,
7.
Cest La Vie
***
Вот ещё одна маленькая жизнь, волей судьбы брошенная в водоворот взрослых отношений. Она родилась в трудное для её матери время, когда так называемый отец оставил её с новорождённой дочерью и исчез в неизвестном направлении. Мать отдала девочку в Дом ребёнка, старшего братика --в Детский дом. Девочке повезло. Её удочерила бездетная пара. Отец, офицер Советской армии, подполковник, и мать, домохозяйка, души в дочери не чаяли. Беззаботно и счастливо росла она в новой любящей семье. О том, что у неё есть родная мать, Тонечке не говорили. Но случилось так, что чёрная кошка пробежала между отцом и матерью. Они развелись, и мать уехала в Крым, а отец с приёмной дочерью в Оренбург, где жила семья его сестры. Когда Тоне исполнилось четырнадцать лет, отец тяжело заболел и умер. Тоня вновь осталась сиротой. У неё были кое-какие сбережения отца, двухкомнатная квартира и домашняя утварь. Всё это очень привлекло сестру отца и её домочадцев. Они добились назначения тёти опекуном девочки, и энергично взялись за розыски удочерившей её матери. Нашли, но женщина категорически отказалась от приёмной дочери, написала ей, что у девочки есть родная мать и сообщила её адрес. Опекунша Тони срочно собрала её в дорогу. Купила девочке билет в одну сторону и отправила. О том, что к ней едет дочь, матери сообщили телеграммой.
С этой телеграммой мать и прибежала ко мне. Насмерть перепуганная, женщина кричала, что и думать забыла о выброшенной ею когда-то из своей жизни дочери. У неё есть своя семья. Муж, трое детей и четвёртый от первого мужа, которого забрали из детдома. Женщина дала мне письмо от Тони, написавшей ей, как только узнала, что у неё есть родная мама. Вот оно.
"Здравствуй, дорогая мамочка! Я узнала, что ты моя родная мама. Я такая счастливая, что ты у меня есть. Я очень тебя люблю.
Мамочка! Ты всей своей горячей материнской кровью должна хлынуть в меня! Ведь у меня, кроме тебя, никого, никого нет. Я не обижаюсь на тебя за то, что ты меня бросила. Я не буду тебе обузой, я всё, всё умею делать. Я буду тебе во всём помогать.
Целую тебя крепко, крепко, от всей моей души. Я мечтаю скорей тебя увидеть.
Твоя родная дочь, Тоня."
Но женщина больше всего переживала из-за того, что будет, когда её муж узнает о существовании ещё одного ребёнка. Худая, жилистая женщина, с желчным, недобрым лицом, брызжа слюной, доказывала мне, что никакая дочь не имеет на неё никаких прав.
Тоня должна была приехать завтрашним утром. Мы с заведующей РОНО уговорили мать принять девочку, пока решится её судьба.
Так поступили, в глубине души надеясь, что, увидев своего ребёнка, побыв с ней, сердце матери дрогнет. Да и не представляли себе, как сказать ребёнку, что её родная мать не хочет видеть её. Договорились, что Тоню встретят на вокзале.
На следующий день я пошла проверить, как Тоню приняли в родном доме. На вокзале при встрече быть не смогла, из-за совещания в Совмине. Семья жила в квартире из трёх комнат. В дом меня впустил небольшого роста, худой, средних лет мужчина. Он ещё в передней заявил мне, что мы должны девочку забрать, жить ей здесь негде и кормить её некому. У него, кроме неё, четверо детей.
Мать куда-то ушла. Тоня сидела за столом в соседней комнате. Мы поздоровались. Передо мной была сероглазая с головкой в кудряшках, в сером клетчатом платье, в свои четырнадцать лет скорей не подросток, а уже почти оформившаяся, хотя и не крепкого сложения, девушка. Муж матери удалился в другую комнату, предоставив нам возможность поговорить с глазу на глаз. Тоня сидела подавленная, на неё больно было смотреть. Я старалась не подать виду, что сама обескуражена таким отношением к ребёнку. Она рассказала, что перед отъездом из Оренбурга в её квартиру въехала семья сына тётки. Девочку фактически выгнали из принадлежавшего ей дома, хотя сама тётка, несмотря на назначение её опекуншей, отказывалась признавать Тоню
родственницей. Да и эта мать у неё была только по факту рождения. Родителями её
сейчас по закону считались те, кто удочерил. Её названная мать не была лишена родительских прав. Сейчас она одна имела права и обязанности матери, от которых категорически отказывалась.
Мне удалось договориться о том, чтобы Тоня пока пожила здесь, в семье, а сама в срочном порядке отравила запросы в прокуратуру и органы опеки Оренбурга с требованием лишить права на опекунство тётку и выселить её сына.
Предстояло решить, кто теперь будет заниматься устройством девочки. Здесь она родилась, здесь проживает её старший брат. и кровные по материнской линии другие братья. В Оренбурге её жильё, а в Симферополе находится законная мать, которая обязана воспитывать и содержать приёмную дочь.
И вот началась долгая переписка и препирательства между инстанциями. Три республики занимались делом Тони, и каждая стремилась откреститься от ребёнка.
Мать же, пока велась эта тяжба, опасаясь, что ей навяжут Тоню, несла мне одно заявление за другим, в которых не скупилась на описание неблаговидных дел Тони
Дошло до того, что в одном из писем её обвинили в сожительстве с Васей, родным братом. В других, по словам матери, девочка и бездельничала, и пила, и даже занималась воровством. Тоня прибегала ко мне в слезах, а мне только оставалось уговаривать её потерпеть, пока решится вопрос, куда её определят.
Ещё недавно обласканный и горячо любимый ребёнок (удочеривший подполковник очень любил её) теперь оказался на всём белом свете никому не нужным. Матери я пригрозила, если она будет продолжать вести себя подобным образом, придётся привлечь к ответственности за издевательство над несовершеннолетним ребёнком.
Во всей этой истории пока одно было хорошо: нашлись родные брат и сестра.
Решение, наконец, было принято: определить Тоню в Детский дом в Оренбурге. В судебном порядке выселить незаконных жильцов из квартиры. Всё имущество и квартиру закрепить за Тоней и опечатать до достижения ею шестнадцатилетнего возраста. Я с инспектором милиции по делам несовершеннолетних провожала Тоню, вручив начальнику поезда её документы с предписанием доставить Тоню в Оренбург. Из родных провожал её лишь старший брат. Горькими слезами плакала девочка, уезжая из города, где она надеялась обрести родную, кровную, так необходимую каждому человеческому сердцу душу матери.
Там, в Оренбурге, ожидала её сиротская жизнь в Детском доме.
Продолжение следует.