Познакомился с артистом.
Это оказался рядовой артист провинциального театра, ничем особым он не прославился, но так как он был приверженцем искусства – на всё-про всё у него был свой взгляд, своё мнение обо всём.
Женщина не может долго оставаться без привязанности и потому всегда с кем-нибудь сходится (из мужчин).
«Не верьте вы буржуазным писателям, - говорил артист, - их идеи буржуазны, как и они сами. Им главное нужно, чтобы женщины получали зарплату из казны, то есть подобно им жили бы за счет народа. Впрочем, я не против свободы женщин. Я того мнения, что каждый должен жить, как хочет».
Примерно так рассуждал артист: молодой человек худощавого телосложения с обозначившимся уже животиком, потому что всякий раз после театра он любил заходить в пивную, где пил много пива просиживая вечера, где мы и познакомились.
Вот некоторые иностранцы молодцы: говорят о ценах. Что сколько стоит. А наши русские сразу заводят о высоких материях, об эмансипации женщин, о конституции и так далее. А больше всего насчет женщин ведутся разговоры.
- А разве это плохо? –
- Плохо!.. Я так думаю… -
«Теперешние женщины годятся только в прислуги. Лучшие из них идут и становятся артистками – те, иногда и готовить не умеют».
«Вот если бы с Марса свалилась бы глыба метеоритная и задавила бы весь «прекрасный пол», то это было бы актом величайшей справедливости» – говорил артист, когда пришел с репетиции спектакля расстроенный, - видимо с женщиной он поругался в театре.
- Был у меня знакомый писатель. Он писал романы, но никто их не печатал, наверное, по крайней тенденциозности и бездарности, но он мнил о себе… -
«Я купил ему кружку пива, и вернул ему его рукопись. Он пишет о «русской душе. Этой душе присущ идеализм в высшей степени. «Пусть заграничные не верят в чудо, сверхъестественное, но они не должны дерзать разрушать веру в русской душе», - так как это, считал писатель, такой идеализм, которому (суждено) предопределено спасти Европу и весь мир!».
- А был ещё знакомый адвокат, - рассказывал артист. – Он защищал в суде вора. Человек забрался на чердак и украл сушившееся там бельё! – мы тогда с друзьями посмеялись.
- «Я объяснил судьям, что он сделал это от голода, по невежеству, и судьи оправдали вора. Теперь он опять что-нибудь украдёт» - говорил адвокат. И мы снова посмеялись –
В жизни артист получал наслаждение только из двух источников – это от прочитанных книг и иногда от природы, как он сам считал про себя. Временами ему казалось, что и душой он так же неуклюж, как телом, так же неловок, груб, быть может, нечестен, несправедлив, жесток даже иногда. И тогда он хватал себя за голову и ругал себя, придумывал себе вину и недостатки – по его же откровению.
Даже в театре – у него не было определённого вкуса, но его пугала мишура (которая висела на зеркалах в дверях гримёрки), которую повесили другие артисты, поскольку гримёрка была на троих, и он старался уходить в свой уголок, устроенный как дома – всё минимально и разложено по местам.
«Ругают наше поколение, - едва ему было за тридцать (32), но он относил себя к молодёжи, вероятно к 20-ти летним, - говорят, что оно никуда не годится, но и отцы наши тоже хороши! Один (режиссёр) волком смотрит, а другой равнодушен. И объяснять им бесполезно что-либо!..».
Режиссёр (который строг и не нравился артисту) заслужил особого мнения: «он не имеет слуха в музыке – то же и в жизни. Тому, кто не имеет слуха, кажется, что музыкант фальшивит, «дерёт», и что он один это замечает». И далее артист говорит: «а жизнь, поверьте идёт своим естественным образом, своим порядком, и никто не «дерёт», каждый дует в свою дудку то, что дуть ему положено судьбой!».
«У духовенства и актёров много общего» - говорит артист. – «Как и в театре, при богослужении разыгрывается одна пьеса – литургия, в которой расписаны роли: для священника, для диакона, для пономаря. Все пьесы-литургии написаны известными авторами, - святыми отцами церкви: Василием Великим, Ионном Златоустом. Каждому из актёров-церковнослужителей расписаны действия и слова-текст: что говорит священник, а что диакон, когда диакон выходит с кадилом, а когда пономарь выносит подсвечник. Бывает великий выход-вход из одних дверей алтарной перегородки в другую. Бывает малый вход. И хору, сопровождающему действие литургии-пьесы предписано как петь: один «лик»-клирос, например, левый одно поёт, потом другой «лик» - другое, потом они «вкупе» вместе поют сопровождавшие песни-молитвы.
Это всё служится годами, десятилетиями, веками – одно и то же!
В этом отношении церковнослужителям легче, чем актерам. Священники учат свою пьесу 5 лет в семинарии. Пьес- богослужений не так уж много: утрення, обедня, и вечерня основные. Есть ещё праздничные богослужения и всё. А у актёров пьесы всегда новые: сегодня Шекспир, завтра Лопе де Вега или Чехов…».
Он, мой знакомый актёр предпочитает плохую серенькую погоду. Когда стучит дождь и рано наступают сумерки, ему приятно более чем яркое солнце, которое высвечивает весь мусор на земле разбросанный, палки, траву сухую, упавшие прошлогодние серые листья и прочее.
Он ездил учится в другой город, - вспоминает артист, - и долго та жил. Когда же он вернулся в родной город, то и дома тут показались ему ниже, людей меньше; а, вдруг, пронесли покойника в открытом гробе – плохо было что так встретил его родной город. Поэтому, - как он думал, - не задалась карьера его в местном театре, - он оставался на вторых ролях или в эпизодах.
--------------------
«Мир идёт и идёт по лестнице, которая называется цивилизацией, прогрессом, культурой – идите, искренне рекомендую, но куда идти? Лично, не знаю. А ради одной лестницы этой уже стоит жить.
Между «есть бог» и «нет бога лежит целое громадное поле, которое с большим трудом проходит истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не знает ничего или знает очень мало». – Так мыслил один из больших известных писателей.
Конец.