Сталки. Затмение. Часть третья. Контратака. 1-4

1. Утро тьмы

Спутник Сталкерры, 7 марта 28** года, 09:54 федерального времени.

;

Сбежать.

В голове Зелмы пульсировала одна и та же мысль: как выбраться с базы мятежников?

На вопрос «зачем?» разведчица себе уже ответила: надо помочь Миронову и сталкам в борьбе с противником. Отвлечь на себя своим побегом внимание здешних мятежников, а оказавшись на Сталкерре, сделать то же самое в отношении десанта...

«Будет ли помощь от Федерации? – думала Зелма, уставившись в потолок своей просторной «камеры». – Александр Васильевич наверняка осознал, что своими силами мы сможем победить только при большом везении... Но не повторится ли снова отказ командования сектора? Хотя, может, в такой критической ситуации подполковник решится-таки сделать что-то в обход начальства... Надеюсь, про меня он не забыл... Как бы там ни было, я сделаю всё, чтобы ему помочь».

Оставался один маленький вопрос: как это всё провернуть?

«Здесь есть истребители. Вчера, наверное, был короткий налёт для обстрела базы и лагеря... возможно, и деревни, но там у них не всё получилось... Значит, где-то рядом (я не верю, чтобы жильё пилотов, моя «камера», центр управления и ангары с машинами располагались на противоположных меридианах этой луны) находится несколько – а если подумать, то не меньше десятка, а может, и больше, – истребителей, которые в принципе готовы к вылету... Вот только где? И как туда добраться? И перед этим – как выбраться из этой комнаты?

Тут должна быть камера видеонаблюдения. Сейчас охранники, а тем более этот, в костюме, не будут прибегать сюда на каждое моё пробуждение, поэтому я должна их звать. Камера либо на потолке, но такая маленькая, что я не могу её разглядеть, либо на стене с дверью, либо в самой двери. Может быть, скрытая, тогда я вообще её сейчас не обнаружу. Но если бежать, то я к этому должна приступить уже после того, как меня отсюда по какому-либо поводу выведут, чтобы выиграть хотя бы десяток секунд, чтобы тут этого не зафиксировали. И не в данный момент. Не думаю, что несколько часов отдыха после пробуждения от травматической потери сознания восстановили меня достаточно, чтобы драться в полную силу, бежать на неопределённую дистанцию, отбиваться (или, если захвачу оружие, отстреливаться), ускользать от погони... чёрт, я же не знаю расположение камер наблюдения в коридорах!.. Потом, если всё это удастся, садиться в истребитель, уходить от погони в космосе, уворачиваться от выстрелов из гравидеструктора, затем катапультироваться в нужном районе, искать по лесу Миронова с риском нарваться на отряд мятежников... Нет, не потяну. Ещё хотя бы несколько часов. За этот срок мне ничего не успеют сделать, а я как раз подкоплю энергии...

Так, надо бы ещё раз осмотреться в коридоре, перепроверить местоположение камер и процент замеченных мной в первый раз, когда меня водили... и прикинуть, куда можно бежать и где могут находиться истребители».

– Эй, кто там? – позвала Зелма.

Кричать смысла не было. Если что, услышат и так.

Через четыре секунды разведчица различила звук открывающейся двери и топот магнитоступов одного из охранников.

– Чего тебе? – недовольно произнёс он через внешний динамик своего шлема. – Если пожрать, то подождёшь. Если в сортир, то уже ходила, и тоже, значит, подождёшь...

– У меня... это...

«Как же хорошо, что я женщина и могу придумать дополнительную причину ненадолго отлучиться отсюда», – подумала Зелма.

– А потерпеть никак?

– Ну пожалуйста...

– Ладно, чёрт с тобой, – буркнул охранник и махнул напарнику, остававшемуся с той стороны проёма: мол, заходи.

Двое во второй раз за несколько часов отстегнули Зелму от её ложа и потащили в коридор.

А та в это время включила в себе режим капитана специальной разведки.

;

* * *

;

Сталки колонной по двое под конвоем боевиков в полной экипировке шли по коридору в направлении зала, где прошлым вечером с ними говорил человек в чёрном костюме.

Им всё ещё был в новинку технологичный интерьер станции, но на стены и потолок они глазели меньше: видели уже не в первый раз, да и разнообразием убранство коридоров не отличалось. Разве что в металлическом покрытии стены то слева, то справа попадалась закрытая дверь, пробуждающая любопытство насчёт того, что находится за ней. Но сталки понимали, что этого они не узнают, если только на это не будет воля их нового работодателя.

Отведённый им жилой сектор действительно затмил их самые смелые фантазии. Отдельная комната три на три метра с аккуратно отгороженным закутком туалета и небольшой душевой кабинкой, застеленная койка, тумбочка, комплект одежды, пара магнитоступов, коробка с пайком, а главное – радиоактивный кулон сверху на простыне убедили каждого из «повстанцев» в том, что человек в чёрном на самом деле готов выполнять свои обещания. И это склоняло сталков к тому, чтобы преданно, усердно, с головой погрузиться в уготованную им работу. И плевать, что работа эта будет направлена на дестабилизацию государственного строя Галактической Федерации. Это всё далеко, а вот еда и отдельные жилые боксы – здесь, пользуйся – не хочу! Плюс возможность незамеченными перебегать ночью из «мужского» коридора в «женский» и обратно. По крайней мере, сталки думали, что этого никто не заметил.

Они верили, что им не будет грозить опасность, а если что и случится, то работодатель позаботится о сглаживании последствий. И на этом основывалась зарождающаяся внутри «повстанцев» слепая верность человеку в чёрном.

Вдруг «конвойный», шедший впереди, сделал знак отойти поближе к стене. Колонна вильнула, открывая свободную для прохода левую по отношению к сталкам часть коридора.

Навстречу «повстанцам», а затем мимо них двое боевиков протащили не совершающую лишних движений, но, казалось, незаметно озирающуюся знакомую фигуру в серебристом комбинезоне.

– Да это же Зелма!.. – пронёсся по колонне шепоток. – Она-то что здесь делает?..

– Тихо, – сказал, не оборачиваясь, задний «конвойный», и сразу шёпот стих.

Зелма как будто зацепилась глазами за недавних жителей деревни, которых явно не ожидала здесь увидеть, и это ощущение косого, но пристального взгляда передалось большинству «повстанцев». Но оно продлилось всего пару секунд, пока пленная разведчица не оказалась позади колонны.

Дальнейший путь до нужного зала прошёл в молчании. Слышался лишь стук подошв магнитоступов о металлическое покрытие пола.

В тишине сталки рассаживались по знакомым со вчерашней встречи креслам с тонкой и местами протёртой синтепластовой обивкой.

Всеми владело смятение от неожиданной мимолётной встречи с той, кто воспринималась ими в последнее время как враг, причём очень сильный и расчётливый, но внезапно оказалась простым человеком, да ещё в таком незавидном положении.

С одной стороны, «повстанцы» не изменили взглядам, окончательно сформировавшимся два дня назад под влиянием текста воззвания на брешти и речи Лины, которая и подняла их на тот бунт. Но если копнуть поглубже, то в некоторых начало закрадываться подозрение в абсолютной правильности того, во что их втягивают; однако – лишь подозрение, пока ни на что не влияющее.

Менее половины «повстанцев» ночью возвращались в Сталочную, думали о том, смогут ли выжившие «профедералы» наладить жизнь без них. Среди них были и женщины, в душе всё ещё беспокоящиеся об оставшихся на Сталкерре детях.

Но все не до конца равнодушные приходили к одной и той же мысли: без них там всё как-нибудь наладится. А если нет, то, значит, так тому и быть.

Всего пара-тройка сталков вспомнила о Лине, задумалась насчёт её отсутствия с ними.

И уж совсем никто не жалел ни о прежней жизни, ни о тех, кто погиб при том восстании. Места в душах для этого уже не оставалось.

...На этот раз почти не пришлось ждать появления человека в чёрном, который так и не сказал сталкам своего имени.

Он так же стремительно, как и вчера, вошёл в помещение, запрыгнул на сцену, повернулся к рядам мест и обвёл аудиторию пронзительным взглядом. Но если присмотреться, то можно было заметить, что лицо его было немного осунувшимся, а под глазами появились едва видные мешки.

Впрочем, голос его был наполнен такой же силой, а слова – таким же жаром, что и раньше.

– Приветствую вас всех в этом зале! Вчера я провёл с вами так называемый вводный инструктаж, чтобы убедить в своей правоте и обозначить будущий род вашей деятельности. Сегодня же я обозначу конкретные возможности каждого из вас и способы их эффективного применения.

На всякий случай я не советую вам носить кулоны за пределами вашего жилого сектора. Повышение радиационного фона в одном месте ещё допустимо при условии фильтрации воздуха и периодической дезактивации, но я бы не хотел, чтобы радиация разнеслась по всей станции. Ведь здесь живёт и работает ещё много людей, а они, в отличие от вас, не очень-то привычны к постоянному излучению.

(Сталков покорило ещё и то, что человек в чёрном в совершенстве знал откуда-то их язык, а все научные термины и непонятные слова переводил понятными, но точными эквивалентами аборигенов.)

– Федерация значительно отличается от того мира, в котором вы жили до этого. Огромные города, множество людей на улицах, дома и условия жизни не в пример вашим, кругом – технологии последних веков! Вдобавок – мешанина неизвестных вам языков, слов, фактов, тысячелетия культурного роста!.. Чтобы влиться в общество, стать полноценными агентами, способными собирать и анализировать информацию, устраивать запланированные акции, а при этом быть там своими, вам придётся долго учиться. Долго и много – каждый день по многу часов. Прошу основательно над этим подумать, ведь обратный путь у вас один – на Сталкерру. Подумайте о том, чего вы на самом деле хотите: жить в своё удовольствие – или приносить реальную пользу одной из действующих сил Галактики? Даю вам время. Выбор, если что, делается окончательный.

На какое-то время в зале воцарилась полная тишина. Сталки сидели не двигаясь и размышляли. На лицах сменялись выражения растерянности, задумчивости, досады, смирения, решительности – всё вперемежку, у каждого своя комбинация.

И постепенно в головах «повстанцев» вызревало решение, которое должно было стать поворотным пунктом в их жизни. Ведь решалась их судьба: возвращаться назад на планету, где к ним неизвестно как будут относиться выжившие, или вырваться, наконец, из той серой однообразной жизни, к которой они привыкли, и начать всё заново, уже в новом обличье – не дикарей с окраинной планетки, а таких же умных, внушительных, могучих людей, как и все в Федерации! По крайней мере, так сталки думали о том «просвещённом» мире, куда их однажды должны были забросить.

Молчание затягивалось. Прошло уже пять минут, прежде чем кто-то сказал:

– Согласен.

– И я...

– И я!

– И я тоже!.. – тут же началась лавина аналогичных ответов, сливавшихся в невнятный одобрительный гул.

Человек в чёрном костюме молча стоял на сцене и с решительным выражением на молодом лице смотрел на аудиторию.

«Как я и планировал, – подумал он, – поддались уговорам с первой попытки. Вот бы и в будущем они проявляли такой же энтузиазм в учёбе и работе... А то ведь, боюсь, придётся отбраковывать и отправлять обратно. Или же в расход».

Когда шум в зале поутих, глава мятежников продолжил, словно бы и не было в его речи пятиминутной паузы:

– У каждого из вас есть своя маленькая паранормальная способность. Надевая кулон перед заданием, вы будете обеспечивать физическую гарантию его выполнения. Во время обучения мы постараемся найти как можно больше способов использования ваших способностей, но некоторые очевидны и так.

Например, вы. – Указующий перст оратора нацелился на мужчину лет тридцати невысокого роста, с русыми волосами и немного неуверенным видом; впрочем, все сталкеры-«повстанцы» так чувствовали себя без привычных им и постоянно носимых на Сталкерре шапок, а также без мачетов, отобранных ещё «профедералами» до налёта. – Сталкер Бным, тридцать один местный год, или же тридцать два с половиной федеральных. Умение – нагревание рукой предметов. Единственный недостаток – низкая тепловая мощность, всего около двадцати ватт. Но можно попробовать «плавить» пластмассу и металлосодержащие предметы маленького веса – например, камеры наблюдения, подслушивающие устройства и прочую подобную технику.

Видите? Я знаю всё о каждом из вас. – Человек в чёрном усмехнулся, обводя взглядом замерших в восхищении сталков, среди которых был жутко смущённый таким вниманием к себе Бным. – И сейчас вы все узнаете, что можете сделать уже сейчас, а чему можете под моим чутким надзором научиться.

;

* * *

;

Лес (4 километра на восток-северо-восток от Сталочной), 30-й год после Звездопада, 61-й день зимы, 09:59.

;

Отряд расположился на привал.

На этот раз не было «непробиваемого» охранного периметра из постоянно готовых к бою солдат. Миронов понимал, что бойцам тоже нужно отдохнуть, но и полностью расслабиться было никак нельзя. Поэтому двенадцать солдат  были разделены на два равных отряда.

Одни сидели на снегу, привалившись к деревьям, и либо дремали, либо пожёвывали брикеты концентратов и запивали их водой, которую получили из снега, набранного в опустевшие упаковки и растопленного с помощью бронеперчаток, через которые пропустили часть энергии из аккумуляторов.

Среди «отдыхающих» были и Миронов со взводным; они, правда, уже съели по полбрикета и теперь пребывали в напряжённом внимании, чтобы, если потребуется, сразу начать руководить бойцами. Оба, впрочем, хотели, чтобы всё-таки не потребовалось.

Другие, включив маскировку, стояли в указанных лейтенантом точках вокруг «лагеря» и мониторили обстановку, готовые мгновенно сигнализировать по общей связи о приближающемся противнике и приступить к отражению нападения, пока отдыхающая смена вскакивала бы и хватала бы плазменные ружья.

А в самом центре расположились сталки.

«Взрослая половина» заняла, как и солдаты, по дереву каждый. На этом настоял Миронов, чтобы нельзя было всех убить одним удачным выстрелом из плазмера. Ксюня дремала, Лас сидел и смотрел в её сторону; остальные подростки нарочно отсели подальше друг от друга и не смотрели ни на кого; а велки молча глядели вверх, в небо над лесом.

И лишь дети беспокойно спали вокруг двух деревьев, по грудь засыпанные снегом, чтобы их не продувал холодный ветер. За ними следила Иша, которая отняла у Зора эту обязанность, чему велк был только рад.

Но было одно обстоятельство, которое вызывало тревогу у всех. Поэтому и бдили Миронов с лейтенантом, которого подполковник ни разу не назвал по фамилии, и недоумённо смотрели в небо велки.

В чёрное небо.

В это утро солнце над этим регионом Сталкерры не взошло.

Пока отряд шёл вперёд, никто почти не задумывался о том, что скоро должно наступить утро. Лишь Миронов, поглядывая краем глаза на показания хронометра, прикидывал, как после рассвета так расположиться, чтобы свет наименее явно демаскировал всех.

В восьмом часу по федеральному времени все остановились на небольшой, минут на двадцать, отдых. Дети устали от долгого перехода, да и не всех сталкеры и Иша могли посадить себе на плечи. Велк Зор тогда раздал каждому из малышни по полбатончика, а то у них к тому времени уже громко урчало в животе. А на просьбу дать воды запить велк, поколебавшись, скрепя сердце разрешил съесть немного снега.

Но после восьми, когда уже должны были показаться первые проблески зари на востоке, всё так же было черным-черно. Разве что в тучах наметился тёмно-фиолетовый просвет с парочкой видимых звёзд, но это особо ни на что не повлияло.

Даже Миронов обратил внимание на почему-то не прекращающуюся темень лишь к половине девятого, когда в лесу должно было посветлеть настолько, что можно было бы идти с выключенными локаторами, не боясь «сослепу» врезаться в дерево.

Велк Зор ближе к девяти часам задал через Нурса подполковнику вопрос, есть ли мысли по поводу того, почему вокруг не светлеет. Миронов ответил, что пока сам точно не знает, но обещает в скором времени найти разгадку.

Так в темноте после девяти и устроились на отдых в неведении.

Одного из солдат отдыхающей смены подполковник попросил включить на пару минут режим маскировки и залезть на дерево, чтобы поверх леса взглянуть туда, откуда должно было показаться солнце.

И боец переслал Миронову на личный микрокомпьютер снимок с ультраоптики своего шлема, содержащий ответ на главный вопрос – «что случилось?» – и порождающий новый: «Как такое может быть?»

На изображении вместо солнца был виден чёрный диск с ослепительно-яркой каймой света. Точно такой же, как и при вчерашнем затмении.

«Почему спутник Сталкерры вновь закрывает солнце? – озадаченно подумал Миронов. – Или... продолжает ещё с вечера? Но этого просто не может быть! Какой бы ни была комбинация периодов вращения и обращения планеты вокруг звезды и спутника вокруг планеты, солнечное затмение не может длиться больше нескольких минут! Нет, это явно сделано искусственно – очевидно, с целью дезориентировать нас и деморализовать сталков... Вот только как? Видать, у мятежников действительно большие технические возможности, раз смогли на свою «базу» поставить движки такой мощности, чтобы постоянно сдвигать луну по орбите... Айвен Фокс, генеральский сын, чтоб тебя...»

Но проблему с продолжающейся «ночью» подполковник отодвинул на второй план.

Ведь не было никаких сомнений в том, что вражеский взвод, обезоруженный и высланный с планеты вместе с ампулой антидота, уже часов в восемь высадился вновь – с полными энергии аккумуляторами и новым оружием.

На отдельное звено мятежников из этого отряда и наткнулись бойцы, ещё недавно сопровождавшие тех к модулю, на котором враги и покинули на время Сталкерру, и догонявшие теперь группу Миронова по его приказу.

Завязалась перестрелка, в которую постепенно были вовлечены все двадцать или около того выживших в предыдущем бою мятежников. Какое-то время по каналу связи слышались только рубленые фразы приказов и неразборчивые крики.

Потом враги исчезли. Словно и не было их. Скорее всего, включили режим маскировки и рванули кто куда, поняв, что так быстро ничего не добьются.

Путь для двадцати с лишним бойцов Федерации был открыт.

Но опасность осталась. Ведь после стычки о недавнем присутствии ничто не напоминало: не было трупов. А значит, двадцать вооружённых и не видимых через тепловизор людей с недобрыми намерениями рыскали на этом берегу Сталки.

Оставалось только ждать, кто подоспеет быстрее: идущие кружным путём, чтобы была меньше вероятность привести за собой противника, но со знанием точных координат пункта назначения федеральные военные – или наугад блуждающие по лесу боевики.

А ведь список опасностей одним этим не исчерпывался.

Потому что врагов на северном берегу реки было больше, чем двадцать.

Ещё в полшестого, согласно сообщению двоих «трусишек»-военспецов, отряд мятежников, уничтоживший федеральный «лагерь запаса» у разгромленной базы, выдвинулся на север. Произведённые в разведчики специалисты направились следом, докладывая каждые десять минут о продвижении врага.

В полседьмого отряд, добравшийся почти до Сталки, разделился на три отделения.

Одно повернуло на запад, чтобы зайти в тыл двум десяткам федеральных солдат, которые вели позиционный бой с такими же по численности силами мятежников, не пуская тех в сторону удаляющейся группы Миронова.

Услышав об этом, подполковник связался с тем своим отрядом и сказал немедленно отступать на юг или север. Предпочтительнее – на север или даже на северо-запад, чтобы, уводя вражеские силы за собой, бойцы оказались как можно дальше от подступающего подкрепления мятежников.

И даже теперь те солдаты всё ещё водили по лесам к северо-западу от пепелища, оставшегося от Сталочной, превосходящего по численности противника.

Другое отделение «южного» взвода мятежников пересекло Сталку и, рассредоточившись, стало прочёсывать лес в поисках подполковника и опять улизнувших местных жителей.

Но это не они встретились с догоняющими своего непосредственного командира-лейтенанта солдатами Федерации. По крайней мере, «разведчик», приставленный Мироновым следить именно за этим вражеским отрядом, доложил о замеченной перестрелке, находясь более чем в километре к северу от эпицентра события. Ультраоптика шлема позволяла с лёгкостью рассмотреть на этом расстоянии рыжие всполохи плазмы на фоне полной темноты.

И, наконец, третий десяток врагов пошёл на восток вдоль южного берега реки, по-видимому, стремясь найти подполковника и сталков там.

Когда Миронов услышал о том от второго «разведчика», «прикреплённого» к этой группе противника, он вздохнул с некоторой долей облегчения: вот и ещё один отряд направился по ложному следу.

Главной опасностью в данный момент была вероятность, что двадцать человек повторного десанта и ещё десяток «поисковиков» могли так скоординировать свои действия, что обнаружение четырнадцати федералов и пятнадцати сталков стало бы вопросом десятков минут.

Но подполковник видел, что прямо сейчас местные дальше просто не пойдут, а бросить их означало проиграть то, из-за чего и вёлся этот конфликт, – поэтому и уповал на скорое прибытие подмоги.

...Внезапно в наушниках шлема прозвучало:

– Товарищ подполковник, мы на месте.

И сразу же – от одного из «часовых»:

– Внимание, рядом обнаружены объекты. Около двадцати, идентифицируются как свои. Ваши указания?

– Ничего не предпринимать. Отбой караулу. Выключить маскировку, расположиться на отдых. Остальным – то же самое.

И, переключив канал передачи, Миронов обратился к взводному, которому прибывшие также должны были доложить о присоединении к группе:

– Командуй, лейтенант.

– Рассредоточиться, встать кольцом вокруг временного расположения! В шахматном порядке, с дистанцией в пять метров по радиусу! Сохранять бдительность, обо всём докладывать незамедлительно!

– Есть! – в унисон ответили двадцать пять голосов.

«Хоть что-то сейчас можно назвать хорошим, – подумал Миронов, глядя в чёрное небо с тёмно-фиолетовыми просветами. – Мы наконец-то более-менее защищены. Следовательно, ещё сколько-то времени можем оставаться на месте. Наверное, с полчаса. Потом будем дальше уходить на северо-восток».

По часам утро должно было быть в самом разгаре. Но вместо него над этим регионом Сталкерры царила тьма.

И Миронов понимал, что настоящее утро здесь наступит вновь лишь тогда, когда с мятежниками будет покончено. А до этого надо было ещё дожить.

«Как ты там, Зелма?.. – подумал подполковник, повернув голову на восток, где сейчас находилась между планетой и солнцем гигантская вражеская база. – Надеюсь, тот урод тебя не убил. Вот бы тебе удалось сбежать оттуда... Я же знаю: ты можешь всё. Постарайся и на этот раз. Прошу тебя...»

Плющ тоже сидел отдельно от остальных в невесёлых раздумьях. Но, в отличие от Миронова, думал он не о том, почему продолжалось затмение, хотя в другое время не успокоился, пока не докопался бы до причины. Думал он и не об опасности столкновения с противником.

Нет, в данный момент молодого сталкера занимало совсем другое, что ещё полгода назад оставило бы его совершенно равнодушным.

Лина с Омелем тогда, после перестрелки, говорили о своих отношениях. Точнее, сталочка просила подростка не отвергать её, а тот отвечал, что не хочет и дальше идти у неё на поводу.

Проанализировав услышанное, Плющ сделал вывод, что Лина в поисках поддержки может вернуться к нему. В начале зимы он был бы этому рад и принял бы без всяких вопросов. Но сейчас Плющ относился к этой возможности более критично.

Что ему это даст? Выслушивать нытьё Лины и чувствовать пропасть между ними, которую нельзя преодолеть, потому что та всё расширяется? Да ещё после того, что сталочка сделала вчерашним вечером...

Но даже не это занимало Плюща больше всего.

Юноша раз за разом повторял в уме фразу, брошенную Линой Омелю: «Всё, что между нами было...» А что, собственно, могло быть такого, что так сильно привязало бы Лину к подростку?..

Плющ скрипнул зубами. Нет, он не должен вмешиваться. Не имеет права...

Хотя почему? Между теми двоими всё уже кончено, только до Лины, может, это ещё не дошло. А значит, он может рассчитывать узнать обо всём постфактум.

К кому подойти? Плющ недолго колебался, прежде чем сдвинуться с места. Лина может отказаться с ним говорить – да и вряд ли ответит полностью честно. А Омель Плющу казался более здравомыслящим.

Стараясь не привлекать внимания, молодой сталкер встал, сделал три шага к дереву, к которому прислонился подросток, и опустился на снег рядом с ним.

– Что случилось? – прошептал Омель, уловив приближение Плюща.

– Так вышло, что я слышал ваш с Линой последний разговор, – без обиняков сказал юноша. – Она упомянула о том, что между вами что-то было. Я бы хотел знать, что именно. В подробностях. Честно. Без утайки.

– Ты точно хочешь это знать? Ведь Лина может захотеть вернуться к тебе...

– А я этого не захочу! Выкладывай.

– Да. У нас с ней... было.

– Ясно... – процедил Плющ.

Осознание факта заняло секунду. Потом в душе сталкера поднялись негодование и обида.

Этот мелкий... с его бывшей подругой, с которой сам он ещё не!..

– Сколько?

– Тебе и это хочется знать?

– Я спрашиваю: сколько раз у вас с ней было?! – раздельно и чётко спросил Плющ, к концу фразы скатившись почти до рычания.

Секунда молчания, затем ответ:

– Два раза.

Плющ сам не знал, что на него нашло в тот момент.

Краем сознания он ощущал, как отвелась назад в замахе его правая рука, а потом резко устремилась к физиономии Омеля.

Но вместо челюсти, скулы или носа костяшки пальцев соприкоснулись с твёрдой от мороза корой дерева. Видимо, подросток почувствовал движение Плюща и успел уклониться.

Взрыв боли в кулаке и досады в мозгу заволок сознание какой-то пеленой. Плющ не помнил, как замахнулся снова и удар на этот раз достиг цели, не помнил, как бил ещё и ещё...

К действительности он вернулся, когда ему в скулу врезался кулак велка Зора.

Помотав головой, Плющ понял, что его держат двое велков, а над лежащим на снегу Омелем суетятся Лас, Ксюня и Иша.

«Это что сейчас со мной было? – подумал Плющ. – Это я... его?.. Но почему?! Я же не хотел...»

Тут подошла Лина. Взглянула на Плюща, на Омеля... затем влепила первому пощёчину, повернулась было к другому... однако махнула рукой и отошла прочь.

Лас поднялся, шагнул к Плющу, который отвёл взгляд в сторону, и сказал:

– Ты его вырубил. Поздравляю. Теперь молись кому угодно: Первосталку, Горесталкам, Зелме, Миронову, – только чтобы он очнулся и смог идти вместе с нами, когда придёт время. И чтобы он не утратил свою сверхспособность, пока не дезактивируют весь этот лес.

– Тридцать врагов, приближаются с запада, – вдруг раздался за спиной Ласа голос Омеля – приглушённый, как будто тот говорил во сне, и все тут же повернулись к лежащему подростку. – Хотят взять в кольцо. Сагней пятьдесят от кольца военных...

Омель замолчал – похоже, вновь провалился в забытьё.

Нурс отпустил плечо сына, нашёл взглядом Миронова, который повернулся к неясной движухе, и прокричал подполковнику по-русски сообщение Омеля.

Миронов не стал медлить и скомандовал всем приготовиться, разбудить детей, поднять Омеля и готовиться прорвать ещё не замкнувшееся кольцо окружения в неожиданном направлении – навстречу врагам.

Зор отпустил Плюща, прошептал тому на ухо: «Выкинешь ещё что-нибудь подобное – вырублю тебя так же, как ты Омеля, а когда вся эта круговерть кончится, шкуру спущу. И не посмотрю на то, что ты сын Нурса», – и достал из кармана данный Мироновым бластер.

Плющ вздохнул и положил руку на рукоятку мачета.

Зря он полез выяснять это. А главное не вовремя.

Уж лучше бы продумывал стратегию дальнейших отношений с Линой или выживания в полном врагов лесу. Это было бы полезнее.

;

* * *

;

А в это время из разных планетных систем, находящихся от Сталкерры на расстоянии каких-то десятков световых лет, стартовали к охваченной огнём битвы планете космические корабли. Космокатера, эсминцы, фрегаты, крейсера. Не было только линкоров, потому что никто в Федерации, кроме покровителя мятежников и руководства военной разведки Земли и ближайших к Сталкерре систем, о происходящем не знал, а ни одна из сторон не желала афишировать свои действия.

Запрошенная Мироновым экстренная эскадра в разрозненном составе базировалась сразу в трёх системах, одной из которых был Миракль, отстоявший от Сталкерры на двадцать пять световых лет в направлении галактического экватора. Две другие находились на расстояниях, превышающих это соответственно в два и два с половиной раза.

В сумме федералы отправляли к Сталкерре два крейсера, три фрегата, шесть эсминцев и около пятнадцати маленьких и маневренных катеров. Это было всё, что они могли выставить, не привлекая особого внимания.

Подкрепление мятежников вообще имело концентрацию по паре-тройке кораблей на систему базирования. И они имели несколько другой расклад по классам: один крейсер, один фрегат, восемь эсминцев и два с лишним десятка катеров.

Правда, они стартовали сразу из всех соседних обитаемых областей космоса, в том числе и тех, откуда вылетели федеральные силы.

Конфликт, который должен был в полную силу разгореться только на подступах к Сталкерре, мог начаться уже в ближайшие часы.

И никто не мог этому помешать. Не только не мог, но и не хотел.




2. Тайна прошлого

Спутник Сталкерры, 7 марта 28** года, 12:26 федерального времени.



«Больше тянуть нельзя, – думала Зелма, всё так же лёжа на накрытом простынёй металлическом столе, которым на самом деле оказалось её ложе, и всё так же глядя в потолок. – Я уже и так здесь задержалась, а в это время на планете наших, возможно, убивают! К тому же, у меня будет что рассказать Александру Васильевичу при встрече...»

Ремни продолжали обхватывать шею, запястья и лодыжки разведчицы, причём теперь так крепко, что она вообще не могла пошевелиться. А напрячься и сорвать фиксаторы было невозможно: «похитители» Зелмы как-то сумели заблокировать экзоскелет в её комбинезоне, а собственной силы было явно недостаточно.

«Так, «по делам» меня уже два раза водили, – размышляла Видевская. – Значит, в ближайшее время я не смогу этим воспользоваться. А больше поводов, чтобы меня вывели отсюда, у меня нет, потому как обедать, если меня, конечно, соизволят кормить, я буду точно здесь. С пристёгнутыми к столу ногами, чтобы не убежала.

Хотя... почему нет? Есть повод! Главарь мятежников что-то говорил насчёт будущего содействия, авансом за которое, очевидно, и являются такие приятные условия моего содержания... Можно потребовать встречи с ним, и обязательно – в его кабинете, а не здесь. Иначе всё зря.

Что по камерам наблюдения? А у нас с ними всё в порядке. В коридорах – с обеих сторон, под потолком, через каждые три метра, да ещё целиком встроены в стальное покрытие, так что слепые зоны исключены. Любые мои действия заметят сразу. Если только...

В моём боксе камера всего одна – в двери. И если обзор будет перегораживать спина кого-нибудь из охранников, то я выиграю пару секунд. А именно они могут оказаться решающими. И ещё эта низкая гравитация...

Пока нет ни предположений, ни догадок. И после визита к главарю они тоже вряд ли появятся. Надо просто будет снять с кого-нибудь из боевиков и надеть шлем. В моём комбинезоне элементы компьютера рассредоточены по всему телу, так что простым отсоединением коммуникатора враги ничего не добились. А со шлемом так уж точно законнектится...

Но выдавать тому типу в костюме все секреты федеральной разведки нельзя. Я и так фактически нарушила подписку о неразглашении, сказав ему номер комма Миронова... Попробую обвести вокруг пальца, а заодно проверю то, что про него наанализировала».

– Эй, вы там! – крикнула Зелма. – Мне нужно увидеться с вашим главным! Срочно!

Прошло несколько секунд, дверь отъехала в сторону, в помещение заглянул один из боевиков и пророкотал:

– Он занят. Подождёшь.

– А ты передай ему, что это очень важно. Что я сообщу ему кое-какие интересные сведения. Что я готова к сотрудничеству, наконец!

Голова в глухом чёрном шлеме убралась из проёма (это разведчица заметила периферийным зрением) и примерно через полминуты появилась снова.

– Он сказал, что примет тебя через десять минут в зале номер один. Пока подождёшь здесь.

«Ну что ж, прелюдия к плану сыграна. Обратного хода нет, – подумала Зелма. – И у меня есть ровно десять минут, чтобы придумать, что сказать их главарю. И чтобы я не сказала ему слишком многого, и чтобы он клюнул. Значит, придётся врать. Так же нагло, как и про содействие. Но не перегнуть, иначе догадается. И вот тогда всё действительно будет зря».

;

* * *

;

12:28.

;

Встреча со сталками подходила к концу.

Почти всем он уже указал на возможные способы использования их способностей. Оставалось в неведении лишь несколько человек, но, тем не менее, все продолжали завороженно слушать его, раскрыв рты.

Это было коренным переворотом в осознании «повстанцами» самих себя, своих сил и возможностей. Если раньше сталки применяли свои умения лишь в быту и даже не помышляли о том, что можно делать то же, но с другой, более значительной целью, то теперь внутри каждого из них зарождалось чувство гордости за себя и за то чудо, которое пробудил в них давнишний Звездопад. И всем казалось уже, что они не простые дикари с отсталой планеты, которые в скором времени должны были приобщиться к «цивилизованной» жизни, а люди с особым даром, который им суждено было использовать для утверждения себя как сильных личностей, а главное – в качестве платы человеку, раскрывшему в них этот потенциал.

Человек в чёрном всё это понимал и смотрел на сталков, которых вчера покорил за считанные минуты, а теперь просто закреплял эффект, со снисхождением. В них он видел не столько людей, сколько инструменты для претворения в жизнь своих предстоящих планов. Людей, которыми можно в случае чего жертвовать, но поодиночке и так, чтобы никто другой из них ничего не заподозрил. Иначе обожанию и преданности может вмиг настать конец.

Он как раз объяснял сидящей на верхнем ряду с краю женщине, как она своей способностью взглядом резать любые предметы (но, естественно, очень медленно) может выводить из строя квантовую технику, ломая индукторы, отвечающие за соединение по принципу квантовой спутанности кластеров частиц для обмена информацией, – когда комм на запястье вдруг завибрировал.

Ни на миг не прервав свою речь, человек в чёрном легонько прищёлкнул пальцами с пьезоимплантами, и в микронаушниках зазвучал голос одного из двоих бойцов, приставленных к капитану Видевской:

– Она хочет встретиться с вами. Прямо сейчас.

Человек в чёрном продолжал рассказывать о способах повреждения сложной федеральной техники. В это время подушечки его большого и среднего пальцев правой руки с силой сжались на три секунды, активируя особый режим ответа.

И пока он вслух говорил об одном, пальцы его, определённым образом сжимающиеся и разжимающиеся, азбукой Морзе передавали другое: «Я занят». Импульсы пьезоэлементов передавались на браслет, где преобразовывались в текст и отправлялись на комм собеседнику, а там уж автоматически выводились на экран-щиток шлема.

Через несколько секунд боевик позвонил вновь:

– Она говорит, это важно. Она готова сотрудничать и даже сообщить какие-то сведения.

Человек в костюме еле заметно нахмурился (в это время он уже переключился на последнего сталка – полуседого кряжистого мужчину лет пятидесяти, мысленно распознающего внутреннюю структуру предметов), но опять же не запнулся на полуслове.

Пальцы просигналили: «Через десять минут. Мне надо закончить встречу. Приведёте её сюда», – затем снова сжались на три секунды, выключая особый режим, и неслышно щёлкнули. Связь была отключена.

А человек в чёрном костюме снова смог сосредоточиться на одной задаче.

Быстро рассказал, как можно будет развить способность немолодого сталкера и с кем из своих тот сможет скооперироваться, и поспешил закруглить встречу:

– Ну вот, теперь вы знаете всё о себе, о том, что вы можете сделать, чтобы помогать нам постепенно разрушать Федерацию изнутри. Надеюсь, вы понимаете, что для успешного выполнения заданий вам надо будет развивать и развивать свои умения. Сегодня же вы приступите к изучению федеральной истории и жизненного уклада, потом начнёте погружение в точные и гуманитарные науки, выучите несколько языков, вникнете в политическую обстановку в Галактике. И всё это время будете развивать свои способности. Знайте: пока вы здесь, с вами ничего не случится. Обещаю. Спасибо за внимание.

А когда грянули крики, свист и овация восторженных слушателей, он активировал микрофон в губе и шёпотом приказал боевикам, стоявшим у сцены и у выхода из зала:

– Выводите их. Сейчас на обед, потом в жилой сектор, а к двум часам – в зал номер два.

«Как-то быстро эта разведчица сдалась, – подумал он, наблюдая за тем, как сталки толпой спускаются к двери, а там волшебным образом оказываются стоящими колонной по двое. – Мне казалось, она должна быть поупорней... Вот и проверю, что же это: хитрый трюк, чтобы запудрить мне мозги, или реальная готовность поделиться данными».

Подождав, пока все сталки и охрана выйдут из зала, он сел на передний край сцены и задумался о текущей ситуации на планете.

«В живых осталось всего несколько десятков активных бойцов с обеих сторон. Если так пойдёт и дальше, то к моменту, когда прибудут основные силы, они там все перемочат друг друга. Чёрт, как же Миронов меня развёл со своим неожиданным подкреплением!.. Надо приказать, чтобы не сильно усердствовали и лишь следили за федералами, но в огневой контакт не вступали. Эх, я-то думал, что наши бойцы подготовлены лучше. Значит, после переезда на новую станцию придётся провести дополнительные учения...»

Включил на браслете голоэкран, выбрал нужные контакты из списка и связался с командирами функционирующих подразделений.

Необходимые распоряжения заняли всего пару минут.

Отключив коммуникатор, человек в чёрном костюме посидел немного просто так, без всяких мыслей, чтобы очистить ум перед предстоящей беседой.

Через пару минут в голову всё-таки что-то начало настойчиво лезть, и застывший, казалось, в одной точке взгляд снова приобрёл осмысленность и живость.

Провёл рукой по маленькому плоскому экранчику браслета, взглянул на высветившееся время. До истечения установленных десяти минут оставалось ещё секунд сорок.

«Надо бы усилить охрану этой разведчицы, – пришла мысль. – А то ещё выкинет что-нибудь... Хорошо, что она не знает полного плана станции. Если и побежит, то до ангаров с истребителями точно не доберётся».

...Точно в назначенное время стальная дверь зала втянулась в стену, и двое боевиков в полной экипировке ввели в помещение Зелму. Лёгкий жест человека в костюме – и разведчицу потащили к сцене.

Ещё пара жестов – и охранники выпустили плечи Зелмы и отошли на несколько метров. Женщина в блестящем серебристом комбинезоне покачнулась, но на ногах всё же устояла: видимо, была знакома с низкой гравитацией.

Человек в чёрном костюме похлопал рукой по поверхности сцены рядом с собой: мол, садись, поговорим. Зелма кивнула и приняла приглашение, правда, оставшись на некотором расстоянии.

«Не доверяет. И правильно делает. Я ей тоже не доверяю», – подумал он и сказал:

– Добрый день, Зелма Арсеньевна, если, конечно, можно так выразиться. Ну и что заставило вас так резко изменить своё мнение и попросить у меня аудиенции?

– Деловой расчёт, – холодно улыбнулась разведчица. – Ведь вы же привыкли руководствоваться этим принципом, не так ли, мистер Фокс?..

На мгновение выражение лица собеседника изменилось, и улыбка Зелмы стала чуть шире.

«Я угадала, – подумала разведчица. – Чёрт возьми, я угадала! Значит, все мои предположения верны! Ну держись, мятежник...»

– Почему вы решили, что у меня такая фамилия? – спросил человек в костюме, пристально взглянув в лицо Зелме.

– Раз вы со мной не спешите «работать», значит, особых сдвигов в обстановке на планете нет, и они вряд ли предвядятся. Делаю вывод, что подмога из Федерации, которую подполковник Миронов наверняка вызвал, не должна прибыть: либо уничтожена на подходе к планете, либо вообще не высылалась. Первый вариант осуществим с вашими техническими возможностями, но возникает вопрос: откуда у вас всё это? – Зелма обвела рукой убранство зала, имея в виду всё оснащение их базы. – Вторая возможность явно подразумевает прикрытие вышестоящего начальства. Учитывая, что тут фактически идёт война, саботаж исходит как минимум от командующего войсками сектора, генерала Теодора Фокса. Скорее всего, от него, потому что вряд ли о происходящем известно кому-то ещё выше. Но с чего бы генералу вести такую активную подрывную деятельность на захудалой окраинной планетке? Вас с ним явно что-то связывает. Но что? Он лет на двадцать пять – тридцать старше вас. Не помню, чтобы в местной военной номенклатуре был человек с вашей внешностью, – а я видела голограммы всех, кто занимал те или иные руководящие должности в армии сектора. Значит, связь по службе отпадает. Другой наиболее вероятный вариант – родство. Вы вполне можете быть сыном генерала Фокса: и возраст подходит, и внешность какая-то схожая... И вот я поняла, что угадала.

– Допустим, – ответил Фокс. Пока Зелма говорила, его лицо постепенно превращалось в каменную маску всё большей твёрдости, а теперь и в голосе добавилось напряжения, чего человек в чёрном обычно не допускал. – Но это ничего не меняет. Вы говорите, что решили сотрудничать. Я этого пока не вижу.

– И не увидите, пока я не получу гарантии. Мне нужно убедиться, что после сделки вы не забудете о своей части уговора. Надеюсь, вашему слову можно доверять?

– А вы как думаете?

Вопрос был задан без всякого выражения, но ощутимо холодным тоном, и Зелма еле заметно передёрнула плечами, прогоняя внезапно возникшее чувство опасности. Подумала: «Ох, и не прост этот Фокс... Надо с ним поосторожнее...» – и сказала:

– Думаю, вы будете держать свои обещания ровно до того момента, когда они начнут идти вразрез с вашими интересами. В данном случае есть шанс на достаточно долгое сотрудничество.

– Есть. Но только если это не какой-нибудь трюк, чтобы разведать обстановку и ослабить мою бдительность.

Фокс посмотрел Зелме в глаза, и она подавила в себе безотчётное желание вздрогнуть.

«Он и об этом подумал, – мелькнула мысль. – Неужели он... тоже разведчик? Впрочем, максимум бывший... хотя бывают ли они бывшими? Я, наверное, скоро стану. Но позже, когда со всем этим разберусь».

Дополнение «или посмертно» разведчица задвинула в дальний угол сознания. «Он сам сказал, что я гарант их безопасности на время боевых действий, – подумала она. – Если только Миронов ещё жив и вообще вся наша миссия не провалена. Если только Фокс не нарушит своё слово. А доверять ему я не имею права».

– Какие вам нужны доказательства серьёзности моих намерений? – спросила Зелма, также внимательно изучая выражение глаз собеседника.

– А действительно – какие?.. – пробормотал Фокс, отвернулся и посмотрел на пустующие ряды кресел. – Ну, для начала будет достаточно всех паролей от вашего комма, отпечатков пальцев, записи голоса, образцов почерка и слепка сетчатки. Вы должны понимать, что добровольное вступление в нашу организацию для вас будет означать предательство Федерации, а значит, для всех там, – он указал подбородком на потолок, имея в виду бескрайние просторы обжитого космоса, – человек по имени Зелма Арсеньевна Видевская должна исчезнуть. Но они об этом не должны знать. Поэтому вы «раздвоитесь»: сами останетесь здесь и пройдёте процедуры гипноза и изменения личности, а вместо вас для федералов будет действовать ваш информационный «двойник». Естественно, нереальный. Имитирующий вашу обычную деятельность чисто для отвлечения внимания от нашей станции.

«Серьёзно работает, – подумала Зелма, легонько сжав зубы от раздражения. – Я нужна ему целиком и полностью, со всей биометрией, графологией и знаниями. Иначе он сразу меня убьёт, если во мне отпадёт необходимость... Всё-таки он точно изучал основные принципы разведывательной деятельности. Но что тогда он делает здесь?»

– И ещё кое-что. Вы должны будете записать видеообращение к подполковнику Миронову и сказать ему, что переходите на нашу сторону. Иначе ваши возможные мучения начнутся уже сейчас. Решайте, Зелма Арсеньевна. У вас есть десять секунд.

Зубы разведчицы на миг сжались со всей силой. Ладони сами собой свернулись в кулаки, но Зелма усилием воли заставила себя расслабиться до обычного для капитана специальной разведки уровня. Сказала себе: «Если всё пройдёт гладко, то это не будет иметь абсолютно никакого значения. А перед Мироновым я оправдаюсь. По крайней мере, попробую».

– Я... согласна, – выдохнула она, изобразив как можно более натурально напряжённую внутреннюю борьбу.

Когда знаешь, что на самом деле не соглашаешься, гораздо проще «принимать» важные решения. Главное, чтобы другая сторона не догадалась о том, что ты лишь делаешь вид, будто соглашаешься. И при этом не поддаться на то, что противник тоже будет только делать вид, будто он поверил.

Во всяком случае, Зелме очень хотелось, чтобы изучающее выражение на физиономии Фокса, вновь повернувшегося к ней и пристально всмотревшегося в её лицо, было искренним.

Но серьёзно надеяться на это значило отвергнуть весь свой опыт разведчицы и способности к анализу и наблюдению.

– Но у меня одно условие, – добавила Зелма, и Фокс заинтересованно изогнул бровь. – Вы рассказываете мне, откуда знаете Миронова. Только правду. Откровенность за откровенность. Пожалуйста.

Теперь уже за каменным лицом Фокса угадывалась внутренняя борьба, словно он решал, настолько ли это личное, чтобы скрывать это даже сейчас, когда на кону стоит всё, включая и жизнь.

Но прошло несколько секунд, и маска неожиданно куда-то пропала, а губы искривились в усмешке – непонятно только, притворной или настоящей, – и выплюнули ответ:

– Хорошо. Откровенность за откровенность. Слушайте.

;

* * *

;

Лес (5,5 километров к северо-северо-западу от Сталочной), 12:43 федерального времени.

;

Затменное солнце медленно, но неуклонно двигалось к своему низкому зимнему зениту.

Сталки, которые не имели шлемов с щитками-визорами, защищающими в том числе от яркого свечения короны жёлтого карлика, старались не смотреть на небо, чтобы не ослепнуть. Оставалось глядеть разве что под ноги или друг на друга, но после недавнего конфликта Плюща с Омелем разговаривать никто ни с кем не хотел.

Лас с Ксюней были вместе и понимали друг друга без слов. Плющ злился на себя за то, что не смог сдержаться. Омель, как обычно, замкнулся в чём-то, похожем на меланхолию, не забывая отслеживать с помощью своего дара передвижения боевиков. Лина одинаково злилась на них обоих. Иша не знала, стоит ли сейчас с кем-нибудь разговаривать, так что и не пыталась. Велки молча мониторили глазами обстановку среди выживших. И только дети слишком устали, чтобы обращать внимание на напряжённую ситуацию внутри группы.

Вокруг кучки сталков расположились солдаты. Кто-то методично пережёвывал безвкусный брикет концентрата, запивая растопленным снегом, кто-то разбирал и собирал свой или отнятый у разоружённых несколько  часов назад плазмер. Кто-то морщился от боли в местах недавно полученных плазменных ожогов: видимо, шальной сгусток газа по касательной скользнул по броне, а действие автоматически введённого анальгетика понемногу проходило.

Последнее нападение на отряд, случившееся около двух с половиной часов назад и примерно в трёх километрах к юго-западу отсюда, было отбито. Во-первых, федеральных военных даже без учёта сталков было больше, чем врагов, – под сорок человек против тридцати. Во-вторых, бой шёл на включённой энергомаскировке, и лишь по трассам плазмы можно было отследить перемещения противников. В-третьих, у многих бойцов-федералов было по два плазмера: свой и отобранный у боевиков, – и можно было с включённым экзоскелетом стрелять с двух рук, держа в каждой по «стволу» и усиливая тем самым плотность огня.

А если учесть, что мятежникам не позволили подойти достаточно близко, перед тем как открыть огонь, – то солдаты сумели получить психологическое преимущество и заставили боевиков отступить после нескольких убитых. Сами федералы потеряли всего двоих.

Велки почти наравне с солдатами участвовали в отражении атаки, стреляя из бластеров по тёмным силуэтам, которые на миг становились видимыми в ярком свете огненных струй. Иша с бластером в руке охраняла детей, все остальные находились за спинами взрослых, нервно сжимая в пальцах оружие, готовые в случае чего защищаться самостоятельно.

И теперь «молодое поколение» сталков с облегчением думало о том, что им этого делать не пришлось.

...Потом, когда Омель сообщил, что мятежники откатываются обратно на запад, Миронов отдал приказ уходить подальше от места стычки. В направлении, которое должно было стать для врагов неожиданностью. То есть – на северо-запад, мимо отступающих боевиков.

При этом солдаты оставили маскировку включённой, а сталки как можно гуще обсыпались снегом. И эти меры были временно отменены, лишь когда Омель, к которому способность чувствовать местонахождение других людей в не дезактивированной экологами части леса полностью вернулась, сказал, что враги остались в целой врести к югу.

И сейчас отряд отдыхал после нового перехода, который, как подозревали сталки и подполковник Миронов, был явно не последним.

...Сам Миронов с двумя плазмерами в руках сидел на снегу, как всегда, внутри охранного периметра, и мучительно старался вспомнить, где же он мог слышать голос главаря мятежников Фокса-Лисичкина. Подполковник считал, что это важно, и поэтому изо всех сил напрягал свою память.

Военная служба явно исключалась. После выпуска из университета Миронов точно нигде с Айвеном Фоксом не сталкивался и даже не знал (или не вспоминал?), что такой человек вообще есть.

А вот если копнуть глубже...

Подполковник уже битый час возвращал в памяти годы обучения. В его школе Лисичкин не учился – не то что вместе с ним, но и ни в одной из соседних параллелей, списки учеников которых Миронов помнил наизусть даже спустя столько лет.

Оставалось время учёбы в Военном университете. Может, однажды случайно оказались за соседними столиками в кафе, или прошли на улице мимо друг друга, как раз когда Фокс говорил с кем-то по своему комму... Или в универе как-то сталкивались...

Точно, в универе!

Всплывший из глубин памяти факт показался подполковнику сокровищем, найденным на дне океана или в поясе астероидов малоисследованной звёздной системы.

Фокс не учился с ним вместе на факультете специальной разведки. Тот, кто сейчас сидел в своём логове на местной луне, проходил в это время подготовку на факультете контрразведки, будучи на один курс младше. А потом его оттуда отчислили...

Миронов стиснул зубы от досады на себя, что не помнил подробностей этой истории. Вроде бы Фокс взломал реестр оценок и изменил кому-то баллы по одному из экзаменов... но себе или кому-либо другому, за какой экзамен, – эта информация в мозгу подполковника потерялась безвозвратно.

Да и неважно в принципе было, что там произошло с этим Фоксом, у которого сейчас оказалось ещё одно имя. Главное, что Миронов, наконец, вспомнил, что это за человек, и догадался, что с ним произошло после отчисления из вуза.

Вот, оказывается, куда идут несостоявшиеся контрразведчики – в нестройные ряды противников Федерации. И постепенно делают эти ряды всё более и более стройными.

Но Миронов учитывал и роль в судьбе Фокса его отца-генерала, связь с которым главаря мятежников теперь не поддавалась сомнению. Не мог же сам Айвен создать всю эту организацию... к тому же, во время катастрофы «Би-202» и нынешнему подполковнику, и младшему Фоксу было от роду лет пять, не больше...

«Ничего, – подумал подполковник, – я намекнул в том коротком сеансе связи своему прежнему, разведывательному, начальству, что надо повнимательнее присмотреться к генералу Фоксу... Думаю, ещё несколько дней – и он слетит со своей должности резко и навсегда... А пока надо просто до этого дожить».

;

* * *

;

Космос (22 световых года от Сталкерры к Мираклю), 12:47 федерального времени.

;

А пока в системе Сталкерры длилась небольшая передышка в боевых действиях, в ближайшем межзвёздном пространстве всё как раз только начиналось.

...Полёт в космосе на варп-двигателе не похож ни на что из описанного когда-то в фантастике. Это не подпространство, через которое летят на сверхсветовой скорости, и не гиперпространство, через которое прыгают сразу в пункт назначения. Это равномерное контролируемое сжатие гравитационной установкой пространства перед кораблём и одновременное «растяжение» этого пространства позади двумя разными блоками двигателя, фактически увеличивающее скорость корабля от базовой силовой установки в какое-либо конечное число раз и позволяющее обойти «барьер» скорости света.

А квантовая связь – этот решённый сотни лет назад земными учеными парадокс – вообще не зависела от скоростей движения передатчика и приёмника, позволяя устанавливать контакт мгновенно из любой точки пространства, кроме как из чёрных дыр...

Корабли: крейсер, фрегат, три эсминца и семь катеров Федерации, а также крейсер, четыре эсминца и десяток катеров мятежников – шли на варпе около десяти тысяч единиц, отслеживая друг друга по гравитационному и квантовому эху. Датчики на обшивке фиксировали быстро затухающие волны сжатия-растяжения пространства, а отдельные фотоны в резервных блоках бортовых компьютеров соединялись по принципу квантовой спутанности с фотонами в таких же блоках других компьютеров, считывая информацию о местонахождении кораблей. Состояния спутанных частиц инициализировались как биты двоичного кода (положительный спин считался единицей, отрицательный – нулём), регистрировались и инвертировались в нужную сторону, а потом уже декодировались традиционными методами.

И суда федерального флота должны были отслеживать как друг друга, так и любые другие корабли, а вот их самих так же отследить не должен был никто другой. Но так уж вышло, что у мятежников были суда с такой же сверхсекретной квантовой «прошивкой» – бывшие федеральные, неожиданно списанные на середине срока службы из-за внезапно «обнаруженных» повреждений и потихоньку исчезнувшие с баз отстоя. Поэтому обе стороны могли видеть, как движутся параллельным курсом те, с кем, скорее всего, придётся сражаться.

На «неопознанные» корабли, также направляющиеся к Сталкерре в сотне миллионов километров слева по борту, вахтенные и связисты кораблей Федерации обратили внимание уже в первый час после выхода с базы. На вызовы те не отвечали, но и не нападали, так что было решено пока повременить с активными действиями. Тем более, что на скорости в три с половиной тысячи световых (без варпа это было бы всего около ста тысяч километров в секунду) вести бой требовалось бы с особой тщательностью и точностью.

Но теперь, когда обжитый космос остался позади, вокруг было лишь пустое межзвёздное пространство с редкими блуждающими астероидами, которые отбрасывал от обшивки кораблей защитный энергетический барьер, и обилием мелких гравитационных аномалий, мимо которых бортовые компьютеры проводили корабли. А впереди в паре десятков световых лет маячила цель полёта, за которую надо будет сражаться. Возможно, уже сейчас.

И когда на всех федеральных судах данной группы завыли сирены и раздались взволнованные команды: «Внимание! Боевая тревога! Торпеды!» – а на голоэкранах стали видны точки обнаруженных варп-торпед, приближавшихся от группы противника, напряжение, копившееся в рубках, коридорах и каютах, наконец, прорвалось и схлынуло, уступив место собранности и уверенности.

Пилоты тут же начали перестраивать колонну боевым порядком, артиллеристы стали следить за полётом автоматически выпущенных наперехват своих торпед с начинкой из нескольких миллиграммов антивещества. Прочий личный состав пребывал в полной боеготовности, а командиры судов наблюдали за происходящим, готовые в случае необходимости отдать приказ, который, вероятно, мог изменить ход сражения и повлиять на судьбу группы.

Битва Федерации с мятежниками вышла за пределы системы Сталкерры.




3. Движение к будущему

Спутник Сталкерры, 12:49.

;

– ...Миронов был звездой факультета спецразведки. То и дело приходилось слышать слухи о его выдающихся успехах: например, на экзамене по аналитике якобы получил на десять баллов больше максимума, без единого удара утихомирил пятерых хулиганов и так далее в таком же духе.

Я же был одним из лучших курсантов-контрразведчиков, но тогда до Александра мне было как от Земли досюда пешком. Мы почти не пересекались, так как оба не очень любили пышные мероприятия, ни у кого из нас не было девушки и интересы у нас были разные. Пользуясь получаемыми в университете знаниями, я незаметно взял его в разработку и узнал, что он любит интеллектуальные компьютерные игры, коллекционирует оружие и проводит немало времени в тире. Я же помимо основной подготовки интересовался компьютерными системами (это помогло мне, когда я ставил защиту для здешнего ретранслятора) и имплантами...

Фокс в задумчивости прищёлкнул пальцами правой руки, потом словно опомнился, посмотрел на свою руку и поспешил продолжить под внимательным взглядом Зелмы:

– Но суть не в этом. Я старался быть как он, всегда учиться на «отлично», помогать сокурсникам... даже придумал себе русское имя – Иван Лисичкин. И когда на экзамене по военной информатике я получил на десять баллов меньше максимума, а пара моих одногруппников – меньше порога и их теперь должны были отчислить, они попросили меня немного подправить отчётность, чтобы и они не вылетели, и я мог подправить себе средний балл, который немного «просел» от моей невнимательности.

Себе я ничего исправлять не собирался – согласился исключительно ради них. И хотел провернуть это дело так, чтобы оправдаться перед собой за свой небольшой прокол на сессии.

Собрал данные об университетской компьютерной системе, изучил точки подключения, нашёл отвод к резервной базе данных, написал пару вирусов, подобрал время, когда трафик локальной сети ещё высокий, а бдительность операторов уже ослаблена... Подключился с «левого» комма из кафе рядом с кампусом к системе и взломал её...

Фокс вдруг прервался, нервно хихикнул и повернулся к разведчице. На его лице было выражение досады, горечи и иронии одновременно. Выглядело это немного жутко, и Зелма еле удержалась от того, чтобы передёрнуть плечами.

Вскоре главарь мятежников отвернулся и, горько усмехнувшись, вновь заговорил:

– Правда, я не учёл, что там было две резервные базы данных. Причём вторая была скрыта так искусно, что хакеру такого уровня, на котором находился я тогда, заметить её было почти невозможно. Наверное, это было рассчитано как раз на таких, как я, потому что тем асам взлома, которые могли обойти и это препятствие, лезть в базу оценок Военного университета было бы просто незачем.

Меня тут же отследили, и как раз когда я, сделав дело и выключив комм, заканчивал обедать, в кафе вошли двое и приказали мне проехать с ними в отдел по киберпреступлениям...

Фокс помолчал немного с отобразившейся на лице болью от неприятных воспоминаний. Зелма не задавала вопросов, не открывала рот для какого-нибудь обнадёживающего замечания: в этом не было нужды. Фоксу просто нужно было выговориться.

А уж теперь разведчице точно будет что доложить Миронову.

– Из универа меня сразу же выперли, – продолжил вскоре «начальник» базы на спутнике планеты, – перспективы контрразведчика вмиг улетучились, а перед носом маячил срок за кибератаку. Но я смог вывернуться. Точнее, меня «вывернули» из цепкой хватки органов.

Отец заплатил кому надо, и меня отпустили. Но, везя меня на флаере из управления по киберпреступности, генерал Фокс сказал, что это последний раз, когда он меня выручает. И я должен буду отработать своё «спасение».

Я тогда не знал, чем на самом деле занимается отец; думал, что он предложит мне подработку где-нибудь в военной сфере, – поэтому согласился. А он, когда мы приехали к нему домой, всё мне рассказал о своей настоящей деятельности.

И я – всё ещё в острой обиде на Федерацию, попытавшуюся меня наказать за мои побуждения, и с досадой на себя – согласился.

Почему? Я понял, что быть как Миронов можно только до того момента, когда мотивы начнут входить в противоречия с законодательством, которому наплевать на то, зачем я что-то делаю. Обнаружен факт – отвечай, и всё! А дружбу и сотрудничество можно засунуть куда подальше...

Отец уже пару десятков лет успешно руководил всем этим, – Фокс обвёл рукой зал, но Зелма поняла, что главарь мятежников говорит о всей станции, – и я понял, что однажды всё это должно перейти ко мне. А во мне тогда бурлила жажда самоутверждения, которое Федерация мне в момент начисто отрубила, и я принял предложение отца вступить в ряды «бойцов против режима».

Вы, Зелма Арсеньевна, может быть, не знаете, но для остальной Галактики человек по имени Айвен Фокс мёртв. Была подстроена катастрофа с флаером, где вместо меня сидел манекен из синтетической органики с добавлением моей ДНК, так что с экспертизами проблем не возникло. С того дня я и стал, наконец, Иваном Лисичкиным, хотя особой радости этот псевдоним уже не вызывал.

Мне сделали пластическую операцию, и пока в СМИ улегалась шумиха по поводу аварии, я уже принимал командование станцией. С новым лицом, с новым именем, с новыми мечтами и целями.

Про Миронова я забыл более чем на десятилетие, с головой погрузившись в работу по новой специальности. И вспомнил опять лишь в самом конце прошлого года по стандартному летоисчислению, когда на планете появилась база войск Федерации под начальством некоего подполковника со смутно знакомой фамилией и образованием разведчика, перешедшего на командную службу в планетарные силы...

Несколько часов назад я говорил с ним – благодарю, товарищ капитан, за предоставленный контакт, – но он меня, судя по всему, не узнал. Ещё бы, столько лет прошло... Но, возможно, к этому моменту, подключив свой аналитический ум, Миронов уже вспомнил, кто я такой, и просчитал, чего от меня можно ожидать...

Фокс на минуту замолчал, глядя на противоположную стену ярко освещённого зала, а затем повернулся к Зелме. Теперь его глаза излучали решительность и уверенность, и разведчица поняла, что главарь мятежников (если допустить, что генерал Фокс не столько его начальник, сколько прикрытие) снова стал собой, каким привык быть в последние годы.

– Ну вот, я свою часть сделки выполнил, – обратился он к Зелме. – Теперь ваша очередь.

Следующие несколько минут стали для разведчицы временем, полным унижения её гордости как федеральной военнослужащей.

Оставляя Фоксу свои секретные персональные данные, прикладывая к плоскому дисплею его браслета, включённому в специальный считывающий режим, подушечки пальцев и позволяя чужому лазерному лучу запомнить расположение сосудов на сетчатке её глаз, Зелма твердила себе одну и ту же фразу: «Так надо».

Впрочем, она не забывала о своём плане и позволила себе немного обхитрить Фокса – там, где это, как ей казалось, было возможно. Главный пароль от браслета она написала верный, а во всех остальных изменила по одному символу. Почерк она тоже постаралась исказить, когда водила предоставленным ей стилом по голоэкрану.

А потом Фокс достал из кармана пиджака её комм, отрезанный с частью рукава от комбинезона.

Зелма почувствовала, будто внутри неё что-то оборвалось. «Может, и не стоило химичить с кодами доступа? – подумала она, попытавшись внешне сохранить отстранённую невозмутимость. – А то сейчас проверит, наткнётся на защиту и отстрелит мне что-нибудь. Хорошо, хоть система безопасности в случае неправильного набора сразу удалит все данные, а потом подожжёт микроскопический термитный заряд внутри корпуса около хранилища информации».

Но произошло то, чего разведчица не ожидала. Фокс внимательно посмотрел на порядок, в котором Зелма написала на голодисплее над его браслетом тридцатизначные пароли, а потом надел на руку вместо своего комма Зелмин и одно за другим разблокировал все её меню. Удовлетворённо кивнул, выключил устройство, убрал в карман и снова надел своё.

Посмотрел на Зелму и, очевидно, прочитав на её окаменевшем лице то смятение и шок, что царили в эти секунды в её сознании, с усмешкой заметил:

– Неужели вы думали, что сможете меня обмануть, Зелма Арсеньевна? Нам на факультете контрразведки читали кое-какой секретный курс по распознаванию ложных сведений, плюс я его доработал за годы управления всем этим хозяйством. Поэтому мне не составило труда определить, какие символы вы исказили в изначальной случайной комбинации, а затем угадать исходные знаки. А я-то ещё понадеялся, что ваши намерения и вправду искренни... Уведите её, – бросил он охранникам, спрыгивая со сцены.

Два боевика вмиг оказались рядом, подхватили Зелму под руки и потащили к выходу.

Обернувшись у самой двери, она увидела, что Фокс смотрит ей вслед. Брови его были чуть прихмурены, но на губах играла всё та же усмешка, которая сейчас приобрела немного злорадный характер.

А потом за спиной разведчицы выехала из стены на своё место стальная дверь, скрывая от взгляда Зелмы человека, которого она, по идее, должна была ненавидеть, но который теперь вызывал у неё сдержанное сочувствие и... уважение.

Начался долгий путь по коридору обратно в бокс заключения.

«Всё, больше ждать нельзя никак, – подумала Зелма. – Бежать, пока есть возможность! Иначе я могу не застать живыми подполковника и тех сталков, которые были против восстания: здесь я увидела одних лишь «бунтовщиков»... Хм, а зачем Фокс говорил про видеообращение, если вдруг решил его не записывать?.. Хотя понятно: у него же есть контакт Миронова, и позвонить, сообщить, что я фактически пошла на госизмену, – дело одной минуты... но из моих уст это звучало бы практически неопровержимо...»

Тем временем расстояние до «узилища» разведчицы было пройдено.

Увидев с левой стороны коридора знакомую дверь, Зелма немного расслабилась в цепких руках боевиков, приготовившись действовать.

Боевики подошли к двери и остановились. Левый из них стянул со свободной руки другого бронеперчатку, и правый приложил её к сенсорной панели на стальном прямоугольнике.

В этот момент Зелма, изучившая за время пути взглядом крепления, которые удерживали плазмеры за спиной у боевиков, пока те не могли держать их в руках, резко вскинула правую руку вверх, назад и в сторону, мгновенно разблокировала крепление и схватила плазменное ружьё за ствол у самого дула.

Боевик, державший Зелму за левое плечо, заметил это и попробовал сделать ей подсечку, чтобы заставить выпустить плазмер; в свободной руке он держал перчатку своего напарника, поэтому должен был её бросить, прежде чем хвататься.

Но всё решали доли секунды. Разведчица подпрыгнула и ушла от подсечки, повиснув в хватке боевиков. Пока бронеперчатка обманчиво медленно падала на пол, а левая рука противника тянулась к захваченному Зелмой плазмеру, капитан Видевская развернула в пальцах оружие рукояткой к левому боевику, а дулом – к правому, который уже разблокировал дверь и только обернулся к спутникам.

Левый схватил плазмер за рукоятку и опустил стволом вниз. Но в этот момент Зелма упёрлась ногами в бока боевиков, защищённые бронёй, и изо всех сил толкнула в разные стороны.

Пространство для манёвра чуть расширилось. Ладонь правого боевика соскользнула с плеча Зелмы на локоть, но другой рукой он схватил разведчицу за ногу. А левый уже замахивался плазмером, чтобы усмирить пленницу.

Зелма извернулась в руках боевиков, оказавшись параллельно полу, спиной вверх, ногами к тому, который был справа и выпустил от неожиданности её руку, но тут же схватил и вторую ногу Видевской.

Освободившейся конечностью разведчица поймала руку левого с плазмером, растопырила ноги и, направив ствол оружия под определённым углом назад и вниз, нажала на спуск.

Спину и ноги обожгло нестерпимым жаром, и Зелма сквозь стиснутые зубы застонала от боли. Боевик, что раньше был справа, отпустил щиколотки пленницы, и та представила себе его крик, полностью поглощённый звукоизоляцией шлема.

Тот, кто ещё сжимал левое плечо Зелмы, вырвал плазмер из её неудобного хвата и треснул одновременно оружием ей по затылку и ногой – в живот.

Из глаз от боли брызнули слёзы, а воздух застрял где-то на полпути к лёгким, но разведчица сдержала новый стон, вцепилась правой рукой в броню боевика и оттолкнулась от пола свободными теперь ногами, использовав руки как опору.

Противник ещё не успел осознать, что происходит, а Зелма уже кувыркнулась в его хватке через голову, уселась боевику на плечи и отцепила от креплений уже его собственный плазмер.

Боец оттолкнул её. Зелма отлетела к стене и тут же отпрыгнула в сторону, а на том месте, где она только что находилась, расплавил металлическое покрытие стены сгусток сверхгорячего газа.

Но у разведчицы сейчас в руках тоже был плазмер.

Шквал плазмы настиг обоих боевиков: и стрелявшего, и скрючившегося на полу от боли. Броня была рассчитана на касательные попадания плазменных зарядов или прицельные от одиночного нажатия на спуск – но не на непрерывный огненный шторм в течение десяти секунд.

Когда Зелма отпустила кнопку стрельбы и плазма быстро остыла и рассеялась в воздухе, оставив область повышенной температуры и запах озона, – на полу валялись два трупа в практически расплавленной броне. Шлемы, наоборот, почти не пострадали – а рядом с телами, у левой стены коридора, лежала одинокая бронеперчатка.

Зелма опустила плазмер и осторожно подошла к трупам боевиков. Ощутила на лице дуновение горячего воздуха, перепрыгнула через оплавленное покрытие пола, села на корточки, надела сохранившуюся одинокую перчатку и склонилась над тем из поверженных врагов, который был ближе.

Крепления шлема, к счастью, не сплавились, но разведчица даже на некотором расстоянии чувствовала исходящий от них жар. Рукой в перчатке осторожно по очереди открыла обе защёлки и стащила шлем с головы убитого охранника. Вдохнула, выдохнула и надела шлем.

Сначала ничего не происходило, а затем на экране-щитке появилась красная надпись: «Error! Connect failed!»

«Чёрт тебя побери, Фокс, ты и это предусмотрел!» – подумала Зелма, стаскивая шлем и поднимаясь на ноги.

Так, куда бежать? Вперёд – будет ближе к жилому сектору сталков (откуда-то их же должны были вести к залу! И даже если из столовой, то имело ли смысл размещать людей в километре от места, где их кормили?), назад – ближе к тому самому залу, из которого Зелму вывели три с лишним минуты назад.

А времени на выбор нет. И ошибаться тоже нет права. Ведь бой уже должны были заметить, и сюда точно спешат все боевики, оставшиеся на станции.

«Значит, вперёд. Там разберусь», – решила Зелма и, держа в руках плазмер, побежала по широкому коридору.

В условиях низкой гравитации без магнитоступов можно было мчаться длинными прыжками – в разы быстрее, чем при нормальном тяготении. Был лишь один минус: терялась устойчивость при движении.

И вскоре Зелма ощутила это на себе в полной мере.

...Стук магнитных подошв по стальному покрытию она услышала уже через полминуты после того, как закончился короткий бой около двери бокса. К этому времени разведчица достигла развилки, где после секундной остановки повернула налево (справа находился отрезок с большим количеством дверей, и вряд ли какая-нибудь из них вела в ангар с истребителями) и пробежала с полсотни метров.

Обернулась на звук. От увиденного тут же потеряла равновесие и медленно упала на пол, инстинктивно вытянув вперёд руки. А в это время над ней пронеслась обжигающая спину струя плазмы.

«Жаль, что это не бластеры. Хотя бы так горячо не было...» – подумала Зелма, коснулась руками пола, приземлилась, развернулась к преследователям и выстрелила несколько раз. Затем, не дожидаясь, пока её нагонят, оттолкнулась ногами от пола и... понеслась по стенам.

Толчок одной ногой – летит влево, другой – вправо... Зелме приходилось менять высоту «манёвров», чтобы её не настигли заряды плазмы, благо пятиметровый потолок это позволял. А попутно ещё и приходилось отстреливаться от боевиков.

Но и за дорогой следить приходилось. Полторы сотни метров по коридору – и ни одной двери. Значит, с большой вероятностью разведчица на правильном пути. Надо только ещё немного потерпеть...

Дверь появилась неожиданно. Зелма заметила её, как раз когда спрыгивала на пол, спасаясь от очередного выстрела, – стальной прямоугольник в правой стене. И так близко...

По инерции разведчица пробежала несколько метров вперёд, затем развернулась, выстрелила пару раз в преследователей, которые уже почти догнали её, а потом нацелила плазмер на дверь, которая должна была открыть путь либо к спасению, либо к гибели.

Сталь явно была толстая и качественная, поэтому прожглась насквозь за целых три секунды. «Ну, космос в помощь», – подумала Зелма, пригнулась и вбежала в проделанную дыру в двери, перепрыгнув через лужу расплавленного металла, за пару мгновений до того, как боевики подбежали бы на расстояние вытянутой руки.

С замранием сердца разведчица оглядела помещение... и с облегчением выдохнула.

Отсек был громадным даже по сравнению с залом, где она говорила с Фоксом. В длину минимум метров сто, двадцать – до противоположной от входа стены, до потолка было не допрыгнуть даже при такой низкой гравитации. И на полу в один ряд стояло более десятка истребителей – носом к внушительного вида стальным створкам, за которыми находились шлюзы, а за ними – безбрежное космическое пространство.

Удача, судя по всему, была на стороне Зелмы. Всё-таки на Сталкерре она не до конца растеряла квалификацию – и смогла по косвенным признакам угадать расположение ангара.

Но времени на оценку боевой мощи врага не было. Как и желания попасться в руки боевиков в считанных шагах от спасения.

Зелма бросилась к ближайшему истребителю. Подбежала, запрыгнула на крыло и попыталась откинуть фонарь кабины. Но то ли у здешних пилотов был какой-то особый протокол разблокировки летательного аппарата, то ли силы у разведчицы было недостаточно – а кабина не открывалась.

В этот момент остатки двери, оплавленные по краям, буквально вылетели из проёма внутрь помещения, и в ангар ворвались боевики. Увидели Зелму и помчались к ней, рассредотачиваясь, чтобы окружить её.

В минуту опасности мозг или соображает быстрее, чем обычно, или не соображает вообще. Видевская относилась к первой категории, и это её спасло.

Разведчица заметила крепления, которыми фонарь кабины удерживался в закрытом положении, и недолго думая расплавила их выстрелами из плазмера. Рукой в чужой бронеперчатке откинула панель из прочнейшего металлостекла, ударила прикладом боевика, который как раз собирался запрыгнуть на крыло машины, и влезла внутрь.

Нашла глазами скобу и потянула за неё, закрывая кабину. В последний момент чьи-то пальцы просунулись под панель, и Зелма ощутила, что уже почти опущенная панель медленно поднимается вверх.

«Вот же...» – со злостью подумала разведчица, села в пилотское кресло и резко ударила плазмером по руке мешающего ей боевика. Давление снизу на миг исчезло, и Зелма воспользовалась этим.

Быстро рванула скобу вверх, а затем вниз, чтобы прищемить панелью чьи-то наглые пальцы. Сработало: руку отдёрнули, и Видевская смогла-таки закрыть кабину.

Автоматически включились светильники на внутренней стороне панели и система герметизации. «А вот с этим Фокс прокололся, – мысленно усмехнулась разведчица. – Получается, кто угодно может сесть в кабину и оказаться под защитой бортовых систем. Надо только открыть кабину – по местным правилам или же с помощью плазмера».

Она окинула взглядом приборы. Ничего нового – обычная для «F-444» система управления. На курсах военной подготовки в университете подробно изучались истребители последнего поколения, в том числе и эта модель. И Зелма могла здесь отличить рычаг управления двигателем от гашеток бортового лазера и ракетомётов.

Но по-настоящему летать разведчице ещё не приходилось. Только пара занятий на симуляторе – так, для общего развития. И поэтому ей снова должно очень повезти, чтобы она долетела до Сталкерры и смогла приземлиться в нужном районе. В нужном полушарии...

«В любом случае я должна попробовать, – подумала Зелма. – Либо от меня этого не ждут, и тогда на моей стороне эффект внезапности и небольшой выигрыш по времени – либо... Чёрт, если Фокс и мой побег предвидел, то я же, если всё удастся, приведу боевиков прямиком к Миронову! Значит, надо катапультироваться километрах в десяти от деревни и разыскать подполковника и уцелевших сталков. Уверена: если пролечу над районом боевых действий, на меня обратят внимание. От чужих я скроюсь, свои найдут».

Она пристегнулась, вынула из-под штурвала кислородную маску и надела её. Поставила плазмер на предохранитель и сунула под ремни безопасности дулом от себя. Глубоко вздохнула, придвинула кресло в приборной панели и принялась высматривать нужные кнопки.

Первым делом Зелма включила обзорные экраны. Высветилось внутреннее пространство ангара... озаряемое рыжими вспышками плазмы.

Боевики стреляли по машине.

Голопроектор высветил дисплей бортового компьютера, в данный момент мигавший красным и оповещавший о включении энергетической защиты.

«Ещё чуть-чуть – и это ненадолго перестанет иметь значение», – подумалось Зелме, и она продолжила запуск систем истребителя.

Отключила тормоза, запустила двигатель. Мягкий толчок вверх – это машина поднялась на полметра над полом.

При обычном взлёте следующими шагами должны были стать разгон силовой установки и медленный вылет из ангара через шлюз в открытый космос. Но у Зелмы не было на это времени.

Разведчица вдохнула, выдохнула – а затем взялась за ручку управления лазером и нажала на гашетку.

Несколько быстрых движений – и куски створок шлюза, разрезанных лучом света, осыпались на пол ангара.

«А теперь – как повезёт», – мелькнула мысль у Зелмы, а потом думать стало некогда.

Разведчица нацелила главный ракетомёт в проделанную дыру и, задержав дыхание, выстрелила.

Истребитель чуть качнулся от импульса выпущенной ракеты. В следующий миг впереди расцвела ослепительно яркая вспышка от взрыва, и Зелма до упора двинула от себя рычаг мощности двигателя.

Перегрузка в несколько единиц вдавила ослабленное низкой гравитацией тело в мягкое кресло и вышибла из лёгких воздух. Из глаз брызнули слёзы, и сознание будто заволокло полупрозрачной тёмной пеленой.

Яркий свет от взрыва надвинулся – и остался позади. Теперь обзорные экраны показывали лишь непроглядную черноту космоса с маячащим прямо по курсу и почему-то немного затенённым сине-зелёным шаром Сталкерры.

Зелма вырвалась из плена. Но у неё были считанные минуты до того, как её нагонят истребители мятежников.

Надо было уходить в отрыв, чтобы выиграть как можно больше времени.

Разведчица сморгнула непрошеные слёзы, чуть сбавила мощность двигателя и включила варп на двадцатикратное сжатие пространства – максимум для этой модели.

Ей хотелось смеяться от облегчения, но она понимала, что ещё рано. До цели её полёта оставались десятки тысяч километров, и это расстояние казалось Зелме самым опасным, самым ответственным квестом в её жизни. И она должна была пройти этот уровень игры с одной попытки.

Узнав прошлое своего врага и преодолевая настоящее, Зелма двигалась к будущему – её собственному, сталков, Миронова, Фокса и всей звёздной системы в целом.

;

* * *

;

Лес (5,5 километров к северо-северо-западу от Сталочной), 13:18.

;

Ксюня открыла глаза и увидела вокруг себя всё то же тёмное пространство леса.

«Я что, заснула? – подумала она, успокаивая почему-то тяжёлое и срывающееся дыхание. – С одной стороны, и хорошо: отдохнула хотя б...»

Сталочка вспомнила, что ей снилось. Она точно видела Зелму, которая куда-то бежала и в кого-то стреляла, а потом запрыгнула в какую-то крылатую машину и сквозь огонь вылетела на ней в космос... И Ксюня могла представить только одно место, куда отправилась бы сейчас разведчица.

На плечо легла знакомая рука, и голос Ласа встревоженно прошептал:

– Ксюня, с тобой всё хорошо?

– Да, – выдохнула сталочка. – Лас... я видела во сне Зелму. По-моему, она направляется сюда. В смысле – на планету...

Юноша не ответил. Он понял, что здесь, в радиоактивной части леса, у подруги вновь проявилась её сверхспособность – «вещие сны». А значит, вероятность того, что разведчица и вправду летит на Сталкерру, была очень и очень высока.

Лас встал и прошёл несколько шагов к дереву, у которого в одиночку сидел велк Нурс и поигрывал бластером.

Заметив приближение молодого сталкера, Нурс тихонько сказал:

– Я всё слышал. Сейчас передам Миронову...

Лас кивнул и вернулся к Ксюне, которая теперь, прикрыв глаза ладонью от света ореола вокруг солнца, вглядывалась в фиолетовое небо, полностью очистившееся от облаков. Сталочка словно мечтала высмотреть в вышине крылатую машину, на которой Зелма должна была прилететь обратно на планету.

А велк встал сам и направился прямиком к Миронову, сидевшему чуть поодаль в раздумьях и оживившемуся при виде Нурса.

– Что случилось? – негромко спросил подполковник.

Щиток его шлема был надвинут лишь на глаза, поэтому внешним динамиком Миронов сейчас не пользовался.

– У меня есть новость для вас. По непроверенным данным, капитан Видевская только что вылетела на истребителе к Сталкерре. Скорее всего, за ней будет погоня. Но если всё пройдёт удачно, Зелма высадится на планету через полчаса-час... может, чуть позже. Не хочу излишне обнадёживать, но... думаю, уже сегодня днём она присоединится к нашему отряду.

Сказав это, Нурс развернулся и пошёл обратно.

Если бы вокруг было посветлее, глаза Миронова не были прикрыты поляризованным щитком, а велк задержал в этот момент взгляд на его лице, то увидел бы стоящие в глазах подполковника слёзы.

;

* * *

;

Спутник Сталкерры, 13:20.

;

Фокс сидел на краешке сцены в пустом зале и болтал ногами, глядя на движущуюся по голоэкрану над браслетом яркую точку. И на лице номинального главаря мятежников застыла всё та же усмешка с оттенком злорадства.

«Эх, Зелма, Зелма... – думал Фокс. – Я ведь тебе говорил, что серьёзно занимаюсь имплантами. А ты оказалась менее сообразительной, чем я от тебя ожидал. Впрочем, тебя винить не за что: ты просто сделала то, чего от тебя ждали все. И Миронов, и выжившие сталки, и я. Но подвох, похоже, оказался спрятан чересчур основательно, и ты его ещё не заметила. А если и подумала о чём-нибудь этаком, то вряд ли дошла до истины...»

Он набрал на плоском дисплее комма код командира истребительной эскадрильи и щелчком пальцев переключил вызов в микронаушники.

– Хоук, приём, ответь Фоксу.

– Фокс, слышу вас, жду указаний.

– Следуйте на расстоянии от цели, постепенно приближаясь. Создайте видимость погони. Но не переходите грань, иначе придётся вступить в бой, а тогда есть вероятность не довести цель до места. В атмосфере сделайте один касательный выстрел, чтобы машина пошла на аварийную посадку. Потом наматывайте витки вокруг планеты до моей следующей команды. Затем – вариант «Зет». Как поняли?

– Понял вас, выполняю.

– Если всё-таки вступите в бой, то всеми силами стремитесь завершить миссию по сценарию. Если не получится, я буду очень разочарован. Всё, конец связи.

Фокс отключил канал и снова посмотрел на дисплей, где было видно, как яркая точка в разы увеличила свою скорость, уходя от скопления других, менее ярких.

Усмешка на губах стала чуть шире.

Ничего, не уйдёт. Пускай и будет считать, что ей это удаётся.

Фокс глядел на полупрозрачный экран и видел на нём будущее – тот его вариант, который хотел видеть. И ради которого был готов на что угодно.




4. Из космоса в лес

Космос (80 тысяч километров от Сталкерры), 13:22.

;

На голографическом дисплее бортового компьютера высвечивались белые точки – истребители преследования. Изредка от их изображения отделялась красная звёздочка – условное обозначение ракеты, устремляющейся к цели, но автоматика угнанного Зелмой судна реагировала на атаку и сама отправляла назад ракету из боезапаса, и где-то в десятке тысяч километров позади расцветала на мгновение сфера беззвучного в вакууме взрыва.

Разведчица смотрела на всё это из пилотского кресла с нарастающим волнением, шумно дыша через кислородную маску. «Одна попытка, – напоминала себе она. – Ошибиться нельзя... как и привести врагов к Миронову и сталкам. Но прежде надо дотянуть до Сталкерры».

Прошло несколько минут. Истребитель давно прекратил разгон и теперь просто летел вперёд на автопилоте и максимальном варпе, преодолев уже больше половины расстояния

Вообще-то федеральные законы запрещали использование более чем десятикратного варпа на расстоянии от планеты, не превышающем двойного радиуса орбиты самого дальнего спутника, или же, за отсутствием таковых, десятикратного радиуса самой планеты. И запрещали совсем – в атмосфере, если она есть. Но в системе Сталкерры ещё не было патрулей, спутников слежения за космотрафиком, да и ситуация не располагала к соблюдению всех условностей. К тому же, на кону было самое ценное – время.

Преследователи приблизились, но продолжали находиться на дистанции, которая позволяла отразить ракетную атаку и делала лазер бесполезным против бортовых энергощитов. И у Зелмы стали появляться подозрения насчет естественности происходящего.

«Почему они меня ещё не догнали? – недоумевала она, глядя на голодисплей. – Оставили бы ускорение в 1g и двадцатикратный варп – и уже перехватили бы меня, а потом вернули бы на местную луну или уничтожили бы! Что-то мне это не нравится... Похоже, это только имитация погони. Хм, выходит, им не надо меня взрывать ракетой или дырявить лазерным лучом – а ведь они в курсе, что серьёзное нарушение герметизации в космосе может меня убить. Кислородная маска поможет, конечно, но ненадолго... Возможно, мой побег – всего лишь повод последовать за мной, а на подлёте к планете сбить меня и накрыть обстрелом десятки квадратных километров леса в районе Сталочной...

Кстати, а почему там тень? – Разведчица вгляделась в изображение Сталкерры на обзорном экране, ставшее заметно больше, чем несколько минут назад. – Вроде бы там день должен быть... А хотя, к примеру, на полюсах в том же часовом поясе сейчас светло... Что же получается: там всё ещё идёт это солнечное затмение?!»

Догадка была странной по своей сути и сравнительно маловажной по значению. Зелма лишь покачала головой и, посмотрев на цифры расстояния на экране, включила обратную тягу, чтобы сбросить скорость перед вхождением в атмосферу планеты, до которого оставались считанные минуты.

Напряжение со временем возрастало. Зелме казалось, будто она чувствует медленное, но неотвратимое приближение вражеских истребителей на расстояние поражения, как если бы у неё была сверхспособность сродни сталковским. «Эх, если бы в деревне жил кто-то с таким умением, – подумала разведчица, – то у мятежников было бы намного меньше шансов в этом противоборстве. Ведь ещё не весь лес дезактивирован, и радиация стала бы катализатором для этого «ментального радара»... Но если бы все наши желания исполнялись, то мятежники убрались бы отсюда ещё до последнего открытия планеты. А так мы имеем то, что имеем. Если это что-то вообще ещё существует».

Кораблик тем временем пожирал последние мегаметры расстояния до планеты. Зелма выключила автопилот. Одна её ладонь сжала штурвал, другая – ручку управления ракетомётом, а взгляд вперился в показания бортового квантового радара, одновременно считывая показания приборов и цепляясь за рычаг управления двигателем и ручку прицела лазера.

Как на симуляторе. Только в реальности. Хардкорный уровень с одной-единственной жизнью. Пройти – получить приз и приступить к новому этапу противостояния.

В эти мгновения Зелма вновь стала собой – выпускницей факультета спецразведки Военного университета, ко всему готовой, ничего не боящейся, думающей только о своей текущей миссии. Режим, до этого иногда включавшийся неким фоном, будто бы по щелчку тумблера стал основным – впервые за годы.

Забылась боль. Прошла усталость. Осталась лишь готовность действовать.

Когда расстояние от планеты сократилось до тысячи километров, а от преследователей – примерно до пятисот, Зелма резко выключила варп, перевела двигатель обратно на прямую тягу и дёрнула штурвал вбок, разворачивая истребитель к противникам. Одновременно другая её рука стала нажимать гашетку ракетомёта, и самонаводящиеся снаряды один за другим полетели к приближающимся целям.

В черноте вакуума на обзорных экранах стали видны взрывы перехваченных ракет, а голодисплей радара показал, что вражеские истребители начали маневрировать, уклоняясь от атаки, но всё ещё летя навстречу Зелме. Разведчица поняла, что они могут её окружить, и тогда скрыться от них не получится, а тем более – отыскать Миронова.

Да и дальше что? Если не будет помощи из Федерации, Сталкерра обречена. Рано или поздно мятежники победят. И какой тогда был бы смысл в побеге Зелмы?

«Если события пойдут по худшему сценарию, – подумала разведчица, переводя машину в снижение под острым углом к планете, – то я буду знать, что сделала хоть что-то, прежде чем погибнуть».

В этот момент к ней пришла идея, и Зелма невольно улыбнулась, в то время как её рука отворачивала штурвал в сторону, чтобы уйти от лазерных лучей, выпущенных противниками, которые вдруг оказались опасно близко от неё.

«Но я не погибну. И мало того, спасу Александра Васильевича, всех военных и сталков. А заодно докажу Фоксу, что любой план можно провалить, каким бы безукоризненным тот ни был».

Выбрав взглядом на голоэкране самый близкий к ней истребитель, Зелма повернула машину точно на него и прибавила ускорение.

«Если им нужна не я, а Миронов, то сейчас меня будут опасаться. А значит, я смогу диктовать им свои условия боя».

Противник, судя по всему, увидел на радаре приближение «цели» и разгадал её намерения – стал уводить кораблик прочь с помощью какой-то фигуры высшего пилотажа. Зелма чертыхнулась, включила варп и пристроилась следом, выжимая из машины максимум.

При этом разведчица понимала, что, если она повредит носовой блок своего варп-двигателя, то её возможное фактическое ускорение упадёт в двадцать раз и её собственный план точно сорвётся. Повреждение чужого кормового просто заставит отключиться и носовой – эта участь настигнет врага, но и только; больше результатов не будет. Выходит, надо...

В последний момент перед столкновением Зелма подала машину в сторону. По корме противника чиркнул не нос истребителя, а крыло. Соприкоснулись энергощиты – и прорвались: Видевская угодила врагу по боковой поверхности сопла анни-двигателя.

Ещё один рискованный вираж – и ребро крыла отломало противнику стабилизаторы. Напоследок ударив его в борт, Зелма с удовлетворением заметила, что врага начинает уводить вбок и вниз – в направлении планеты.

Один сделан. Осталось ещё с десяток.

Тем временем щиты восстановились. Зелма развернула машину навстречу другим... и на миг ужаснулась, увидев то, что устремилось прямо к ней.

Дистанция поражения бортовыми лазерами составляла в вакууме примерно полсотни километров, а бой шёл уже на меньших расстояниях. К тому же, никто не отменял и автокорректировку прицела, позволяющую поражать цель лучом непрерывно в течение какого-то времени.

Враги успели перестроиться, расположившись в параллельных горизонтальных плоскостях, и их лазерные лучи сошлись в двух точках – на крыльях истребителя Зелмы.

Щиты не выдержали. Голодисплей бортового компьютера стал из синеватого красноватым, высветились данные о повреждениях. Неожиданных – и необратимых.

Испуг прошёл, осталась лишь злость.

«Они отрезали мне крылья! – Зелма стиснула зубы и направила машину в новый отчаянный таран. – Пусть теперь ответят за это. И я постараюсь наказать их вдвойне...»

Строй вражеских машин, располагавшихся друг «над» другом, распался. Истребители свернули какой куда, но всем от Зелмы уйти не удалось.

Разведчица вдруг рванула штурвал от себя и влетела носом снизу в чью-то корму. От удара, немного смягчённого щитами, лязгнули зубы и на миг потемнело в глазах. А вражеский истребитель закувыркался от полученного импульса по направлению к планете.

В эти же мгновения палец Зелмы зажал гашетку ракетомёта, расстреливая оставшийся боезапас. Самонаводящиеся ракеты вылетели из пусковых установок на нижней плоскости машины и устремились к противнику.

Автоматика истребителей мятежников, естественно, среагировала на атаку и заставила бортовые орудийные системы выстрелить в ответ. Но расстояние между машинами успело увеличиться всего лишь до нескольких километров, а ракеты двигались с гиперзвуковой скоростью. Свою роль сыграло и время реакции пусковых установок – от команды до самого выстрела, – незначительное, но, тем не менее, реальное.

Зелма выпустила около двух десятков ракет – в среднем по две на каждый вражеский истребитель. И если первые из них были перехвачены теми на подлёте, то следующие либо попали в сами машины, либо взорвались от столкновения с «ответными» ракетами в непосредственной близости от истребителей.

Видевская наблюдала всё это на голодисплее с показаниями радара и на обзорных экранах. Лоб разведчицы вспотел, и влажная ладонь немного соскользнула по штурвалу, в то время как другая, в бронеперчатке, судорожно сжимала ручку управления бесполезным уже ракетомётом.

Всё зависело от того, что предпримут враги, которых теперь осталось всего семь.

«У меня, похоже, варпа больше нет, – подумала Зелма, взглянув краем глаза на показания приборов. – Значит, тем более привлекательной целью я буду. Они точно последуют за мной – после того, что я им только что сделала».

Она неуклюже из-за серьёзных повреждений повернула истребитель почти перпендикулярно к поверхности Сталкерры – немного восточнее района боевых действий. Машина понеслась вниз, прорывая экзосферу и термосферу планеты.

«Я им нужна, пока жив Миронов, – твердила про себя разведчица. – Они сделали достаточно с их стороны, чтобы я исподволь сделала то, чего от меня хотели. Правда, я им чуть порвала шаблон... Эх, только бы всё не оказалось зря... Есть! Я это сделала! Ура!..»

Вслед за её истребителем к поверхности планеты снижались ещё пять из семи машин. И судя по их неровному полёту, отображённому на радаре, их на это сподвигли не указания командира, а внезапные технические проблемы.

«Лишь бы анни-двигатели целыми оказались!.. Космос с этим варпом, и без него тоже летают, а вот без базовой силовой установки никак... Нет, они не падают, а просто снижаются. Наверное, ракеты взорвались совсем рядом с соплами двигателей, и включились защитные системы, не дающие использовать обычные режимы мощности... А после вынужденной посадки это можно будет исправить. И тут, надеюсь, подключатся федеральные военные...»

Зелма повернула машину под более острым углом к планете и стала наблюдать за тёмным районом, который, казалось, сам надвигался на крошечный по сравнению с самим космическим телом истребитель.

«М-да, с генеральским прикрытием можно и луну заставить постоянно закрывать солнце... – подумала разведчица. – Но вот заставить рухнуть власть в Галактике – весьма сомнительно. Тридцати пяти лет мало, чтобы своими силами расшатать действующую столетиями систему. И полувека будет мало, – даже если промыть мозги сталкам-«радикалам» и понадеяться на их интеллектуальный потенциал. А особенно если этому будет серьёзное противодействие со стороны тех, кто не может остаться равнодушным ко всем творимым бесчинствам».

Истребитель с отрезанными крыльями летел вниз подобно раненой, но не убитой окончательно птице. Зелма понимала, что этой машине больше уже не взлететь – в отличие от тех, что пикировали сквозь атмосферу в некотором отдалении.

И внутри разведчицы поднималась волна гордости за себя и радости от скорой встречи с подполковником Мироновым, которая приближалась с каждым пройденным километром.

Кое-что Зелма всё же сделала. И этим искупила вину перед собой за предательское, досадное пленение на спутнике Сталкерры.

;

* * *

;

Спутник Сталкерры, 13:35.

;

– Чёрт, чёрт, чёрт! – прорычал Фокс, выслушав сбивчивый доклад обескураженного командира эскадрильи о ходе боя. – Вы хоть понимаете, что фактически отдаёте машины в руки федералам?! Что у них там за проблемы?!

– Взрывы ракет в непосредственной близости от энергощитов стали причиной аварийной блокировки двигателя, и теперь нужно создать безопасные условия для бортовых систем, чтобы провести диагностику и позволить автоматике снять блокировку...

– Пусть пилоты выберут для посадки как можно более удалённые от Сталочной районы! А вы двое – с тем, кто ещё, кроме вас, уцелел, – следуйте основному плану. В принципе вас тоже должно хватить. Всё ясно?

– Да.

– А по возвращении на станцию приготовьтесь к тому, чтобы передать вашему напарнику полномочия командира лётной группы.

Фокс нажал сенсорную кнопку отбоя и в сердцах хватил кулаком по синтепластовому покрытию сцены.

Эта Видевская всё-таки нашла способ навредить ему – ему, Фоксу! Причём так, как не могла ни по каким расчётам! Одна против дюжины – и в результате пять машин взорваны, а ещё пять подбиты!

Неужели экстремальная ситуация позволила ей так сконцентрироваться, чтобы сделать безусловную, казалось бы, победу мятежников чуть ли не пирровой?.. Возможно. Остаётся вопрос: где Зелма так научилась летать? Хотя что значит – «так»? Она просто провела два успешных тарана, а остальное сделали выпущенные ей ракеты. Да и вообще управление этими истребителями федерального производства упрощено дальше некуда, так что и на ручном режиме очень многое делает автоматика... даже слишком многое...

«Всё равно Видевской теперь не выжить. Ни ей, ни Миронову, ни недобитым сталкам», – успокоил себя Фокс и стал искать в меню контактов код Миронова. Если бы в этот момент в зале ещё кто-нибудь был, он бы заметил, что на лицо главаря мятежников вернулась прежняя усмешка.

Это было маленькое удовольствие, в котором тот просто не мог себе отказать.

Через несколько секунд в микронаушниках раздался настороженный голос Миронова:

– Фокс, что тебе ещё нужно? Ампула уже у тебя, так что твои экологи должны были прийти в себя пару часов назад. Если снова потребуешь выдать Нурса и Лину, то я вынужден тебе отказать...

– Да нет, не в этом дело. Ваши жизни я рано или поздно получу и так. Хочу лишь сообщить, что ваша, товарищ подполковник, подчинённая не далее как полчаса назад нарушила подписку о неразглашении, выдав мне пароли от своего комма и всю свою биометрию. Поэтому в любой момент я могу анонимно через цепочку ретрансляторов сообщить об этом в определённые инстанции, и репутация Видевской будет разрушена раз и навсегда. А с ней будете посмертно осуждены и вы. Разумеется, не судом, а памятью людей. И я сделаю это в ближайшее время, если вы не выполните мои условия.

Некоторое время Миронов молчал, видимо, обдумывая слова Фокса, а тот вслушивался в тишину на другом конце канала и ожидал ответа своего противника.

Потом подполковник заговорил, и голос его звучал решительно и даже приподнято:

– А не пойти ли бы тебе кое-куда? Кому ты можешь это сообщить, не выдав себя? Своему папаше-генералу?.. – По спине оторопевшего Фокса при этих словах под тканью костюма пробежали ледяные мурашки. – Нет, я отказываюсь выполнять то, что ты мне указываешь. И я знаю, что Зелма не предала Федерацию и сейчас направляется на Сталкерру. То, что тебе удастся выудить из её комма (если он, конечно, ещё у тебя), не является каким-нибудь важнейшим стратегическим секретом. Из контактов там только два кода: мой и дежурной части разведуправления на Миракле. А квантовые каналы, как ты хорошо знаешь, прослушать нельзя. Только если поставить микрофон в устройство... Подумай лучше о себе, Фокс: что будет с тобой, когда твоего отца арестуют? Ведь ты сам, без него, можешь не очень-то и много. А за пределами системы Сталкерры – ровным счётом ничего. Думай, Фокс, думай.

И Миронов отключил связь, оставив шокированного главаря мятежников в одиночестве и звенящей тишине пустого зала.

«Откуда он-то это знает?! – подумал Фокс, пока его невидящий взгляд буравил одну точку на верхнем ряду жёстких кресел. – Неужели... чёртовы сверхспособности сталков!..»

Вспомнив последние слова подполковника, мятежник вновь похолодел и стал набирать новый код вызова на браслете. При этом пальцы Фокса еле заметно тряслись.

Когда ему ответил нужный человек недовольным голосом: «Ну что у тебя там ещё?..» – мятежник с двумя именами взволнованно сказал:

– Папа, тебе лучше скрыться. Миронов знает, кто покрывает нас из военных. И в том своём разговоре через мой ретранслятор он вполне мог на тебя намекнуть. Уезжай куда-нибудь, где тебя не найдут. Пожалуйста. Пока не поздно...

;

* * *

;

Лес (6 километров к северо-северо-западу от Сталочной), 13:39.



Подполковник Миронов выключил комм и переступил через торчащий из-под снега корень.

Отряд снова шёл дальше, прочь от деревни, в леса, где можно будет раствориться и враги замучаются там всех искать и добивать. Тем более, что лейтенанта и ещё нескольких бойцов Миронов отправил с детьми и Ишей на север: благодаря экзоскелету брони военные могли, неся маленьких сталков или женщину на спине или на плечах, бежать вперёд на хорошей скорости. Километров на десять оторваться – и никто уже не догонит. А тем временем...

Подполковник посмотрел вверх, в тёмное небо, кажущееся почти чёрным на вид сквозь светофильтрующий щиток, который Миронов надвинул полностью. «От сорока до шестидесяти часов, – промелькнула мысль. – Если наши корабли прибудут сюда раньше, чем подкрепление мятежников, которое те наверняка вызвали, то мы победим. Главное – выжить...»

Шансы отряда поднимало не только это.

Так как после временного пленения вражеского отряда у федералов оказались двадцать пять «лишних» плазмеров (хотя, как известно, оружие никогда лишним не бывает), а солдатам было не очень удобно с ними управляться, Миронов наконец-то распорядился выдать ружья и местным – велкам и юношам. Омелю и сталочкам пришлось остаться с бластерами, самопалами и мачетами.

А ещё в это время два отделения «камикадзе» оттянули тридцать из шестидесяти пяти остававшихся в живых боевиков к реке и оторвалось от них, создав иллюзию того, что федералы перешли на другой берег. А остальных врагов, по сообщениям Омеля, которого Лас пока на всякий случай вёл за руку, в радиусе двух километров-врестей не наблюдалось.

«Что не мешает им следовать за нами на большем расстоянии, – хмыкнул мысленно Миронов. – Те, что направились поначалу на восток по южному берегу, как сообщил агент, уже где-то в четырёх километрах на северо-восток от остатков деревни... Жаль, что другого «разведчика» обнаружили и убили, – так бы знал и где все другие... Не прощу этого им. Как и всего остального. Ведь на том берегу уже никто не отвечает на вызовы. Нас осталось всего полсотни... Эх, вот бы знать, где собирается сесть Зелма?..»

Подполковник снова посмотрел на небо – и увидел в вышине крохотную светлую точку, медленно снижающуюся к лесу на северо-востоке. Торопливо включил голосовой командой ультраоптику шлема и понял, что ему не показалось.

Что-то действительно спускалось к поверхности Сталкерры. Судя по всему, тот самый истребитель. Но свечение, сопровождавшее объект, говорило о том, что с ним явно что-то не в порядке. Либо двигатель работает на пределе и исправить это прямо сейчас нельзя, либо снижение сквозь атмосферу было слишком быстрым – и это светилась разогретая до тысяч градусов обшивка в отсутствие энергощитов...

Сердце Миронова легонько сжалось. «Что с ней случилось?..» – подумалось с тревогой.

Краем глаза он заметил ещё какой-то малюсенький огонёк и на ходу, чуть сбавив шаг, повернул голову.

Так и есть – кто-то снижался в лес и на северо-западе.

Миронов в удивлении повернулся вокруг себя и заметил ещё четыре яркие точки, которые были так похожи на падающие звёзды, только спускались к горизонту чуть быстрее спутника-шпиона.

«Вот так и поверишь в какой-нибудь мифический Звездопад», – подумал подполковник и обратился через внешний динамик к шагавшему рядом и притормозившему вместе с ним Нурсу:

– Омель может определить, где находится Зелма? Расстояние можно плюс-минус в разумных пределах, а вот сторону надо знать точно...

Велк включил свой вредомер, прислушался к негромкому постукиванию прибора, выключил его и пробормотал по-русски:

– Так, здесь чуть меньше одного вреда – микрорентген шестьдесят... Значит, возможно...

Он подозвал Омеля. Тот выхватил руку из ладони Ласа и, стеснительно прикрывая разбитое лицо, подошёл к велку.

Они шёпотом о чём-то переговорили – Миронов не стал специально прислушиваться. Вскоре Нурс кивнул, отпустил подростка, вернулся к подполковнику и доложил:

– Зелма снижается на северо-востоке. До предполагаемого места посадки километра три... может, и больше. Остальные – это мятежники; скорее всего, у них тоже какие-то повреждения. Отвечаю на ваш невысказанный вопрос: кое-какие сведения о военной технике я вычитал в Сети с коммуникатора, пока жил в лесу один. До самого близкого из вражеских истребителей – того, что на северо-западе, – будет километра четыре; другие – ещё дальше.

– Хорошо. Идём к Зелме, – кивнул Миронов и по общему каналу отдал приказ повернуть на северо-восток.

Это относилось и к убежавшему вперёд отряду с детьми и женой Нурса: тем особенно надо было оказаться как можно дальше от врагов.

Но двум отделениям, которые завели мятежников на другой берег, подполковник приказал следовать к ближайшему месту посадки одного из истребителей – в паре километров к западу от остатков деревни. А при этом – избегать любых стычек с врагами, а если те появятся в пункте назначения, отойти на безопасное расстояние с включённой маскировкой.

«Я иду к тебе, Зелма, – подумал Миронов, невольно прибавив шагу. – Я знаю, что ты не хотела никого предавать. И спасибо тебе, что вырвалась. Вместе мы сможем разработать план, который обязательно приведёт нас к победе. Ведь не зря же ты эти пять истребителей сбила...»

Отряд шёл на северо-восток, не теряя бдительности. Ведь враг вполне мог оказаться и совсем рядом.

;

* * *

;

Лес (7,3 километра к северо-северо-востоку от Сталочной), 13:40.

;

Энергощиты были полностью разряжены в ходе боя, поэтому удары о деревья при посадке ничем не смягчались. Зелма сидела, сжавшись в пилотском кресле, и со стиснутыми зубами, чтобы не откусить себе язык, ждала, пока летящий с выключенным только что двигателем истребитель погасит скорость.

Когда машина брюхом сшибала верхушки не тронутых ранее человеком деревьев, это было ещё ничего – лишь лёгкие толчки снизу от каждого удара. Но истребитель постепенно спустился ниже и теперь каждую секунду сшибал по десятку старых стволов, в то время как разведчицу мотало и трясло под ремнём безопасности, словно шарик на ниточке внутри коробки, которую трясут.

Через несколько секунд удары стали замедляться, стали более ритмичными, и Зелма уже просто вздрагивала им в такт, ожидая, пока всё это закончится.

Ещё десяток разбитых в щепки и поваленных деревьев... предпоследний, самый мощный, удар, так рванувший по инерции Зелму вперёд, что едва не порвался ремень... и последний – падение на снег...

И всё прекратилось. Наступила полная, звенящая тишина, какая была в отсеке заключения на базе мятежников, когда Зелма только очнулась.

Разведчица протянула руку к голоэкрану и несколькими движениями отключила бортовой компьютер, в беззвучной истерике вопящий о критических повреждениях и неисправностях. Изображение мигнуло и исчезло.

Зелма отстегнула ремень, взяла в одну руку плазмер, а другой потянула вверх скобу фонаря кабины. Внутрь ворвался морозный воздух, и Зелма вдохнула его полной грудью, подчиняясь какому-то мимолётному внутреннему желанию. А затем взялась за скобу снизу и со всей силы толкнула её вверх.

Панель откинулась назад, но замерла на полпути. В это время Зелма уже встала, втянув воздух сквозь зубы от ощущений в ноющем от тряски и ударов теле, и придержала крышу кабины рукой. Встала на кресло, упёрлась кулаком с зажатым стволом плазмера в край кабины, поставила туда ногу и вылезла наружу. Скатилась по обшивке на крыло, спрыгнула на снег и вгляделась в окружающий её тёмно-фиолетовый мрак, оттенённый холодным светом короны местного солнца.

Пока истребитель снижался в плотных слоях атмосферы, Зелма успела прикинуть, куда мог пойти Миронов, и направить в нужную сторону своё полууправляемое падение.

Со вчерашней атаки прошло достаточно времени, чтобы убежать подальше в лес и там спрятаться, но подполковник этого явно не делал. Вероятно, после обстрела базы выжило достаточно много бойцов, и лучшим решением в такой ситуации было отправиться в Сталочную – тем более, что оттуда к моменту их прибытия уже убрался первый вражеский десант с группой «повстанцев». В деревне (точнее, в том, что от неё осталось) военные провели ночь, а вот ранняя утренняя высадка мятежников могла застать отряд врасплох.

Но Миронов обязательно бы спасся сам и утянул бы за собой группу сопровождения вместе с выжившими «профедеральными» сталками. Они бы попетляли в окрестностях деревни, отстреливаясь от преследующих их боевиков, а потом оторвались бы и ушли на довольно большое по здешним меркам расстояние. Вот только куда?..

Юг отпадает, потому что один отряд мятежников мог высадиться и в районе уничтоженной базы, а риски следовало бы по возможности уменьшать. Запад? Маловероятно. Там лес довольно редкий, и скрыться там могло бы разве что маленькое маневренное подразделение, но не большой отряд, отягощённый к тому же уцелевшими женщинами и детьми сталков. Восток? Уже лучше, но там экологи успели дезактивировать достаточно большой участок леса, и способности местных в лучшем случае проявились бы там очень слабо. Остаётся север. И если Зелма правильно представляет себе, как двигался отряд, то свои должны были находиться в нескольких километрах от остатков Сталочной – то есть где-то рядом. Плюс-минус километр или два.

«Учитывая, что уцелевших сталков Миронов бросить не мог, им приходилось регулярно отдыхать, – подумала разведчица. – Так что, скорее всего, я приземлилась севернее их. И если они каким-то чудом сумели оторваться от врагов (а чудесам сейчас как раз самое время), то первыми, на кого я наткнусь, должны быть свои. Что ж, пойду на юг. Меня точно заметят с помощью тепловизоров. А если что, у меня есть плазмер».

И Зелма, сняв оружие с предохранителя и выставив перед собой, будто палку, чтобы самой не натыкаться на деревья, пошла в выбранном направлении.

Её непокрытую голову обдувал ледяной ветер, ноги увязали в глубоком снегу, в комбинезоне никак было не включить систему обогрева, а глаза только начинали привыкать к темноте. Но Зелма делала один шаг за другим, зная, что рано или поздно кого-нибудь найдёт.

Внезапно её мозг сопоставил два факта: один из её собственного опыта, другой – вскользь упомянутый Фоксом, – и у разведчицы появилось подозрение, сразу заставившее её немного занервничать. И пока она шла, это подозрение становилось только сильнее. Но самостоятельно проверить его на истинность было никак, и лишь поэтому Зелма не решалась развернуться и убежать прочь.

В конце концов, сколько-то времени у неё ещё есть.

;

* * *

;

Лес (6,6 километра к северу от Сталочной), 13:46.

;

– Товарищ подполковник, – обратился к Миронову по общей связи один из бойцов, – на востоке метрах в двухстах обнаружен неизвестный. Метка «свой» не считывается. Человек движется шагом на юг; поблизости больше никого нет. Ваши указания?

– Это свой! Не стрелять ни в коем случае! Поворачиваем и догоняем! – приказал Миронов солдатам и махнул рукой сталкам, куда нужно идти.

А когда отряд развернулся на юго-восток, подполковник прибавил шагу, идя уже у переднего края охранного кольца и изо всех сил подавляя желание побежать по сугробам впереди всех.

«Зелма всего лишь моя подчинённая, – напомнил он себе. – Уже то, что мы идём за ней, должно быть делом великой важности. Ни к чему проявлять эмоции там, где их вряд ли поймут».

Через пару минут, когда расстояние до идущего вдаль человека, по сообщениям бойцов, уменьшилось метров до ста, Миронов включил внешний динамик шлема, прижал к нему рупором руки (свой плазмер при этом подполковник сунул под мышку, а второй, доставшийся от мятежников, протянул не глядя кому-то сзади) и крикнул:

– Зе-е-елма-а-а! Ты слышишь?! Зе-елма-а!..

– Объект остановился, – бесстрастно доложил кто-то из солдат. – Направился в нашу сторону. Медленно...

– Ничего не предпринимать, – бросил Миронов, вышел из кольца бойцов, окружавших его и сталков, приподнял щиток шлема, оставив глаза закрытыми им от солнца, и пошёл навстречу той, в кого верил, пожалуй, больше, чем в кого-либо другого.

Через какое-то время он остановился. С помощью тепловизора он различал также замершую в нескольких метрах от него фигуру и знал, что та тоже на него смотрит.

Они глядели друг на друга, не видя лиц, и молчали.

Это продолжалось с полминуты, потом Миронов кашлянул и тихо спросил:

– Э-э... Зелма?

– Товарищ подполковник?

Этот ответ вопросом развеял все сомнения. Главным образом потому, что Миронов узнал голос, который не спутал бы ни с чьим во всей Галактике.

;

Тем временем где-то далеко человек в чёрном костюме, глядя на остановившуюся яркую точку на голодисплее, прошептал кому-то в свой микрофон-имплант:

– Приготовьтесь. Отсчёт на три минуты, затем приступайте к операции.