In Galois fields, full of flowers,
Primitive elements dance for hours.
S.B. Wenstein
1. Ослиные уши периода.
Я работала по одной из тем в лаборатории Цифровые методы обработки сигналов. Как вы сами понимаете, это нечто связанное с радиотехническими сигналами и их обработкой. Тематика обширная, актуальная и очень современная. Приложения конкретные, интересные и перспективные, в частности, для морской радиолокации. Немного объяснений.
Если вы сканируете пространство на определенной частоте, то не факт, что по вашему же лучу вам не прилетит, допустим, ракета или вас не засечет противник. Сигнал на определённой частоте легко обнаруживается, можно засечь ваши координаты и т.д. Что с полученной информацией сотворит противник – это вопрос, конечно, интересный...но, ничего хорошего ждать от противника не приходится...
Поэтому излучаемый сигнал кодируется дискретными последовательности. При этом спектр сигнала расширяется, сигнал становится шумоподобным, так что засечь вашу радиолокационную станцию (РЛС) становится более проблематично. Какие именно последовательности применяются для кодирования сигнала составляет одну из существенных сторон при разработке РЛС, именно сигналы составляют секретную часть разработки.
Наша лаборатория участвовала в разработке проекта для новой РЛС, предназначенной для охраны морских границ.
Наша часть была цифровая, в том числе выбор дискретных последовательностей для кодирования сигналов. Надо сказать, что лаборатория не столичная и не питерская, так сказать, провинциальная. Самые лучшие специалисты по этой теме были в одной старинном питерском Вузе, а ныне университете, поэтому заказчик обратился к ним тоже, чтобы была конкуренция и можно было выбрать лучшее предложение.
В один прекрасный день наша команда приземлилась в этом уважаемом вузе, на легендарной кафедре, чтобы окончательно решить чьи сигналы будут стоять в этой новой РЛС.
Их сигналы были выбраны красиво и добросовестно, но не учитывали все необходимые требования. За это они должны были поблагодарить представителя заказчика, некую кандидатшу наук, которая ставила им задачу пропустила важные особенности.
Лично я, не доверяю женщинам, особенно блондинкам, даже с дипломом кандидата технических наук. За ними обязательно надо все перепроверять, потому что они витают в облаках, отвлекаются на мелочи и зачастую думают бог весь о чем, а не о данном конкретном деле.
С отчетом конкурентов мы были знакомы, а они наш отчет прочитать не удосужились. Оно и понятно почему. Да потому что, они самые лучшие и самые умные! У них же Школа!
А мы заштатная лаборатория.
Мальчишки, ох, извините, сотрудники защищали свои сигналы энергично и изобретательно…Они же над ними работали! Но, их последовательности были периодическими и ослиные уши периода вырисовывались в частотной области со всей очевидностью. С этим нельзя было ничего поделать!
Я перестала следить дискуссией в виду ее бесперспективности для наших конкурентов, которые практически перестали быть таковыми. Я стала осматриваться вокруг и то, что я наблюдала мне нравилось.
Сотрудники кафедры, эти молодые львы радиотехники, были похожи на эскадрон гусар летучих.
Красавцы.
Комната, в которой шла баталия была старинной, ее потолок уходил в туманную перспективу. В этой комнате, там под потолком, еще витал дух нашего русского изобретателя радио Александра Попова. Он возглавлял эту кафедру когда-то…очень давно, но атмосфера искры божией все еще освещала эти стены. За окном стоял золотой сентябрь…возможно, что А. Попов тоже смотрел в это окно, когда ему становилось скучно…
Мои воспоминания о позапрошлом веке прервал очень характерный, громкий, сердитый голос. Говорили на антресолях, в этой комнате были антресоли, которые я только сейчас заметила.
Потом по лестнице с антресолей спустился высокий, элегантный джентльмен в темно-лиловом костюме, который хорошо сидел на нем. Выглядел этот джентльмен так артистично, как если бы он дирижёром симфонического оркестра или солистом симфонического оркестра, первой скрипкой. На это указывали кисти его рук с длинными, трепетными пальцами.
- Кто это? – спросила я своего коллегу в изумлении.
- Это Виталий Павлович Патроклов.
- Не может быть! – воскликнула я.
- Почему это? - шепотом возразил коллега…
- Потому что он классик! Как он может быть живым?
Между тем очень даже живой классик Виталий Павлович вклинился в дискуссию.
Я во все глаза смотрела на классика. Ведь я столько времени провела, читая его классические статьи. Я осваивала ту науку, которой сейчас занималась, именно по его учебникам. Надо сказать, что меня поражал язык, которым были написаны статьи и учебники…Это был красивый русский язык…Некоторые фразы звучали так, словно были отлиты из чистейшего серебра и если повторить их несколько раз вслух, то можно услышать их серебряный отзвук.
Возможно, если бы я могла представить, что классик так красив, я была бы прилежнее и не засыпала на каждой странице. А может быть наоборот, я бы не стала читать все это, а стала бы мечтать об авторе.
- Да, классный у ребят шеф – позавидовала я, - повезло пацанам, на него молится можно.
Поскольку я была соавтором предлагаемых сигналов, то вставила какое-то возражение, очевидное для меня. Классик посмотрел на меня так, как если бы в его присутствии заговорила статуя. Наверное, он думал, что я присутствую здесь просто так, для красоты. А вот и нет.
Я здесь потому, что я соавтор и кранты вашим летучим гусарам. Теперь им никто не поможет,даже их прекрасный классик.
2. Доклад.
Через некоторое время меня пригласили приехать на эту кафедру еще раз.
Виталий Павлович не пропускал ни одной работы по своей тематике, а я написала дисер как раз по широкополосным сигналам для РЛС.
Докладывалась я достаточно невнятно и бестолково. В этом была виновата моя кошка Мона, вернее она выступила как орудие. Накануне доклада в 2 часа ночи меня разбудил наш непутевый сосед, возвращавшийся из казино. Он увидел киску, сидящую на коврике возле моей квартиры, и решил осчастливить ее, а заодно выяснить мучившие его вопросы применения теории вероятностей. Он долго звонил в дверь, пока я не проснулась и открыла дверь, в которую он тут же просунул ногу. Кошка прошмыгнула в квартиру, а этот негодяй решил обсудить со мной превратности вероятностей. Он проигрался и решил прояснить была ли его стратегия верной с научной точки зрения…
Если 4 раза подряд поставить на красное, он же должен был выиграть хоть раз?
- Можешь посчитать вероятность? – спрашивал сосед, - я тебе заплачу.
- Я тебе хорошо заплачу, - обещал сосед, при этом так вращал глазами, как будто предлагал что-то неприличное. На его возбужденный голос вышла его жена, на этом прения прекратились.
Тут я окончательно проснулась. Я вернулась в кровать, но уснуть мне уже не удалось, я ворочалась на неудобных боках и думала о превратностях вероятностей. Они у меня случались и в жизни, и в предмете диссертации. Обнаружение объектов всегда происходит с некоторой вероятностью.
Поезд в Питер отчаливал в 6 утра и шел 3,5 часа, так что у меня еще был шанс выспаться…но,в вагоне было холодно, горел свет, зачем-то было включено радио…
Надо сказать, что мой организм критичен ко сну. Если я не высплюсь, то плохо соображаю. Это не считая того, что до 12 часов дня, я, вообще, плохо соображаю…Зато к вечеру я резко умнею.
Я вышла на холодный питерский перрон, он закачался подо мною и я, ступая ватными ногами по неустойчивому перрону, отправилась в буфет. В голове стоял желтый туман, предметы имели неопределенные и неприятные очертания – это к туману в моей голове присоединился настоящий питерский туман, холодный и навязчивый. После двух чашек кофе, туман слегка поредел и предметы, с горем пополам, собрались в обыденные вещи.
День был отвратительный, холодный и беспросветно серый. Это было невыносимо.
Я зашла в цветочный магазин и купила лохматые желтые цветы, которые продавались под видом хризантем. Но это были не приглаженные садовые хризантемы, а их дикая разновидность. Но, они мне понравились. Цветы светились тихой желтой радостью, они были живые и теплые. Я их спрятала на груди под пальто и мне стало немного легче, я уже могла пережить этот беспросветный день.
Докладывалась я плохо, мне не хотелось стоять на кафедре и говорить о своей работе. Мне хотелось повернуться и уйти, прилечь где-нибудь на скамеечке, или хотя бы уткнуться в уголок дивана, и чтобы кто-то хороший и умный рассказал бы все за меня.
Но, вопросы задавали мне, а не кому-то хорошему и умному, и мне приходилось на них отвечать, правда, в меру своих возможностей и с отвращением. Мне немного помогали мои цветы, стоящие в вазе. Без них я бы просто не выдержала.
Летучие гусары не могли поверить, что я решила задачку, которую они считали очень трудной, практически нерешаемой.
Мое базовое образование было техническое, но не радиотехническое, поэтому я была не в курсе какие задачи в этом сообществе считались разрешимыми, а какие нет…
Я происходила из Вуза, где практически каждый студент полагал себя не менее талантливым, чем Эйнштейн. Да, что там Эйнштейн! Так что разрешить задачу, которая еще не разрешена из-за проблем с математикой, для меня не было чем-то удивительным.
Для того, чтобы объяснить, что же я сделала на самом деле, мне надо было повторить все выкладки, а это было муторно.
Я с собой привезла море плакатов и завесила ими все доступное пространство.
На них было написано ВСЕ , абсолютно все, все выводы! И вот, когда вопрошающие ничего путевого от меня не добились, Виталий Павлович поднялся во весь свой прекрасный рост, подошел к плакату с основной формулой и, как слепой, медленно провел по ней кончиками пальцев, а потом всматриваясь, приблизил к ней свое лицо, которое выражало страдание, мне померещилось…
Мне померещилось, что это он провел пальцами по моему лицу…что, он страдальчески посмотрел мне в глаза, пытаясь что-то понять. Я потрясла головой, чтобы видение рассеялось, растворилось и пришла в себя.
Профессор задал несколько точных вопросов, на которые я сумела дать внятные ответы.
На этой оптимистической ноте, мое позорное выступление закончилось, к всеобщему удовольствию.
Виталий Павлович пообещал написать положительный отзыв на мою работу.
Я уезжала домой усталая, но довольная.
3. Отзыв.
Я рассылала авторефераты и ждала отзывы на мой дисер, в том числе отзыв Виталия Павловича.
Его мнение было решающим, потому что он признавался главным специалистом в этой области. Мне посоветовали съездить за отзывом самой, предварительно позвонив, что я и сделала.
Я позвонила на кафедру и спросила секретаршу, когда я могу приехать.
Она назвала пятницу, самый суматошный день недели.
Виталия Павловича я встретила еще в коридоре.
- Ия Леонидовна? - удивился профессор. - Здравствуйте! Вы приехали за отзывом?
- Здравствуйте! Как вы догадались? - ответила я кокетничая.
- Но, ваш автореферат еще не пришел…Надо было позвонить.
- Я звонила на кафедру, мне секретарь ответила приезжайте в пятницу. Сегодня пятница.
- Надо было позвонить лично мне, - посетовал профессор.
Я расстроилась, но решила не подавать виду и продолжала улыбаться.
- У меня автореферат с собой, даже целая стопка авторефератов. Я вам оставлю?
- Конечно, оставляйте. У вас еще есть дела в Питере?
- Нет, я уже все закончила. Была на Граните, на кафедре Радиооборудования кораблей.
-Тогда, если у вас есть время подождите, пока я напишу вам отзыв. Идемте ко мне в кабинет, давайте ваш реферат…хотя, я вашу работу помню…
Я положила на стол автореферат и Виталий Павлович, пролистав автореферат, несколько раз нахмурился и стал писать отзыв. Делать мне было нечего, я скользила взглядом по кабинету, по сосредоточенному Виталию Павловичу. Особенно глазеть на него было неприлично, но мой взгляд возвращался к его склоненной голове. Его волосы были уложены в завитки точь-в-точь, как у древнегреческих статуй.
Солнечные закатные лучи, пробившиеся сквозь тучи, и заглянули на мгновение в кабинет и высветили цвет волос классика – они были тёмно-золотые… Я отвела взгляд и вздохнула.
Перед моими глазами забрезжило золотое марево жаркого летнего дня…
Я стряхнула наваждение и вернулась в реальность. Виталий Павлович поднял глаза, видимо размышляя над фразой. Он смотрел прямо перед собой, мимо меня, но я вдруг заметила, что у него огромные прозрачные светло-голубые глаза….
Это меня как-то смутило и задело…Взглянув вскользь еще раз я заметила, у профессора прекрасный высокий лоб, классический прямой нос, яркие губы…
- Ах, как я не заметила этого раньше… Он же красив ! – пронеслось у меня в голове, - просто воплощенная женская мечта…Но глаза так холодны…
Он должен нравится женщинам, - подумалось мне. Но, на этом моя мысль долго не остановилась…и помчалась вперед…
- Сколько же сердец он расколотил?
Мне почему-то представилось, что темный пол комнаты, в которой мы находились, весь усыпан хрустальными осколками разбитых сердец, среди которых есть и мое разбитое сердце…и я иду по этим осколкам босыми ногами…
Я сдержала горестный вздох и приложила ладошку к груди. Сердце было целое и билось ровно…
Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на Виталия Павловича…Он мог заметить мой взгляд, мог заметить, что я …. Ах, это не хорошо.
- Но, все-таки, - думалось мне, - отчего кажется, что я знаю это тонкое, умное лицо, от чего у меня ощущение близости…почему мне кажется, что однажды мое сердце уже разбивалось из-за него…
4. Патрокл
У меня перед глазами опять возникло знойное марево полудня, оливковая роща.
Темная листва и серебряные стволы деревьев. Трава даже под деревьями уже успела выгореть на солнце и стать рыжей. В тени олив земля не обжигающая, а теплая, как ладонь. Как хорошо лежать на этой теплой земле и видеть тебя, покусывающего травинку, смотреть в твои прозрачные голубые глаза, отражающие небесную лазурь.
- Эос, тебя видели на празднике Диониса…
- Кто меня видел? Агейптос?
- Это важно, кто тебя видел?
- Может быть этот человек ошибся и это была не я. И что плохого в Дионисиях? Здесь это веселый праздник, люди веселятся, поют и танцуют. В твоей Беотии его не празднуют?
- Все дело в мере. Твои подруги буйствуют, ведут себя, как настоящие фурии…и ты обещала мне не ходить к ним.
- Но, мой дорогой, даже если я танцевала со своими подругами, что в этом плохого?
- Ничего, плохого, за исключением того, что вы пили неразбавленное вино, тебя поливали этим вином, а потом ты, вместе со своими подругами, обнаженными катались в листьях винограда.
- Кто это сказал? Агейптос? Вино было разбавлено! А обливаться вином - это для красоты, мой дорогой, чтобы стать красивой как Афродита… Не смейся, вино очень полезно для кожи… И это так приятно, когда по тебя скользят виноградные струи… От этого люди становятся красивыми и сильными…Тебе бы понравилось… Давай попробуем!
- Сомневаюсь в этом …Эос, ты обещала мне, что больше не будешь принимать участия в Дионисиях…
- Они бывают один раз в год…и я не ходила к менадам…они сами пришли в наш сад…Что я могла поделать… Ты же знаешь, что их невозможно выпроводить…
- Да, твоих пьяных подружек не выпроводишь…они действительно подпоясаны змеями?
- Нет, это придумывают, наговаривают на них…Не смеши меня, как можно подпоясываться змеями? Они же кусаются! С тех пор, как мы вместе, я никуда не хожу…но тебя постоянно нет дома и мне бывает скучно…
- Ты изменяешь мне, Эос?
- Какой вопрос! Почему ты так говоришь? Разве ты не знаешь, что я люблю только тебя?
- Но, ты участвуешь в Дионисиях…а там...
- Я не участвую в Дионисиях…я не пошла с ними, хотя мне хотелось попеть и потанцевать…
Ты единственный в моем сердце…Я не могу быть ни с кем, кроме тебя…Клянусь Афродитой!
- Не клянись изменчивой Афродитой!
- Я клянусь Афродитой Уранией…Она постоянна. Я посвящена Урании…
Любовь Урании – единственная…
- Так тебя учили в Коринфской школе?
- Да, мой господин. Мое единственное счастье – это видеть тебя, быть с тобой. Я все время думаю о тебе. Ты всегда со мной, даже, когда тебя нет рядом. Это потому, что ты в моем сердце.
- Когда ты танцуешь и поешь со своими подругами, ты тоже думаешь обо мне?
Что же молчишь, Эос?
- Давай не будем ссорится… тыуходишь так надолго…я буду молится Посейдону, чтобы бури пощадили ваши корабли. Я буду молится Аресу… Я буду молить богов о тебе…
Когда я думаю, что долго не увижу тебя, что через две Луны вы уйдете в море, в неизвестность, мне становится так пусто, словно весь мир рушится и погружается в Тартар…все утрачивает смысл…краски тускнеют.
- Не говори так, Эос! Боги могут наказать тебя за такие слова и мысли…
Сейчас мне надо идти, но у нас есть еще две Луны… Корабли все еще не готовы, нужно самому следить за постройкой.
- Только две Луны, а потом….
- А потом мы вернемся с победой, - говорит Патрокл, вставая и отряхивая былинки с плаща.
Я приду завтра вечером. Улыбнись!
Две Луны проходят быстро, слишком быстро и вот Эос стоит на скалистом, обрывающемся в море, берегу и провожает взглядом шесть кораблей, ходящих за горизонт – 5 бирем и триаконтор, на котором плывет Патрокл, стратег - военно-начальник греческого войска
Безжалостное солнце опаляет ее голову, слепит глаза и не дает увидеть, как на горизонте пропадает мачта последнего корабля.
И так проходят дни. Эос приходит на высокий берег, внизу море плещет и разбивается об острые камни…море пусто и безлюдно…иногда оно грозное и бушует, это сердится Посейдон…иногда оно тихое, как младенец, Посейдон спит…
Но, вот в море, на горизонте показались корабли…Что это? На триаконторе черный флаг!
Нечем дышать! Это неправда! Он обещал вернуться!
- Ия Леонидовна, просыпайтесь! Просыпайтесь! Вот, возьмите мой отзыв, - улыбается Патрокл.
- Ты, жив! Слава Посейдону! Но ведь на твоем триаконторе был черный флаг! я это ясно видела!
- Вам снятся древнегреческие сны? – смеется Виталий Павлович, - ну, и кем я там был в вашем сне?
Я смущена, оказывается я заснула…какой позор…
- Вы – военный стратег…командуете флотом Этолийского союза, - отвечаю я еще не вполне очнувшись от золотого сна.
- Этолийского союза...Это замечательно! – смеется профессор, - вот, что значит переутомиться.
Но, Ия Леонидовна, - произносит он,становясь серьезным - в вашей работе есть неточности и ошибки. Я их перечислил и их надо исправить.
- Да, я исправлю…конечно, - кротко соглашаюсь я.
Я дослушала замечания, встала и удалилась, покачиваясь от горя расставания, оставляя на проклятом полу свое живое сердце, которое у меня на глазах превратилось в груду хрустальных обломков, впивающихся в мои ступни и причиняющих мне боль.
- Значит, он не узнал меня. Я узнала его, а он меня не узнал…Конечно, прошло 3 тысячи лет…и может быть, у него было много воплощений на Земле…это я давно не была на Земле…
Я так любила его, а сейчас…это так странно… Неужели я по-прежнему люблю этого человека…
Ах, похоже, что он остался таким же каким я его знала очень давно – бескомпромиссный, требовательный к себе и окружающим…Настоящий стратег…Жесткий…он был жестким со всеми кроме меня…но, он забыл меня…
А еще он играл на лире. На чем он играет теперь? На скрипке?
Что же это получается? Любовь длиннее, чем жизнь?
Я всю свою жизнь шла к этой встрече? Всем окружающим было непонятно мое увлечение математикой, вдруг возникший интерес к радиотехнике…а вот теперь все стало на место…Я могла встретить его только здесь, на пересечении математики и радиотехники… И он самый лучший…он и тогда был самый лучшим…...мой возлюбленный...Надо верить Паркам…
5. Мы с кошкой
Мы с кошкой сидим на кухне с выключенным светом. За окном темень, а здесь тепло и уютно. Кошка уютно мурлычет во сне. Наверное, из вежливости.
Через проем двери мне видно, как ты что-то пишешь. Ты привык свои мысли излагать на бумаге, а потом я их перепечатываю на компе и восхищаюсь каждому твоему слову. Если бы ты не занимался этой своей радиотехникой, ты мог бы стать классиком русской литературы. Но, ты классик русской радиотехники.
В свете настольной лампы твоя голова кажется совсем золотой.Твоя голова на самом деле золотая… Мой золотой...никогда не насмотрюсь на тебя...
- Ия, что ты там делаешь в темноте…- ты спишь?
- Нет, я не сплю, я думаю…
- Как интересно! И о чем же ты думаешь? Неужели опять об этой теореме?
- Нет! Я думаю, что, наверное, ты проголодался.
- Правильно думаешь, - улыбается мой Патрокл.
- Сделаешь для меня горячий бутерброд с сыром?
- Бутерброды тебе нельзя….сейчас что-нибудь разогрею.. солянку будешь?
- Ок, и побыстрее.
Just a moment, Sir!