- Совершенно нет времени ни на что! – восклицает он, быстро прикладывает палец к губам и шепотом добавляет: - тише, тише, Бегунков!
Он оглядывается на шкаф за спиной, на котором сидят пузатые часы в барочном оформлении.
- Наверное, я зайду в другой раз – говорю я, разворачиваясь в прихожей.
- Ну что вы? - Бегунков с досадой разводит руками, - Не обращайте внимания, я просто живу в состоянии хронической нехватки времени.
- Если бы вы перестали бегать и хвататься за все, что попадается вам на глаза и приходит на ум, вы бы закончили работу уже давно – говорю я, но Бегунков в этот момент удаляется на кухню и шепчет на ходу:
- Наверное, я налью нам кофе, а вы пока проходите.
Дома у Бегункова тепло и много мух. Лето заглядывает в уголок окна сквозь густую крону клена. Вот здесь он и работает – стол, стул и множество бумаг в беспорядке, пыльный компьютер. Я сажусь на диван осторожно, но он все равно издает пронзительный скрип, словно живому существу отдавили что-то важное.
- Тс-с-с – Бегунков появляется из кухни с двумя чашками.
- Это кофе – говорит он, поставив чашки на столе.
- Почему вы говорите шепотом? – спрашиваю я.
- Так надо - отвечает Бегунков, - вы тоже, если вас не затруднит, говорите, пожалуйста, шепотом.
- Ну хорошо – отвечаю я.
- А вот это варенье – сообщает Бегунков – смотрите какое густое, ложку не провернуть. Это моя бабушка варила…
- Спасибо, Бегунков, - говорю я, - скажите, сколько нужно вам времени чтобы закончить. Это очень важно, я не могу постоянно врать заказчикам.
- Да, да, я понимаю – кивает Бегунков, - но пока не время…
- Что вы несете! – возмущаюсь я, шепотом, стараясь жестами добрать необходимую громкость, - уже прошли все сроки, а вы все чего-то ждете.
- Да, жду. – говорит Бегунков задумчиво, - теперь положено ждать.
- Чего ждать? Кто вам не дает работать.
- Они – говорит Бегунков и показывает взглядом на что-то у меня за спиной.
- Там никого нет. И ничего нет. – говорю я оглянувшись – там только часы…
- Вот-вот.
- Что, они отвлекают вас своим тиканьем что ли? Или они может быть в интерьер не вписываются и вас от этого тошнит? – говорю я, - зачем я только вожусь с вами, Бегунков, вы же неорганизованный идиот. Кто еще будет с вами работать, скажите мне?
- Это часы моей бабушки – говорит Бегунков с какой-то безумной радостью в глазах совершенно меня не слушая.
- Если вы и мозги получили от своей бабушки – хочу вам сообщить, что они уже давно протухли, Бегунков.
- Бабушка всегда держала их рядом и они помогли прожить ей долгую и счастливую жизнь – сообщает Бегунков глядя на свои часы и с блаженным видом тихо хихикает.
- Вашу жизнь теперь будет трудно назвать счастливой – говорю я злобно и встаю с дивана.
- Погодите, - говорит Бегунков, хватая меня за рукав, - я вам расскажу. Я все расскажу, только тихо, надо чуть-чуть потерпеть.
- Я уже не могу терпеть! – говорю я, - вы, наверное, думаете, что мое терпенье безгранично.
- Ни в коем случае, все имеет свои пределы – успокаивает меня Бегунков, поглаживая рукав.
- Отдайте рукав!
- Послушайте, осталось совсем чуть-чуть. Если мы не будем шуметь, а сядем и медленно выпьем кофе, покушаем варенья, они остановятся. Они остановятся и будут меня ждать. И тогда я буду их догонять, понимаете? Я смогу работать и день и ночь, и эту пустяковую работу я сделаю в один момент, поверьте.
- Вы с ума сошли – говорю я, глядя ему в глаза, - ну да, впрочем, черт с вами, выпью вашего кофе.
Я сажусь обратно на диван и отгоняю муху от своей чашки.
Бегунков, прикрыв глаза, разваливается в кресле и смотрит на меня с блаженной улыбкой.
- Три пятнадцать – сообщает он мне.
- Да, - подтверждаю я, посмотрев на свои наручные часы, - уже и день почти прошел…
- Ничего – Бегунков делает знак рукой, что все будет хорошо.
- Ну это вам «ничего», у вас часы волшебные – говорю я.
- Отведайте вареньица! – Бегунков медленно двигает по краю стола чашку с вареньем.
Я наблюдаю за мухой. Вот она пролетает мимо чашки медленно-медленно, и я успеваю схватить ее рукой, при этом роняя чашку со стола.
- Браво! – говорит Бегунков, - но все таки рекомендую вам расслабиться, вы создаете возмущения поля.
- Какого к черту поля?! – начинаю я, но умолкаю, замечая, что происходит что-то необычное.
Чашка не падает, а медленно, словно на парашюте, спускается вниз. Тем временем остальные мухи просто повисают в воздухе и парят, как чайки на ветру.
- Хорошо, хорошо… – мне становится жутко, и я не решаюсь мешать Бегункову колдовать. Я понимаю, что следует стать спокойным и медленным как муха.
Мои руки неподвижны, мысли останавливаются, сливаясь в бесформенный комок. Я полностью оцепенел и даже не чувствую, что дышу. В это время я вижу как начинает подниматься со своего кресла Бегунков. Поначалу он медленно расправляет плечи, потягивается, но вот начинает двигаться все быстрее и быстрее – вот он мчится на кухню, унося чашки, вот садится за компьютер. Его движения становятся настолько быстры, что он начинает походить на муху. Он поминутно вскакивает, проносится по комнате и усаживается обратно. Вскоре я уже не могу отслеживать его движения, он то исчезает, то появляется в виде светящегося пятна. Из принтера вылетают молниеносно сотни листов. На столе появляются прошитые стопки бумаги. Я хочу пошевелиться, но ничего не получается – я будто бы примотан паутиной к дивану.
Наконец Бегунков начинает замедляться. Я уже могу понять, что он делает – то он строчит на клавиатуре, то проливает кофе, то строит мне рожи. Понемногу и я начинаю приходить в себя и медленно шевелиться. Язык меня не слушается, и я пытаюсь медленным пальцем грозить Бегункову, что вызывает у него приступ дикого хохота.
- Что происходит, Бегунков?! – наконец выговариваю я, - вы уволены!
- Не волнуйтесь, пожалуйста! – говорит Бегунков, - просто я так работаю… Вот все готово.
Он протягивает мне пачки бумаги со своим проектом. Я смотрю на часы – три шестнадцать.
- Вы что, Бегунков, хотите чтобы я поверил, что вы за минуту накатали полтысячи листов.
- Ну, смотрите сами – хотите верьте, хотите нет.
- Каким это вы кофе меня напоили? – спрашиваю я, пролистывая проект – такая гадость…
- Обычным, из пакетика – отвечает Бегунков и делает вид, что огорчен, хотя злорадная усмешка проглядывает сквозь его бледные усы.
- Да?... Ну вроде все в порядке… Что нельзя было сразу отдать без этого спектакля? – я кладу тома себе в сумку – странный вы человек Бегунков, к вам со всей душой, а вы с камнем за пазухой.
- Я очень ценю, Павел Андреевич! – говорит Бегунков, - без вашей помощи мне бы туго пришлось, спасибо вам!
- Ладно, прощайте! – я встаю с дивана и иду в прихожую.
- До свиданья, Павел Андреевич! – Бегунков подает мне в прихожей трость.
- Что это?
- Ваша трость.
- Я что с ней пришел, да?
- Да, Павел Андреевич, красивая трость, сразу видно ценителя хороших старинных вещей.
- Ну да… - как-то по-стариковски скриплю я и вдруг замечаю свое отражение в зеркале.
Как же я давно не смотрел в зеркало! Как я постарел! Я ли это? Плащ висит как на вешалке, мешки под глазами, кожа серая как у побритого кота…
- Бегунков – говорю я, тыча тростью в зеркало – что это за безобразие, а?
Бегунков смотрит в зеркало и как будто бы не видит ничего особенного.
- Все ведь засижено же мухами, тьфу! И как только можно жить в такой грязи! – кричу я.
- Так ведь руки не доходили пока проект то не доделанный… - кланяется Бегунков – теперь я все приберу.
- Ну давайте… - говорю я, - и выбросите весь этот бабушкин хлам из своей жизни – вам пора становится са-мо-сто-я-тель-ным.
- Конечно, Павел Андреевич, вы правы – Бегунков закрывает за мной дверь и пока я спускаюсь по лестнице, кто-то топочет, стучит в стены, хохочет и улюлюкает. Лестница начинает качаться, и я с трудом выбираюсь из подъезда на свежий воздух.
- Ладно, – говорю я себе, - надо дать этому придурку отдохнуть недельку…