18. Это конец света или ещё нет?
Зима пролетела, отпуржила, отметелила, отморозила. Талая вода дала старт весне и потянулись ручейки из-под осунувшихся сугробов ноздреватого снега. Егор Степанович исправно ходил на работу, временами предаваясь на ней воспоминаниям.
Когда-то ещё в самом начале своей «карьеры» он перебивался с хлеба на воду в одной второсортной конторе. Кстати, был счастлив и никаких накоплений за душой не имел. Вот жизнь была и никто из сограждан не переживал за свой завтрашний день. В магазинах свободно можно было купить кусок масла. Собственно, и с другими продуктами не было проблем. Конечно, импорт весь лежал под прилавками и китайские джинсы стоили так дорого, что все верили, что это и есть настоящая фирма. Кстати, Егора Степановича это нисколько не напрягало. Тут всё просто: ждал, когда цены на подобны шмотки упадут. Вот, а они не падали и те, кто был в этом бизнесе, конкретно обогащались на людской неосведомлённости. И потом, когда карманы у них оттопырились, эти граждане полезли во власть. И тут началось: чубы трещали и рукава от пиджаков отлетали за считанные секунды в борьбе за портфели. Страна пыталась держать равновесие между Западом и Востоком. А как его удержишь, когда внутри вон что творилось?
Егор Степанович в этом не участвовал. И потом, на хлеб и воду ему хватало. И тут его директриса решила часть отпущенных бюджетом денег на ремонт их здания положить в свой карман. Она так была в себе уверена, что ничего не поняла, когда её взяли под руки люди в штатском. Завели дело. Коллектив заволновался. Нет, понимания и какого-то там милосердия не было у людей. Просто привыкли ходить на работу и ничего на ней не делать. Это при этой начальнице. А как будет, если кто другой пожалует на освободившееся место? Кому-то из коллег Егора Степановича пришла идея: взять на поруки проворовавшуюся женщину. Написали коллективное письмо в коридоры власти. Чиновники прикинули в уме и решили пойти навстречу людям: выдали провинившуюся особу им на поруки.
Егор Степанович свою подпись под той «челобитной» не поставил. Он чувствовал, что всё это добром не закончится. Как в воду смотрел: подправив своё оперенье, эта директриса разошлась не на шутку, обложив данью всех своих подчинённых. За что боролись, на то и… Не раздумывая Егор Степанович написал заявление по собственному желанию со всякими фривольными оборотами. Директриса отказалась подписывать, мол, надо переписать. Егор Степанович отказался, пообещав засветиться на телевидении и рассказать прямо на камеру, что и как происходит в данном учреждении. Директриса пошла на попятную и заявление ушло наверх с вымаранными словами.
И вот спустя столько лет Егор Степанович пересёкся с этой хапугой. Да, время её не пощадило. Вот-вот, не женщина, а напольная ваза, в которую судьба ни одного цветка так и не сунула. Ни мужа, ни детей, да и с подругами что-то у неё не ладилось. Нет, так-то была парочка таких же, как она, с которыми по молодости зажигала в Артеке. Одна только закавыка: у таких, как они, песок сыплется постоянно и когда собирались вместе, никак не могли решить, у кого его больше сыпануло на этот раз. Сорились, ругались до пены у рта. Весёлая компания и никакого просвета впереди не наблюдалось. Всё – жизнь накрылась медным тазом.
Так вот, когда он с ней случайно пересёкся, она его не узнала, а может сделала вид, что не помнит. Собственно, Егор Степанович тоже не собирался её в уста целовать. И потом, после всего, что она вытворяла когда-то, её по этим самым устам хворостиной надо отходить. Такие хищения срока давности не имеют, а тем более, это происходило в стенах детского центра. Это низко - у детей отбирать. Вот, а она отбирала и даже не краснела, чувырла. А что Егор Степанович? Кивнул ей и пошёл себе дальше. Никаких реверансов и точка.
И только он с ней так разминулся, в Китае что-то произошло не по протоколу. Планета заходила ходуном. А Россия вроде того малого ребёнка – всё никак не может с печи ноги опустить. Соседние страны в набат стали колотить, мол, беда пожаловала и надо всем миром навалиться и выправить ситуацию. Ох, уж это российское авось. Одним словом, когда проморгались, отправили страну всю целиком на карантин. На кой всю-то? На всякий пожарный случай. Тут ещё старушка в возрасте 84 лет преставилась и СМИ эту новость так тщательно разжевали, что представители старшего поколения ринулись в магазины и смели с прилавков продукты первой необходимости.
В срочном порядке собрали весь коллектив, в котором трудился теперь Егор Степанович. Народу набилось много. Директор, умная женщина и та удивилась, мол, откуда столько-то? Егор Степанович был в приподнятом настроении и пояснил так, что люди пришли проститься. Все дружно посмеялись, только смех был какой-то натянутый, поскольку ещё один старичок отправился на небеса за последние сутки от этой внезапно нахлынувшей болезни на страну. В конце собрания директор объявила, что всем коллективом уходят на самоизоляцию. На сколько? Так об этом никому не известно. Эпидемия.
И вот началось: днём позже позвонила матушка и усталым голосом попросила его зайти.
- Что-то случилось? – спросил Егор Степанович её.
- Просто надо увидеться… Вдруг последний раз…
- Ты себя плохо чувствуешь?
- Я не знаю.
- Успокойся.
- Ты зайдёшь?
- Да, буду.
- Когда?
- Сейчас дела доделаю и сразу к тебе.
- Егор, мать умирает, а у тебя какие-то там дела.
- Не паникуй.
- Бросай всё и ко мне.
- Я не могу. Меняю смеситель в ванной.
- Вот всегда так… - Повисла пауза. – Так ты идёшь?
- Сейчас… - Егор Степанович положил трубку и продолжил замену смесителя. Когда всё закончил, накинул куртку и за дверь. Небольшая пробежка. Дверь ему открыла сама.
- Успел… Наконец-то… - проворчала мать
- Я торопился.
- Думал, что я уже там? – Она показала глазами куда-то вверх. – В следующий раз так и будет.
- С чего это? – Егор Степанович вошёл.
- А ты ничего не знаешь? Вся страна волнуется, а он смесители меняет. Удивительно…
- Кран подтекал.
- О чём ты, Егор? Может нам осталось всего ничего, а ты с краном возишься. А как же зов крови? Я у тебя одна… Не станет меня – всё закончится.
- Не усложняй, мам.
- Я знаю, что говорю. Ты продуктами запася?
- Нет.
- Вот она твоя беспечность.
- От кары небесной, если это она, как ты считаешь, мыло, соль и спички не уберегут.
- Не богохульствуй.
- И не думал. Просто, если начнётся, всё это не пригодится. И зачем тратиться?
- Не знаешь ты жизни, Егор.
- Ладно меня стращать. Чего звала? Мне ещё надо в одно место заскочить.
- Так, никаких передвижений.
- К тебе, значит, можно, а …
- Я мать!
- И из-за этого ты мне все планы на сегодня перечеркнула.
- Егор…
- Ну что? Где у тебя болит? Врача вызвать?
- Вот она сыновья любовь.
- Завела шарманку. Значит, врач не нужен. Тогда сразу в морг. Собирайся.
- Я?
- Ну не я же? У меня вон сколько ещё дел… Попутно тебя доставлю в целости и сохранности. Чего порожняком мотаться?
- Всё иди, куда тебе надо. Больше звонить не буду. Вот умру…
- Не переживай - об этом сразу напишут во всех газетах и я вмиг примчусь. И потом, хватит эту тему трепать. И без тебя есть кому её в лохмотья превращать. Нет, если ты всё уже решила, скажи.
- Что сказать?
- Или сюда, или туда…
- Куда это туда?
- На кладбище, мам.
- Как ты можешь такое мне говорить?
- Так ты сама завела эту пластинку.
- Всё – с глаз моих долой. Устала от тебя.
- А чего звала-то?
- Всё – не хочу ничего… Бессердечный…
- Вот и хорошо: конец света отменятся! – Егор Степанович вышел из квартиры.
«Сходил… Пообщался…» - подумал он, спускаясь по лестнице вниз.
А на улице ни одной души. Тишина… И это в самый разгар дня. В кусты прошмыгнула дворовая кошка. Ещё птицы разорялись как всегда в молодых кронах деревьев. Заканчивался второй месяц весны. Где-то прогромыхал грузовик. Через пару минут полиция в громкоговоритель на колёсах стала увещевать граждан оставаться дома. Больше никакой информации. Меньше знаешь - крепче спишь. Прямо триллер какой-то… Егор Степанович прибавил шаг.