ГЛАВА 122.
После прохода колонны Ксения вновь поднялась на трассу, и проехала по ней с километр. А затем свернула, и повела машину по плохо укатанной, петляющей дороге, используемой, видимо, для редких хозяйственных целей.
– Где мы? Или это «хитрый» объезд? Только Обнинск на западе, а мы движемся на восток! – сказал я, справедливо полагая, что, из соображений секретности, эта дорога на карте тоже изображена условно. Но без четкого представления о местности, мы рискуем заблудиться.
– Если ехать в Москву через Обнинск, в райцентре нас непременно остановят. Поедем по этой, «колхозной». Она идет через Серпухов. Не волнуйся, я хорошо знаю ее, и думаю, мы сможем «проскочить». Вряд ли те, кто занимается «закрытием» зоны, уже сообразили поставить и здесь посты.
– Пожалуй, у нас есть шанс. – Одобрил я.
«Нива» на дороге в Серпухов подскакивала и тряслась так, что у меня позвоночник хрустел. Я начал роптать и длинно материться. Тогда Ксения, привыкшая к суровым реалиям российской глубинки, решила, что обсуждать каждую колдобину не стоит, и вернулась к прежней теме нашего разговора:
– Ты спросил, что я буду делать. Я журналист, мой долг написать правду о зоне, ИИ, и случившимся «событии». А также разоблачить погрязшее в заговорах правительство. Если, конечно, власти не «запрут» меня, и не начнут выяснять, что я делала этой ночью. Но у меня есть алиби. Я могу доказать, что ничего не видела и не слышала. А ты где был?
– Ты не поверишь! – ответил я, и, решив не говорить о моей встрече с Настей в торговом центре,слегка солгал – я так устал за день, что, допив настойку из твоей фляжки, после полуночи спал в общежитии.
– Прямо–таки спал, не пошел со всеми? – бросив на меня недоверчивый взгляд, удивилась Настя.
– Угу. Да ты же видела, когда я в лес поехал. Уже после рассвета! – сказал я, и спросил, – а ты где была?
– Да… как мы пообщались возле дома культуры, я долго искала интернет. Не нашла, и отправилась в избу, одеться теплее. Думала пойти со всеми на озеро. Но баба Вера не пустила меня. Сказала, Гросс явился к ней, запретил. С бабой Верой не поспоришь! Шарик слушается ее, и все понимает, как человек. До рассвета с меня глаз не сводил. Только я пыталась к двери подойти, рычал, лаял, клыками руку прихватывал. Баба Вера просыпалась, и грозилась всем, чем только могла. Только утром я сбежала от нее. Но едва подошла к зоне, почувствовала ужасный холод, и замерзла до судорог. Я пошла обратно. По пути встретила тебя, но ты не остановился, и я вернулась в избу. Теперь же баба Вера, наоборот, сама погнала меня в зону. Дала лошадь, и приказала Шарику, чтобы помогал. А мне сказала, что произошла трагедия, и нужно спасти хоть кого-нибудь. Я сразу про тебя вспомнила. Подумала, что ты в своей тонкой шинели превратился с сосульку, даже не добравшись до озера, и поспешила на помощь. Дым от горящей бочки был виден издалека. Мне не пришлось долго искать. Ну, остальное, ты сам знаешь. Так что, баба Вера, и есть мое алиби. А я, ее. Мы обе будем стоять на том, что провели ночь вместе, а под утро я уехала в Москву.