Продолжаем читать сборник «Белгородская черта» № 2 за 2017 год. А.Г. Чепухин (Тольятти) в двух статьях: «Роль Валуек в Азовских походах 1695-1696 годов» и «Струговое дело в Воронеже в 1696 году» рассказывает о подготовке к этим Азовским походам и роли в них Валуек. Выражая признательность автору, выскажем затем и своё мнение.
Отступление «генеральских полков» от Азова
Первый штурм турецкой крепости Азова предпринимается 5 августа 1695 года и заканчивается неудачей. Повторный штурм 25 сентября также неудачен, через два дня на военном совете командование принимает решение: снять осаду с Азова и возвращаться через «Волуйку» в Москву. Хотя первый поход Петра на Азов заканчивается провалом, его несколько компенсируют успешные действия войск Б.П.Шереметева (командующего Большим Белгородским полком – Авт.) и гетмана Войска Запорожского И.С.Мазепы, взявших четыре турецкие крепости в низовьях Днепра. Пётр планирует овладеть Азовом в следующем году.
5 октября «генеральские полки» переправляются через Дон и в казачьем городке Черкасске строят амбары, куда закладывают на хранение боевые и продовольственные припасы для осады Азова в следующем году. Ещё через неделю три полка главнокомандующих Гордона, Лефорта и Головина, объединившись на реке Аксай, двигаются в обратный путь.
А.Г. Чепухин: «Установилась холодная, ненастная погода со снегом и ледяным дождём, а солдаты были в летней форме. Австрийский агент Плейер, ехавший через месяц из Черкасска по следам отступавшей армии, рассказывает в мемуарах, что «не мог без слёз содрогания видеть разбросанные на всём пути трупы множества людей и лошадей, пожираемые волками».
В апреле 1695 года, готовясь к походу на Азов, Разрядный приказ выпускает наказ дьяку и служилым людям, назначенным для досмотра и записи ратных людей, «которые от неприятельских людей будут ранены»: «Чтоб хто раненой от ран и без присмотру, и без лечобы не умер». Всех умерших от ран велено записывать в полковые книги по чинам и именам.
При отходе с Дона, больные и раненые Преображенского, Семёновского и шести стрелецких полков из-за непогоды были оставлены в Гундоровском казачьем городке на Северском Донце под началом капитана Якова Бордовина, на попечении лекаря Якова Вульфа. Оставили также пушки и полковые припасы.
В начале ноября «генеральские полки» прошли через Волуйку на Москву, а воевода города Афанасий Гаврилович Рагозин принял ещё партию раненых и больных, и часть пушек на хранение. Воеводе велено: «Тех больных и раненых кормить довольна, пока не отмогутца, и надсматривать почасту». Для закупки продовольствия Рагозин получает 70 рублей. По мере выздоровления людей, он должен обеспечивать их подводами для проезда в Москву, с выдачей «подорожных» - специальных грамот для проезда.
Рагозину дают также поручение: как можно скорее отправить в Гундоров 200 подвод с продовольствием: 300 хлебов, 20 кулей сухарей, 10 быков, 30 баранов, и вывезти на них в Волуйку раненых и больных с лекарем Вульфом. 8 ноября воевода отправляет в Гундоров 200 подвод с продовольствием, провожатыми поехали волуйские станичники атамана Ивана Харина.
12 ноября в Волуйку из Гундорова самостоятельно пришли сержант Семёновского полка и четверо стрельцов, а вышли они 22 октября, то есть прошли примерно 250 км за 21 день. В приказной избе они сообщили, что многие выздоровевшие идут в Волуйку вслед за ними, а некоторые пошли «кормиться» в Мояцкий казачий городок и в Белгород. 30 ноября из Гундорова на подводах привезли оставшихся раненых и больных. Выздоровевшим воевода выписывает подорожные и отправляет в Москву, от кормовых 70 рублей у него остаётся 40, которые он отдаёт под расписку Бордовину.
«Пушечная» история
Рагозину было приказано доставить из Гундорова ещё пушки и боеприпасы, за ними он отправляет 100 подвод с подъячим Щоткиным. Всего в Волуйках оказываются на хранении 54 пушки (от 18 до 36 пудов весом) полков генерала Гордона, стрелецких полков, Семёновского и Преображенского. Потом половину из этих пушек приказывают отправить в Воронеж, для этого требуется 7 подвод, по две пушки на подводу.
Боярин и воевода Большого полка А.С Шеин пишет в приказ Великой России думному дьяку Е.И. Украинцеву: перевезти из Волуек в Воронеж 27 пушек. Острогожскому полковнику Петру Буларту с казаками поручено взять в Волуйках пушки и на своих подводах доставить в Воронеж для «низовой службы». Везти пушки надлежало по зимнему пути «со всяким поспешением и осторожностью, чтоб неприятели бусурмане в дороге, пришед на них, того полкового наряду не отбили и какой порухи не учинили». Из приказа Великой России грамоты о перевозке пушек послали в Белгород Б.П. Шереметеву и в Острогожск полковнику Буларту.
28 февраля 1696 года полковник Буларт с шестью сотнями казаков прибывает в Волуйки за пушками, но воевода Рагозин заявляет ему, что «наряд» (пушки) не отдаст без указа и отписки боярина Б.П.Шереметева из Белгорода. Буларт жалуется на воеводу Рагозина в Белгород: «И тому полковому наряду в той перевоске с Волуйки на Воронеж учинил остановку и замедление». Кроме того, в Волуйках оказалось недостаточно кормов и казаки Острогожского полка поморили своих лошадей.
Наступает весна с её половодьем, из-за задержки Рагозина казакам Буларта становится затруднительно переправляться с пушками через реки Сосну, Дон и другие. Буларт понимает, что к указанному сроку доставить артиллерию в Воронеж он не сможет, и опасается «оказаться в опале и в разорении». Рагозин пишет в Белгород боярину и воеводе Б.П. Шереметеву, просит прислать указ о передаче пушек и полковых припасов, там спохватываются и высылают такой указ. И приказ Буларту доставить пушки в Воронеж.
Несмотря на заминку с передачей вооружения, полковник Буларт всё-таки доставил артиллерию из Волуек в Воронеж. Очевидно, приказ Великой России не ведал волуйским воеводой и пушечным нарядом, и не известил Рагозина о передаче пушек в Воронеж. И в грамоте Большого полка ничего не говорилось о волуйском воеводе, у которого хранятся пушки.
Дело о «24-х палых полковых лошадях»
От проходивших через Волуйку «генеральских полков» воеводе Рагозину было передано на содержание ещё 275 «подъёмных» лошадей, бывших в походе на Азов под пушками и полковыми припасами: «Кормить этих лошадей до государева указа». В ноябре воевода Рагозин пишет в приказ Казанского дворца, что кормить лошадей нечем, все конские корма потрачены на лошадей проходивших войск. А 24 лошади уже пали.
Разрядный приказ, которому напрямую подчиняется воевода Рагозин, интересуется: «…отчего те лошади померли, был ли над ними досмотр, не поморил ли их воевода»? И почему он писал в приказ Казанского дворца, а не в свой Разряд?
Для расследования «дела о палых лошадях» в Волуйку посылают воеводу Нового Оскола Осипа Алексеевича Ступина. По Разрядной грамоте ему предписывается допросить волуйского воеводу, провести розыск с городскими и уездными жителями. Рагозину же предписывается на время сыска уехать из Волуек в другой город, а после сыска вернуться обратно и продолжать службу воеводой.
Оставшихся лошадей Рагозину велено разослать по городам, которые «податны Волуйке», то есть в ближние, и отдать на содержание детям боярским из расчёта: одна лошадь примерно на 10 дворов. «И велеть им кормить тех лошадей, чтоб они были сыты и к походу в готовности. А буде они тех лошадей кормить не учнут, и к походу будут не готовы, и вместо тех лошадей взяты будут у них их лошади добрые».
Разряд сам делает расклад по каждому городу и детям боярским: Усерд – 226 «детей», 22 лошади на постой. Ольшанский – 282 «детей», 28 лошадей. Верхососенский – 315 «детей», 31 лошадь. Острогожск – 111 «детей», 11 лошадей. Коротояк – 620 «детей», 61 лошадь, Новый Оскол – 542 «детей», 54 лошади. Яблонов – 469 «детей», 42 лошади, Нежегольский – 25 «детей», 2 лошади.
Новооскольский воевода Ступин в январе 1696 года прибывает в Волуйки и приступает к расследованию. Первым подаёт ему «скаску» (объяснительную – Авт.) воевода Рагозин, что принял лошадей «усталых и садненых и хромых», многие из них от бессилия не держались на ногах и падали. «И те лошади были под пушки, и подо всякою казною, и под начальными всякими людьми надсажены и побиты, и от бескормицы отощали, как шли через степь генеральские полки».
Ко всем принятым лошадям воевода приставил городовых волуйчан и велел кормить их вдоволь сеном и овсом, поставил насматривать над ними подъячего Ивана Попова, и сам «следил почасту». «А те лошади пали не от голоду, и я их не поморил, и повреждения никакого тем лошадям не чинил. А в указе из генеральских полков ему было велено писать о приёме лошадей в приказ Казанского дворца».
На съезжем дворе воевода Ступин опросил свидетелей по делу: подъячего Попова, 20 станичных атаманов и ездоков, 23 конных стрельца, 19 пеших стрельцов, 37 полковых казаков, 48 пушкарей и затинщиков и 12 черкас с атаманом. Все они высказываются в защиту Рагозина, подтверждают его «скаску», что лошади пали не от недосмотра, а от сильной худобы и надсады, когда везли полковые припасы от Азова.
30 января воевода Ступин отправляет в Москву отписку, допрос и розыск по делу о павших лошадях. Никакого наказания Рагозину не последовало, он возвращается к воеводским своим делам, высылает на прокорм детям боярским 232 полковых лошади, в остатке получается ещё 19 лошадей. Но заводить нового дела о «полковых лошадях» в Разряде не стали.
В апреле 1696 года разворачивается подготовка войск ко второму походу на Азов, «дети боярские» возвращают в Волуйку подъёмных лошадей, некоторые их них худы и не годятся для похода. Из Разряда прислали по городам указы: «…худых лошадей заменить на добрых и для похода надёжных». Из Ольшанского и Коротояка лошадей вовсе не прислали. Гнев государя Петра на их воевод был велик: «А буде тех лошадей на Волуйку вскоре не вышлете, за то быть в великой опале, да доправлена будет денежная пеня большая, безо всякого милосердия и пощады».
«Струговое дело» в Воронеже
Для второго похода на Азов в 1696 году Пётр I строит в Воронеже флот, чтобы перекрыть снабжение этой турецкой крепости с моря. В ноябре 1695 Пётр I пишет из Москвы двинскому воеводе Ф.М. Апраксину: «По возвращении от невзятия Азова, с консилии господ генералов, указано мне к будущей войне делать галеи (большие галеры)». Пётр приказывает Апраксину выслать в Москву не позднее зимы корабельных мастеров, дать им подводы и продукты. «А корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия кораблей возвращены будут без задержанья».
Больше всего намечается изготовить в Воронеже стругов: плоскодонных с невысокими бортами парусно-гребных судов со съёмной мачтой. Они могли пройти по речному мелководью. Для «стругового дела» Пётр I указал выделить из приказа Большой казны 4.000 рублей и послать эти деньги со стольниками и с подъячими по 1.000 рублей в Воронеж, Козлов, Лебедянь и Добрый. «Указным людям» велено выбрать пристани, «где объявятца угожие леса». В каждом из этих городов первоначально планировалось построить по 250 стругов, и по первой полой воде «поставить в Воронеже, где пристойно». Под Лебедянью угожих лесов не оказалось, его заменили на Сокольск.
Руководить строительством на местах направляются стольники. Судостроение в Воронеже возлагается на жителей 49 городов Белгородского полка, украинных и рязанских, привлекается более 25.000 человек работных людей. Воеводам городов приказано оставить для караулов известное число служилых людей, остальных выслать на струговое дело. Начинаются спешные работы по изготовлению стругов, в Воронеж везут все необходимые материалы: пеньку, смолу, парус и т.д. Мобилизуется до 1000 лошадей и подвод. Организовать работу такого большого числа людей было сложно, всё строительство сопровождается сыском и наказанием дезертиров, провинившихся отправляют в гребцы.
Волуйское расследование
В январе 1696 волуйский воевода А. Рагозин получает грамоту из Разряда: выслать в Воронеж мастеровых плотников и всяких чинов. В 1690-х годах гарнизон Волуек насчитывает около 800 человек служилых, ещё примерно столько же насчитывается их взрослых детей и свойственников.
В связи с административными неувязками по поводу отправки людей из Волуек в Воронеж, по распоряжению Разрядного приказа проводится расследование. Стольник Афанасий Редриков из Белгорода на съезжем дворе в Волуйках пять дней опрашивает «лутчих» волуйчан с клятвой на Евангелии: сына боярского Гавриила Торопова, станичных атаманов и ездоков, стрелецких и казачьих пятидесятников, десятников и рядовых, пушкарей, черкасского атамана, ямского старосту с ямщиками, прокормщика полкового казака, всего 96 человек. Все они подтверждают донесения своего воеводы Рагозина.
В результате Рагозин посылает в Воронеж на подводах 185 человек: 2 сына боярских, 102 станичных атамана и ездока, 40 черкас и 40 недорослей. Воевода Усерда по наряду выслал к струговому делу в Воронеж 54 мастеровых и рабочих из детей боярских. По дороге 18 из них сбежало. Когда они вернулись домой, усердский воевода их сыскал, и взял пени по 1,5 рубля с человека.
Воронежский флот
28 февраля 1696 Пётр I прибывает в Воронеж самолично контролировать ход работ. Боярин и воевода Большого полка А.С. Шеин выходит 15 февраля с полком из Москвы и прибывает в Воронеж 31 марта. Строительство флота ещё не завершено. В состав флотилии должны были войти 22 галеры, два галиаса (корабля) и 4 брандера. Их детали для сборки доставляли из села Преображенского, 2 апреля спущены на воду три первые галеры.
Большому полку не хватает продовольствия и кормов для лошадей. С пригородных воронежских казаков полковой и городовой службы, с крестьян и бобылей берут с двух дворов по четверику овса, возу соломы, возу сена и возу дров, но чтоб «обид и грабежа людям не чинили». В Острогожске полковнику П.А. Буларту с казаками полка велено приготовить для азовского похода на корм подъёмным лошадям 200 «кит двойных» сена и 30 четвериков овса. Аналогично велено и воеводе Коротояка. В начале апреля в готовые струги загружают порох, ядра и прочие припасы. Из Воронежа струги идут до казачьего Паншина городка, где устроен промежуточный склад для боеприпасов.
23 апреля из Воронежа отплывает к Азову генерал П.И. Гордон со своим полком, 25 апреля – генерал А.М. Головин с солдатскими и стрелецкими полками. Спущен на воду «галиас» (корабль) «Апостол Пётр», «Апостола Павла» достроить не успели. Морская эскадра адмирала Ф. Лефорта на 8 галерах отплывает на Азов 3 мая. Лефорт назначил государя Пётр I быть командиром на галере «Принципиум». Суда продолжают доделывать по ходу сплава по реке.
Пётр I прибывает в Черкасск 15 мая, воевода Большого полка боярин А.С. Шеин прибывает позже - 19 мая и докладывает государю: «А ис Черкаского собрался я, холоп твой, со всеми твоими, великого государя, конными и пешими ратными людьми и ополчася воинским ополчением под Азов пойду без мотчания».
Заключает свою статью А.Г. Чепухин следующими словами: «Пётр I и его сподвижники под угрозой разорения и смертной казни требовали исполнения своих приказов. Тяготы и невзгоды, выпавшие на долю простого народа, вызывали непонимание, недовольство и протесты. Несмотря на непосильные трудности, русский флот был создан. Ход дальнейших событий показал, насколько прав был Пётр I».
На наш взгляд
Мы тоже не понимаем, из этих статей, зачем Пётр I строил в Воронеже флот и, вообще, предпринял свои Азовские походы, только вступив на царство 1689 году. Наверное, рассказывая о подробностях подготовки этих походов широкой публике, нужно сказать несколько слов и о том, чем они были вызваны и как закончились. У наших историков, не только у Чепухина, исторический контекст событий, ими описываемых, всегда почему-то выпадает.
Турецкая война и Священная лига
В 1683 году турки осадили Вену огромной армией. Только объединёнными усилиями австрийская и польская армии смогли разбить турок под Веной, тогда отличились польские гусары Собесского. Но война с Турцией в Европе продолжалась, в 1684 году Австрийская империя, Речь Посполитая, Венецианская республика и Мальтийский рыцарский орден создают Священную лигу для борьбы с Турцией. И обращаются к России, предлагают объединить усилия против Турции.
Правившая тогда в Москве царевна Софья с фаворитом князем Василием Голициным, большим поклонником Польши, поддаются на уговоры польских иезуитов, в 1686 году Россия примыкает к Священной лиге. За участие в войне с Турцией России обещан «вечный мир» с Польшей и в бессрочное владение Киев.
Это вызывает недовольство в войсках, военачальники понимают всю бессмысленность этой войны для России. Они понимают, что австрийцы и поляки опасаются стремительных набегов крымско-татарской конницы, и хотят отвлечь внимание татар угрозой со стороны России. Гетман Самойлович, находясь на Левобережной Украине на границе с Крымом, хорошо зная обстановку, заметил по этому поводу: воевать за интересы своих врагов глупо, нарушать мир с турками и татарами нет причин, а надежды завоевать Крым иллюзорны.
Во исполнение обязательств по Священной лиге, в 1687 году 100-тысячное войско во главе с князем Василием Голицыным выступает в поход на Крым, с Полтавы до Перекопа.
Василий Голицин полководческими талантами не обладал, а Перекоп был хорошо укреплён: этот крымский поход заканчивается полной неудачей. Как и следующий крымский поход в 1688 году. Виновным в этих провалах Голицин, при помощи интриг Ивана Мазепы, объявил гетмана Самойловича, выступавшего вообще против этой крымской авантюры. Самойловича сослали в Сибирь, а гетманом стал Иван Мазепа, ставленник Голицина.
Крымские неудачи царевны Софьи и князя Голицина, их решение о вступлении России в католическую польско-австрийскую Лигу, приводят в итоге к переходу симпатий войска и Патриарха на сторону Петра, и он приходит к власти в следующем 1689 году. Но Россия уже втянута в войну с Турцией, и Пётр I вынужден её продолжать. После крымских неудач Москва ставит более скромную цель: овладеть Азовом. Со второй попытки Азов всё-таки был взят, хотя само это приобретение, с учётом его цены, сомнительно: выход в Чёрное море Азов не даёт, поскольку Керченский пролив контролируют Крымский хан и Турция.
По итогам этой турецкой войны Австрия приобрела Венгерскую провинцию, Речь Посполитая закрепила за собой Подолию, России же досталось Дикое поле от Дона до Запорожья, европейские союзники с этим благосклонно согласились.
В условиях войны
Теперь мы понимаем, что не понимаем, почему «тяготы и невзгоды, выпавшие на долю простого народа, вызывали непонимание» у народа. Они объясняются тогда народу очень просто: уже давно идущей войной с давними заклятыми врагами – с Турцией и с Крымским ханством.
Ещё мы понимаем, что, рассказывая нам о «простом народе», привлекаемом к постройке воронежской флотилии, автор не понимает, что речь идёт, на самом деле, о поселенном казацко-стрелецком войске на Белгородской черте. Или не хочет этого признавать. Поэтому, кстати, несмотря на все трудности, удаётся организовать работу 20-тысячного коллектива: войско есть войско, с какой-никакой дисциплиной, приказы всё-таки выполняет, а не обсуждает их правильность, как наши историки.
Дети боярские, казаки, стрельцы, воеводы, то есть люди военные постоянно мелькают в этих статьях, они-то и привлекаются к строительству флота, но для автора все они – «простой народ», а совсем не войско, обязанное выполнять приказы. Автор подробно описывает гарнизон Волуек, его конкретный казацко-стрелецкий состав, а потом вдруг «забывает», что это «гарнизон»!
Никаких угроз смертных казней и самих казней автор не приводит, а даже, наоборот, даёт примеры бережного отношения воевод и Разрядного приказа к своим служилым людям. Случаи же дезертирства – вещь вообще-то обычная в таких больших кампаниях в то время, их значение явно преувеличено. Кто вообще сказал, что военная служба лёгкая? Ах, да, наши историки считают ведь всех военных «простыми людьми». Отсюда возникает когнитивный диссонанс при чтении этой и подобных статей.
В Азовских походах Пётр I, фактически, только организатор строительных работ, руководят походами и войсками иностранные специалисты вроде Лефорта и наши воеводы, «консилии господ генералов, указывают» государю, что надобно делать. Лефорт назначает Петра командиром галеры!
Неудобные вопросы
Вызывает недоумение приведённое нашим историком сообщение австрийского агента Плейера о страшных следах отступления «генеральских полков» от Азова, который «не мог без слёз содрогания видеть разбросанные на всём пути трупы множества людей и лошадей, пожираемые волками». Вообще, наши историки почему-то весьма доверяют иностранным источникам, трудно встретить критическое к ним отношение, как будто в том веке они не могли быть предвзяты, как сегодня. Невольно вспоминается: «Ах, обмануть нас так несложно…»
Полки возвращаются из-под Азова в октябре, когда бывает ненастная погода, но это ещё совсем не зима, и это юг современной России. Откуда же эти страшные следы отступления, которые очень напоминают следы отступление армии Наполеона зимой из России? Картины «пожираемых волками трупов солдат» вообще фантастичны. Полки так бежали, что хоронить умерших от ран солдат не успевали? Или нам намекают на «бессердечность» века и этих полков?
При этом через несколько недель (!) в Волуйку приходят своим ходом пять выздоровевших солдат, то есть по ещё более ненастной погоде, и никакие волки им не помеха. Наши историки об этом спокойно сообщают, а то, что эти пять солдат опровергают «ужасы» Плейера, не замечают.
Бросается в глаза и то, что войска из-под Азова отводят в Россию, хотя на следующий год готовится новый штурм Азова. Почему? Не проще ли было стать лагерем и перезимовать в Черкасске, получить по весне подкрепления и идти на новый штурм? Не проще, это было тогда невозможно: нижний Дон был тогда совсем не такой, как сегодня: он не был «хлеборобный».
Донские казаки в XVII веке землю ещё не пахали, хлеб не растили, поэтому не было никакой возможности обеспечить войска под Азовом на зиму продовольствием. Казакам на Дону самим едва хватало припасов перезимовать. В XVII веке хлеб на Дон везли из Воронежа и Бел Города. Поэтому из белгородских Волуек посылают в Гундоров городок раненым солдатам и стрельцам хлеба, быков и овец.
Азовские походы Петра – это в какой-то мере дань традиции XVII века, инерция противостояния в этом веке с Крымским ханством и Турцией. Их можно считать разве что подготовкой, тренировкой Петра I перед Северной войной со Швецией за выход к Балтийскому морю. В какой-то степени, это аналог Смоленской войны 1632-1634 годов, тоже локальной и не давшей никаких приобретений, бывшей инерцией Ливонской войны и Смутного времени.
По большому счёту, взойдя на престол, Петру I нужно было сразу выходить из Священной лиги и начинать готовиться к Северной войне со Швецией за выход к Балтике, но молодой государь не был способен принять такое стратегическое решение.
Виктор Каменев, участник Пушкинского клуба, г. Белгород
14.06.2020 - 20.07.2020
Используемая литература
1 «Роль Валуек в Азовских походах 1695-1696 годов», А.Г. Чепухин (Тольятти), сборник «Белгородская черта» №2, 2017, Константа, Белгород, 2017.
2 «Струговое дело в Воронеже в 1696 году», А.Г. Чепухин (Тольятти), сборник «Белгородская черта» №2, 2017, Константа, Белгород, 2017.
3 «Белгородская губерния», И.Г. Пархоменко, Белгород, 2002.
4 «Белгородская черта», В.П. Загоровский, издательство Воронежского университета, Воронеж, 1969.
5 «От Руси к России», Лев Гумилёв, Москва, АСТ, 2015.