Ну я воспользовавшись ее отчаянием, стала проповедовать о Боге и вербовать в пятидесятническую церковь, очень стараясь для Него. Анна уже была предрасположена к мистицизму и ухватилась за эту идею, как за последнюю соломинку. До моей вербовки она много изучала христианство, мистику, различные религиозные учения и была для меня очень интересной собеседницей. Так скорей не я ее вела к Богу, а она меня вводила в мистицизм и постоянно без умолку рассказывала много интересного. Сама Анна до менингита работала детским психологом, но болезнь отобрала у нее даже работу. А ее мачеха заболела позвоночником, ее скрутило как тогда мою маму, но она не переставала заботиться и переживать об Анне. Я даже поражалась ее заботе, т.к. от своей родной матери ее не видела и не понимала ненависти Анне к ней. Еще Анна поэтесса и у нее был уже опубликован сборник стихов. Она рассказала мне свои стихи, про рыжую девочку, а я решила ей рассказать один из своих "Вы говорите нет на свете...", и получило море критики. Но смысл стиха, Анна сказала, своей наивностью очень даже милый. Мы с Анной и Олей играли в игру на "доверие". Они держали одеяло с сзади меня, а я должна была падать спиной вниз. И я не могла решиться упасть, потому что было страшно и т.к. рисковать я люблю, я все таки упала, одеяло они не удержали и я упала на пол. Но они старались одеяло не выпустить из рук, просто не получилось. Я не расстроилась, а лишь смеялась громче всех. Зашла в палату медсестра: "Не шумите! Спать!" и Анна пыталась успокоить мой истеричный смех. Социофобия периодически возвращалась и я снова замыкалась в себе, но помня свое обещание, преодолевала страх заговаривая первая. После капельниц оставалась вата со спиртом и я вытирала ею лицо, пытаясь оттереться от прошлой грязи и нечистоты души, но кожа от спирта начала сушиться. Анна принесла христианские брошюры какой-то церкви и мы их вдвоем читали, так же вместе разбирали Библию и я показывала способы видеть "Божье откровение" между строк: "Бог с тобой говорит через Библию и каждый раз, когда ты ее открываешь, Он дает откровение необходимо тебе именно сейчас". Я рассказывала, что голос Бога можно услышать по разному: "В своем сердце во время молитвы Он поднимается волной уверенности. Через Библию дает ответы и учит, как и через пророков в церкви. А через события ведет к цели. Невозможно своей волей перестать грешить, но Бог дает силу для святости. Он отчищает от греха во время молитвы своею Любовью и твоя задача лишь заключается в том, чтобы не терять связь с Ним и Его любить. Остальное Он сделает за тебя". И многое другое я Ани рассказывала, большую часть из той информации черпала из Библии, чем слышала на проповедях. Я до всего доходила сама, читая и изучая "святую" книгу. Нас выписали из больницы и мы обменялись номерами телефонов и адресами с Олей, Анной и мной. Анна была старше меня на 6 лет и внешне была уже женщиной взрослой, когда как я на ее фоне казалась подростком. И очень комплексовала учить взрослую женщину. Голова Анны была выбрита после операции, она была высокая и стройная. Закрывала голову платком, одевала длинные юбки и меня считала святой. Она неоправданно меня возвышала, особенно после того, как я рассказала о жизни в подвале и на даче. Подняла в своих глазах на столь высокую планку, что у меня появился страх ее разочаровать. Ведь если я, как представительница христианства, разочарую ее, она разочаруется в христианстве и в церкви. "А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской". (Мф.18:6) Т.е. как учили в церкви, если по твоей вине человек отвратился от Бога, то тебе лучше не жить, это страшный грех. И я чувствовала сильный страх, что разочаровавшись во мне, Анна уйдет и от Бога, а на меня ляжет тяжкий грех. И я старалась ее не разочаровывать, т.к. планка была слишком завышена, достигнуть абсолютной безгрешности у меня не выходило, поэтому я стала чувствовать в компании Анны сильный дискомфорт.
Когда меня выписывали из больницы, меня провожали повара, радуясь, что своей цели достигли и я набрала вес. Впервые у меня появился животик, щеки и грудь увеличилась вдвое. Я даже не могла привыкнуть к себе в зеркале, думая, что это какой-то другой человек. И внешне и внутренне я изменилась за эти три месяца, что лежала в больнице. Но изменилась я именно тем, что стала больше плакать и уже не могла скрывать своей безумной потребности в Нем. Дома я часами молилась громко на иных языках, заливаясь слезами и зовя Его. У мамы в это время шли уроки, т.к. она работала репетитором и я их своим безумием ей срывала. Мама очень злилась и однажды зашла на кухню, схватила нож, подошла сзади, когда я молилась, но бросив его в раковину ушла. Я была готова к ножу в спине, и только закрыла глаза, ожидая удара, но вместо этого услышала звук падающего железного предмета об раковину. Я тогда еще не полностью отошла от болезни и кружилась голова от нагрева солнцем и когда я шла делать капельницы, перед глазами все плавало при повороте головы. Словно я была постоянно пьяная и никак не могла протрезветь. А еще, я продолжала хромать, на ногу было больно вступать и потеряла возможность определения источника звука из-за глухоты на одно ухо. Все это еще легко отделалась, т.к. менингит мог поразить и желудок, и мозг, и ноги, и руки, и другие части тела и органы. Как сказали врачи: "Мы гоняли инфекцию по телу и она остановилась на ухе". А я когда болела еще в палате, сказала мысленно Богу: "Я пожертвую одним ухом, чтобы навсегда запомнить свое обещание Тебе". Отец купил бутылки для капельницы с раствором, который я должна была ходить в больницу и делать. Лекарство было дорогое и отец надеялся, что они смогут восстановить слух. Я носила его с собою в сумке и пришла в техникум в кабинет заведующей вместе с ними, чтобы решить вопрос продолжения учебы. Она сказала, что учиться в таком состоянии, в котором я нахожусь сейчас не стоит и лучше долечиться. И спросила, как я сейчас лечусь. Я открыла сумку и показала растворы для капельницы. "Ну вот видишь, ты еще не вылечилась. Так что лечись и когда будешь готова учиться, сдавай экзамены на бухгалтера заочно". Она дала список предметов для подготовки к экзаменам. Тогда я стала готовиться дома. Ходила в библиотеку, писала, читала, училась. В душе я радовалась, что учусь дома, т.к. не приходиться больше каждый раз преодолевать страх, чтобы ходить на пары. И когда уже подготовилась, осталось лишь прийти и сдать экзамены, я так и не смогла набраться смелости пойти в техникум. Так и остались исписанные тетради с конспектами лежать в столе. Я просила отца сходить со мной, так как одна боялась, но он работал и был занят. Все старания оказались напрасными.
У меня был адрес церкви на визитке неопятидесятников, который мне вручили на улице несколько лет назад на христианском концерте в парке. Я подумала, что раз только в церкви я чувствую присутствие Духа, то видимо есть церкви, где Его еще больше, нужно просто искать. Были и другие адреса протестанских церквей и я решила пройти по ним. Сначала нашла баптистскую церковь, но там нет иных языков, а от них отказаться я не могла, потому как привыкла их использовать для быстрого входа в транс. Была и в других церквях, в том числе православной, но дух этих церквей мне был чужд и не знаком. Я нигде Его не чувствовала. Когда зашла в православную церковь, грозные и мрачные иконы, свисающие со стен будто осуждали или ненавидели. Их серые лица напоминали бесовские, а глаза будто следили за тобой. Мне стало как-то не по себе и я вышла из храма, думая, что дух православия меня не принимает из-за того, что я сектантка. Пришла по адресу на визитке. По адресу нашла старый пятиэтажный дом, в подъезде воняло, кругом валялся мусор. Я подошла к человеку, вышедшему из подъезда и спросила про церковь. Он ответил, что не знает такую, и возможно какие-то христиане арендовали тут помещение, но потом съехали. Приходила на богослужение в свою церковь и после служения просила Женю дать адреса церквей. Она дала пару адресов, по одному из них я уже была, пошла по второму адресу. Во время служения один парень на меня смотрел, а потом я вышла покурить, он последовал за мной. Его звали Витя, был красивый парень. Я ему рассказывала на улице о Боге, а он просто из любопытства вошел в церковь и увидел меня. Сказал, что будет ходить ради меня, но когда мы возвращались обратно, уже было конец служения и все расходились. На встречу нам шла бабушка. Удивив меня с этим парнем, она обратилась к нему: "Не общайся с ней, она больная!" Когда мы были у тети Веры на домашнем собрании, Вера стала пророчествовать и так сказала после молитвы: "Мне Бог открыл, что не все здесь его ученицы, один из вас предатель Иуда". Игра ли была это в Христа или она реально считала, что никто не подумает на меня, на ту самую неприятную и замкнутую личность, каким были и среди учеников Иуда?
Служение проходило в новом здании, в широком зале. Я узнала многие знакомые лица, это были девушки перешедшие из моей церкви в Новое поколение. Да и что им делать среди пуританок бабушек, среди которых не возможно найти мужа? Они приняли решение создать отдельную молодежную церковь отличающуюся свободой движений, одежды и косметики. Новое поколение отказалась от излишних пуританских рамок, среди них были даже те, кто выходил за порог курить. Юношеский максимализм, бьющая через край энергия, бунт и вызов, борьба с сатаной. Крики стояли на всю церковь, пастор как безумный, бегал с микрофоном по сцене и кричал на языках, другие подхватив драйв, орали, вены на шее выступили, глаза из орбит, кто-то истерично трясся в конвульсиях, кто-то танцевал и бегал. Все безумствовали как могли, зовя Его. И я тут поняла, вот Они, святые, те, кто по-настоящему в Нем нуждается, такие же отчаянные как и я! Я влюбилась в церковь с первого взгляда, но социофобия не давала быть как они и я лишь завороженно и восхищенно смотрела на них, крича в душе вместе с ними к Нему. "Кричите, кричите громче, чтобы дьявол боялся нас! Растопчем дьявола! Кричите так, чтобы Бог услышал!!!" - орал раскрасневшийся от истерии пастор со сцены, прыгая и топча "дьявола". Я стояла в углу и радовалась, что нашла святых, любящих Его так же безумно и жадно. Весь ад, что копился во мне годами, вся боль вдруг нашла выход и придя домой я выплеснула ее с криками на языках, несколько часов крича в потолок. Родители были в шоке, они не понимали, что со мною происходит и лишь равнодушно закрывали дверь, чтобы не слышать моих воплей. А я кричала: "Приди, пожалуйста! Господи, умоляю, будь со мной и никогда не уходи больше!" Я фантазировала себе, что Он придет и я буду Ему служить, ездить и проповедовать миссионеркой по всему миру рассказывая о Нем, о Его чудесах. Но не служить я хотела больше, а спрятаться в Нем, чтобы больше не бояться. Укутаться Его любовью и чтобы не произошло с моим телом, я в Нем была бы счастлива, ничего не боялась. Я мечтала о такой безумной смелости в Его Духе, чтобы идти за Него на крест и иметь силы выдержать любые пытки. Умереть для Него, доказывая всему миру Его красоту. Я стала ходить на служение сразу в две церкви и в свою старую к пятидесятникам, и в новую к харизматам, но харизматам тянуло больше, т.к. я надеялась через них обрести встречу с Ним. И вот однажды, приехав на служения, все оказались на улице. Срок аренды кончился и поэтому в зал христиан не пустили, они решили тогда не давать возможности дьяволу помешать провести служение и устроили концерт прямо на улице. Мимо проходили люди, кто-то останавливался, послушать проповедь, песни. Когда девушки или парни начинали петь или молится, ветер поднимался, стоило им перестать, утихал. Я не видела в этом совпадения из-за апофении и связала это явление с божественным присутствием через ветер. Дух Святой будто давал знать, что радуется вместе с верующими. И мое сердце было наполнено радостью и надеждой. Меня поражала смелость, с которой харизматы отстаивали право быть и делать свое дело, я заражалась их дерзостью и асоциальностью. А дома выносила мозг своим родителям, молитвами, проповедями, песнями. Они меня уже реально ненавидели и не знали, куда от меня скрыться.
Но периодически я теряла связь с Ним и погружалась в сильное отчаяние, и однажды я потеряла Его совсем. Это случилось после водного крещения, когда я согласилась его принять как новый член церкви Нового поколения. Мы приехали на озеро на автобусе, был жаркий, летний день и мне тогда было 20 лет. Я зашла в озеро и пастор спросил: "Ты принимаешь Иисуса Христа как своего спасителя?" Я ответила: "Да!" и он резко, держа за голову погрузил в воду. Выйдя из воды мокрая, я постаралась быстро спрятаться от глаз людей, чувствуя себя жалкой, мокрой курицей. Я приводила себя в порядок, как подошла Рая, жена пастора: "Поздравляю! Бог любит тебя" Она обняла и дала свои штаны, потому что во время крещения я прямо в своих джинсах вошла в воду, стесняясь снимать. Мы усадили в машину и пастор закрывая ее дверь, мне сказал: "У бога есть на тебя план". Шаблонная фраза протестантов к друг к другу в утешение, которая дает ложную надежду. Дома я постирала от себя "грешницы" штаны Раи и когда пришла на ячейку к ней в квартиру, где собирались на домашнее служение, отдала их, поблагодарив. Я чувствовала себя очень скованно, преодолевая мучительный страх и неуверенность, когда была дома на ячейке Раи. Всех считала выше и свяче себя, а себя полным ничтожеством. Я их по-настоящему любила и даже не замечала лицемерия и фальши, которой были все эти люди полны. До водного крещения во время одного из уроков воскресной школы Вера объясняла нам, что как Христа Дух Святой повел в пустыню для искушения дьяволом, так и христиан он проводит после водного крещения через пустыню. Для меня этой пустыней оказалось потеря Его. Я перестала чувствовать благодать в сердце, мурашки по телу и Его присутствие. Он удалился от меня и только периодически, слабыми ощущениями появлялся в церкви. Для меня это было сильнейшим ударом, ведь я решила для Него меняться, жить и умереть и просила лишь об одном, не уходить. Выглядело это все как предательство и я искала вину в себе. Что я сделала не так? Почему Он оставил меня? Каждый день я молилась и просила Его вернуться, кричала, угрожала себя убить, умоляла и невыносимо страдала. Однажды целый день проплакав, я ночью одела красную кофту, которую связала моя мама, громоздкую, тяжелую и бесформенную дубленку и пошла на улицу в слезах куда глаза глядят. Снег падал на лицо и скатывался со слезами, пока я шла в центр города в тяжелом состоянии депрессии. Я купила в киоске алкоголь и выпила, потом еще и сильно опьянела. Остановилась машина и из нее выглянул парень: "Тебя подвести?" Я ответила: "Да" и села. Дальше не помню как я оказалась в квартире этих людей. Я проснулась, а на мне не было штанов, но все остальное из одежды было на месте, даже колготки. Я натянула джинсы и вышла в зал. Два парня сидели на диване: "Иди домой, или хочешь чтобы тебя изнасиловали?" Я молча надела свою дубленку и вышла из их квартиры. Маленькая бутылка водки была еще в сумке и я выпила еще немного. На душе было очень скверно и гадко, жить не хотелось. Доехав на маршрутке до дома, я позвонила в дверь. Мама ее не открывала, а отец в это время был уже на работе. Я стояла и настойчиво звонила, думая, что мама не хочет меня впускать, как обычно. Так час простояв в подъезде, я решилась лезть через балкон. Подойдя к балкону с другой стороны, сначала сама попыталась взобраться по доске, но тяжелая дубленка мешала. Шел мужчина и я попросила его меня поднять, сказав, что потеряла ключи и не могу домой попасть. Он меня приподнял и поставил на балкон. Я сначала попыталась открыть окно, но оно оказалось заперто изнутри и случайно, дергая окно, я его разбила. Ничего не оставалось делать, я открыла окно и залезла внутрь. Мне было страшно, потому что знала реакцию мамы на разбитое окно и одновременно состояние сильного отчаяние и желание смерти, придавало смелости. Пройдя в свою комнату, чтобы заглушить всю боль, я глотнула из горла еще водки, спрятав ее за столом. Села на пол в ванной и заплакала. Мне казалось, что Бог меня бросил навсегда, а без Него смысл жизни потерян. Он это все что у меня было. Пройдя в свою комнату, я задвинула стеклом из шифоньера дверь, как это делала обычно и легла спать. Но не успев уснуть, услышала как пришла мама и увидев окно разбитое на балконе, стала матами кричать. Я испугалась и ожидала самого худшего, готовя план, как мне защитится. Мама стала ломиться в комнату с угрозами, требуя открыть дверь и я психанула, дернула на себя и стекло, которое хоть как-то спасало меня от нее, разбилось. Мама зашла в комнату и увидев меня пьяную, вцепилась в волосы, уронив на пол и в этом безумии, когда моя голова оказалась под столом, я взяла бутылку со спрятанной водкой и стукнула по ее голове. Мама меня отпустила, но схватив осколок бутылки махнула его по моему лицу и горлу. Я села на кровать и кровь сочилась из распоротой кожи, которая куском свисала со щеки. Мама пошла ванную мыть голову, но у нее не было крови, только образовалась шишка и синяк. А кровь из моей раны не переставала идти, вокруг осколки стекла и я лежала на кровати, обезумевшая от боли. Я не чувствовала в тот момент ничего, кроме душевного ада внутри и пустоты. Мне было все равно, что со мною происходит. Кровь сочилась из раны, запачкала одеяло, а я наконец-то уснула. Пришел папа с работы вечером. когда уже стемнело и увидел всю эту ужасную картину, комната в стекле, а одеяло в крови. Он пошел тут же в аптеку и принес пластырь. Поднял меня с кровати и спросил маму: "Что тут произошло?" Мама показала на голове синяк и сказала: "Она меня хотела убить и разбила окно на балконе". Я заклеила лейкопластырем рану, а папа ни на шутку испугался за мою жизнь. В этой ситуации я не знаю кого винить, если не принимать в расчет тот ужас, который происходил во мне, то можно подумать, что я аморальное и жуткое создание и если честно, то я до сих пор хожу с этим шрамом и считаю, что его я заслужила. Мне стыдно вспоминать, а тем более рассказывать о тех событиях.
Мама уже переехала жить в нашу детскую, а мне отдала просторную и большую свою комнату. В детской она сделала ремонт на деньги полученные от репетиторства. Желтые шторы, ванильный цвет жидких обоев, которые я помогала маме клеить, оставляя свои отпечатки рук на стенах. Пушистый палас, такого же солнечного цвета, шкаф-купе с зеркалом и пластиковое окно. Постепенно родители наконец-то стали выбираться из нищеты, как только мама нашла работу, постепенно облагораживая квартиру ремонтом. Все деньги, которые зарабатывала мама тратились на ремонт квартиры, а на папины ели и платили за коммунальные услуги. До комнаты, в которую я переместилась ремонт не дошел, т.к. родители не видели смысла для меня его делать. Я достаточно взрослая, так они считали, чтобы самой заработать себе на ремонт. Организатором ремонта была мама, отец лишь помогал реализовывать ее планы. И я замечаю, что всегда организаторами в создания уюта и сытости в семье являются женщины, мужчин обычно интересуют другие вещи, за пределами квартиры и вообще семьи. Большая, просторная комната была моей недолго, приехал брат с армии. Он еще тогда не знал, что я переболела менингитом и воспринимал меня, как прежде. Но после болезни я сильно изменилась из-за поражение мозга, изменилось поведение, речь, жестикуляция, все. Я стала будто другим человеком, и со стороны казалось не совсем адекватной. Я и была странной, но менингит еще больше испортил и совсем изменил. Я до менингита и после этого будто два разных человека. Брата я раздражала и он своего презрения не скрывал. У нас в комнате стоял большой, старый, черно-белый телевизор, который с трудом настраивался антенной и не показывало большинство каналов. Брат его починил и настроил. Когда я спала, он его громко включал и мешал спать. Я просила его сделать звук по тише, но история повторялась как и с автомобильной магнитолой. Он харкал в меня и плевал, пока я спала и когда просыпалась, его слюни были на пастели, обоях. Харчки от курения желтые и он сильно кашлял. Однажды он специально разбил ночник, который мама не стала забирать в свою комнату и оставила мне, купив себе новый. Он был красивый в виде цветочка - голубого колокольчика. На вопрос, зачем он это сделал, брат сказал, что у него такого нет, а значит пусть и у меня не будет. И снова курение прямо в комнате, и снова вонючие носки и воровство моих вещей. И я больше не смогла терпеть, постоянно бегая, жалуясь папе на его выходки. Брат домой пришел пьяный и развалился на диване у нас в комнате. Не помню из-за чего мы поссорились, но было что-то достаточно серьезное. Он закрылся от меня в комнате и не хотел впускать. Я стучалась, потом стала ломать дверь, чтобы попасть внутрь, в свою комнату. Он схватил от сломанной двери пластиковый осколок и швырнул им в меня. Осколок впился мне в спину, оставив глубокий шрам до сего дня. Тогда я зашла в комнату и закричала: "Ты хочешь, чтобы я умерла? Ты этого хочешь?" Он сказал: "Хочу", я схватила канцелярский нож на столе, подошла к нему и резанула им по своей руке. Брат на это рассмеялся. Кровь появилась не сразу, сначала я успела разглядеть толстый слой кожи, будто у свинины сало, бело-желтое и зияющую кровоточащую рану, которая постепенно наполнялась кровью. Боли практически не чувствовала, потому что находилась в состоянии аффекта и боль внутри настолько была сильная, что я в слезах упала на кухню, на пол и закричала на иных языках, захлебываясь слезами. Я кричала так несколько минут, пока не очнулась и не увидела, что кровь не останавливается и чтобы не испачкать тут мебель и ковер, поспешила перебинтовать руку. Взяла бинт и накрутила его на руку, даже не думая обрабатывать рану, потому что мне было все равно, что будет со мной. Я плакала и плакала, и плакала. Это самый некрасивый шрам на моем теле, который я до сих пор пытаюсь замаскировать браслетами.
Тогда брат сам изъявил желание поставить перегородку и разделить комнату на двое. Он меня терпеть тоже не мог. И они с отцом активно этим делом занялись, купив железные каркасы и сам гипсокартон. Моей помощи никто не просил, хотя я стремилась помочь, постоянно спрашивая, что я могу сделать. И отец только говорил: "Не мешай" или "Уберись, пропылесось, собери мусор." Стена между нами наконец-то была воздвигнута и брат занял комнату с самым большим пространством, с форточкой и большой частью батареи. А мне отец поставил железный замок на дверь, чтобы защитить от мамы и ключи от замка были только у него и у меня. Дверь прочная, из двух толстых досок, а стена двойная из гипсокартона не прочная, ее можно было сломать одним ударом. В моей узкой комнате стояла кровать, стол, небольшой шкаф, где весела моя одежда и турник, сваренный еще в детстве отцом, для того чтобы на нем занимались. Позже на мой День рождения мне отец подарил ноутбук, но потом мама предложила поменяться и тот комп, который был общий мне предложили отдать, а себе забрать ноутбук. Я согласилась. Так в моей комнате появился мой личный ПК, хотя он там и стоял, просто не был личным. Интернета на нем не было, но можно было играть в игры с диска и раскладывать пасьянс, чем я и занималась. Но даже стены не помогали от громкой музыки и телевизора брата. Он курил в комнате, но через какие-то невидимые щели дым проникал и на мою территорию. Потом брат стал пропадать, домой приходить все реже и однажды ошарашил всех новостью о своей женитьбе. Говорит: "Завтра в ЗАГС приходите, женюсь!" Никто его жены не видел, но маме было все равно, а я испытывала смешанные чувства: "Братик повзрослел... интересно, как выглядит его жена? Наверное голубоглазая блондинка, ведь он всегда любил блондинок." Пришел в ЗАГС только отец, он пошел с братом, дав ему свой костюм. А я была в тяжелом психоэмоциональном состоянии и меня не волновало, что происходит вокруг: "Кто-то жениться, разводиться, рождается и умирает. Все не имеет значение, ничего не важно кроме Него и меня". Я погрязла в своих любовных переживаниях, как настоящий интроверт и меня ничего больше не волновало. Жила, спрятавшись в свое мире иллюзий, практически не выходила из комнаты, закрывшись от всех. И никого не интересовала и всем было плевать, что я чувствую, почему плачу, бьюсь о стену головой, кричу и сплю по 12 - 16 часов в сутки. Так мы все разделились в свои личные пространства оберегали от посторонних, каждый сам за себя. Позже жена брата, Наташа пришла к нам в гости. Она не была высокой блондинкой, как ожидалось. Ростиком меньше меня, с милыми чертами лица, брюнетка, совершенно без комплексов, раскованная, бедно одетая, с хрипловатым голосом и обширным татуажем на коже. Она мне напомнила хиппи или отчаянных девушек, которые прошли огонь и воду много натерпелись. Наташа мне сразу понравилась, я в ней увидела себя с разницей лишь, что у нее нет социофобии. Первый год брака они ссорились и брат уходил жить домой, но потом после ее смсок: "Котик, я люблю тебя" он возвращался к ней. Он ее не любил, это было очевидно. Однажды, не прожив с ней и года, он привел домой еще одну Наташу. Вторая Наташа была молчаливая, послушная и терпеливая. Она сидела в комнате и ждала моего брата с работы, практически не выходила из нее. Тихо включала телевизор, чтобы никому не мешать. Я не знаю, что она ела весь день. В комнате брата стояла такая тишина, что казалось в ней никого нет. А вечером брат приходил и слышала только его грубый голос и ее смех, шлепки, удары и снова смех. Мне нравился смех Наташи, такой нежный, сексуальный, милый. Потом выяснилось, что Наташа беременна и она скрывала факт беременности от всех. Виталик кричал: "Делай аборт" Мама: "Иди работай и перевяжи живот, чтобы на работу взяли". Для Наташи настал в нашей семье ад, все словно сговорились ее травить и уничтожать. И тут у меня сжалось сердце за нее, потому что очень была знакомая ситуация, словно это меня брат и мать сговорившись пытаются выжить с этого света. Я стала молиться за Наташу. Я слышала за стеной разговоры: "Я аборт не буду делать!" И крики брата: "Это не мой ребенок! Ты должна была головой думать, твое тело сама за него отвечаешь!" Потом Наташа устроилась на работу и каждый день ходила, пока не заболела. Я слышала кашель за стенкой и тогда вынесла ей таблетки, которыми обычно от простуды и ангины сама лечилась. Попыталась сказать что-то одобряющее Наташи, но у меня как всегда вышло что-то несуразное. Она поблагодарила и я ушла в комнату. Из-за социофобии я чувствовала сильную скованность перед Наташей и не могла с ней завязать разговор, но меня к ней тянуло и хотелось ей помочь, но прежде всего защитить от агрессии моих родных. До сих пор осталось некоторое чувство вины за то, что я этого не сделала, не смогла набраться смелости и за нее заступиться. Поэтому много лет спустя я Наташи написала в одноклассниках, просила простить за моих злых родственников, и мне правда жаль, что они с ней так несправедливо обращались. Ребенок может и не брата, но перевязывать живот, оскорблять, хамить, морально раздавливать человека можно только с его согласия, это принцип БДР, в других случаях это зло, несправедливость и насилие.
За стенкой жили соседи, которых мама всей душой ненавидела, называя евреями из-за фамилии. Они не часто ссорились и было за стеной относительно тихо пока Аня не привела в дом Саитова. Родители говорили, что он алкаш и бандит. Парень ростом 165 см, с круглым лицом, гиперстенического телосложения. Аня жила с мамой. В тут ночь я не могла уснуть из-за страшных криков за стенкой: "Я тебя порву! Шлюха!" и плачь, ее крики и снова плачь, грохот. Он очевидно ее бил, так рисовало мое разбушевавшиеся воображение. Я вышла из комнаты, мама тоже не спала возможно по той же причине, и обратилась к маме: "Давай вызовем милицию?" Мама ответила: "Поэтом мы окажемся крайними". Тогда я села на кухню на пол, чувствуя свою беспомощность и заплакала, стала молиться об Ане.
С Аней мы встречались в церкви, вместе ходили на служение и с ней я чувствовала себя уже не так одиноко. Теперь мы обе странные девушки, после менингита сидели и смеялись на последних рядах во время служения, срывая проповедь. После служения Аня вступала в активные разговоры с верующими женщинами, а я стояла и молчала рядом, Аню переложив на плечи церкви, отстранилась. Теперь с меня снята ответственность быть идеальной, она переложена на церковь и я могу свободно вздохнуть: "Если я плохая, грешница, то вон посмотри сколько святых в церкви и не с меня надо брать пример". С Олей мы встретились всего пару раз, и один раз она пригласила меня к ней в гости. С ней была ее подруга. Они были хорошо одеты и на фоне их я чувствовала себя нищенкой. Когда лежали в палате, на всех были халаты и мы уравнены в статусе болезнью, но теперь этот разрыв положения показал кто есть кто, и мне было стыдно за свою нищету. Я стыдилась своего внешнего вида, фобия обострилась, и пока Оля со своей подругой общались, я молчала и держалась рядом не смея влазить в их разговор. Чувствовала себя физическим уродцем, среди этих красивых девушек. Они сначала пытались со мной общаться, а я старалась со всех сил скрыть дискомфорт, но потом будто устали от меня, стали общаться между собою не обращая на меня внимания. Оля перестала мне звонить и так наша дружба совсем пропала. Ко мне в гости приходила Аня, чтобы ближе со мною познакомиться и с моей семьей. Мама была Ани рада, они о чем-то много разговаривали, потому что обе любили мистику. Аня влияла на маму, потому что в ее глазах горел религиозный фанатизм, который сложно было остановить. Она жаловалась на бессонницу, что не может спать, просыпаясь за ночь по нескольку раз, и ночами ей сняться кошмары и она уже давно не спала. И все это рассказывалось так, словно проблема была очень серьезная, чуть ли не смертельная. Да, Аня могла все представить в таком свете, что вокруг много собиралась сочувствующих людей и на фоне ее проблем, забывали свои. Она легла на мою кровать со словами: "Как у тебя тут тихо и спокойно. Можно я немного посплю?" Я ответила что можно и замерла рядом с ПК. Но Ани так и не удалось уснуть, поэтому она продолжила рассказывать свои кошмары, о чертях, прыгающих на кровати и вокруг ее постели. О том, что она видела апостола Павла на облаках и многое другое. Аня рассказывала, что пережила клиническую смерть когда ей делали операцию на голове. Она летела сквозь туннель, словно с американских горок. И ее описание было похоже на то, что я видела и чувствовала при токсикомании под электронную музыку по радио. Некоторое время дома с моим существованием мама смирялась, меня терпела. Отец решил мне сделать подарок на День Рождение и сводить в парикмахерскую, чтобы постричь. На усмотрение парикмахера она выбрала мне короткое коре с челкой, и пышной шевелюрой, которую подняла высоко с помощью лака. Я молчала с ужасом смотря в зеркало и боялась сказать, что мне прическа не нравится. Социофобия будто парализовала и мне оставалось лишь терпеть. Когда с отцом шли по городу, одна из продавщиц на рынке меня спросила: "Это у тебя парик?" Настолько не естественно смотрелась прическа, что мне было стыдно с нею идти по городу и я быстрее хотела домой, чтобы весь этот кошмар с головы смыть. Когда я пришла домой и уложила волосы по привычному мне, пришлось перед зеркалом заново перестригаться, потому что сзади были пострижено неровно и местами торчали волосы. Потом папа мне дал деньги, чтобы я купила себе обувь на рынке и когда наступило лето, я поехала на китайский рынок за обувью. Пока выбирала заметила за мною слежку. Мужчина с русыми волосами и усами, светлыми глазами всюду мне встречался, куда бы я не пошла. Потом я его потеряла из виду и купив обувь, направилась в ближайший подъезд, чтобы привести макияж в порядок. Поднимаясь на третий этаж, услышала шаги за спиной. Он поднялся за мной и схватил меня, одной рукой за голову, закрывая рот, другой старался залезть в трусы. Я стала вырываться, волосы растрепались, пакет с обувью был брошен на ступеньки и я закричала. Он испугался и поспешил вниз, выбежал из подъезда. Сердце стучало, руки дрожали, я вытащила зеркальце и стала поправлять волосы. Открылась одна из квартир и вышла девушка. Я ее спросила, уже успокоившись: "Вы слышали крики?" "А это у соседей телевизор" - и она спокойно прошла мимо. Когда я приехала домой, рассказала что произошло маме, а она тоже не предала этому значение, главное руки и ноги на месте, остальное не важно. Так в моем сознании ломалась уверенность в своей безопасности, от подобного случая к случаю, я все больше училась привыкать к "нарушению своих границ" кем попало, совершенно безнаказанно. Мужчина может легко залезть к тебе в вагину пальцем и ничего ему за это не будет. Я так и не призналась маме, во многих случаях, мои родители до сих пор не знают, обо всем что написано в этом дневнике и первая причина этому, их равнодушие. Никто не спрашивал, не расспрашивал, никому неинтересно, у всех свои заботы и проблемы. Обычная фраза моих родителей, которая до сих пор звучит в голове: "Мне бы твои проблемы, у меня своих хватает" или "Отстань, решай свои проблемы сама!" Вторая причина - стыд, словно я должна быть сильной и уметь давать отпор, и если со мной случается что-то подобное, в этом виновата только я. А признаться в своей слабости, это признаться в своей вине. Слабой быть нельзя.
Дома по прежнему были скандалы и я не помню, сама ли ушла, или насильно выгнали, но я снова оказалась на улице. Сначала попыталась вернуться в подвал. Открыла железную дверь гаража и спустилась в погреб. Света не было, сыро, темно и холодно. На полу валялись мои колготки, на столе тетрадь со стихами и Новый зовет. Все было мокрое, облито хлоркой, кровать, пол. Намок Новый завет и тетрадь. Чернила в тетради потекли и текст стал не читабельным. Я подумала тогда, что мои стихи это глупость и все не важно, пусть останется в прошлом. Оставила тетрадь там, забрав лишь с собой Новый завет и одежду. Отец больше не разрешал жить в гараже, говоря, что свет там больше не включит. Но я попыталась, легла спать на мокрую кровать и заснула. Проснулась от холода, ведь камина больше не было, чтобы согреться.
Я переехала жить на дачу. Весной на даче уже дают электричество, но когда приехала на дачу, окно в домике было выбито и дверь сломана, замок не закрывался. Видимо бомжи взломали дверь и его сломали. Я разложила вещи, повесила их в шкаф, помыла полы, убралась и постаралась придать хоть какой-то уют в доме. Окно заделала целлофановой пленкой для теплицы, забив ее гвоздями. Я верила, что началась новая жизнь и теперь все будет по другому, теперь я буду жить только для Него и больше не буду грешить. Ко мне приезжала Анна и жила вместе со мною на даче, как две отшельницы. Для нее это казалось романтикой и она могла вернуться домой в любой момент, но не хотела, т.к. вести аскетический образ жизни круто. А я и не могла иначе скованная аскетизмом скорей вынуждено, чем по собственной воле и дома, где я была бы нужна, у меня не было. Поэтому я не разделяла радости Анны и с одной стороны я была рада, что теперь у меня есть подруга. С другой я в ее присутствии чувствовала себя в удушающих тисках, когда не возможно быть собой, к примеру даже плакать в молитве, потому что это слишком интимное переживание между Им и мной. И Анна не поймет столь сильных чувств к Нему, как будто Он и не христианский Бог совсем, а Кто-то очень близкий. Да, у каждого невротика, погрязшего в детстве должен быть подобный объект любви, в слиянии с котором ты вновь возвращаешься в младенчество. И если в реальности такого человека не будет, его следует выдумать, иначе не выжить. Когда я гуляла на улице, я видела пару крепко друг друга сжимающую в объятиях. Они стояли прижавшись, сцепленные словно намертво, будто напуганные дети. Психоаналитики бы сказали, что они застряли в своей инфантильности, в далеком прошлом, когда их принимали родители без всяких условий. Они были голые, беззащитные и слабые, но все равно нужны и любимы. И эта память о тех приятных моментах заставляет искать их повторения в партнере, как в родителе. Раньше они выживали за счет родителей, а теперь родителей им заменить отчасти может только партнер. Поэтому они так сильно в друг друге нуждаются и страдают без близкого человека. Есть психопатические личности и таких много, и они скорее норма. Им с собой хорошо, они используют людей для своей выгоды и другой человек им по сути не нужен. Такие люди могут жить одинокой жизнью и быть вполне счастливыми. Везет им, наверное. С другой стороны они никогда не познают счастье любить, а это реально самый приятный наркотик из всех возможных в природе, если взаимно. А вот патология — это невротическая тяга любить. Не удивительно, что мы так напуганы... мир страшный, а мы довольно хрупкие. Чего стоит взглянуть на наше тело из костей, мышц и крови. А еще поражаюсь, когда смотрю на свою кошку. Лапки у нее худенькие, ножки хрупкие, как она ходит на них? Как можно не бояться их сломать? И кажется, если ты такой беззащитный комок страха прилепишься к кому-нибудь, то обретешь наконец хоть какую-то защиту и избавишься от мучений перед будущим. Это кажется бесконечный поиск другого длящийся в жизнь, но к концу мы будто научившись ходить, одни, принимаем весь экзистенциальный ужас своего бытия. Нет Того, кто нас спасет, Его не существует. Сколько не кричи в небо, не зови Его, никто не придет на помощь. Но как повзрослеть? Невротики будто выкидыши, которых не доносили в детстве и поспешили выбросить в большой мир. Они не успели сформировать защиты от него и поэтому вынуждены целую жизнь лить слезы от страха и беспомощности, зовя "Маму" в виде бога, возлюбленного и еще кого-то, отчаянно цепляясь за все, что обещает защиту. Дикий страх реальности с ее ужасами, сводящий с ума, давит на психику со всех сторон. Невыносимо жить в таком состоянии! Психиатры, таблетки, наркотики, алкоголь, попытки избавиться от страха перед реальностью, разные способы вынуждены искать бедные. И я так же искала. Меня никто не имеет право за мои действия судить, потому что я всего лишь пыталась себя спасти как умела. Страх — берет корни из выученной беспомощности, из-за нее понижена самооценка. А выученную беспомощность можно исправить переучившись. Этим должны заниматься психотерапевты. Они должны знать, как создать такую ситуацию, в которой больной бы переучился. И потребность спрятаться в другом, зависимость от другого — это на самом деле страх не справиться с ситуацией одному, выжить. Т.е. мир нам предлагает научиться самостоятельности и одиночеству. Самим справляться со своими проблемами, а не ждать Спасителя. Но есть такие личности (как я), они не хотят взрослеть, потому что им приятно любить ребенком кого-то. Да, в этом они видят свое счастье. Мы сами выбрали быть такими, а мир не принимает нас такими, потому что никто ни с кем не хочет нянчиться, все хотят, чтобы нянчились с ними. И кто-то до последнего отстаивает право быть нижним и гибнет, а кто-то сдается и выживает.
Анна учила меня варить рис, который она принесла с дома. Потом мы читали Библию и она рассказывала свою интерпритацию прочитанного и поражалась моему пониманию ее, как чуду. Поэтому часто спрашивала: "А это что значит?" и я ей объясняла. Мы гуляли по заброшенным дачам, лето, жара, много ягоды кругом и казалось ей, что аскетом быть не так уж и плохо. Анна рассказывала про святого, который ел в течении дня заплесневелую корку хлеба. И это выглядело как пример для нас, которому стоило подражать. Но долго Анна не смогла выдержать со мной на даче такой жизни, потому что человеческие условия несравненно лучше, таких. И она уехала домой через две недели. Для меня это стало облегчением и я была даже рада, что теперь мне не придется притворяться святой, потому я никогда ею и не была, меня такой делало воображение Анны. Анна уезжала, так и не узнав, каким образом я добывала деньги на пропитание. А я по прежнему ходила шкулять у прохожих, потому что иного способа их добыть, не видела. И такие условия меня снова постепенно загоняли в отчаяние, токсикоманию и алкоголизм. Но я уже не курила, и не хотела начинать, потому что меня тошнило от одного лишь запаха дыма. Я ценила вернувшуюся способность снова чувствовать запахи, травы, деревьев, моря и не хотела больше терять обоняние. Когда приходила домой с продуктами к вечеру, читала библию и молилась. Молилась громко, как учили в харизматической церкви, от всей души, чтобы докричаться наконец до Бога. И днем мои молитвы и ночью пугали соседей, но было все равно. т.к. я не видела больше другой цели в жизни, чем наконец дозваться своего Спасителя из кромешного ада одиночества. Вот Он придет, обнимет, защитит и мне больше не будет так страшно. Соседи стали поговаривать, что я сошла сума и косо смотреть на мой дом. Некоторые со мною перестали здороваться. Но самое плохое началось позже, когда однажды я на соседней даче увила подростков: парень и две девушки катались на качелях, зашли в дом. Раньше я их не видела, не знала, кто они. Мне показалось, что эту дачу возможно соседи продали и это новые соседи? Я вышла из домика, чтобы набрать воды и они меня увидели. Я бы и не смогла избежать их внимания, т.к. жила совершенно одна и когда покидала свой дом, уезжая в город, я часто стала замечать, что в домике кто-то был, но я думала, что это бомжи и прятала вещи в гараж. Дверь в дом не закрывалась, поскольку замок был сломан. Однажды ко мне постучалась девушка Саша, так она представилась, пухлая, маленькая блондинка, совершенно еще юная, на вид лет 16, попросила дать ей сахар. Я ей отсыпала немного сахара. Я уже догадывалась, что дачу эти люди взломали и сейчас, в отсутствии соседей там живут. На следующий день Саша пришла ко мне снова и меня к ним пригласила в гости, я пошла. Зашла в домик к соседям. Дом был практически пустой, видимо соседи предусмотрели ситуацию и все ценное вынесли и спрятали. Но бардак эти ребята сочини не плохой: натоптанные полы, разбросанные вещи. Я долго там не пробыла, у меня обострилась социофобия при этих раскованных, матерящихся вандалов. И я ушла обратно к себе, чувствуя свою незащищенность. Теперь они могли в любой момент ко мне наведаться и что-то своровать, и мой слабый характер не позволяет их выгнать. Я их начала бояться. От того мои молитвы к Богу стали еще более неистовыми, пытаясь найти хотя бы в Нем защиту. Я не могла спать ночью, потому что: окно разбито, дверь в доме не закрывалась, я словно беззащитная и голая перед лицом опасности, вздрагивала от любого звука. Страх накрывал с головой, вещи даже днем приходилось прятать в гараже: одеяла, одежду, камин. Однажды я ночью не могла уснуть из-за того, что по второму этажу дома слышала чьи-то шаги. Я была уверена, что там кто-то есть, но в темноте, забравшись под рваное, красное одеяло я постаралась уснуть. На утро поднялась на второй этаж, там никого не было, но окно было открыто. Уходя на "работу" я все оставшиеся продукты прятала в мойке. Когда возвращалась, обстановка менялась: появлялись новые одеяла, было натоптано. Пропадали мои вещи, появлялись новые и эти метаморфозы стали происходить каждый день. Вечером отмывала пол от чьих-то следов. А однажды вернувшись на дачу, я ужаснулась увиденному: стены, дверь, скатерть на столе были изрезаны ножом и пленка на окне. Кровать с простыню и одеялом были мокрые, словно кто-то на них испражнился. А на сломанной двери кто-то ручкой написал: "Мы тут были". Тогда психика моя окончательно от страха и отчаяния стала ехать, я не знала куда мне идти и были дни, когда на дачу боялась возвращаться и ночевала в подъездах. Я стала больше пить, чтобы заглушить страх. Печка моя совсем прожглась насквозь, стала дырявой и готовить на ней было проблемой, т.к. через дырки весь дым был в доме. Однажды вечером, я купив баллон, разожгла печь и стала таксикоманить, держа карандаш в одной руке, в другой газ. Я рисовала на альбомном листе бумаги, обводя линии, видимые под галлюцинацией. Огонь искрился в печи, тишина за окном лесной ночи и закончив рисунок, я легла спать. Когда я проснулась на утро, я посмотрела на свою работу и удивилась: Молодая, обнаженная девушка танцует, вокруг кривого распятия. Вокруг полыхает пламя, но она не замечает в своем безумной, завороженном танце, что горит все вокруг. Она влюбленна в свой идол. Позже я много раз пыталась повторить что-то подобное под газом, но у меня уже не получались рисунки, а только нелепые каракули. Вечерами, приходя в домик, я боялась включать свет и топить печь. Обычно сразу ложилась спать с газовым баллоном, который действовал на меня как снотворное, уже не производя никаких галлюцинаций. На утро я проснулась от шума на веранде. Выйдя на веранду, я увидела застрявшую в окне пожилую женщину, которая старалась вылезти быстрее из окна на улицу. Я в недоумении ее спросила: "Что вы делаете?" Она выбравшись уже с улицы стала кричать: "Воровка! Отдай мой чайник!" "Я не брала ваш чайник" - ответила я. "Брала! посмотри у себя в домике! И тапочек, он под печкой!" Я пошла в домик и увидела чайник, который почему-то утром не заметила и взглянула под печку, там лежал чей-то тапочек. Я все отдала этой женщине, сказав, что я не знаю, как эти вещи у меня оказались, но я их не брала. Она мне не поверила, сказав, что меня видела с теми кто ворует по чужим дачам. Да, вот дать сахар детдомовцам, один раз сходить к ним в "гости" на соседскую дачу, это уже быть с ними. Я их просто боялась и теперь я враг всем соседям. Тогда я и решила, раз уж меня и так все ненавидят, попробовать присоединиться к этой компании. Я растопила печь вечером, чтобы сготовить покушать, дым валил из щелей печи, в доме было невозможно дышать и я открыла на распашку дверь, чтобы не задохнуться. На улице уже было темно, как я услышала, что меня кто-то зовет. Я вышла на веранду и там стояла Саша со своим парнем и подругой: "Нужен котенок?" Они зашли ко мне на дачу, отдали котенка и ушли. Котенок был короткошерстный, серенький и совсем еще маленький. Я поискала, чем бы мне его накормить. Так мы с котенком стали жить вместе. Днем он пропадал целый день на улице, вечером возвращался и я ему покупала сырую корюшку, 12 руб. за килограмм, он кушал и снова убегал гулять. Аня еще ко мне приезжала пару раз и увидев котенка, играла с ним. Котенок выгибал спину и бегал боком от Ани, а та смеялась и называла его забавным. Родители иногда приезжали на дачу, т.к. что-то все же на этой даче еще росло: мама посадила весной огурцы, появилась клубника, смородина. Детдомовцы собирали у меня клубнику, а не могла им запретить, т.к. из-за социофобии боялась, рвали мамины огурцы, ели. Но потом Саши стало плохо и она зашла ко мне в домик и легла на кровать, будто потеряв сознание. Ее подруга, крупная девушка, брюнетка стала кричать: "У тебя есть деньги! Нужно купить лекарство, она умирает, у нее диабет!" Я подумала, что меня хотят развести на деньги, да и правда у меня не было денег, я так и сказала. Тогда ее подруга Сашу оставила лежать под моим присмотром, а сама побеждала добывать лекарство для Саши. Саша стонала: "Это все из-за твоих огурцов! Не надо было мне их есть". Я была напугана, не знала, что делать, предложила вызвать скорую. Саша поднялась с кровати и присела: "Не взывай скорую пожалуйста, я не хочу туда возвращаться". Потом выяснила, что Саша сбежала из дома и со своими детдомовскими друзьями грабила дачи. Почему-то она была уверена, что скоро умрет от диабета и среди ее друзей будто царила атмосфера прощание с Сашей. Или это был всего лишь спектакль для меня? Когда Аня приезжала ко мне с ночевкой, пришла к нам Саша, так они познакомились. Инициатива в общения перешла на Аню и та стала много проповедовать Саши о Христе. Я тоже что-то пыталась подобное говорить, чувствуя некий долг перед Ним, но как-то это не особо хорошо получилось. А теперь религиозное давление оказывала на Сашу Анна, женщина старше ее на 10 лет. И Саша не осмелилась спорить с ней, терпеливо и скромно слушая Анну. Потом мы пригласили Сашу в гости к Ане, и мы втроем поехали к ней. И там сектантское давление на Сашу продолжилось. Наверное она была несказанно рада, когда ей удалось уйти. Я ночевала пару раз у Ани и видела их сложные отношения с мамой. Мама ходила скрюченная, держась за спину рукой, готовила кушать на кухне и заходила к нам в комнату, чтобы предложить поужинать. После это Аня с неприязнью отзывалась о мачехе, не желая называть ее мамой. Из под кровати Анна вытащила стопку газет, с мистикой и прочим бредом, где говорилось, о том, что Христос побывал на Тибете. На следующий день пришла подруга Ани, высокая, взрослая женщина, модно одетая. Аня и ее подруга относительно меня были высокими, а я на их фоне как девочка подросток, маленькая и себя чувствовала ребенком. И когда она меня превозносила перед подругой, чуть ли не называя святой, меня это вгоняло в краску и я ерзая на стуле, хотела провалится куда-нибудь. Как меня, глупого и инфантильного ребенка можно так называть? А потом подруга уходила, подметив: "Аня, ты очень изменилась". Аня восприняла это как комплимент. А Саша, прежде чем уйти, когда мы спускались по лестнице в подъезде указала на соседскую дверь, которая была открыта и видно нищенскую и грязную обстановку в квартире: "Тут живут мои знакомые". Я тогда еще подумала, что может эти знакомые какая-нибудь гопота и Саша представляет для меня опасность? Мы обменялись телефонами, Аня дала свой, Саша свой. Так мы ненадолго расстались. Аня уехала и мой страх вернулся. И снова я возвращаясь в домик, обнаружила что кто-то в нем был, следы ног на полу, открытые дверцы шкафа, разбросанные вещи. Я устала от всего этого и решила, раз это бомжи, то они обычно пьющие люди. На следующий день купила маленькую бутылку водки и насыпала туда отраву, которой обычно травят жуков на посевах. Водка приобрела мутный цвет, но я надеялась, что это не будет сильно заметно для воров. Оставила ее посреди стола и ушла шкулять деньги. Вечером вернулась и купила себе тортик Наполеон. Водка оказалась не тронутой, а вот присутствие кого-то в доме по прежнему ощущалось. Я не чувствовала себя в безопасности и когда проснулась утром, стала одеваться на "работу", спрятала недоеденный торт в мойку. Собралась уходить, как зашел в дом мужчина грязный и от него воняло навозом: "Навоз нужен?" Я ему ответила, что нет. Он увидел меня одну на даче, оценил обстановку: "Ты тут одна живешь? Где родители? Твоя дача?" Я ему ответила, что, дача моя. Тогда он: "Ты пиз..шь! Ты тут не живешь! Щас скотчем рот замотаю и вы..у!" Я выбежала из домика и быстро ушла оттуда. Мне было страшно возвращаться, т.к. домик не закрывался из-за сломанного замка и ночевать в нем было небезопасно. Я стала думать, как мне дальше жить, постоянный страх вселял отчаяние и я решила искать защиту у людей. Единственный вариант для меня найти мужчину и привести его в дом. Только так я смогу выжить в этом всем ужасе.
Была хорошая погода, жара и утром приехали мои родители на дачу. Мама спросила: "Поедешь на море?" Я ответила, что у меня нет купальника, тогда отец сказал, что мы заедем на рынок и купим. Я обрадовалась и села в машину. На китайском рынке мне купили не только купальник, но и зонтик, футболку. Когда я вернулась с моря, я положила новые вещи в шкаф, как пришла Саша, со своей подругой. И пока я выходила из дома, мои вещи пропали. В доме никого не было кроме этих людей, и поэтому я сразу подумала на них. Но так как "не пойман, ни вор", я не могла им в глаза сказать: "Отдавайте вещи!" и когда провожала на остановку, лишь спросила: "Вы не видели мои вещи?" "Какие вещи?" "Зонтик, купальник..." "Зонтик нет! Нам такое не нужно" - ответила подруга Саши. Но ощущение, что меня вновь ограбили осталось и обида, т.к. я итак живу бомжихой и побираюсь, а тут даже не успела толком поносить новый купальник. Было очень обидно что нищие, воруют у нищих и никакого понимания. Еще раньше Володя пришел однажды ко мне на дачу совершенно неожиданно. Он знал, что брата нет на даче и лишь хотел поинтересоваться о его самочувствии. Володя как обычно, был пьян и мне предложил выпить. Я отказалась и он попытался меня обнять, но я встала и отошла от него. Тогда он сказал, что придет позже и ушел. У меня в тот момент возникло ощущение, что пришел он вовсе не из-за брата. За окном шел ливень, света не было. т.к. в патронах не было уже давно ламп и я использовала свечи, чтобы вечером был хоть какой-то свет. Водка с отравой простояла всего один день, потом я ее вылила, потому что не хотела, чтобы кто-то умер из-за меня, такой грех на душу брать, пусть даже это плохой человек. И снова дикий страх, темнота в домике и тусклая свеча на столе. В дом неожиданно зашли: Света, ее подруга и парень, с ними был какой-то бомж: "Он у тебя тут переночует. Там дождь идет." Они ввели его в дом и тот лег на диван. Я от такой наглости совсем замкнулась и не могла сказать слова, только смотрела как они роются у меня в шкафу, ища, что поесть. Парень Саши сел на диван, а я с ужасом смотрела как подруга Саши обнаружила мои баллоны: "А это тебе зачем?" "Для газовой печи" - ответила я. "У тебя есть газовая печь? И где она?", "В гараже". Тогда парень Саши взял один из баллонов и стал пыхать. Я не мгла отобрать баллон, страх парализовал и я только молча смотрела. Потом парень пустой баллон бросил под диван и тут постучались в дверь, зашел Володька. Он был пьяный и не ожидал, что у меня тут целая компания людей. Зайдя молча в дом, он вытащил водку из пакета: "Выпить хочешь?" У меня от страха тряслись руки и чтобы прекратить эти мучения, я себе налила и выпила. Я хотела чтобы все эти люди ушли из моего дома, но боялась сказать. Водка сняла страх и все негодование вырвалось ураганом из груди с криком: "Пошли вон из моего дома! Убирайтесь, а то убью!" Я схватила, будто обезумевшая, нож и встала посреди комнаты. Опрокинулась свеча на стол и на скатерть полился воск. Володька пробубнил под нос: "Еба...ая" и развалился спокойно на моей кровати. Меня трясло и я не могла успокоиться. Саша со своим парнем и подругой вышли из дома и ушли под шум ливня. Бомж будто не услышал, продолжал спать на диване. Володька тоже уснул. А я пол ночи пыталась Володю разбудить, прося: "Выгони этого мужика из моего дома", но он ответил: "Сама с ним разбирайся. Я его не приводил". "Я спать хочу, встань с кровати!" Володька сквозь сон: "Ложись" и я осмелилась, легла рядом с ним в одежде. На утро Володька встал, покурил и бросил бычок в кастрюлю с моей едой и ушел. Я притворилась, что сплю и не проводила его. Затем ушел и бомж следом. Наконец-то я одна. Я встала и сильно хотелось есть, а кушать было нечего кроме того, что было в кастрюле с бычком. Я вытащила бычок и попыталась съесть то что там было. Состояние было ужасным, хотелось умереть. Зато Саша со своими друзьями больше не приходили, они навсегда исчезли из моей жизни.
Разумеется из колодца у соседей воду брать уже было нельзя, но воду из канавы, в которую стекает соседские туалеты, тоже нежелательно было пить. Мне пришлось искать какой нибудь заброшенный колодец и я нашла. Правда из него воду и никто не брал. Поговаривали, что в нем нашли дохлую собаку. Но я открыла крышку колодца и вода мне показалось достаточно чистой и прозрачной. Собаки дохлой я там не обнаружила. Поэтому закинула туда ведро и усилиями вытащила за веревку. Я набирала ведро наполовину, т.к. осилить больший объем не могла. Потом канистру везла на тележке в домик. Печь топить было уже небезопасно, но иногда приходилось, чтобы например, согреться. Искры от печи сыпались во все стороны и валил дым в комнату. А однажды загорелась штора. Я содрала воспламенившуюся штору с окна, потолок успел почернеть и закоптиться и выбежала с ней на улицу, топча ногами. Потом отмывала окно, раму, потолок, но у меня это плохо получилось. Так и осталось черное в углу пятно на потолке, но хорошо хоть дом цел. Газовой печи у меня не было, еду так же готовила переворачивая старый камин и на раскаленную спираль ставила кастрюлю с водой. Или чаще покупала пирожки на рынке, чтобы не возиться с приготовлением еды. В один из таких дней я встретила на улице мужчину, у которого попросила 10 руб. Он посмотрел на мою обувь: "Какая ужасная у тебя обувь!" У меня и впрямь обувь была уже заношенная, но я привыкла обувь донашивать до невозможности. Он предложил сходить с ним на китайский рынок, пообещав купить мне обувь. Я искала в этом какой-то подвох, и решила быть осторожной. Через некоторое время этот мужчина купил мне туфли, а старую мою обувь забрал зачем-то себе. Мы сели на лужайку возле вокзала, на траву и он меня стал расспрашивать, как я оказалась в такой ситуации, ну я и сказала, что выгнали из дома, собираю на еду деньги. Он спросил, где я живу, и я соврала, указав совершенно противоположное направление города. Я боялась, что кто-то станет меня искать и поэтому всегда называла другую улицу и дом. А телефона у меня не было, поэтому когда мне давали свой номер телефона на бумажке, я его выбрасывала, т.к. все равно позвонить не смогу. Если у меня даже появился бы кнопочный телефон, то вряд ли он у меня задержался на долго. Я стала постепенно привыкать, что у меня все воруют. Я думала, что и этому мужчине за обувь что-то будет надо от меня, но он встал и попрощался со мной, ушел, оставим меня в новых туфлях. Потому этот добрый человек мне так хорошо запомнился, а люди дающие 10 руб. размылись в памяти. Вечером, когда я уже набрала достаточно, чтобы ехать домой, я решила еще немного попросить и подошла к двум девушкам. На вид они были моими сверстницами или даже младше. "У вас не найдется 10 руб?" Одна из них вытащила 10 руб., дала а потом потребовала назад: "Отдай деньги, сука!" Я сначала удивилась, почему меня оскорбили? Но сильно возмутилась, вытащила из кармана 10 руб. и кинула их ей под ноги, ушла. За спиной слышала маты. Я уже научилась различать людей, которые дадут деньги и к которым лучше не подходить, по внешнему виду. Появилась какая-то интуиция с опытом. И меня даже это забавляло, т.к. я будто стала обладать "сврехспособностью". Нельзя смотреть целенаправленно на человека, когда идешь просить, потому что твой оценивающий взгляд, могут заметить. Достаточно нескольких секунд, чтобы понять стоит ли к этому человеку подходить, а потом лучше сделать вид, что все произошло спонтанно. Так немного хитрила. Вечером я любила просто гулять по вечернему городу. Не спешила возвращаться на разваленную дачу и часто из-за этого пропускала последний автобус. Приходилось идти с остановки несколько часов пешком. Ноги болели, машины проезжали мимо по ночной, пыльной дороге. Хотелось быстрее добраться и лечь спать. И тут остановился микроавтобус: "Тебя подвести?" Я посмотрела, вроде это пассажирский автобус, но без номера и подумала, что наверное если я сяду на заднее сидении, он мне ничего не сделает. Согласилась. Когда мы ехали, я попросила его остановить на остановке, но он продолжил путь. Тогда я сказала громче, а он рявкнул: "Сиди!" Я испугалась, потому что он направлялся на кладбище и открыла дверь автобуса, крикнув: "Если не остановите, я прыгну!" Он немного убавил скорость и я выпрыгнула из автобуса. Он остановил машину и мне показалось, что побежал за мной. Тогда я спряталась лес и угодила в канаву, намочила ноги и затихла, с сильно бьющимся сердцем. Когда услышала что автобус отъехал, вышла из леса и пошла пешком до дачи расстроенная, потому что идти оказалась еще долго. Я старалась не зажигать вечером свечку, понимая, что это может привлечь бомжей или еще кого-то. Лучше вечерами сидеть в темноте, тем более у меня уже не было шторы на окне и закрыться от вида из окна ничем не могла. Искала какую-нибудь ткань или тряпку, но все не подходили по размеру. Когда я была днем на даче, я услышала как кто-то завет моего брата по имени. Вышла на веранду. На улице две девочки на вид лет 10-12, они попросила позвать брата. Я им ответила, что его нет. Позже, когда вышла из дачи собираясь ехать в город, они меня снова встретили и обещали, если я с ними поду, что-то интересное про моего брата рассказать. Я с ними с дороги завернула на поляну и мы там сели. Одна из девочек вытащила сигареты и они закурили. Они рассказывали, что мой брат с Володькой их раздевали и смотрели на них голыми. Я в это не хотела верить и не знала как на это реагировать. Девочки попросили меня передать своему брату, чтобы тот к ним пришел, куда он знает. Что за девочки, откуда они знают моего брата, и почему такие маленькие, а уже курят? Обычно я всех отвергала, не подпускала к себе, никому не доверяла, называлась ложными именами, давала неправильный номер телефона, дом, улицу, на которой я не жила. Таким образом охраняла внутреннюю девственность для Него. Потом этот страх и одиночество начало изводить, мне нужна была защита, и я стала ее искать. Теперь решила рисковать и не убегать от мужчин, а пытаться найти хоть кого-нибудь, кто стал бы для меня другом. Либо снижено в ноль, да и как может быть иначе в такой стрессовой и жуткой атмосфере опасности, когда каждый день твоя жизнь на волоске? И ты никогда не уверена в завтрашнем дне, а будущего у тебя казалось и нет. Так однажды я познакомилась с мужчиной на улице, лет 40-45. Мы с ним пили пиво, а потом я все же решилась показать ему, где я живу. Он на долго у меня на даче не задержался и ушел, обещав вернуться. Через день он приехал с каким-то парнем на джипе. Так они остались у меня с ночевкой. Парень спал на диване, мужчина у себя в машине, а я в своей кровати. Парень со мной даже не разговаривал, он обычно вел диалоги с этим мужчиной и уже не помню, кто ему приходился. Молодой, лет 25, худой с кепкой. Мужчина был женат и брак их был неудачным. т.к. жена была бесплодна из-за инфантильности яичников. На что он жаловался. Когда я услышала об этом, я подумала: "Какое счастье, мне ведь кажется тоже что-то подобное гинеколог сказал. У меня тоже детей не будет, слава Богу!" Но этому мужчине в своих мыслях не призналась. Обычно он что-то говорил, а лишь молчала и слушала. Мы сидели в его джипе, который он припарковал у меня на даче и пили джин-тоник. Но этот мужчина к вечеру очень сильно напился и когда я уже легла спать, он забрался на меня пьяный. Я его сначала пыталась спихнуть, но не получалось, тогда я взяла сковороду со стола с жаренными макаронами и стукнула его по голове. Макароны рассыпались по полу и кровати. Он схватился за голову и слез с меня, а парень на диване сказал: "Так тебе и надо, нечего к девушке приставать!" На утро мужчина протрезвел и извинился за свое поведение и они уехали. Дно сковороды от удара сильно выгнулось и выронить его мне уже не удалось. Я уже думала, что больше не приедут. От них осталось много еды и некоторое время надобности ехать в город шкулять не было. А потом еда кончилась, да и от скуки и одиночества стало невыносимо жить на даче и меня потянуло в город к людям. Утром собралась, оделась и в путь. В этот день мне снова повезло по крупному и я за 4 часа нашкуляла больше обычного, вернулась домой уже в середине дня с пакетом продуктов. Купила копченные свиные ребрышки, фрукты и много другой вкуснятины. Когда с пакетом подошла к домику, увидела красную машину моих родителей снаружи, а внутри дачи черный джип. Я зашла в дом, парень в кепке сидел на привычном месте - на диване, мужчина разговаривал с моими родителями. Мама меня отвела в сторону, чтобы спросить: "Кто это такие?" Я ей ответила, что мои друзья и демонстративно стала выкладывать перед ней продукты на стол. Мама удивилась: "Откуда у тебя деньги на продукты?" Я ей ничего не ответила, а только сглотнула комок обиды. Теперь я чувствовала некоторую гордость, что мои родители, которые от меня отказались видят, что я могу выживать без них и они мне не нужны! А потом и я угощала этого мужчину и его друга своими продуктами. Родители уехали, уехали и мои друзья. На следующий день я одела кофту, которая осталась от этого мужчины. Он ее забыл и почему-то за ней не возвращался. Она мне была велика, но мне нравилась одежда не по размеру и мне казалось, это сексуальным: мужская кофта на маленькой девушке. Это показалось лишь мне, т.к. в этот день мне катастрофически не везло с деньгами, с трудом удалось набрать несколько копеек, а в конец вообще остановил милиционер, стал расспрашивать. Я испугалась и расплакалась. Он пожалел и сказал: "Ладно. Вечером в 6 чтобы была на этом месте". Я убежала от него с облегчением и приехав домой, сняла эту кофту, приносящую мне несчастье. Больше я ее не решалась надевать, она так и лежала в шкафу еще долгое время. А на свидание к милиционеру так и не решилась прийти. Потом познакомилась с человеком, который сидел в тюрьме и был некоторый страх и адреналин. Одновременно хотелось рискнуть и пригласить на дачу, а с другой стороны было страшно, ведь это опасный человек, склонный к нарушению закона и от него неизвестно, что можно ожидать. Мы шли ко мне на дачу по дороге распивая полторалитровую бутылку пива. Сначала я попыталась от него сбежать на пол пути под предлогом, что мне надо в туалет. Мы зашли во дворы, но территория была воинской частью и огорожена, проход из дворов был только один, поэтому поискав выход, мне пришлось вернуться к нему. Мы дошли до моей дачи, уже уставшие и хотелось сильно спать. Свет не зажигали, атмосфера в доме была холодная и не уютная. Он стал ко мне приставать, я перетерпела секс, и он обнял сзади, рассказывая и показывая, подсвечивая зажигалкой множество порезов на руках. Говорил, что пытался покончить с собой, и на мои слова о желании умереть, сказал, что это грех. Потом мы уснули. Секс дала лишь, потому что его боялась, а не потому что хотела. На утро я его проводила на автобус, он сказал, что завтра приедет, но ни завтра, ни в какой другой день я его больше не видела. Утром я ходила по комнате кругами и рассказывала по памяти в слух свои стихи, потом плакала, разговаривая с Ним, смеялась, пела. Я от скуки сходила с ума и мне ничего не оставалось, как сделать новый рывок, чтобы найти хоть кого-то. Я снова собралась к людям. Погода была пасмурная, но у меня не было источников информации узнать будет ли дождь или нет, не было и зонта. Выйдя в город полил сильный дождь. Челка прилипла ко лбу, косметика потекла, одежда прилипла к телу, холодный ветер продувал насквозь, я дрожала, выглядела жалкой и несчастной. И вот в таком виде я подходила к мужчинам и просила 10 руб., но никто не давал. Я стала и раньше замечать, что чем я лучше выгляжу, ухоженее и богаче, тем больше денег мне удается на собрать. Никогда нельзя терять своего достоинства с мужчинами, у них на жалких женщин включается инстинкт: уничтожить. Чем более беззащитен человек, тем больше он вызывает презрение и желание добить. Такова природа человеческих самцов в большей своей массе. С трудом удалось что-то набрать, но возвращаться в этот холодный и мрачный дом мне не хотелось. И я стала просто гулять по ночному городу. Уже стемнело, людей практически на улице не было. На встречу шел парень и я решила у него попросить 10 руб., это стало одной из попыток знакомиться. Парень был высокий, красивый, брюнет. Мы стояли возле почтового отделения на крыльце. Он спросил, зачем мне деньги, я ему рассказала правду, тогда он сказал: "Стань девочкой по вызову, они хорошо зарабатывают", я ответила, что моя вера мне не позволяет. "Я верующий и я работаю мальчиком по вызову". Он пригласил меня к себе в гости и меня заворожила его внешность, думала: "Красивый человек наверное не окажется плохим?" - с такими мыслями я шла через рельсы плетясь за ним к частным домам. Я ошиблась. Он сказал, что живет с сестрой, но я сомневалась, что эта девушка, которая открыла мне дверь, была его сестра. Я видела ревность в ее глазах и она на меня набросилась с матами. Тогда я убежала из этого дома, а этот парень бросился за мной на улицу, крича в след. Я поняла, что он меня обманул и не оглядывалась, шла домой. Он повернулся и ушел в свой дом. Зачем он свою девушку натравил на меня, мне было не понятно. Грудь переполняла обида, чувствуя, что надо мной снова посмеялись. Купила куксы в киоске и баллон с красной крышечкой. Я пешком дошла до дачи и уставшая, с больными ногами уснула под звук шипящего баллона. И я снова одна, и я снова только с Ним.
По воскресениям и средам ходила в церковь. Стояла одна возле окна и незаметно, после окончания служения исчезала. Я избегала людей, общение с ними, Вера меня когда встречала утром, просила: "Только не убегай", и после этих слов я иногда оставалась на чаепитие на втором этаже. Но она ко мне все реже и реже обращалась. Одна приходила, одна уходила ни с кем не разговаривая, как тень в углу. Я слышала обличающее слова через проповедь с кафедры. Он со мною разговаривал. Я сказала Ему мысленно: "Я тебя люблю, не бросай меня" и в ответ услышала: "Это Я тебя держу". Тогда я спросила: "Что я могу Тебе дать, чтобы Ты был со мной?" А Он ответил: "Ты Мне ничего не можешь дать того, чего у Меня бы не было". Я чувствовала свою беспомощность в попытках Его удержать, влюбить в себя, это толкало в отчаяние. Кто-то из церкви видел меня подходящую к мужчинам на улице и сделал выводы, что я блудница. Обо мне распустили слухи, что я сплю с мужчинами. Общение со мной стали избегать. Я итак впрочем была в церкви одинока, а тут еще и сделали большим изгоем по заповеди: "Не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе. Ибо что мне судить и внешних? Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог. Итак, извергните развращенного из среды вас" (1 Кор. 5:9) Да и осознание своей греховности у меня и без того зашкаливало, поэтому я по заповеди сама отказывалась есть за одним столом со святыми. Я старалась не осквернять собою церковь и порой когда заходила внутрь здания, я стояла в углу с виноватым видом, мысленно прося прощение у Бога: "Прости меня, что я такая грязная..." А когда возвращалась на дачу, плакала, в невозможности остановится, громка на языках звала Его, мысленно прижимая к груди Его тепло: "Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте; смех ваш да обратится в плач, и радость - в печаль. Смиритесь пред Господом, и вознесет вас".(Иак.4:9-10). Боясь сделать лишнее движение чтобы не отпугнуть свое Счастье. Одна, посреди темного дома, сидела на полу, смотря на черное окно, заклеенное скотчем. Несмотря на то, что вся церковь меня считала грешницей, Он меня будто оправдывал, покрывая Своею Любовью. И только в такие моменты я чувствовала свободу от давящего чувства вины: "Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу" (1 Ин. 3:20) Таким образом в моем сознании постепенно стало происходить отделение церкви от Бога, или точнее в церкви через проповедь бог был иной, чем в личной молитве. Через проповедь я слышала осуждающего деспота, который меня ненавидел, но в молитве я была окружена Любовью Его и купалась в Ней, наслаждалась. Где же настоящий Бог? И да, только сейчас я начала понимать, что вся Библия это по сути инструкция воспитания мазохиста: "Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо".(1Пет.2:18-20)
Я не знала, что это свидетели Иеговы, когда к ним подошла попросить 10 руб. на проезд. Они были одеты в белоснежные, выглаженные рубашки с рюкзаками на спине. Выглядели странно на фоне обычной толпы: два мужчины, одинаково одеты, с ненормальными улыбками на лице, как будто инопланетяне переодетые в людей. Но рискнула к ним подойти, скорей из любопытства. Один из них сразу же стал меня уговаривать пойти с ними и если я пойду, он купит мне много хлеба. Представился христианином и спросил меня о моей вере, но я не сказала, что я сектантка другого вероисповедания, а ответила лишь, что верю. Сначала я хотела уйти, но они настойчиво предлагали мне хлеб и я подумала: "Может Он там? Может я найду там Его больше, чем в своей церкви?" И я пошла с ними. Мы зашли в какой-то кабинет с хорошим ремонтом, я села на стул. Сидели в кабинете еще женщины и мужчины, меня стали сразу расспрашивать, слышала ли я о Христе, хочу ли я о нем узнать? Я сказала, что слышала, но им этого было недостаточно и они мне включили мультик. Джин-тоник, который я выпила перед этим уже перестал действовать от социофобии, вернулась нервозность и желание сбежать. С трудом высидела несколько часов и уже много раз пожалела, что за хлеб мне приходиться так страдать, лучше бы я никуда с ними не ходила. Они мне купили буханку хлеба и я ушла разочарованная, потому что за то время, что я просидела у них, могла бы нашкулять на три таких буханки. После этого случая свидетелей Иеговых старалась обходить стороной. Я и в церкви своей с трудом высиживала скучные служения под завывание бабушек, поющих псалмы и нудных и невнятных проповедей, но к такой пытки все равно была не готова. Вечером я на дачу не поехала, а решила ночь погулять. На улице после 12ти обычно в центре города уже практически никого нет. Я сидела на остановке, мимо проезжали машины притормаживая и водители высовывались из окна, смотрели на меня, а потом уезжали. Я знала, зачем они смотрят, у меня это вызывало отвращение. т.к. сама проституция в моем сознании - это блуд и я ненавидела это всем своим существом. Некоторые выкрикивали из машины: "Сколько?", я делала вид, что не слышу и они уезжали, а я с презрением смотрела на удаляющуюся от меня машину. Ко мне подсела девушка лет 10 на вид, она совсем еще ребенок. Но вела она себя как взрослая, смотря на меня с высока: "Есть сигаретка? Ты тут давно сидишь?" Я сказала, что села отдохнуть и не курю. Она: "Да, отдохнуть" Она была пьяная, плохо одетая, и я удивилась, ведь она еще совсем ребенок, кто ей дал алкоголь? Она вела себя вызывающе, нога на ногу, пыталась меня учить "сниматься". Я поняла, что это малолетняя проститутка и какое-то неприятное разочарование, осадок остался до сих пор после этой встречи. Бедная девочка, какие обстоятельства толкнули ее на такое занятие? Милиция находилась напротив остановки где все это происходило, прямо под их окнами. Еще одна машина притормозила, педофил подозвал ребенка. А я решила уйти, чтобы не смотреть на все это уродство и пошла по пустой улице в поисках подъезда, где можно было бы переночевать. Машины тормозили при виде меня, кто-то что-то выкрикивал из них, а я шла, не оборачиваясь. Еще одна машина приостановилась и из нее выглянули парни, заглушив музыку: "Подойди сюда!" Я оглянулась. "Уродка!" - и они уехали. Мне не впервые слышать такие нелестные слова свой адрес из машин, поэтому я не удивилась. Впереди меня стояла машина и из нее выгнали двух девушек. У одной был синяк под глазом и она шатаясь пошла в сторону остановки, на вид ей было лет 15, другая еще младше пошла вместе с ней. Мужчина из машины в след крикнул: "Чтобы деньги принесла!" Это были сутенеры. Один из них остановил меня: "Ты на кого работаешь?" "Я не работаю" "А хочешь?" "Нет" "Ну ты подумай." и я ушла от них. Я поняла, что гулять ночью по городу небезопасно и нужно куда-то спрятаться, чтобы переждать это страшное время. Нашла подъезд и поднялась на 5 этаж, села на ступеньки и стала разговаривать с Богом: "Ты же знаешь, я ненавижу блуд! Я всего лишь хочу быть с Тобой. Пожалуйста..." Я проспала на черном пакете пока не услышала утром грохот открывающейся двери. Проснулась и встала в угол. Поднимался сосед: "Ты чего тут стоишь? Спускайся, давай, давай! Иди отсюда!" Я спустилась вниз, уже рассвело, но автобусы еще не ходили. И пошла искать другой подъезд, потому что на улице было уже прохладно. Найдя другой открытый подъезд, я так же забралась на 5 этаж и села на ступеньки, пытаясь еще немного поспать. На утро, когда все магазины уже открылись, я купила вишневый джин-тонник, села на автобус и приехала домой. Снова натоптанные полы, кто-то туб был, но у меня не было сил и желания мыть пол, я просто уже устала бороться со следами на полу и стала сама в обуви ходить. Дом теперь казался чужим и холодным. Я ненавидела дачу. Стало мерещиться, что в ней я открыла какой-то портал для нечисти из ада и вся она теперь в этом доме. Лежа темной ночью в кровати, я повернула голову в центр комнаты и увидела тень. Она была похожа на повесившегося человека. Он висел медленно раскачиваясь на петле. Я уснула и увидела сон, будто я шла по темному коридору и слыша вокруг себя детский смех и плачь. Сильная тоска и боль объяла меня и я крикнула "Господи, ну где же Ты!!!" и вдруг оказалась возле неба. Голубое небо с белыми облаками словно стеклянное. Я билась об него, как муха о окно, в невозможности пробиться на свободу. Проснулась, слезы лились из глаз, а сердце продолжало сжимать удушающая боль. За окном то же небо, что я видела во сне, голубое, с плавающими облаками. Чувство одиночество и ненужности заставило снова плакать и звать Его. Я крикнула уже в реальности во весь голос: "Приди же наконец!!! Пожалуйста, умоляю, ну приди же!!!"
Как я стиралась на даче? Как мылась? Я набирала воду из канавы в таз и мыла волосы шампунем. Стирала футболку обычным мылом, в которой я только и ходила. Выжму и мокрую на себя надеваю, она на мне сохнет. А иногда мокрая я ехала в город, не дожидаясь, когда она на мне высохнет. Не вижу смысла рассказывать про еще один день как я ходила туда и обратно по центру города, возле здания милиции, выпрашивая у прохожих 10 руб. К вечеру, купив джин-тонник я села на лавочку. Ко мне подсел парень, назвался Русланом. Был очень вежлив и мне показалось, что он безопасен для меня. В "темноте все кошки серы" и видимо он не особенно разглядел, что я бедная девушка. Уговаривал, обещав безопасность, пойти к нему домой попить чаю. Как обычно я боялась довериться, но решила рискнуть. Мы зашли к нему домой, он пригласил на кухню. Налил чай и вытащил из холодильника коньяк, предложил. Выпил сам, и я выпила, чтобы не бояться общения, потому что чувствовала себя очень скованно. Он пригласил в зал, потом стал приставать, я сопротивлялась, потащил в спальню, завалил на кровать, я вскочила с кровати и хотела бежать в коридор, он схватил за волосы, я руками зацепилась за штору и сорвала гардину, она упала на телевизор, с него что-то на пол. Вся эта борьба происходила в темной комнате. Он матерился, угрожал убить, в итоге подавил сопротивление я решила, что для сохранения моей нервной системы лучше перетерпеть. Я перетерпела секс и если бы на этом все закончилось, как ожидала. Но он стал на меня кричать: "Сука, ты меня чем-то заразила! Я тебя убью, тварь!" Впихнул меня голую в ванную и включил душ. Я намокла, но мысль была одна, быстрее одеться и бежать из этой квартиры. Он швырнул в меня вещи, но одеться не дал. Я лихорадочно спешила одеться и что-то успела одеть, как почувствовала удар по голове. Упала на пол, но потом встала открыла дверь и выбежала в подъезд. Там одела все остальное и быстро спустилась по лестнице. На улице от боли и отчаяния завопила: "Будь ты проклят!!! Ненавижу, урод! Будь проклят!!!" Меня трясло, я не могла никак успокоиться и слезы брызнули из глаз. Я села у него под окнами во дворе на лавочке и громко плакала, пытаясь найти его окно глазами. Я заметила стоящего мужчину на балконе и подумала, что это он. Мимо проходил мужчина и я встала, будто ища помощи или утешения, подошла к нему и попросила сигарету и зажечь ее. Он дал и ушел. Я уже давно не курила, но мне надо было хоть как-то успокоиться и решила попробовать так. Неприятный вкус дыма во рту вызвал отвращение и я выбросила сигарету. Я ходила по закрытому рынку. Днем тут кишит много народу, а сейчас стоят пустые витрины, коробки, деревянные лестницы для одежды. На улице было тихо и только изредка проезжали машины. Так я встретила рассвет, наблюдая, как рынок заполняется людьми. Когда обычные граждане спят в уютных своих кроватях, а теперь спешат на свои работы, многие плохо представляют, что происходит ночью на самом деле: насилие, избиения, грабежи. Я видела ночь и я знаю все ее ужасы. Были дни и без особых происшествий, когда нашкуляв достаточно денег, обычно это в пределах 200 - 250 руб. Я покупала продукты и ехала домой. В этот раз опоздала на автобус и пришлось ехать на 16 до ближайшей остановки, а потом идти пешком с пакетом продуктов. Чаще всего меня подвозили дачники и никаких особенных проблем не возникало, но иногда случалось напороться на неприятных типов. Один из них ехал на Москвиче, одет был плохо и от него воняло. Он довез до дачи, а потом стал расспрашивать, где моя дача находиться и приставать ко мне. Я решила схитрить, будто приглашаю его к себе, вышла из машины. Но как только мои ноги коснулись земли, я побежала в домик. Я слышала, как за мной резко двинулась машина, как он остановился возле моего дома и вышел. Как ходил под окнами. Я сидела в темноте и боялась дышать, притаившись. Дверь не закрывалась из-за сломанного замка и он мог легко войти, но этого почему-то не сделал. Сердце сильно билось от страха. Когда я услышала, как машина отъехала, я все равно еще долгое время ходила тихо, стараясь не выдавать своего присутствия. Мало ли, может он где-то притаился и ждет, когда выйду из дома. Я не чувствовала себя в безопасности ни на минуту, животный страх стал неотделимой частью меня. Каждый день моя жизнь весела на волоске, каждый день новый стресс.