Сталки. Затмение. Часть третья. Контратака. 5-7

5. Явные планы

Лес (6,7 километра к северу от Сталочной), 13:49.

;

– Я рад, что ты спаслась, – сказал Миронов, шагая к Зелме, которая не двигалась с места. – Скажи, у тебя есть какой-то план, для которого ты и сбила несколько машин врага? В общих чертах я уже могу его представить, но хотелось бы услышать подробности от тебя...

– Александр Васильевич... включите, пожалуйста, рентгеновский сканер. И посмотрите на меня через него.

Подполковник не стал задавать лишних вопросов. Он полностью надвинул щиток шлема на лицо и голосовой командой активировал особый режим оптики, который использовал очень редко.

Фигура разведчицы в рентгеновских лучах большей частью выглядела окутанной слабым свечением – по-видимому, из-за металлических нитей, которыми был прошит её комбинезон, и упрятанных в подкладку элементов экзоскелета. Оружие, которое Зелма держала в руке, касалось прикладом снега и смотрелось как одно яркое светлое пятно.

Миронов направил на тело разведчицы ультраоптику шлема и принялся высматривать то, на что подчинённая явно намекала.

И вскоре он увидел искомую точку, видную в этом режиме даже под комбинезоном Зелмы.

– В тебе маяк, – жёстким тоном констатировал подполковник, отключив рентген и подняв щиток обратно. – С левой стороны груди, где-то за одиннадцатым ребром. И сигнал от него может передаваться только в одно известное нам обоим место.

– Я так и знала, – вздохнула Зелма. – Похоже, расчёт противника строился на том, что я при побеге встречусь с вами и тут-то нас обоих и накроют вместе со всем отрядом и сталками... Есть два выхода. Первый: я убегаю подальше от вас, и два уцелевших истребителя спускаются с орбиты и уничтожают одну меня, а вы выполняете план, о котором догадываетесь. Второй... – Зелма на секунду запнулась. – Кому-нибудь придётся... вырезать из меня маяк. Но только быстро, потому что Фокс уже, вероятно, знает, что я остановилась, а значит, встретилась с вами...

– Он подождёт, пока ты снова начнёшь двигаться, – ответил Миронов, подходя к Зелме и нашаривая за спиной крышку кармана между слоями брони. – Ему нужно убедиться, что ты нашла именно меня, а не попала, к примеру, в стычку с боевиками. Так что несколько минут у нас есть. Уж извини, врачей у нас, к сожалению, не осталось, поэтому я сделаю это сам... если ты позволишь.

Он достал-таки из наспинного кармана свою аптечку и теперь вопросительно смотрел на Зелму. Та поняла, что сейчас всё зависит от неё и Миронова: насколько быстро они справятся с проблемой, такие у них будут шансы выжить и сделать то, к чему стремились.

– Хорошо, – сказала разведчица. – Только, прошу вас, побыстрее.

– Сейчас охрану поставлю...

Миронов отдал пару команд, и половина бойцов окружила его и Зелму. Другие остались со сталками; местным весьма кстати был небольшой отдых.

А два разведчика: формально бывший и фактически уставший от этого – стояли и смотрели друг на друга посреди зимнего леса.

Невыносимо долгое мгновение прошло, сменилось следующим, и странное секундное оцепенение отпустило Миронова и Зелму. А те поняли: они готовы ко всему, что им предстоит.

– Давай сядем, – бросил подполковник и первым опустился на снег, отложив плазмер и роясь в аптечке. Зелма села около него и коснулась застёжки своего комбинезона. – Тебе придётся расстегнуться. Анестезию сделаю местную, так что больно почти не будет... скорее всего.

Сняв бронеперчатки, он набрал в инъектор обезболивающее, включил фонарик на шлеме и взглянул на освещённое ниже глаз, чтобы не причинять неудобства, лицо Видевской.

Та вздохнула и провела пальцем сверху вниз по материалу комбинезона, разъехавшемуся надвое. Затем пошарила внутри, задрала термобельё и поморщилась, когда кожи коснулся обжигающе морозный воздух.

– Ага, вот и шрам... – пробормотал Миронов, поднося инъектор к коже над нижними рёбрами, куда направил основной свет фонарика. – Еле заметный – сделано косметически, – но ещё свежий...

Впрыснул обезболивающее, сразу отложил инъектор, вынул из аптечки скальпель, пинцет, баночку со спиртом и тампоны. Обработал инструменты и наклонился к Зелме.

– Ну, космос в помощь, – пробормотал он и сделал осторожный надрез под нижним ребром.

Выступила кровь. Стерев её, Миронов снова надвинул на лицо визор шлема и всмотрелся рентгеном в плоть Зелмы, чтобы точнее определить, где находится маячок.

«Ага, три сантиметра кверху от нижней границы рёбер и один вглубь...» – подумал подполковник и бросил Зелме:

– Выдохни и не дыши какое-то время. Мне чтобы тебе лёгкое не порезать...

Левой рукой он сбоку зажал двенадцатое ребро, а скальпелем в правой аккуратно поднырнул под грудную клетку, достигнув уровня маячка, но в последний момент уйдя на полмиллиметра ближе к кости.

Отложил скальпель, взял пинцет и просунул его в сделанный надрез. Медленно, осторожно направил инструмент к инородному объекту.

Зелма сидела, опёршись сзади на руки, и со стиснутыми от неприятных ощущений зубами смотрела сверху вниз на манипуляции Миронова.

Оба не чувствовали ничего, что сейчас было бы лишним. Подполковник полностью сосредоточился на операции, а разведчица терпеливо ждала, пока он закончит.

«Ещё чуть-чуть... – Миронов чуть раздвинул ножки пинцета, приближаясь к цели. – Теперь захватить... Есть! – Маячок оказался крепко зажат. – Вытаскиваем...»

«Хирург» аккуратно вытянул пинцет наружу и продемонстрировал «пациентке» «инородное тело». А потом взял маячок пальцами и зашвырнул подальше в снег, за пределы кольца из солдат.

– Ну вот и всё... Хм, уложился в минуту... – Миронов опять стёр кровь, достал баллончик геля и вмиг залил рану. – Всё, одевайся: у нас мало времени...

Он проворно сложил всё назад в аптечку (не забыл и использованный тампон: нечего на чужой планете мусорить), убрал её на место, встал и подал руку Зелме. Та смотрела мгновение снизу вверх на Миронова, потом взяла его ладонь в свою и поднялась на ноги.

Взглянув друг на друга, оба что-то на краткий миг почувствовали, – словно в последние минуты стали ещё чуть ближе и дружнее, чем раньше. Но ни один ничего по этому поводу не сказал: возможно, для этого были неподходящие время и место.

С момента их встречи прошло ровно три минуты.

;

...Когда солдаты остановились и половина из них вместе с Мироновым пошла куда-то, а Нурс сигнализировал о коротком отдыхе, – Плющ решил, что сейчас самое время сделать то, над чем он раздумывал последнюю пару часов. Ведь потом возможности для этого может уже и не быть.

Глубоко вздохнул, повторил про себя заготовленные слова и сделал несколько шагов к Омелю, рядом с которым остановились велки и Лас.

Заметив подходящего к ним Плюща, Зор шагнул навстречу и рукой, как шлагбаумом, загородил ему дорогу.

– Ты хорошо подумал, прежде чем идти сюда?

В голосе велка послышались нотки угрозы.

– Да, – твёрдо ответил Плющ. – Я... намерен извиниться перед Омелем.

Зор пристально посмотрел на молодого сталкера и молча отступил в сторону.

А перед Плющом остались Омель, Лас и Нурс, которые, также ничего не говоря, внимательно глядели на него и, казалось, ждали, что он скажет.

Плющ откашлялся и заговорил:

– Я... прошу прощения у тебя, Омель. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Я сожалею о том, что сделал. Больше я такого себе не позволю. Надеюсь, ты не держишь на меня большого зла, и я готов принять любой твой возможный ответ. И прошу тебя: скажи Лине, что я раскаиваюсь за свою несдержанность.

– Я всё понимаю, Плющ, – ответил подросток, неотрывно смотревший на Плюща, но различавший только его силуэт своим плохо развитым ночным зрением. – Ты вполне мог поддаться внезапному порыву... но, признаться, я бы хотел, чтобы ты остановился в своей ярости на дереве. – Плющу показалось, будто Омель сдавленно хихикнул. – А насчёт Лины... обернись.

Молодой сталкер повернул голову и увидел, что позади него стоит Лина и молча смотрит на него. Но в темноте, которую оттенял лишь рассеянный десятисагневыми стволами деревьев свет солнечной короны, выражения глаз сталочки не было видно, и Плющ не знал, о чём она думает.

И эта неизвестность была хуже всего. Но Плющ понимал, что подойти к Лине, а тем более спросить её об этом он не мог. Потому что ему не сказали бы правду. Потому что это развеяло бы суть только что произошедшего и исказило бы её.

А Плющу не нравилось, когда его понимали неверно.

С момента остановки отряда прошло ровно три минуты.

;

Внезапно сверху послышался нарастающий гул, который могли издавать только снижающиеся на дозвуковой скорости истребители.

Солдаты рефлекторно упали на снег, целясь вверх из плазмеров. Миронов и Зелма переглянулись – им всё сразу стало понятно.

– Всем встать!!! Кто рядом, – за мной!!! Сталки – на юго-запад!!! – крикнул подполковник, включив одновременно канал связи и внешний динамик, и помчался на северо-запад.

Зелма и полтора отделения бойцов побежали следом. А Миронов в это время отсчитывал в уме секунды до первых взрывов и очень надеялся, что те не накроют никого из сталков.

А потом начался ад.

Казалось, пилоты истребителей получили приказ уничтожить хоть весь лес к северу от того, во что превратилась деревня, – лишь бы убить Миронова, Зелму, сталков и всех военных в придачу. Звукоизоляция шлемов фильтровала грохот взрывов, ослабляя его до приемлемой силы, но разведчице, которая одна была без «головного убора», приходилось бежать вперёд, закрыв ладонями уши (плазмер она зажала под мышкой) и открыв рот, чтобы не оглохнуть. Но ей не был нужен инфракрасный локатор, чтобы не натыкаться на деревья: достаточно было следовать точно за Мироновым.

Военные бежали по лесу, а за ними и вокруг них ракеты взрывали снег и ломали деревья.

И одна у Миронова была надежда, – что отряд успеет уйти достаточно далеко, и при этом бойцы останутся в живых, а у врагов кончатся ракеты. Но главное уже сделано: маяк уничтожен, а значит, какое-то время военные будут считаться погибшими...

Пока их план не вступит в основную фазу. А потом мятежники очень сильно обо всём пожалеют.

;

* * *

;

Спутник Сталкерры, 13:55.

;

– Вариант «Зет» выполнен, – раздался в микронаушниках голос командира эскадрильи. – Цель уничтожена.

– Хорошо, – отозвался Фокс, смотря на голоэкран, где минуты три назад перестала отображаться яркая точка квантового маячка. – На всякий случай прошерстите район лазерами. Затем вернитесь на станцию, пополните боезапас и снова отправляйтесь к планете.

– Есть. – Хоук не стал обсуждать приказ. – Конец связи.

Голос пропал.

Фокс привычно щёлкнул пальцами с пьезоэлементами управления, слез со сцены и принялся расхаживать по залу. В раздумьях главарь мятежников не замечал, что включённый голопроектор браслета направлен вниз и всё ещё транслирует изображение.

Вроде бы всё говорит за то, что Миронов и Видевская мертвы... да только Фокса не отпускало ощущение, будто он в чём-то снова прокололся и эти двое живы, несмотря на всё, что он предпринял.

«У них было всего минуты три! – убеждал он себя. – И Зелме нужно было полностью сконцентрироваться на самоспасении, вместо того чтобы вспомнить невзначай сказанную мной фразу про импланты и увязать её со своим пленением... И даже если она это сделала, им просто не хватило бы времени, чтобы вырезать маяк, не повредив при этом лёгкое... И обстрел был сплошным, чтобы не оставить им ни единого шанса... И лазерами я приказал там всё зачистить... Они просто не могли выжить! Не могли!»

Но сомнение всё равно оставалось.

«Ну что ж, подождём, – решил Фокс и пошёл к двери зала. – Если все машины взлетят без проблем, можно будет вывезти оттуда прочие наши силы и дождаться прибытия подкрепления. А уж крейсер-то сотрёт с лица планеты хоть полконтинента. И тогда здесь начнём править мы».

Но сомнение Фокса имело две стороны. И вторая из них заключалась в том, что ожидаемая армада может прийти в эту звёздную систему с федеральным космофлотом на хвосте. Или не прийти вообще.

Однако главарь мятежников предпочёл пока об этом не задумываться.

У него были более важные дела: пообедать, отдохнуть, вечером снова встретиться со сталками, а потом поспать и набраться сил перед предпоследним днём формального подчинения планеты Федерации. Точнее, Фокс очень надеялся на то, что следующий день будет предпоследним в этом плане и ничего катастрофичного не произойдёт.

Очень надеялся.

;

* * *

;

Лес (9,5 километров к северо-западу от Сталочной), 14:21.

;

– ...План простой, – сказал Миронов по оперативной связи. – Захватываем истребитель, затем я и капитан Видевская садимся внутрь и вылетаем, а вы выдвигаетесь вот по этому пути... – На компьютеры шлемов упал пакет информации, сразу высветившийся пунктирной линией на карте в углу экрана-щитка. – Код для связи я вам сбросил вместе с маршрутом. Постарайтесь не попасться. Всё поняли?

– Так точно! – хором ответили солдаты.

...Они выжили. Они убежали. Они смогли.

Ракеты тогда взрывались рядом с ними, наверное, минуты три. Но остановиться или хотя бы замедлить бег значило неминуемо погибнуть в этой огненной свистопляске, поэтому все летели вперёд быстрее, чем когда бы то ни было ранее. Потом всё стихло, и они включили экзоскелеты, чтобы не тратить зря силы, но передвигаться так же быстро.

Зато по лесу какое-то время шарили мощные лазерные лучи, сшибавшие деревья и прорезавшие землю на несколько метров вглубь. Один луч даже прошёлся по двигавшемуся на северо-запад отряду, разрезав двоих солдат, которые не успели от него увернуться. Миронов тогда выругался, но задерживать остальных не стал – подумал: «Ещё одно преступление Фокса».

У Зелмы от грохота взрывов всё ещё продолжало звенеть в ушах. И сейчас, вместе с другими членами временного состава отряда стоя за деревьями на некотором расстоянии от проломанной вражеским истребителем просеки, разведчица крепко сжимала в руках плазмер, который несколько раз едва не выронила на бегу, когда зажимала уши.

Пока федералы двигались через лес, выживший военспец, которого подполковник утром сделал «разведчиком», сообщал Миронову о передвижениях вражеских сил.

Двадцать боевиков из тех тридцати, которых отделение военных завело было на другой берег, развернулись и направились к месту посадки одного из истребителей к западу от деревни. Солдатам, которые уже там тайно находились, подполковник приказал отойти метров на пятьдесят от машины и повторил, чтобы ни во что не вмешивались.

Отряд «тридцати пяти», как назвал «разведчик» основные силы мятежников, разделился на четыре части. Пятнадцать заспешили туда же, куда и федералы, но пока отставали примерно на километр. А ещё две десятки – а также та, что отделилась от «юго-западной» группировки, – пошли к прочим повреждённым машинам, чтобы обеспечить безопасность их пилотов на время диагностики и ремонта.

Группа со сталками успела отдалиться на пару километров от того места, где пришлось разделиться отряду. Подполковник приказал сопровождающим местных жителей солдатам идти туда же, куда стягивалась важная часть сил обеих сторон, – к реке с запада от Сталочной.

За пару сотен метров до цели, заметив тепловизорами истребитель, бойцы по команде Миронова включили энергомаскировку, чтобы пилот не заметил их. Зелма же воспользовалась шлемом подполковника (собственный, скорее всего, остался на базе мятежников) и активировала у себя режим «хамелеон», то есть стала невидимой и обычном, и в инфракрасном диапазонах. Правда, голову без шлема так «спрятать» было нельзя, так что разведчице пришлось встать за деревом и не высовываться – а в предстоящей операции следовало идти к машине вслед за солдатами, скрываясь в их тепловой «тени».

– Приготовились... – шепнул Миронов. – Ждём...

В это время он наблюдал рентгеновским сканером за пилотом в полной броне, возившимся где-то в районе сопла анни-двигателя.

Через полминуты или около того пилот отошёл от кормы и направился в обход машины. Похоже, он устранил замеченные системой диагностики неисправности, и теперь ему оставалось лишь ещё раз запустить программу, а та уж должна будет вновь проверить состояние истребителя и дать разрешение на взлёт...

– Пошли!

Бойцы крадучись двинулись к машине, растягиваясь полукругом. Миронов и Зелма пошли следом: их время действовать наступит чуточку позже.

Мятежник уже запрыгнул на крыло и собрался было залезать в открытую кабину, как вдруг кто-то совсем рядом скороговоркой крикнул:

– Стоять, не двигаться, бросить оружие, вы окружены, сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь!

Пилот не успел ничего сообразить, а тем более сделать. Уже на первых словах его столкнули с крыла машины на снег и выбили из руки плазмер. Когда требование прозвучало до конца, мятежник уже сидел на снегу с поднятыми руками, его держали под прицелом четверо солдат, а ещё один, держась сбоку, чтобы не перекрывать линию возможного огня, вытаскивал из набедренного кармана экипировки врага его бластер.

«Вот чёрт, – подумал пилот. – Меня взяли в плен! Но не убили – значит, рассчитывают на мою помощь... Что делать? Если я им помогу, меня убьют свои; если откажусь, – эти. Что же делать?..»

Тем временем солдаты расступились, продолжая, однако, целиться в него, и пилот увидел, что к нему подходят две фигуры: одна – в такой же чёрной броне, как у всех; другая, чуть поодаль, – в чём-то более... светлом. «И без шлема», – с удивлением понял мятежник, на миг включив тепловизор.

Тот, кто в броне шёл спереди, вплотную приблизился к пилоту и сел на корточки напротив него. Затем непроницаемо-чёрный щиток шлема приподнялся, и мужской голос тихо спросил по-английски:

– Жить хочешь?

Пилот подумал, прежде чем ответить. С одной стороны, он был верен идеям Фокса и настроен решительно против федералов – но с другой, умирать за эти идеи он был... не настолько готов. Если бы его машину взорвали там, на орбите, или пристрелили без разговоров при нынешней атаке, он мог бы сказать, что погиб гордо. Но самому идти на смерть лишь для того, чтобы помешать врагам осуществить какие-то их планы... которые они теоретически могут осуществить и без него, и в таком случае его гибель окажется ещё более напрасной... Нет, вот этого он бы точно не пожелал.

– Хочу, – ответил пилот через внешний динамик.

А что ему ещё было отвечать, если не это?!

– Согласен нам немного помочь?

– А... если я откажусь, вы меня убьёте?

– Теоретически в том случае я имею на это основания, но мне бы этого не хотелось. Ты станешь нашим пленным и на предстоящем после победы Федерации суде получишь большой срок. А если поможешь, обещаю выторговать тебе минимальное наказание с учётом твоего участия в вооружённом бандформировании. Ну так как, согласен?

Пилот снова задумался. Если он согласится, а федералы всё-таки проиграют, то ему крышка. Если откажется, но те проиграют, – возвращение без санкций в ряды мятежников. А если – если! – военные победят, то выполнится одна из двух обозначенных собеседником перспектив.

Всё просто. Два раза подбросьте монетку, и если результат какого-либо броска покажется неудовлетворительным, выберите противоположное.

– Нет, – ответил пилот. – Я отказываюсь. Надеюсь, что вы сейчас играете честно и не нарушите свои обещания.

– А вы честно поступали, когда разжигали здесь бунт, а потом напали на мирную планету?

На это мятежник не нашёл, что сказать.

– Снимай шлем и комм, – приказал собеседник.

– Но тут холодно...

– За всё нужно отвечать. В том числе и за отказ от сотрудничества. Так что быстро, пока у меня не кончилось терпение.

Пилот молча снял чёрную полусферу шлема и, сбросив с левой руки бронеперчатку, отсоединил часть рукава брони с встроенным браслетом связи и управления.

Миронов (а с мятежником говорил именно он) взял у того вещи, отдал кому-то из бойцов и кое-что сказал по оперативной связи.

Через несколько секунд пилот увидел, как солдат, чуть отошедший от остальных, бросил конфискованные шлем и комм на снег и выпустил в них очередь из плазмера.

– Встать, руки за спину! – приказал Миронов.

Пилот послушался и вскоре почувствовал, как на запястьях – стыках перчаток и рукавов с возможностью герметизации – защёлкнулись наручники с квантовым замком. Те самые, что ещё прошлым вечером соединяли лодыжку одного из экологов с ножкой стола в месте, которого теперь уже не было.

– А теперь пошли!

Кто-то подтолкнул пилота в спину, уперев в пластины брони дуло плазменного ружья, и тот с тяжёлым сердцем направился в середине колонны солдат прочь от своей машины.

Миронов и Зелма остались вдвоём у истребителя.

– Давай ты поведёшь? – предложил подполковник. – А то я даже ни разу на симуляторе не летал, предпочитая этому прокачку мозгов...

– Хорошо. Залезайте следом, – сказала разведчица и первой запрыгнула на крыло машины.

Миронов вслед за ней забрался в кабину истребителя, захлопнул её фонарь, на глазок прикинул объём и получил, что, кроме пилота, здесь могут ценой представимых усилий разместиться ещё три или даже четыре человека. Сказал об этом Зелме.

– Значит, пять машин – от двадцати до двадцати пяти человек, а если учесть, что кто-то из мятежников может согласиться сесть за штурвал... – пробормотала разведчица, запуская программу диагностики. – То есть, если я правильно понимаю, вы хотите отправить на штурм вместе с остатками наших бойцов ещё и... сталков?

– Зелма, пойми, эта планета – их дом, и если на неё нападают, то жители имеют право защищаться. А мы берём эту обязанность на себя и тем самым лишаем их этого права. Думаю, они сами хотели бы побороться за свою свободу. А насчёт того, что они могут погибнуть... Знаешь, на вражеской базе сейчас находится человек двадцать сталков-«повстанцев». Они сами выбрали это и, когда мы прилетим туда, с большой вероятностью обратят против нас оружие, которое им предоставят. Так почему же мы должны мешать «своим» сталкам сражаться вместе с нами?

– Хорошо. Но у меня условие. Когда мы прилетим... давайте не будем стрелять в тех местных? Они заслуживают разве что суда... но не смерти.

– А кто её заслуживает? Пилот, которого мы взяли в плен, ты, я, Матвей, убитый предателями, сталки, погибшие при первом налёте, или, может быть, Фокс?!

При упоминании имени эколога по лицу Зелмы пробежала тень. Миронов понял, что сказал что-то не то, и поспешил сменить тему:

– Ну как, можем уже взлетать?

– Да. – Разведчица движением пальца стёрла с голоэкрана уведомление бортового компьютера об удовлетворительном состоянии всех систем и запустила двигатель. – Товарищ подполковник, прошу вас сообщать мне с точностью до десяти метров местонахождение наших боевых групп и отрядов мятежников, чтобы я знала, куда стрелять.

– Конечно, Зелма.

– Спасибо.

Разведчица надела кислородную маску, тронула рычаг управления двигателем и потянула штурвал на себя.

Истребитель плавно поднялся над верхушками деревьев (изменяемый вектор тяги позволял взлетать в том числе и вертикально) и, набирая скорость, полетел на юг.

А в это время на покинутое им место посадки прибыли пятнадцать боевиков. И, не найдя машины на месте, остановились в недоумении.

Потом кто-то обнаружил в луже растопленного снега оплавленные останки чьего-то шлема и коммуникатора. Всё стало ясно, но изменить ничего было уже нельзя.

Оставалось разве что сообщить об этом начальству.

;

* * *

;

Спутник Сталкерры, 14:27.

;

Фокс вышел из столовой и направился по коридору в свой кабинет, чтобы там включить релакс-программу и на часик выпасть из этого мира. Если повезёт, даже на два, пока сталки видеолекцию смотрят... Остальное придётся восполнять ночью.

В воздухе витал еле уловимый запах металла. Фокс скривился. «М-да... может, надо было поместить Зелму в сектор без стального покрытия стен и пола?..» – подумал он и, вспомнив после этого о своей главной заботе, открыл на ходу голографическую карту нужного района Сталкерры.

На первый взгляд там всё было в порядке: так же – пять крупных точек истребителей, множество мелких точек остававшихся в живых боевиков, маяка разведчицы нет. Фокс собрался было выключить голопроектор браслета, как вдруг заметил, что машина, приземлившаяся в десятке километров на северо-запад от того места, где до этого утра располагалась деревня, неожиданно начала двигаться на юг.

«Хм, уже всё?.. Надо бы проверить», – подумал Фокс, которого в этот момент кольнула лёгкая тревога, и немедленно позвонил на комм пилота того истребителя.

Однако вместо соединения и ответа главарь мятежников получил надпись на плоском дисплейчике браслета: «Номер не существует».

«Это они, – подумал Фокс и неожиданно успокоился. Угроза вновь обрела чёткое материальное выражение и перешла в разряд привычных, а следовательно, устранимых. Гипотетически... – Они живы. Они сумели спастись от ракетного обстрела и лазерной атаки. А это могло удаться им лишь в том случае, если тупо, не разбирая дороги, с включённым экзоскелетом бежать прочь от места первого взрыва. Но первый взрыв был точно там же, где и маяк... значит, они вырезали его и закинули подальше, подарив тем самым себе фору... Черт, надо было два маяка ей всадить! Хотя если резать с минимумом предосторожностей, можно в принципе и оба вынуть за три минуты... а какая у Миронова аптечка, я уже понял на примере экологов... Ну всё, шутки кончились. Игра на уничтожение выходит на новый уровень!»

И Фокс, скрыв карту, зашёл в меню контактов, чтобы связаться с командиром эскадрильи, который вместе с напарником как раз возвращался на орбиту Сталкерры, и отдать приказ сбить захваченный истребитель.

Но внезапно на экране мелькнуло уведомление о полученном сообщении. Фокс нажал пальцем на иконку и пробежал глазами текст.

Ничего необычного. Просто старший группы, стремившейся к прежнему месту посадки той самой машины, доложил о том, что истребителя на месте нет, а пилот на связь не выходит. Обычная формальность, потому что Фокс об этом уже догадался.

Командир мятежников усмехнулся, стёр сообщение и связался-таки со своим главным лётчиком.

Но то, что он после этого увидел на вновь открытой карте, вмиг согнало усмешку с его лица и заставило сжать зубы от досады и злости.

;

* * *

;

Сталкерра (3,5 километра к северо-востоку от Сталочной, высота 250 метров), 14:36.

;

Зелма выпустила очередную ракету и рванула штурвал на себя, уводя машину прочь от сгустков плазмы, которыми с поверхности планеты несмело стреляли выжившие боевики из той десятки, что отправилась охранять самый восточный от места Зелминой посадки истребитель.

Взрыв, произошедший у кормы стоявшей на снегу машины, заодно и нанёс той новые повреждения, которые должны были оттянуть момент их полного исправления ещё на час или два. В идеале – до момента прибытия к тому истребителю одной из групп, на которые разделился отряд федералов со взрослыми в большинстве своём сталками.

С другими тремя вражескими машинами в последние минуты произошло то же самое. Подоспевшие кое-где для охраны мятежники оказались полностью или частично уничтожены, и солдаты со сталками (также кое-где прибывшие, а где-то – ещё нет) получили возможность для захвата техники.

Миронов, следивший за обзорными экранами из-за спины разведчицы, удовлетворённо кивнул и бросил в канал связи короткое распоряжение.

– Всё, теперь наши направляются ко всем машинам, – сказал он затем через внешний динамик. – Думаю, до самой дальней доберутся часа за два... Так, это ещё что?!

Зелма посмотрела на голоэкран с показаниями радара и всё поняла. На карте появились ещё две точки, обозначавшие истребители, и цифра высоты, которая высвечивалась рядом с каждой из них, стремительно бежала вниз от прежнего высокого значения.

– Это те двое, которых я не смогла тогда подбить, – глухо прозвучал из-под кислородной маски голос разведчицы. – Наверное, на базу смотались, чтобы боезапас пополнить... и вот теперь возвращаются... за нами.

– Давай, Зелма, покажи им, что ты можешь.

И она показала.

Устремила свою машину резко вверх, так что перегрузка вдавила в кресло, а Миронова – в заднюю стенку кабины. Один за другим стали набираться километры над поверхностью Сталкерры.

Когда планета стала выглядеть как шар, а враги находились в тридцати – двадцати – пятнадцати километрах сверху, Зелма ушла в сторону, выпустив две ракеты. Так, для пристрелки.

Противники легко их сбили, но самим тоже пришлось вильнуть: после выстрелов Зелма включила и бортовой лазер, чиркнув им по энергощитам врагов, как только ракеты были перехвачены и взорваны.

Мятежники стали палить из ракетомётов в ответ. Казалось, начался обычный бой истребителей – два против одного.

Но Зелма снова немного поломала противникам шаблон. Выпустила перед собой с десяток ракет, направила машину вслед за ними на одного из врагов. Простой расчёт: если даже ни одна не попадёт, то можно самой пойти на таран и увеличить себе вероятность успешной атаки. А чтобы другой не проявлял излишней активности, – постреливать в него лазером, заставляя спасаться от атак и в то же время сбивая в полёте выпущенные им ракеты.

Однако столько труда не понадобилось. Уже восьмая из десяти ракет настигла-таки вражеский истребитель, ударив по энергощиту. Девятая, очевидно, исчерпала заряд щита, а десятая попала точно в цель и превратила машину в облако огня и разлетающиеся оплавленные обломки.

Другой мятежник попытался было применить ту же тактику, но Зелма ушла в сторону от его нескольких ракет и сбила их своими, а затем выпустила ещё три. Одну за другой. С такого расстояния, что автоматический пусковой механизм еле успел бы среагировать.

А когда и вторая машина оказалась уничтожена, Зелма вдруг почувствовала сильную вину, отвращение и стыд, которых не испытывала ни разу с тех пор, как окончила Военный университет.

«В чём были виноваты те двое, которых я только что взорвала? И те пятеро на орбите... и ещё двое на спутнике... – подумала она. – Что, если они уже разочаровались в тех идеях, которые привели их к Фоксу, но поневоле продолжали выполнять его преступные приказы?..»

Должно быть, Миронов что-то заметил по опустившимся плечам Зелмы, потому что разведчица вдруг ощутила на шее лёгкое, можно даже сказать, дружеское прикосновение руки в бронеперчатке.

– Не надо сомнений, – послышался над ухом шёпот подполковника. – Ты всё сделала правильно. Они сами выбрали свой путь, и если бы мы не защищались, они убили бы нас. А так мы просто спасали свои жизни. Поверь, это была необходимая жертва. Мы выжили и скоро обязательно спасём Галактику. Обещаю, что постараемся не убивать без крайней – самой крайней – необходимости. Ты слышишь?

Зелма кивнула. Она всё ещё не могла говорить от нахлынувшего на неё отвращения к себе, к тому, что происходит в этой звёздной системе, и войне как явлению.

– Вот и отлично, – по-своему истолковал её молчание Миронов. – А теперь давай спускаться. Нам надо всё подготовить и всем разъяснить, прежде чем выдвигаться к цели.

Истребитель, истративший почти весь свой боезапас, начал снижение к поверхности планеты. Нос машины смотрел чуть вниз, и казалось, будто она выражает траур по сбитым противникам.




6. Из леса в космос

Деревня Сталочная, 17:12.

;

Чёрные обгоревшие остовы домов. Белый снег с серо-чёрным налётом гари вблизи пепелища. Лежащие там и сям трупы – нескольких бойцов и пары десятков местных. Тёмно-фиолетовое небо сверху. И чёрный круг луны на фоне ослепительно яркой каймы солнечного диска, смотрящий на всё это, выглядывая из-за деревьев с западной стороны, – страшный символ заката.

Жители в молчаливом потрясении ходили по остаткам селения, которое ещё вчера стояло нетронутым и даже ночью ещё могло кого-то приютить – а теперь будто бы ушло в историю.

У каждого сталка в глазах стояло что-то своё при виде этой картины.

Зор смотрел на угли, оставшиеся от его дома, будто бы с недоумением: столько лет было – и вдруг исчезло?! Как же это так?.. Как же мы могли такое допустить?..

Нурс расхаживал по серому от пепельного налёта снегу и думал: «Хорошо, что Иша этого не видит... А ведь я предполагал, что так случится. Хотя бы Плюща и других спас... Жаль, что на всех меня не хватило бы. Ни при каком раскладе...»

Молодые сталкеры глядели на это кладбище их прежней жизни с северной окраины. И в них поднималась разве что ненависть к тем, кто всё это здесь устроил.

Ксюня стояла, прижавшись к Ласу, и не знала, что думать об увиденном. Такого она просто не могла себе вообразить, поэтому пребывала сейчас в шоке, смешанном со страхом, и не могла облечь в слова свои эмоции.

Лина глядела на остатки деревни с восточной окраины – места, куда сутки назад завела обезумевших от ненависти «повстанцев», – и повторяла про себя одну и ту же мысль: «Но ведь это же всё не я? Не я же?..»

А Омель сидел на снегу и связывал в уме уничтожение деревни с крушением собственных надежд на обычное подростковое счастье.

Солдаты стояли поодаль, ближе к окраинам, и держали под прицелом частокол деревьев, из-за которого, заметив скопление хорошо видимых на тепловизоре человеческих пятен, теоретически могли появиться враги и в самоубийственном отчаянии открыть огонь на поражение.

А на берегу реки в ряд стояли пять истребителей, носами нацеленных на север – туда, где поблизости ходили недобитые боевики, а вдалеке отделение бойцов догоняло спасательный отряд с детьми и Ишей.

Прошло больше двух часов, прежде чем группы, на которые разделились военные со сталками (в каждой – и те, и другие), добрались до всех машин, севших в лесу, захватили их и тем перегнали к Сталочной.

Это была проверка на лояльность для вражеских пилотов: можно ли им будет доверять в предстоящей операции? Тех, кто отказывался вести машины с федералами и сталками на борту, по приказу Миронова оставляли в лесу без оружия, шлемов и средств связи, потому что в плен этих мятежников брать сейчас было бессмысленно: всё равно придётся оставить. А их истребители перебрасывать на место пришлось Зелме.

А с двоими пилотами, которые продемонстрировали свою готовность к сотрудничеству, доставив свои машины и членов отряда на берег Сталки, в данный момент там беседовали подполковник с разведчицей. За время приготовлений они успели рассказать друг другу о том, что каждому было известно, поэтому теперь могли действовать совместно, ничего не утаивая и учитывая все мелкие детали.

И над всей этой большой обгорелой поляной витало в воздухе предчувствие больших действий и больших перемен. Возможно, к лучшему, но это было не точно...

Прошло минут десять, прежде чем сталки, наконец-то в полной мере осознавшие всю глубину свалившегося на них горя, начали собираться на берегу, около истребителей.

Вскоре все местные сошлись в более-менее компактную кучку, и бойцы по команде Миронова отошли от деревьев и окружили всех, кто находился на берегу.

Подполковник удовлетворённо кивнул и заговорил, обращаясь сразу и к сталкам, и к солдатам (для первых, как обычно, синхронно переводил Нурс):

– Товарищи! То, что началось на этой планете прошлым вечером и, как это ни прискорбно, продолжается прямо сейчас, явилось следствием череды недоработок, досадных ошибок и просто просчётов с нашей и в первую очередь с моей стороны. Мятежников на Сталкерру привело не восстание в деревне, которое к тому же было подавлено, и даже не моё неудачное, как я могу видеть, решение уничтожить вчера вечером их гнездо на спутнике этой планеты. Всё это лишь предпосылки, создавшие благоприятные условия для внезапного нападения.

На самом деле они появились в этой звёздной системе не вчера и не год назад. Как удалось узнать капитану Видевской, их база располагается на местной луне вот уже тридцать пять лет. Это значит, что именно они виновны в катастрофе корабля «Би-202», которая на Сталкерре называется Звездопадом, и во всём том, что она здесь повлекла.

По-видимому, они долго присматривались к жителям деревни, решая, способны ли те стать их агентами, которых можно использовать в рамках плана по медленному разрушению Галактической Федерации, и в это время осуществляя его своими силами. Впоследствии, спустя годы, они начали потихоньку «цивилизовывать» сталков, подбрасывая тем кое-какие технические идеи, через завербованных жителей тайно следить за происходящим в Сталочной и дожидаться повторного открытия планеты Федерацией. А когда в деревне сложилось какое-то внятное представление о большом мире, подбросили жителям провокационное воззвание. И стали наблюдать за вашим разобщением, чтобы взять к себе тех, кто на это поддался, и уничтожить всех остальных, в том числе военных и тех из экологов, кто уже не являлся их агентами...

Миронов на секунду умолк и искоса взглянул из-под щитка на Зелму, опасаясь за её реакцию на полную версию правды в этой неприятной истории. Но разведчица прикрывала ладонью глаза от вредного света заходящего затменного солнца, и поэтому было непонятно, что же выражает её лицо.

Подполковник вздохнул и продолжил:

– Как видите, большей частью их план удался. Нет смысла сейчас говорить о наших потерях: всё равно погибших уже не вернуть, и нам остаётся разве что помнить о них. Мы сумели переломить баланс сил на планете в свою пользу, и следующим нашим шагом в ожидании подкрепления, которое мне всё же удалось утром вызвать, должна стать повторная попытка штурма логова мятежников.

Вы можете думать об этом всё, что вам угодно, но для меня это возможность либо исправить допущенные ранее ошибки, либо хотя бы искупить вину за их совершение – возможно, и ценой своей жизни.

При разработке плана мы с капитаном Видевской учли вчерашний негативный опыт. Теперь мы точно знаем, что у врага есть гравидеструктор, который одним выстрелом может уничтожить один или несколько истребителей или даже такой корабль, как «Би-202». Но на руку нам играет то, что мы будем использовать их же технику. Не думаю, что в запасе у мятежников есть ещё хотя бы несколько этих машин... – Миронов обвёл рукой ряд «F-444», стоявших за спиной у него, Зелмы и сидящих на снегу пилотов со скованными руками. – Поэтому сейчас преимущество уже у нас.

Предупреждаю вас всех: на базе находится как минимум пара десятков вражеских боевиков и примерно столько же сталков-«повстанцев», а также главарь всех этих сил – человек в чёрном костюме. Но ничего не мешает тому, чтобы в броню оделись как уроженцы Сталочной, так и он сам. Поэтому старайтесь прежде всего понять, кто перед вами и стоит ли в него стрелять. Мы по возможности должны сохранить жизни одураченных Фоксом сталков, чтобы потом, в случае нашей победы, показать им, как они были неправы в своём заблуждении. Главаря лучше тоже постараться взять живым – для честного федерального суда и вынесения справедливого приговора.

Я предлагаю выдвинуться прямо сейчас, пока ситуацией здесь владеем мы. Конечно, пять истребителей – это мало для комфортного размещения всех нас, так что предлагаю вам подумать: идти на этот опасный шаг или нет? Я приму любой ответ и подчинюсь решению большинства: лететь к местной луне или же остаться здесь и ждать помощи. Решайте. Судьба Сталкерры сейчас в ваших руках.

Специально для сталков напоминаю, что нам нужны все, кто может держать оружие. То есть даже подросткам я даю право выбора. Я считаю, что это должно стать для них своего рода экзаменом на «взрослость». Если что, погибнуть может любой... даже мы все. Поэтому подойдите к решению со всей возможной ответственностью.

У вас пять минут. Время пошло.

;

Миронов замолчал и окинул взглядом сквозь щиток шлема сталков и тех из солдат, кого мог видеть.

Фигуры в чёрной броне не пошевелились. А вот местные, кажется, стали шёпотом переговариваться на своём языке. «Эх, жаль, что не успел выучить их наречие до того, как началась вся эта заваруха...» – с сожалением подумал подполковник.

Вдруг в его шлеме ожил канал связи с бойцами, которые окружали его и сталков.

– Товарищ подполковник... – раздался молодой голос одного из солдат. Миронов напряг память и вспомнил его имя и звание – рядовой Глебов. – Да нас-то зачем об этом спрашивать? Если вы нас здесь уже собрали, то ясно же, что вы на нас всерьёз рассчитываете. Могли бы впрямую отдать приказ, и мы слова против не сказали бы. Но мы и так не скажем. Ведь это наш долг – защищать конституционный строй Федерации от всяких внутренних врагов. Да и планета эта нам вроде как понравилась, не то что перенаселённый Земной сектор или зажимающий деньги Миракль... И мы готовы её защищать. Всем, чем сможем.

– Спасибо, боец, – ответил Миронов, проглотив неожиданно вставший в горле комок. – От имени командующего федеральными войсками на Сталкерре объявляю вам всем благодарность!

– Служу Галактической Федерации! – крикнули двенадцать голосов.

«Хм, все до единого... – подумал подполковник, когда взглянул на карту местности в углу экрана-щитка и пересчитал глазами точки, обозначавшие солдат, в нужном районе. – Значит, двенадцать, со мной, Зелмой и пилотами – шестнадцать... и, возможно, ещё семь сталков. Двадцать три человека на пять машин... м-да, потесниться придётся сильно... и подумать, как кого разместить...»

;

* * *

;

– Должен полететь один я, – сказал велк Зор и посмотрел на недоумение, выразившееся на лицах остальных – даже на прикрытых ладонями от света. – Посудите сами: вам всем есть что терять. У тебя, Нурс, жена и уже взрослый сын; Лас, Плющ, Ксюня, Лина, Омель, у вас – юность, а у некоторых – и любовь. Я один ни с кем не связан... не был и до того, как всё это началось. Совета велков больше нет, сталкеры либо убиты, либо перешли на сторону врага... кроме меня и троих из вас. Я не смог уберечь деревню – значит, должен попытаться хотя бы отомстить за неё... и за нас всех с нашей нынешней судьбой.

– Зор, деревню не уберегли мы все, – ответил Нурс. – Не думай, что на тебе одном больше ответственности, чем на всех нас, вместе взятых. Думаю, будет справедливо, если полечу и я. Ведь и я тоже велк; а что реально полезного сделал наш Совет за все тридцать лет правления? Мы только отдавали распоряжения, перекладывая труд на плечи других... тебя с Крузом я не имею в виду: вы хотя бы на охоту ходили и подсталкров обучали...

– А ты придумал, как усовершенствовать самопалы, чтобы они дальше стреляли, – возразил Плющ. – А велк Ыйим учил нас писать, читать и считать...

– А толку-то? Наш язык в ходу лишь у нас, с федералами на нём не поговорить... Самопалы вообще ничего не стоят по сравнению с плазмерами... Нет, Плющ, это личные заслуги; как единая организация, Совет, кроме пустопорожних речей и царапанья брешти, не сделал ровным счётом ничего. И у нас с Зором теперь есть возможность это исправить.

– Велк Нурс, – сказал Лас. – Сталочная была домом для всех нас, поэтому не стоит соревноваться в ответственности за неё. Мы с Плющом тоже уже взрослые, так что позвольте и нам решать за себя.

– «Взрослые»... – фыркнул Нурс. – Да вы даже друг с другом летом не могли разобраться... Лас, с тобой же Ксюня – неужели ты её бросишь здесь? А ты, Плющ? Подумай хотя бы о матери!

– А ты о ней подумал? – сказал велку сын. – Брось свой рационализм и перестань строить из себя «сверхсталка», которому плевать на мнение других, потому что они не такие же «умные»! Вокруг тебя тоже живые сталки живут... жили...

– В общем, как хотите, но мы с вами, – сказал Лас, перехватывая у запнувшегося Плюща инициативу. – Если и делать что-то полезное, то вместе.

– Полезное? – горько усмехнулся Нурс. – Скорее, опасное...

– Я не оставлю Ласа! – сказала Ксюня. – Особенно сейчас! Если нам суждено погибнуть, так погибнем оба!

– А нам с Линой теперь вообще не для чего жить, – раздался спокойный и грустный голос Омеля. – А оставаться здесь, может быть, не менее опасно, чем лететь на битву. Ведь враги ещё ходят по лесу, и если солдаты все улетят, а я, Лина, Ксюня... да все мы – останемся, то нам придётся выживать самим.

– А ведь верно... – пробормотал Зор. – Итак, выходит, у нас нет выбора?

– Выходит, нет, – вздохнул Нурс. – А жаль.

;

* * *

;

«...А если не все сталки решат отправиться с нами? – думал Миронов. – Тогда придётся оставить с ними хотя бы нескольких бойцов, чтобы мятежники их просто так не замочили...»

– Товарищ подполковник... – вернуло его к реальности чьё-то обращение, прозвучавшее не из встроенных в шлем динамиков комма, а «снаружи».

Миронов очнулся от мыслей и увидел, что от группы сталков вперёд шагнул Нурс, тоже, по-видимому, решивший выступить с краткой речью.

– Мы согласны лететь с вами. Все. Даже Омель и сталочки... У меня уже есть кое-какие соображения насчёт того, кто из нас с кем должен находиться, основанные на текущей обстановке внутри группы... с вами этим я обязательно поделюсь. А так наш ответ вы знаете. Сталкерра – наш дом, и мы должны её защитить, чего бы нам это ни стоило. Можно вопрос? – Миронов кивнул. – Я вижу, захваченных вами пилотов только два. Плюс Зелма также может вести истребитель. Но остаются ещё две машины. Кто поведёт их?

– Да, кстати... – Подполковник снова включил и связь, и внешний динамик. – Есть один нюанс. Достаточно серьёзный. Так вышло, что два истребителя остаются без нормального пилотирования. Поэтому нам нужны два добровольца, которых капитан Видевская и вот эти два джентльмена в наручниках кратко проинструктируют насчёт того, за что в кабине надо дёргать и на что нажимать. Вылетаем через пятнадцать минут, так что постарайтесь подумать побыстрее.

– Я пойду, – отозвался Нурс. – Я справлюсь...

– Ну и давайте я, – сказал по оперативной связи рядовой Глебов.

– Отлично. У вас десять минут на подготовку, потом обсудим, кто где летит, – и выдвигаемся! Хватит нам бегать по лесам от боевиков и бояться вражеских обстрелов! Настало время для контратаки!

– Ура!!! – крикнули солдаты, и к ним присоединились сталки, после того как Нурс перевёл им слова Миронова.

Все были готовы к битве. Даже Омель и сталочки.

;

* * *

;

Спутник Сталкерры, 17:29.

;

– И зачем нас в эти штуки нарядили?.. – пробормотал себе под нос Бным, последним из сталков входя в тот же самый зал, где утром Фокс рассказывал про возможное использование их суперумений.

Теперь уроженцы Сталкерры с виду не отличались от сопровождавших их боевиков. Когда после видеоурока об истории Галактики будущих агентов доставили в выделенное им жилое пространство, они нашли там комплекты брони и голограммы из включённых настенных проекторов с инструкцией по облачению. С непривычки сталки провозились с этим долго, не меньше получаса, но всё же справились.

И в ближайшие минуты им, скорее всего, должны были объяснить, зачем весь этот маскарад и от кого им придётся защищаться.

Не успели «повстанцы» рассесться в зале (броня доставляла определенные удобства, увеличивая занимаемое человеком место и немного сковывая движения), как в помещении появился Фокс и, как обычно, запрыгнул на сцену.

Если бы кто-то из сталков случайно включил в этот момент ультраоптику шлема и присмотрелся с ней к главарю мятежников, то заметил бы, что его чёрный костюм немного помят, а глаза чуть красноватые и смотрят как-то более нервно.

Но случайности не произошло, и никто ничего такого не увидел – все встретили появление Фокса глуховатыми из-за бронеперчаток аплодисментами.

Тот поднял руку, и хлопки тут же стихли.

Фокс обвёл взглядом сидевших в зале и заговорил:

– Уважаемые сталки! Мне, конечно, неприятно отнимать время, которое вы могли бы назвать для себя свободным, но у меня нет иного выхода. Дело в том, что федералы, с которыми мои бойцы сражаются на вашей планете, вне всякого сомнения, задумали одну гадкую хитрость. Сегодня днём известная вам Зелма Видевская сбежала отсюда на захваченном ею истребителе, а по пути к планете подбила и уничтожила несколько посланных за ней следом машин. Это ещё раз доказывает: федеральному коварству и изворотливости нет границ. Сбитые истребители совершили вынужденную посадку в лесу, а солдаты, по донесениям моих уцелевших бойцов, захватили аппараты вместе с пилотами! И теперь, судя по всему, военные собираются направиться сюда. Да, у нас есть гравидеструктор, с помощью которого мы можем сбивать присвоенные ими машины ещё на подлёте, но кто знает: вдруг им удастся проникнуть на станцию и начать бой теперь уже здесь?! Поэтому я и принял решение сделать из вас защитников этой космической твердыни наравне с другими бойцами. Оружие вам будет выдано в ближайшее время – сразу после окончания нашей встречи; думаю, вы легко разберётесь, что с ним делать.

Но вероятное нападение федералов ещё не самое худшее во всей этой истории. Ведь они могут отправить вместе с солдатами и... тех сталков, которые вчера вечером помогли подавить ваше выступление и заперли вас, как нашкодивших детей! При этом у них тоже будет оружие, которое они вполне могут обратить против вас! Так что вам придётся сделать выбор: либо стрелять в них, защищая свою свободу, либо погибать от их рук и тем самым способствовать продолжению федерального господства! Причём выбрать надо прямо сейчас, чтобы потом сомнения не могли вам помешать! Итак, вы готовы?!

– Да! – выдохнул зал.

– Громче! Вы готовы?!!

– Да!!!

– Отлично! Я знал, что на вас можно рассчитывать! Теперь идите получать оружие, а затем я расскажу, что вам делать дальше. И помните: крах Федерации неизбежен!

– Ура!!!

Новая порция хлопков, уже более шумных и сдобренных свистом.

Фокс стоял на сцене – и молча упивался всем этим с усмешкой на лице. И никто не смог бы сказать, что именно выражала в те мгновения его физиономия.

;

* * *

;

Космос (90 тысяч километров от Сталкерры), 18:19.

;

В кабине истребителя было так тесно, что Миронов, вжатый в стенку слева и сзади от пилотского кресла, порадовался тому, что в баках под полом хранится достаточный запас сжиженного воздуха, а в задней стенке есть отверстия системы вентиляции. Иначе тут все просто задохнулись бы.

Впрочем, Зелме-то ничего – сидит за штурвалом в кислородной маске и не чувствует дискомфорта. Разве что места маловато: пришлось-таки кресло подвинуть ближе к приборам, чтобы сзади остальные могли разместиться...

Остальные – это Миронов и ещё двое солдат. Подполковник хотел бы заполучить в «свою» группу Зора или Нурса, но последний перед вылетом очень убедительно просил прислушаться к его указаниям. И Миронов счел доводы велка разумными.

Вообще Нурса интересовало лишь размещение сталков на истребителях. Ласа с Ксюней он посоветовал посадить на одну машину, на другую – Зора и Лину (дескать, чтобы девочки были рядом с теми, кому могут доверять). Плющ летел отдельно от всех, а к себе Нурс взял Омеля, оставив без сталков только головную машину группы.

В принципе подполковник мог бы не слушать Нурса и распорядиться по-своему: например, Зор и Нурс летят, прочие местные с несколькими солдатами остаются, – но... что-то внутри подполковника не давало ему это сделать. Что-то вроде... внутренней честности перед всеми, с кем он отправлялся штурмовать луну Сталкерры. И перед самим собой.

Миронов чувствовал, что этот день стал главным в жизни каждого из них, и поэтому считал, что каждый должен сам всё для себя решить. Что, как видно, сталки с военными и сделали.

Группа из пяти машин летела не прямо к чернеющему на фоне солнечного диска спутнику планеты; это был бы самый простой, а потому ожидаемый путь. К тому же, на той стороне луны вполне мог находиться гравидеструктор... Так что Миронов и Зелма решили, что направятся в облёт спутника по широкой дуге, чуть рассредоточившись, чтобы гравитационный импульс с меньшей вероятностью настиг какой-либо из истребителей. Пленным пилотам, с которых сняли наручники, было сказано это же, а для весомости подкреплено дулом бластера у самого уха. «Если заметите что-то не то, можете стрелять, скидывать тело с кресла и включать автопилот, – пояснил Миронов бойцам. – Так вы хотя бы выживете или, может, даже останетесь вместе с нами. Хотя ещё неизвестно, что из этого считать везением...»

Автонаведение ракет на истребители Зелма отключила всем, чтобы во время боя ничей выстрел не стал причиной гибели какого-нибудь из экипажей.

И в данный момент машины проходили точку перегиба траектории, собираясь повернуть к луне, чтобы потом на включённом максимальном варпе с ускорением в 1g преодолеть несколько десятков мегаметров, оказаться внезапно у самого спутника и полететь вдоль его поверхности.

А что будет потом, гадать ни Миронову, ни кому бы то ни было ещё не хотелось. Скоро они сами всё узнают на собственном опыте.

Хотя будет чудом, если до цели живыми доберутся все.

...Неожиданно истребитель повело вбок, и Зелме пришлось до отказа повернуть штурвал в противоположную сторону, чтобы машина не сошла с траектории. Миронова кинуло на солдат, но воздействие тут же исчезло, и подполковник опять оказался вжат в свою часть площади задней стенки кабины.

– Что за?.. – пробормотал кто-то из солдат сбоку, но Миронов услышал, потому что всё ещё была включена общая связь.

– Гравидеструктор, – ответил он, стараясь говорить спокойно. – Излучатель гравитационных волн, распространяющихся со световой скоростью и быстро затухающих с расстоянием... Видимо, промахнулись. Но это было близко...

Подполковник умолк, так как в этот момент Зелма включила форсаж и все ощутили перегрузку как минимум в три единицы.

«Чёрт, и кто только научил её летать?.. – подумал Миронов, когда у него на секунду потемнело в глазах. – Впрочем, чего это я: и так понятно, что никто...»

Поморгал, убирая «мушек» перед глазами, и заметил высветившийся в углу голоэкрана значок вызова. Понятно: другие вполне могли воспринять выстрел с меньшим спокойствием...

Одно хорошо: на дисплее продолжали отображаться все пять точек, – значит, не попали ни в кого. Наверное, угол выстрела был неудобным и часть энергии была поглощена поверхностью спутника, или же расстояние было больше дистанции поражения... Скорее, второе.

Зелма нажала на голографический значок в виде древней рации с антенной, и в кабину ворвались чужие взволнованные переговоры по отрегулированному непрослушиваемому каналу.

– Всем тихо, говорит Прима, – жёстким тоном, назвав установленный позывной, сказала разведчица в маску, куда также был вмонтирован микрофон, и через пару мгновений передаваемые квантами голоса смолкли. – Без паники. Просто в нас стреляют. – Новый толчок, более слабый, но вызвавший новую волну тревожных возгласов. – Причём не очень успешно. Просто следуйте за мной, и всё будет хорошо. По крайней мере, до момента прибытия. Тем более, что мы уже подлетаем...

И действительно. Миронов пригляделся к показаниям радара и обнаружил, что машины находятся с обратной от Сталкерры стороны её спутника и как раз начинали резко к нему приближаться.

«Ну, будь, что будет», – подумал подполковник и покрепче сжал рукоять плазмера.

Контратака подходила к своей основной фазе.

;

Истребители летели над экватором луны в нескольких сотнях метров над её поверхностью. Они уже погасили лишнюю скорость и теперь просто старались отыскать шлюз, через который можно будет проникнуть внутрь. А перед этим найти и расстрелять побольше вражеских орудий, выходящих дулом из-под толстого слоя грунта.

– Всем готовность номер ноль, – бросила в канал связи Зелма. – Секунда, Терция, за вами контроль особый, – обратилась она к захваченным пилотам. – Кварта, Квинта, следуйте строго за мной и держите палец на гашетке... Как поняли?

Все, кто вёл четыре остальных истребителя, по очереди отозвались о готовности. Голоса пленных пилотов звучали немного нервно, но в этом не было ничего странного. Бластер у виска и не на такое способен.

Вдруг голоэкран покраснел, сигнализируя об опасности. Зелма тут же выпустила пару ракет вперёд и поняла, что битва началась: два взрыва в нескольких километрах прямо по курсу и ближе к поверхности могли быть только от того, что оказались сбиты вражеские ракеты.

А поняв это, разведчица тут же послала кораблик вниз, виляя из стороны в сторону, чтобы стать более трудной целью. При этом на один из обзорных экранов она вывела картинку с камер на днище машины.

Ведь атака означала лишь одно. Они близко.

Другие истребители тоже выстрелили в ответ и сбросили высоту. Пока все справлялись с управлением – и никто не изъявлял желания внезапно погибнуть.

Отлично. Значит, ещё немного времени есть... возможно.

Мятежники не успокоились после первого же залпа. Новые и новые ракеты замечались радарами и либо сбивались на подлёте, либо ударялись в грунт в том месте, над которым только что находилась какая-нибудь из машин. Некоторые взрывались совсем близко, и Зелма чувствовала, опять и опять нажимая гашетку ракетомёта, как вибрирует истребитель – песчинка по сравнению с этой недоделанной «звездой смерти».

Но страха не было. Для него просто сейчас не имелось места в сознании. Из всех эмоций остался лишь мрачный азарт боя.

Отвращения на этот раз не было – возможно, потому, что Зелма поняла: ракетные комплексы могли управляться и дистанционно.

«Так, стреляют примерно оттуда... – Взгляд разведчицы обвёл на обзорном экране участок поверхности спутника у горизонта. – Установок десять, наверное... А ну-ка...»

Увернувшись от пары вражеских снарядов, которые по инерции попали в грунт и подняли тучи пыли, в вакууме тут же осыпавшейся обратно, Зелма выпустила очередь из трёх ракет, чуть сместила прицел – ещё три, затем опять.

Первые боеприпасы – один-два из каждой очереди – явно были сбиты в полёте. Взрывы становились видны над поверхностью максимум через десятую долю секунды после того, как Зелма отпускала на миг гашетку после каждой серии выстрелов.

Зато следующие нашли свои цели. И через полсекунды после каждой очереди на обзорных экранах вставал столб огня и пыли.

Три ближайших орудия были уничтожены. А остальные находились дальше, и на их выстрелы автоматика истребителей среагировать успевала, выпуская наперехват последние ракеты из боезапаса.

И тут Зелма заметила на специально выделенном обзорном дисплее промелькнувший внизу провал в грунте. Не кратер, а именно провал, будто проделанный снарядом. Хотя уничтоженные зенитные установки вроде бы находились дальше...

– Слушайте все! – крикнула она в микрофон внутри кислородной маски, разворачивая машину и словно не ощущая новой большой перегрузки. При этом Видевская едва не вылетела из кресла вбок, а «пассажиров» снова вдавило в стенку. – Я нашла шлюз! Все за мной! Кто не сможет пролететь в него, пусть стреляет в грунт рядом!

Разведчица совладала, наконец, с инерцией истребителя, ещё больше погасившего скорость, и направила его в обнаруженную дыру.

Аккуратно провела машину в расстрелянный днём при побеге шлюз, затем через проём от искромсанных лазером створок и отключила двигатель. Истребитель мягко ткнулся носом в стену ангара, оттолкнулся и стал очень медленно дрейфовать назад – буквально по сантиметру в секунду. Закон сохранения импульса, только и всего.

Зелма отметила, что красные звёздочки на радаре перестали появляться издали. Значит, враги больше не стреляют из зениток. Боятся разгерметизировать коридоры? Может быть, просто ждут прибывших внутри спутника?

«Вероятно, и то, и другое сразу, – решила разведчица. – Глупо стрелять по самим себе, чтобы уничтожить противника. Всё равно что пытаться ножом убить на себе комара... А мы им нужны, это точно. Другой вопрос: как заложники или возможные будущие агенты?..»

Обзорные экраны вдруг как будто заволокло пылью, мелькнули отблески близкого взрыва. В стену ангара близко от машины ударились и отскочили каменные обломки.

Через несколько секунд в ангаре оказались ещё четыре истребителя.

Не все так легко погасили скорость, как Зелма. Одна из машин – управляемая, судя по всему, рядовым Глебовым, – ткнулась в покрытую металлом переборку с такой силой, что пробила её насквозь и застряла. А из ангара были видны лишь корма, задняя сторона крыльев да стабилизаторы.

«Эта часть плана завершена, – подумал Миронов. – Мы прибыли».




7. Погибнуть или победить

– Внимание, – обратилась ко всем Зелма. – Без команды кабину не открывать, наружу не выходить! Там вакуум! Бойцам загерметизировать броню и включить магниты на подошвах! Вырвать кислородную маску из панели управления, отсоединить шланг, дать одному из сталков на каждом борту! Сказать, чтобы рукой прижимал как можно сильнее... Если местных двое, пусть второй приложит к лицу шапку и задержит дыхание! Секунда и Терция, пилотов – в наручники и с собой! Пусть тоже зажмурятся и не дышат! При выходе всем, кто без брони, держаться за кого-нибудь из солдат! Как поняли?

Из динамика бортового комма донёсся утвердительный ропот.

«Молодец, Зелма! – Миронов не стал на этот раз подавлять довольную усмешку. – И это предусмотрела!»

В эти мгновения он как никогда был горд своей подчинённой.

– Действуем как можно быстрее, но без суеты, – продолжала тем временем Видевская. – На счёт «ноль» разгерметизировать кабины, откинуть панели и выйти наружу! Тут, похоже, дверь успели новую поставить, поэтому вылезайте, и через две секунды – залп! Итак, поехали... Пять, четыре... ноль!

«Хотя бы томительное ожидание на три секунды сократила», – подумал Миронов, помогая Зелме справиться с фонарём кабины.

Наконец, панель была откинута, и весь воздух вмиг улетучился в окружающий вакуум. Подполковник схватил зажмурившуюся разведчицу за плечо и первым выпрыгнул наружу.

Он учёл низкую гравитацию, так что прыжок получился выверенным и осторожным. Отлетев вместе с Зелмой к боковой стене, Миронов «приклеился» подошвами к металлическому покрытию, одной рукой легко поднял плазмер и прицелился в тускло освещённый лампочками с внутренней стороны фонаря кабины прямоугольник двери.

Краем глаза отследил, как другие группы покидают машины и нацеливают оружие, бросил в канал связи:

– Готовы? Огонь!

Множество струй плазмы ударило во внутреннюю стенку ангара. Зелма ощутила это даже сквозь сомкнутые веки, но жара не почувствовала: вакуум представлял собой идеальный теплоизолятор.

А Миронов уже оттолкнулся от боковой стены и летел головой вперёд в проделанную дыру, с краёв которой ещё слетали моментально испаряющиеся капли металла – и через которую только начинал выходить наружу воздух из коридора...

«Опять волосы опалю, – промелькнула мысль у Зелмы, когда её снова дёрнули за плечо, увлекая вперёд. – Или нет?.. Лишь бы быстрее, чтобы не лопнули от перепада давлений барабанные перепонки!»

Она открыла глаза только в тот момент, когда почувствовала на лице сильное дуновение воздуха, который с резанувшим по ушам свистом вырывался из пробоины.

– Туда! – Из-под маски прозвучало разве что гнусавое гудение, но палец разведчицы чётко указал налево по уходящему на сотню метров вдаль коридору.

Миронов кивнул, отпустил Зелму и понёсся в нужном направлении с плазмером наизготовку; магнитоступы громко стучали о покрытие пола. Разведчица отшвырнула ставшую ненужной маску, оглянулась, прищурившись, чтобы выходящий в вакуум воздух меньше резал глаза, заметила остальных, которые вслед за ней врывались в светлый коридор, и поспешила за подполковником, отталкиваясь, как и при своём побеге, ногами от стен.

Маршрут она ему в общих чертах обрисовала ещё на Сталкерре, но пойти следом всё равно было нужно. Их собственная стрельба должна была быть только ответной.

Смерти, по мнению Видевской, заслуживал только тот или те из экологов, кто по его приказу застрелил Матвея и Астрид. Убийцу она была готова пристрелить лично, а вот Фокс... Она не была уверена, что на него у неё поднимутся руки с плазмером, но считала, что он должен ответить за всё, что совершил.

Свист воздуха сзади неожиданно стих, и Зелма невольно обернулась.

Теперь путь к разгромленному ангару перегораживала стальная переборка: видимо, автоматически выдвинулась из потолка. Разведчица вздохнула с облегчением, увидев, что по эту сторону внезапно появившегося барьера находятся все члены их отряда. Даже вражеские пилоты – тех со скованными руками вели в хвосте.

Зелма догнала Миронова на развилке... и вдруг поняла весь смысл задуманного Фоксом плана. «Нас ждали, – подумала она, невольно сбросив скорость и едва не проскочив поворот направо. – Практически с распростёртыми объятиями... И мы сейчас толпой идём туда, где нас схватят. Прямо в руки мятежникам... и двум десяткам сталков, которые ещё вчера продали бы душу за возможность нас заколоть мачетом или перестрелять. Всё-таки мы выбрали очень извращённый способ самоубийства. А ведь могли бы просто повредить двигатели истребителям и за пару дней найти и взять в плен всех оставшихся в живых боевиков на Сталкерре...»

Миронов остановился на следующем повороте, и разведчица затормозила рядом. Они уже миновали дверь бокса, где ранее содержали Зелму, и им оставалось пройти метров двести до зала, в котором Фокс разговаривал с ней. Но теперь это расстояние казалось разведчице почти непреодолимым.

Потому что это с вероятностью в девяносто девять процентов был путь к гибели, в никуда.

А идти обратно, когда все уже у цели, просто смешно. И не менее опасно.

Если подумать, это был тупик. Несмотря на то, что коридоры вокруг простирались в разные стороны.

– Зелма... ты тоже это заметила? – спросил Миронов через внешний динамик, глядя вперёд по убегающему вдаль туннелю.

Разведчица подумала секунду – и поняла, что подполковник имеет в виду.

– Никого нет, – вздохнула она. – Скорее всего, сталки и боевики собрались в том зале... и ожидают нашего появления. А когда мы войдём, это станет последним, что мы сделаем в жизни.

– Так, а если... – Миронов оглянулся в сторону подтягивающегося отряда. – Если впереди поставить двух их пилотов, изменит ли это что-нибудь?..

– Вот уж не знаю, как Фокс относится к изменникам, – пробормотала Зелма. – В худшем случае это подарит нам лишние полсекунды, а те, кто будет сзади, смогут убежать подальше... но их рано или поздно зажмут в тиски и уничтожат. Как и в том случае, если мы решим отступить на Сталкерру.

– Не для того мы сюда летели, чтобы сразу же сбежать, – фыркнул подполковник. – Нет, если мы пришли требовать у Фокса ответа за всё, то мы должны это сделать. Да и потом, это они сейчас в итоге загнаны в зал, и это мы будем контролировать выход оттуда. Ведь ты же говорила, что там всего одна дверь?

– Если и есть другие, то они хорошо замаскированы. И вряд ли предназначены для «шестёрок» Фокса или тем более сталков...

– В любом случае это может быть ловушкой, – задумчиво проговорил Миронов. – Так, надо бы проверить коридоры: не скрываются ли там боевики?.. Глебов! Иди сюда!

– Да, товарищ подполковник?

Один из солдат отделился от группы и подошёл к командиру.

– Возьми несколько человек и прошерсти тут всё на полкилометра вокруг. Мне важно знать, нет ли там кого...

– Слушаюсь!

Через считанные секунды мини-отряд из шести бойцов отправился дальше по коридору, в который Миронов решил не соваться.

Все остальные укрылись за поворотом, ощетинившись во все стороны стволами плазмеров, чтобы не пропустить возможное внезапное нападение. Но как и на планете, «снаружи» оборону готовились держать военные, а сталки заняли места у них за спиной.

Прошло несколько минут. Миронов увидел неожиданно появившиеся из-за поворота на другом конце коридора чёрные фигуры, но на спуск плазмера не нажал. Компьютер шлема опознал инфометку «свой» на броне каждого из них.

– Чисто, – кратко отрапортовал Глебов по каналу связи, приближаясь к командиру отряда.

– Значит, можем идти на штурм, – сказал Миронов и обратился ко всем: – Так, слушайте меня! Сейчас все идём по коридору – туда, куда укажу я или капитан Видевская. Впереди – пленные, за ними – два бойца... держите плазмеры нацеленными им в спину... потом я с товарищем капитаном, за нами сталки, оставшиеся солдаты замыкают. Всё ясно?

– Так точно! – ответил ему дружный хор, в котором подполковник распознал на слух и голос велка Нурса.

– Перестроиться!

На это ушло секунд десять, не больше. Прошмыгнули вперёд солдаты из хвоста отряда вместе с захваченными пилотами, группа Глебова проследовала на их прежнее место. Сталки молча наблюдали за всем этим, сжимая в руках оружие.

– Ну всё, космос в помощь, – прошептал Миронов и затем громко приказал: – Идём!

И они пошли.

На всём пути до двери зала им так же не встретился ни один боевик. Были слышны лишь осторожные шаги магнитных подошв по полу да шумное дыхание взволнованных сталков. Напряжение росло, но уже скоро предстояло дать ему выход.

Наконец, отряд остановился в самом конце длинного, несколько раз изломанного под прямым углом коридора. Это был тупик, откуда можно было идти разве что назад – или вперёд, через стальную дверь в помещение.

Миронов и Зелма переглянулись. Оба будто хотели что-то сказать, но что именно, не знали. Да это было и не нужно: встретившиеся глаза без слов сказали всё, что было важно для этих двоих в данный момент.

Потом подполковник кивнул, и разведчица поудобнее перехватила в руках плазмер.

– Отойдите! – приказал Миронов тем, кто находился впереди, и пилоты с «конвойными» отступили к стене.

В образовавшийся проход встали он сам и Зелма, нацелив оружие на стальной прямоугольник.

– По команде... Три, два, один... Огонь!

И в дверь ударили два плазменных сгустка. Затем опять и опять, пока сталь не проплавилась насквозь и не образовалась дыра, в которую мог пройти человек. Точнее, мог бы, не капай жидкий металл с её верхнего края на пол.

Миронов опустил плазменное ружьё и достал из набедренного кармана брони бластер. А потом выстрелил несколько раз в лужу расплавленной стали на полу и следом – по краям дыры, «опоясав» её струями газа обычной температуры и высокого давления.

Когда он закончил, Зелма увидела, что расплав практически застыл, хоть и был всё ещё раскалён добела. «Спасибо за заботу, Александр Васильевич», – подумала она.

По жесту подполковника пленные вернулись на своё место впереди отряда. И через дыру они явно могли видеть, что сейчас происходило в зале.

– Что там? – спросил Миронов.

Ведь если там никого нет, сейчас из какого-нибудь потайного люка на потолке мог выпрыгнуть десяток боевиков и вмиг положить весь отряд к чёртовой бабушке...

– Полно народу, – ответил за «своего» пилота один из «конвойных». – Все в броне... с оружием... нацеленным на дверь. Похоже, заждались нас...

– Идите вперёд, – сказал Миронов. – Начнут стрелять – бросайте пленников, и все назад...

Под прицелом плазмеров пилоты медленно прошли сквозь дыру, подняли руки и закричали:

– Не стреляйте! Мы свои...

Выстрелов не последовало. Судя по всему, в зале ожидали не только этих двоих, но и всю компанию.

– Пошли, – бросил Миронов и вместе с Зелмой вслед за парой бойцов вошёл в помещение.

«А они хорошо подготовились», – подумал он, с плазмером наперевес отпрыгивая от двери, чтобы освободить проход, и прицелился в того, кто стоял слева, на сцене.

Вокруг были одни чёрные фигуры в броне. Пара десятков целилась справа и сверху, со зрительских рядов. Пятеро – от противоположной по отношению ко входу стены, ещё десяток – со сцены. Но лишь один человек стоял с поднятым щитком шлема. На него-то и наставил дуло плазмера подполковник.

Это был Фокс. Окружённый боевиками, он стоял на сцене и поигрывал бластером в руках без бронеперчаток. И смотрел на тех, кто врывался сейчас в зал, со своей обычной усмешкой, – как подумала Зелма, с оттенком самоуверенности.

Когда весь отряд вошёл в помещение и встал полукругом у двери, нацелив оружие на мятежников (прямо впереди – двое пилотов, за ними – как раз тот самый полукруг солдат с Мироновым и Видевской и совсем позади – семеро сталков), Фокс коротко рассмеялся и сказал:

– Ну вот мы и встретились... Александр Васильевич. Хотя, признаться, не был до конца уверен, удастся ли вас провести. И теперь вижу: всё же удалось.

– Ты о чём? – настороженно спросил Миронов.

– Обернитесь. А потом бросьте оружие и медленно поднимите руки.

«Нет! Этого не может...» – подумал подполковник, поворачивая голову... но застыл на секунду в молчаливом шоке, когда увидел то, на что намекал Фокс.

Сталки пятились от двери в глубь зала, и солдаты невольно продвигались вперёд, освобождая им место. А в помещение входили боевики с плазмерами наизготовку и выстраивались по обеим сторонам от входа.

«Мы всё-таки угодили в ловушку, – понял Миронов. – Но как?.. Разве что эти двигались следом за нами: сначала отдалились, чтобы мы их не нашли, а затем приблизились... и зажали-таки нас сзади».

– Мистер Фокс, можно нам отойти к вам? – спросил один из пилотов, продолжавших держать руки поднятыми. – Мы не с ними, у нас не было выбора...

– Выбор, – ответил Фокс, не сгоняя с лица усмешку, – есть всегда.

Он вскинул руку с бластером и выстрелил два раза.

Головы пилотов будто бы взорвались, забрызгав кровью и чем-то белым броню ближайших солдат и пол под ногами. «Как у того мута, – вспомнила разведчица. – В тот день, когда Матвей первым попросил меня о сотрудничестве...»

А потом два тела без звука повалились на металлическое покрытие, на котором появились две растекающиеся красные лужицы.

Кого-то из сталков негромко вырвало. Зелма стряхнула попавшие на лицо кровавые капли и посмотрела на Фокса. Но её взгляде не было и следа уважения или сочувствия, которые она втайне испытывала к нему после его рассказа о себе. Теперь её глаза превратились в две голубые льдинки, излучавшие лишь ненависть и презрение.

– Бросайте оружие. Или умрёте прямо сейчас. Все. Дружно, – сказал Фокс и качнул бластером. – Ну!

«Эх, Зелма, и чем ты думала, когда убегала отсюда?.. – подумал Миронов, первым положил плазмер на пол и поднял руки. – До бластера дотянуться не успею. А жаль. Сейчас бы с чувством облегчения прострелил этому гаду голову и погиб бы от плазменного облака, которое в меня бы полетело».

За подполковником оружие бросила Зелма, после неё – солдаты. Параллельно разоружались сталки, складывая «стволы», мачеты и самопалы у ног боевиков из подкрепления.

Вскоре все военные и «профедералы» стояли в центре круга из лежащего на полу оружия с поднятыми руками – точно принимали участие в каком-то странном, неестественном ритуале.

Проблема заключалась в том, что именно их собирались «изгнать» те, кто находился вне круга. Изгнать с помощью плазмеров – туда, откуда обычно нельзя вернуться.

Усмешка на лице Фокса стала шире, превратившись в оскал маньяка, вплотную приблизившегося к вожделенной цели.

– Вы ввязались в игру, в которой можно только победить или погибнуть, – сказал он. – К несчастью для вас, вы проиграли. Я бы мог проявить к вам то, что вы называете милосердием: пощадить вас, заковать в наручники, стереть память, переписать личность... да только я знаю, что полностью ничего переписать не удастся. Даже сейчас я чувствую внутри себя отголоски моего былого уважения к вам, господин Миронов...

Фокс снова коротко рассмеялся – на этот раз с оттенком горечи.

– Вы ведь всё равно на каком-то самом глубинном уровне будете считать, что Федерация – добро, а мы – зло. А зачем мне такие агенты, которым я не могу доверять на сто процентов?.. Закройте глаза и приготовьтесь к новой жизни по ту сторону барьера, или во что вы там верите... Будьте уверены, Федерация вас не забудет.

Главарь мятежников плавно подвигал дулом бластера, выбирая первую цель.

«Неужели я придумала именно это? – с досадой подумала Зелма. Её взгляд продолжал буравить лицо Фокса, но, к сожалению, не мог забраться к тому в мозг и выжечь там всё его снисходительное презрение к федералам. – Неужели вот так всё и должно закончиться?.. Будь ты проклят, Фокс. И с тобой все твои прихвостни».

Тем временем бластер замер, нацеленный разведчице в грудь. Зелма встретилась глазами с Фоксом, тот моргнул... и нажал на спуск.

Вдруг что-то метнулось наперерез зелёной струе газа – и разведчица словно бы в замедленной съёмке увидела, как разбивается растворяющимися в воздухе брызгами выстрел об зависшее, казалось, на миг в воздухе чьё-то тонкое тело...

Тело в меховой куртке и штанах на размер больше необходимого.

«Это же...» – потрясённо подумала Зелма, приоткрыв рот и распахнув глаза.

Даже у Фокса в тот момент будто промелькнуло во взгляде что-то вроде растерянности...

А затем бесконечно долгое мгновение кончилось, и тело упало на пол – рядом с двоими «обезглавленными» пилотами.

Тело подростка в одежде сталка.

– Омель... – еле слышно прошептала Лина за спиной у Зелмы.

«...он», – докончила свою мысль разведчица.

На секунду в зале воцарилась полная тишина. Никто не двигался. Фокс продолжал целиться из бластера в Зелму, но на лице главаря мятежников появилось озадаченное выражение.

А потом...

– Омель!!! – раздался крик настолько громкий, что все компьютеры шлемов автоматически приглушили его до приемлемого уровня.

Женский крик. Но он принадлежал точно не сталочкам и не Зелме.

Челюсть разведчицы в буквальном смысле отвисла, когда с нижнего ряда обитых синтепластом кресел спрыгнула одна из фигур в броне и побежала через зал к лежащему на полу подростку с дырой в груди.

– Омель! – снова крикнула женщина в боевой экипировке, и Зелма узнала её по голосу.

«Это же...» – подумала Видевская – уже не в силах изумиться чему-либо сильнее.

Женщина подбежала к телу подростка, рухнула рядом с ним на колени, положила руки на плечи и повторила через внешний динамик шлема:

– Омель...

– Мама... – прошептал подросток, зажимая руками огромную рану, из которой буквально струями хлестала кровь, и закрыл глаза.

«...она», – докончила свою мысль разведчица.

Мать Омеля повернула голову к Фоксу, который всё ещё стоял с поднятым бластером в руке – и, казалось, был недоволен тем, что выстроенный им сценарий внезапно нарушился.

– Ты убил его! – выкрикнула она на языке сталков. – Ты убил моего мальчика! Я тебя сейчас!..

Она развернула было свой плазмер в сторону Фокса, но несколько боевиков со сцены разом выстрелило в женщину, и её отбросило метров на пять назад и повалило на спину. На секунду она заорала от боли – но тут же затихла.

А затем начался хаос.

Зелма не заметила, кто первым выстрелил со зрительских рядов по сцене. Поняла только: справа – сталки, напротив, слева и сзади – мятежники.

Через мгновение рыжие трассы уже вовсю мелькали между концами зала. А те пятеро, что стояли напротив входа, присоединились к тем, кто стоял на сцене, и стали стрелять по сталкам, облачённым в броню.

Несмотря на то что гравитация была в несколько раз меньше, чем на Сталкерре, отдача не заставляла стрелков отлетать назад: магнитоступы крепко держали их на ногах – даже сквозь синтепласт, покрывавший сцену.

Видевская упала на колени, схватила свой плазмер... и увидела, как Фокс, прячась за спинами боевиков, открывает в стене за сценой незаметную до этого дверь и исчезает за ней.

Просвистела зелёная вспышка, газ ударился о стену там, где только что был Фокс, – это Миронов успел выхватить свой бластер и выстрелить.

Зелма обернулась и заметила всполохи плазмы у самой двери, где находились «профедеральные» сталки.

«Только бы никого из них больше не убили...» – подумала она, метнулась было к ним... и поняла, что это её опасение напрасно.

Сталки хватали с пола своё оружие, катались по металлическому покрытию, уходя от сгустков плазмы, и стреляли в боевиков, которые, как показалось Зелме, открыли огонь первыми – но, к счастью, пока ни в кого не попали. К уроженцам Сталкерры присоединились и некоторые солдаты, так что на этой стороне поля боя силы были примерно равны.

И у федералов было место для манёвров, в то время как боевики стояли у самой стены и любое их движение в сторону противника встречалось выстрелами из плазмеров. Через несколько секунд «подкрепление» мятежников стало отступать в коридор через дыру в двери, а солдаты, опять оттеснив сталков, к ней, наоборот, подходили.

Но Зелма заметила сражающимися только пятерых «своих» аборигенов. «А где... – подумала она, обернулась и увидела... – ...Лина?»

Сталочка рыдала над телом Омеля, тряся его за плечи. Имя подростка снова и снова срывалось с её губ – с каждым разом всё тише.

Вдруг Лину оттолкнул в сторону Миронов, который опустился рядом на пол и стал рыться в уже вытащенной наружу аптечке.

– Зелма! – крикнул он, не оборачиваясь. – Бери сталков, догоняй Фокса! А я тут...

– За мной! – тут же махнула рукой разведчица и вдоль стены побежала к сцене, пригнувшись, чтобы не попасть под шальную струю плазмы.

Пятеро сталков и свободные солдаты последовали за Видевской.

На полпути к сцене они стали стрелять в стоявших там боевиков, которые заметили их на миг позже, чем надо, и потеряли двоих, прежде чем отвлеклись на это. Но в тех палили и сталки с другого конца зала, поэтому, когда федералы запрыгнули на сцену, обезоружить и повалить на пол пришлось всего пятерых. Остальным это было уже не нужно.

Огненная буря прекратилась так же внезапно, как и началась.

Трое выживших боевиков из тех пятерых, что стреляли по облачённым в броню сталкам от противоположной от входа стены, сами бросили оружие и подняли руки.

Уроженцам Сталкерры повезло меньше: из двух десятков признаки жизни на зрительских рядах подавало лишь несколько человек. Одни стонали от боли, другие склонялись над первыми или над теми, кто лежал на сиденьях вообще без звука, и что-то кричали.

Но Зелме в тот момент было не до этого.

Жестом приказав бойцам охранять сдававшихся врагов, она поманила одного из солдат и указала на то место в стене, где должна была быть потайная дверь Фокса. Боец кивнул, оттолкнулся от пола и в полёте выбил ногами тонкую створку внутрь открывшегося за ней коридора.

Зелма снова махнула рукой – сталкам и тому солдату – и первая бросилась в единственный тёмный туннель, виденный ею на спутнике планеты.

«Только бы успеть!..» – думала разведчица, десятиметровыми прыжками продвигаясь вперёд.

Фокс опережал их секунд на пятнадцать, не больше, но сейчас именно эти секунды могли стать решающими.

Туннель повернул под прямым углом и вывел группу в обычный освещённый коридор базы мятежников. Прямо напротив выхода находился открытый проём двери, за которым в полутьме угадывались очертания космических аппаратов.

«Нет, он не должен уйти!» – подумала Зелма и впереди всех влетела в помещение, оказавшееся ангаром для десантных модулей.

Здесь было почти пусто. Лишь жались к боковой стене два аппарата этого класса – да медленно закрывались створки шлюза перед одним из незанятых мест.

– Не успели!.. – выдохнула разведчица, подошла к закрывшемуся шлюзу, села на пол под створками и закрыла лицо ладонями.

Даже если предположить, что Фокс сейчас улетает на обычном десантном модуле, то догнать его с каждой секундой становится всё сложнее. Ведь у этих аппаратов максимальный варп, как и у истребителей, двадцатикратный, а внутри нет ни обзорных экранов, ни радара.

А пока Зелма с группой доберётся до ангара, в котором им пришлось оставить захваченные у врага машины, Фокс успеет удалиться на достаточное расстояние, чтобы погоня за ним стала долгой и с большой вероятностью бесплодной.

И даже если выстрелить ему вслед очередью из ракет, которых в недрах пусковых остановок осталось совсем по чуть-чуть, то без автонаведения ошибка в прицеливании на доли угловой секунды будет стоить промаха. А автонаведение сработает только в том случае, если Фокс не заблокировал каким-нибудь образом блок локации в бортовом компьютере.

Но главарь мятежников предусмотрел необходимость потайной двери в стене зала – что ему стоило поставить в ангар и личный космокатер с тысячекратным варпом и запасом хода в тысячи световых лет? Правильно: почти ничего не стоило. И если всё так, а Зелма подозревала, что это самый вероятный вариант, то догнать Фокса сейчас не представляется возможным.

А ещё учесть, что он мог примерно знать, откуда к Сталкерре направляются федеральные корабли, – и картина вырисовывается вовсе безрадостная...

– Товарищ капитан, а может... гравидеструктором его? – предложил солдат, стоявший рядом с Зелмой.

– Пока мы найдём орудие в этой путанице коридоров, пока будем целиться, Фокс успеет перелететь на другую сторону луны или вообще за пределы дистанции поражения, – ответила разведчица, не поднимаясь с пола. Но ладони от лица всё же убрала. – Вынуждена признать, что эту часть миссии мы провалили.

– Зелма Арсеньевна... может, мы тогда пойдём к остальным? – тихо спросил Плющ. – Думаю, в данный момент наше место там...

– Идите, – кивнула Зелма. – Здесь очень подходящее место, чтобы побыть одной. Чем я и собираюсь воспользоваться.

Несколько минут она сидела, привалившись спиной к холодному металлу створок и глядя в стену напротив себя. Дверного проёма, через который в помещение проникало немного света, она будто бы не замечала. «Я сейчас как Астрид вчерашним утром, – подумалось ей. – Только осмысливать своё поведение приходится с другой точки зрения».

Она добралась до конца своего туннеля, но в последнюю секунду свет в его конце померк. И с этим ровным счётом ничего нельзя было поделать.

«Что я сделала не так? – думала Зелма. – Может, не надо было убегать отсюда или придумывать эту чёртову авантюру? Но в таком случае мы могли бы проиграть и вовсе. Но по итогу мы выиграли. Значит, причина не в этом...

Короче, я повела себя слишком доверчиво. Сразу, как услышала от Миронова про какие-то странности на спутнике Сталкерры, надо было устроить в деревне тотальную проверку, схватить Нурса за жабры, вызвать через Миронова экстренную эскадру и долбануть по луне так, чтобы мало не показалось... Но я этого не сделала. Что ж получается, – я плохая разведчица? Выходит, да...

Но и Миронов тоже хорош. Понадеялся, понимаешь ли, на свои силы... А из-за этого погибли Матвей и Астрид. Погибли солдаты и сталки. Сталки, которых мы должны были охранять любой ценой.

Эти ошибки исправить уже нельзя. Никак. Но можно не наделать новых. И для этого надо уйти с этой треклятой службы, от которой проблем много, а польза чисто гипотетическая. Просто взять и сделать это...»

...Через несколько минут в проёме показался чей-то силуэт, и на миг в помещении стало совсем темно. Зелма очнулась от мыслей и повернула голову к вошедшему.

Человек в чёрной броне подошёл к разведчице и молча сел на пол сбоку. Какое-то время оба молчали, понимая, что сейчас им нужно именно это – в тишине осознать свои ошибки и подумать о том, что им делать дальше.

Потом военный вдруг снял с себя шлем и отбросил в сторону. Затем стянул бронеперчатки и швырнул их туда же.

Присмотревшись, Зелма заметила еле уловимо поблёскивающие на пластинах брони пятна какой-то жидкости и отрешённо, без всяких эмоций сообразила, что это кровь. Кровь Омеля, который отдал жизнь, защитив Видевскую неожиданно для всех. Даже для неё самой.

– Он умер, – подтвердил её догадку Миронов. – Я... не сумел его спасти. Рана была слишком серьёзная...

– Не оправдывайтесь, товарищ подполковник. Это всё равно не поможет. Не воскресит его – и ничего из произошедшего не отменит.

– Ты права, – вздохнул Миронов. – Я тут подумал, что мы, представители Галактической Федерации, сделали не так на Сталкерре... и пришёл к выводу, что нашей главной ошибкой был первый полёт на эту планету. Не будь здесь сталков (а следовательно, и нас), мятежникам некого было бы убивать. А когда генерал Фокс бы умер, мы смогли бы нагрянуть сюда всем флотом и разнести эту луну к чёртовой матери. А вместо этого... мы имеем то, что... имеем сейчас.

Зелма промолчала.

– Вижу, что Фокс-Лисичкин сбежал, – сказал Миронов. – Но пойми: для него это так себе спасение. На сколько времени он мог взять с собой запасов? На месяц, на два, на шесть? После того, что он совершил, его схватят в любой обитаемой звёздной системе, и если он не совсем дурак, то прекрасно это понимает. Но думаю, он слишком горд, чтобы сдаваться нашему – в кавычках – правосудию. Поэтому у него выбор невелик: либо улететь на какую-нибудь другую окраинную планету и всю оставшуюся жизнь провести там – в джунглях, или в пустыне, или ещё где-то... либо погибнуть в космосе. Да ещё желательно так, чтобы его никогда не нашли. К примеру, застрелиться на борту из бластера, когда катерок начнёт падение на звезду. Так что вряд ли ты его когда-нибудь ещё увидишь... да и к лучшему это, если честно.

Зелма промолчала.

– Давай пойдём, что ли, поищем пульт управления этими супердвигателями, – предложил подполковник, вставая на ноги. – Чтобы те, кто остался на планете, увидели это и поняли, что мы всё-таки победили. А потом будем дожидаться прибытия федеральной эскадры.

Зелма промолчала. Затем поднялась и вслед за Мироновым вышла из ангара.

В конце концов, жизнь её сегодня не закончилась. А значит, надо было что-то делать дальше.