По дорогам на телегах ехать было нельзя. Везде шныряли разъезды, вылавливали беглецов и несознательных элементов. Антон недаром брался за разные работы на железнодорожной станции. Обзавёлся знакомыми, служащими, которые могли в нужный момент подсказать какой и куда состав направляется.
Уже к ночи, на телегах они подъехали к составу. Антон стал сгружаться, переносить вещи в товарный вагон, щедро устланный соломой. Загрузил всех своих женщин, их сундуки, свёртки, тюки, перины. Из мужиков только он, да Ваня, подросток уже, да младенчик годовалый Лёшенька, на руках у жены. А женщин сразу и не счесть – Дарья, жена, сёстры его Феня, да Наденька, сёстры Даши Меланья, да Домна, старшая.
Погрузились с Божьей помощью, задвинули дверь от лишних любопытствующих, вскоре состав тронулся и поехал на юго-восток. Ехали нервно, переживательно. Ведь ни кола, ни двора теперь.
Антон знал, что в его доме, самом знатном и крепком на селе, теперь заседают Советы. Оттого и от всего другого страшного, что сломало его размеренную, понятную жизнь, и, будто нож приставляло прямо к горлу, не давая дышать, зародилась в его душе ненависть ко всей этой захватнической власти. И тоска по брату, высланному без права переписки, и боль за ушедших рано родителей, всё вместе, давно породили такую чёрную тоску внутри, что уже несколько лет, время от времени напивался Антон горькой до беспамятства. Что творил и сам не помнил. Когда ему попрекали, что на Дарью руки поднимал, он тому не верил. Трудно вынести, даже такому сильному мужчине, как он, когда столько забот и тягот свалилось сразу на единственные его плечи.
Ехали ночь, и почти день, с остановками. Пока на следующий день, Антон выглянул разведать обстановку, понял, что стоят они в тупике, видимо надолго. Антон принял решение выгружаться. Женщины уже устали, дети утомились, виднелась какая-то станция. Антон перенёс вещи под акацию, посадил на них женщин и детей, сам пошёл разведать обстановку и жильём.
Спустя пару часов вернулся уже с ключами и телегой. Он купил дом на первой улице от станции, только с другой стороны. Домом это назвать было сложно, так, хатына, вросшая в землю, землянка. И близко не похожая на оставленный добротный каменный дом.
Некоторое время спустя, он отселил своих сестёр в отдельный немудрёный домик на другой улице. А Дашиных сестёр поселил в другом месте.
Наконец, Даша стала хозяйкой. Антон поправил крышу, отстроил хозяйственные постройки со своей скрупулёзностью и болезненной тягой к чистоте. Как не полюбилась ему новая власть, да делать было нечего, нужно на что-то жить, показать, что они такие, как и все. Антон устроился работать. Они завели курочек, Даша приспосабливалась, училась что-то сажать, выращивать. Антон временами уходил в чёрный запой, наливался бешеной злобой, и бил Дашу. Даша старалась прятаться, убегать, чтобы дети того не видели. Да, Ванюшка сильно смышлёный, от него не спрячешься. Прошло несколько лет.
Ване шёл восемнадцатый год, а Лёше пятый, как опять началась война.
Ваня уже заканчивал училище, был готовым специалистом, армия ему не светила, настолько плохим было его зрение, он носил очки со страшными огромными линзами, которые всегда забавляли младшего брата. Ему было определено место в депо. Кто-то должен был для войны ремонтировать вагоны, паровозы, вот Ваню и поставили на такое место.
Антон призыву, конечно, подлежал. Но он устроил такое представление внезапного своего бешенства на призывном пункте, что пришлось вызывать психиатров.., и вскоре, его признали не дееспособным. Так он ненавидел советскую власть, что воевать за неё категорически не хотел. Советы отняли у него всё, вплоть до разума. Было ли это вправду помешательство? Или это был протест против всей его перевёрнутой жизни?..
Антон стал совсем замкнутым, угрюмым, нелюдимым и неразговорчивым. И лишь, всё также страстно любил по ночам свою Дашу. Он работал обходчиком на станции. Худо-бедно, свою семью и сестёр мог прокормить. Дашина старшая сестра Домна давно обрела своё счастье, но красные убили её мужа. Здесь на новом месте, она познакомилась с мужчиной, вышла замуж и была уже на сносях. Меланью как могла поддерживала Даша.
Посёлок заняли фашисты. Было лето сорок второго. А в феврале сорок третьего фашисты были отбиты, посёлок освобождён. Домик Антона хоть был и мал, но располагался на первой улице, со свободным, сквозным проездом. Немцы к ним заехали на телеге, так и остались. Заняли Дашину светёлку, выгнав хозяев в сени, где им приходилось обогреваться бог весть чем, ведь основная печь была в комнате, занятой немцами. Впрочем, к зиме немцы смилостивились, и пустили хозяев в маленькую комнату, с тем, чтобы они топили печь.
Лёше исполнилось уже шесть лет, шёл седьмой год. Был он белёсый, любопытный, шустрый. И так напоминал немецким солдатам своих, оставленных дома детишек. Они с улыбкой гладили его по голове, позволяли лазить на телеге, угощали шоколадками.
А белёсость словно напоминала о правильности и чистоте жизни его предков, молокан, которых насильно облекали в христианство.
Страх великой Отечественной войны был гораздо меньше ужасов становления Советской власти. Но Антон привык спать прямо у двери, защищая проход к Даше и детям, готовый сорваться в любой момент и схватить топор, хранимый под подушкой.
В последний год войны у них родилась дочка, Катерина. Алексею тогда было уже восемь, он пошёл в школу, и был занят разными мальчишескими забавами. То они с друзьями лазили по ближайшим терриконам, то ловили ящерок, то выманивали сусликов, то вдруг взрывали найденный случайно патрон, что не оставалось без последствий.
После войны Ваня закончил институт, по-прежнему работал в депо, но теперь уже начальником. Он сосватал Антонину, из недалёкого села, бухгалтершу, похожую на евреечку. Антонина была объёмной девушкой, что в те годы считалось достоинством, показателем хорошего детородства и крепкого здоровья. Скоро у них родился сын Коленька. А через три года красавица дочь Лариса.
Максим, брат Антона, на поселении встретился с красивой и доброй женщиной Матрёной, и после освобождения, поехал с ней жить в Пензенскую область.
Алексей поступил в ФЗУ, в областном городе, где и повстречал миниатюрную девушку Любашу. Потом они с ней долго переписывались, пока он три года служил в армии, а по возвращении, они встретились, и расписались. Любаша была чрезвычайно милой девушкой и хорошей хозяйкой. Жить им долгое время пришлось с родителями. Свёкор Антон, напившись, часто гонялся за Любашей с топором, крича на всю улицу: « Ах, ты , казачка!...» Любаша казачкой не была, но родом она была из Ростовской области, которая считалась местом казаков, хранителей русских границ. Антон, помнил как казаки саблями рубили десятилетних мальцов, как сам он чудом избежал тогда смерти, спасённый отцом, и по-прежнему ненавидел казаков и Советскую власть, теперь уже скорее по привычке.
Алексей с Любашей купили домик, рядом с родителями. Чуть меньшую, чем у них землянку. Деньги дал отец.
Алексей родился через несколько дней от дня рождения отца, Антона. Это говорит о сильном роде, и о том, что проблемы рода будут ему переданы, как и старое, родовое проклятие.