Драгон думал недолго. Он достал из кармана штанов заколку Алого ордена, найденную в траве у дуба, пнул ногой сумку и, смачно выругавшись, вышел из номера. Он до сих пор не верил словам своей «любовницы» Люсии, которая по непонятным причинам ненавидела семью Ларвингстонов. Особенно досталось Бернанду, Люсия по нему «прошлась» словно столомойной щёткой с короткой и жёсткой щетиной. Несколько раз Крейгу даже показалось, что Люсия скрипнула зубами, когда называла имя бастарда Руки Западного щита.
Часы на башне Ратушной площади пробили девять раз, когда Драгон взялся рукой за круглую ручку двери Дома Алого ордена, представительства которого находились во всех без исключения городах Объединённого королевства. Крейг молотил кольцом, вставленным в пасть льва, до тех пор, пока массивная дубовая дверь не приоткрылась.
— Мать вашу так, – выругался Драгон, увидев нацеленный на него арбалет. – Это так вы общаетесь с людьми, простыми смертными? А как же ваш девиз, серые вы люди: «Мы несём в мир самое лучшее, чистое и беспорочное». Пока ничего хорошего с вашей стороны я не увидел. Долго мне стоять на улице?
— Что вы хотели, Крейг Драгон? – прозвучал чей-то хриплый голос. Арбалетчик сделал шаг в строну, Крейг увидел святого человека, которого он обложил крепкими словами в трапезном зале Гостиного двора. – Пришли извиниться передо мной? В этом я очень сильно сомневаюсь. Тогда я повторяю вопрос: что вы хотели, Крейг Драгон?
— Вот уж никогда бы не подумал, что влиятельная особа из Дома Алого ордена харчуется в обрыгаловке Гостиного дома. Святой отец, на меня пялятся люди, а это, должен вам сказать, не принесёт ничего хорошего ни вам ни мне. Вот, посмотрите на эту штуковину, которую я подобрал в лесу, начинающегося сразу же за замком Чёрный камень.
Святой отец, щуплый, с огромными залысинами и глазами снулой рыбы, взял фибулу из рук пса, подслеповато прищурился. Потом святой человек перевернул заколку, посмотрел на её обратную сторону.
— Пропустить богохульника, – еле слышно произнёс Святой отец, повернувшись к Драгону спиной. – За мной, пёс.
Это было произнесено таким тоном, что Крейг опешил и побледнел, что с ним происходило очень и очень редко. Он толкнул дверь плечом, та ударила арбалетчика. Болт с тёмно-красным оперением просвистел рядом с ухом Крейга. Пёс сначала присел, потом выпрямился, как разгонная пружина арбалета, ударил огромным кулаком стрелка в лоб. Стрелок охнув, закатил глаза, осел на пол.
— Вот собака же, – сплюнул Драгон, – ему сказали пропустить доброго человека, но нет же, мы продолжаем целиться и держать палец на спусковой скобе. Идиот, вы уж простите меня, Святой отец.
— Боги простят, богохульник, – покачал головой священник. – Кстати, какому Богу ты преклоняешь колени, пёс? Не Тёмному ли Рингеру?
— Ему, а кому же ещё?
— Гореть тебе в аду, супостат, – произнёс Святой отец.
— Все мы там будем – ответил Крейг, рассматривая внутренний дворик Дома Алого ордена: высокие стены из серого необработанного камня, трёхэтажное здание из светло-жёлтого песчаника с колоннадой, фонтан, выбрасывающий вверх струи воды, небольшой ухоженный сад и розарий.
— Вот так пройдёшь мимо двери и не скажешь, что за ней ..
— Так тихо и уютно? – закончил за Крейга святой человек. – Садись на скамейку у фонтана, пёс, мне нужно кое-что проверить. Я скоро вернусь.
Драгон, сев на скамейку, откинулся на спинку, посмотрел на небо: оно так и не удосужились разродиться дождём, в разрывах рванных и тяжёлых туч просматривалась голубая простыня неба и солнце в ореоле серой дымки.
— Не к добру это, – сказал Драгон. – А ты как думаешь, святоша? Да не стой ты у меня за спиной. За то, что ударил тебя, если сможешь, прости.
Рядом с Драгоном сел святой человек с арбалетом, посмотрел на небо.
— Плохое знамение, в этом ты прав, пёс.
Крейг посмотрел на святошу, зашёлся в смехе: у того под глазами налились багровые мешки, которые со временем станут пугающего чёрного цвета.
— Скажи мне, красавиц, Святого отца как зовут?
— Отец Гальфрид.
— Ну что вы за люди? У всех имена, как имена, у вас же Бездна знает что. То Эпстраф какой-то, то теперь познакомился с .. Как его зовут?
— Отец Гальфрид, – повторил священник.
— Вот и я о том же. Язык можно сломать, а с опохмела так вообще хрен выговоришь. О, отец Гуфрид идёт. Быстро же он.
— Гальфрид, – поправил священник, поднимаясь со скамейки.
— Ну что, пёс, твоя находка стоит больших денег. Сколько мы тебе должны? – спросил Святой отец, остановившись напротив скамейки. – Ты же за деньгами пришёл или по другому вопросу?
Драгон задумался, открыл было рот, но потом тряхнул головой.
— За деньгами, отец Гальфрид, за ними. За большими деньгами. Я не уйду от вас, пока не узнаю кому эта заколка принадлежит.
— Ты прекрасно проживёшь и без этих знаний, голова на плечах подольше побудет. Хоть и дурная она у тебя, но это дело такое, наживное. Бери деньги или уйдёшь ни с чем.
— Ну вот, опять мне хамят. Да что же это такое? Ладно, неси деньги, святоша.
Отец Гальфрид достал из кармана серой рясы мешочек с деньгами, бросил его к ногам Драгона. Крейг некоторое время не мог дышать, перед глазами появилась кровавая пелена: пёс не мог вспомнить ни одного случая, чтобы его так унижали. Нагнувшись за деньгами, Крейг незаметно осмотрелся: на ступенях дома стояли трое священников, с усмешкой наблюдая за Гончим псом и за ситуацией с деньгами. Крейг услышал, как с щелчком перезарядился арбалет. Встав в полный рост, пёс ударил отца Гальфрида, загоняя носовой хрящ святоши ему в мозг. Пёс присел, над головой просвистел болт с красным оперением. Он воткнулся падающему Гальфриду в правой глаз. Бросив взгляд на святош, Драгон подхватил мёртвого Святого отца, и, прикрываясь им как щитом, пошёл в сторону арбалетчика, заканчивающего перезаряжать смертоносную машинку. Меч сам выпрыгнул из ножен, Крейг рассёк шею стрелку, отбросил тело Святого отца в строну, посмотрев на трёх священников. Их руки были объяты белым светом и Драгон понял, что пора уносить ноги. Он с разбега попытался перепрыгнуть скамейку, на которой несколько минут тому назад сидел, но зацепился ногой за высокую спинку. Стараясь сохранить равновесие, Крейг сделал несколько неуклюжих шагов, споткнулся о невысокий бортик бассейна фонтана, упал в воду. Это ему спасло жизнь: столб белого огня прошёл над бассейном, не причинив Драгону никакого вреда.
— Дыхание смерти, … твою мать! – прохрипел Крейг, выплёвывая воду.
Матерясь, Драгон бежал в сторону невысокой ограды из серого камня, на ходу вставляя меч в ножны. Оттолкнувшись от земли, он повис на ограде, подтянулся на руках, перебросил тело за забор. Упал пёс на тележку с зеленью. Молодой парень закричал на огромного человека, непонятно откуда упавшего на товар и превративший его в мусор. Посмотрев на лицо упавшего, на его мокрую одежду, парень бросил тележку, с криком о помощи побежал по улице. Крейг, перевесившись через борт тележки, упал на землю, вдохнул полной грудью воздух.
— Вот тебе и предзнаменование, святоша, – произнёс Крейг.
Подняться на ноги он не успел: забор Дома Алого ордена взорвался сотней камней, на улицу вырвалось белое пламя. Оно пожирало всё, к чему прикасалось. Сгорали люди, проходившие в это момент мимо Дома, дико ржала лошадь, охваченная беспощадным смертоносным огнём. Лавка торговца зеленью, расположенная напротив Дома Алого ордена, взорвалась как будто изнутри. Белое пламя расползлось по улице, оставляя после себя обгоревшие скелеты людей и животных, расплавленные камни проезжей части дороги и тротуаров. Через некоторое время белое пламя исчезло, в воздухе кружили огромные хлопья снега. Дикий холод, страх на улицах Бизля, онемевшие от ужаса горожане и тишина, предвестница беды. Драгон выбрался из-под опрокинутой тележки, спасшей ему жизнь, сбросил с себя пучки редиски, пахучего укропа, посмотрел на снег.
— Если бы я лежал на шаг дальше от забора, мне бы пришёл каюк … – клацая от холода зубами, произнёс Крейг. – Спасибо тебе, Тёмный Рингер, я твой должник.
Пёс побежал в сторону Гостиного двора, отбросив в сторону огромный кабачок, который держал в руке, и сняв с головы огромный пучок петрушки. Пробежав квартал, пёс остановился. Переход из дикого холода в летнюю жару был болезненным. Начало щипать уши, пальцы рук, щеки. Ввалился в Гостиный двор Крейг в мокрой одежде и с безумным выражением глаз. Трактирщик провёл по лицу тремя пальцами, сложенными в щепотку, прошептал слова молитвы.
— Драгон, ты… ? – спросил Рогир, поблагодарив богов, что в обеденное зале сейчас не было посетителей.
— Не я, а меня, – ответил Крейг. – И причём – по-полной, трактирщик, как последнюю шлюху из Дома блаженства. Я сваливаю из города, в Бизль больше ни ногой. Не везёт мне в нём, впрочем, как и везде. Рассчитай меня и обо мне забудь, понятно, Рогир? Я никогда у тебя не останавливался, мать твою так! Если кому обо мне расскажешь, то исчезнешь в свете Благодатного огня. Дочь пожалей, жену. Прикажи, чтобы мою лошадь оседлали. Я переоденусь в сухое и в путь.
— Может, тебе нужна какая-то помощь? – спросил Рогир и сразу же пожалел о своих словах. – Одно условие, Крейг, я должен знать всё, что ты задумал. От и до и даже больше.
— Помощь? – прищурился Драгон, – от помощи я бы не отказался. У тебя есть выход на лихих людей?
— Ну..
— Не нукай, не запряг ещё. Слушай меня здесь, трактирщик…
Драгон понизил голос почти до шёпота. Он что-то объяснял Рогиру, постоянно оглядываясь и наблюдая за входной дверью.
— Запомни, я буду их ждать возле разрушенной мельницы и не позже чем до трёх ночи. Или утра, хрен его знает как правильно, – закончил говорить Драгон. – Куш неплохой, Рогир, денег хватит на всех. Безбедная жизнь, во всяком случае, нам обеспечена.
— Опасное дело ты задумал, пёс, – задумчиво произнёс трактирщик. – Придётся мне из Бизля уезжать, что, в принципе, не так уж и плохо. По рукам, Драгон!
Крейг дошёл до лестницы, остановился.
— Рогир, скажи своей дочери, чтобы принесла большую кружку горячего вина со специями. Мне не хватало ещё заболеть летом. О лошади не забудь.
Поднявшись на второй этаж, Драгон достал из кармана штанов мешочек с деньгами, ключ от номера.
— Надо же, не потерял, – усмехнулся пёс.
Он зашёл в номер, почувствовал движение воздуха за спиной, но среагировать не успел: его ударили по голове чем-то тяжёлым, пол номера стремительно начал приближаться и больно ударил по лицу. Очнулся пёс от льющейся на лицо воду. Драгон, открыв глаза, увидел сидящую рядом с ним на корточках молодую девчонку, но почему-то в мужской одежде.
— Ты кто такая, леший ветвистый? – прохрипел Драгон. Он понял, что язык онемел, во рту стояла горечь и привкус железа. – Что ты делаешь в моём номере, девочка?
— Девочка пришла убить злого дядю.
Пёс почувствовал боль в шее, посмотрел на клинок по странным лезвием. Перед глазами Драгона пронеслись картинки из недавнего прошлого: пустой мех из-под вина, след от прокола четырёхгранным лезвием, разговор с трактирщиком.
— Так это была ты, сучка?
Девушка поморщилась, острый конец лезвия проткнул на шее пса кожу, Крейг почувствовал, как потекла кровь.
— Да что тебе от меня нужно? – спросил Драгон.
— Чтобы ты уехал из Бизля и отказался от того, что задумал сделать. Иначе..
Кровь потекла ещё сильнее, Крейг понял, что не может пошевелить ни руками ни ногами. Крем глаза Драгон увидел, как открылась дверь, увидел входящую с большой глиняной кружкой Люсию. Та, долго не раздумывая, опустила кружку с горячим вином на голову незнакомки, держащий в правой руке подобие ножа.
— Не знаю кого благодарить, – усмехнулся Драгон. – Или Тёмного Рингера или госпожу удачу. Люсия, развяжи меня, будь так добра. Интересно, как эта маленькая и очень злобная тварь смогла узнать о наших планах. Как думаешь?
— Кроме нас троих кто-то ещё знает о плане, Крейг?
— Никто. Могу чем угодно поклясться, Люсия.
— Тогда я не знаю. Тварь очнётся, спросишь у неё.
— Как её вывезти из города? – спросил Драгон.
— Я всё организую. Примешь гостиниц в мешке у мельницы через час. Собирайся, пёс, и вали из города. Ты натворил достаточно дел, чтобы тебя казнили на месте, не дожидаясь суда.
Через десять минут Драгон был в седле. На улице было очень жарко, но ему пришлось надеть куртку. Набросив капюшон куртки на голову, Крейг посмотрел на здание Гостиного двора, заметил маячившую в окне его номера Люсию. Помахав ей рукой, Драгон сказал:
— Ни дня без приключений. Да что же это такое, Тёмный Рингер? За что мне на голову вылилось столько дерьма? Или ты меня испытываешь на твёрдость духа? Ну-ну, вот чего у меня не занять, так это упорства и твёрдости, мать его, духа. Но, милый, пошёл Мохнатый, на волю, прочь из этого проклятого города. Проклятый богами человек в проклятом городе, это чересчур, Тёмный Рингер.
Бизль словно вымер. Драгон редко на своём пути встречал одиноких горожан, дважды встретил городских стражников. Те о чём-то оживлённо разговаривали, отчаянно жестикулируя руками. Крейг усмехнулся: когда бы ещё Бизль потрясло подобное событие? Возле главных городских ворот столпились повозки. Селяне, не распродав товар, предпочли убраться из города. Пришлось выстоять очередь, выслушивая небылицы, сдобренные слухами и домыслами. Кто-то предположил, что в город пробрался кочевник, обученный магии вольной степи. Кто-то настаивал, что над городом пролетел то ли огромный дракон, то ли существо из мира мёртвых. Стражники, сволочи такие, выстрелили в него из арбалета, зверь обиделся и ...
Интересную для себя новость Драгон услышал от стражников, столпившихся у двери караульного помещения: кто-то из горожан увидел, как из леса в замок Чёрный камень утром прилетел голубь с чёрными крыльями, а после обеда второй голубь, но у него крыльями были белыми, не помеченные краской. Из замка в город на рынок пришёл кто-то из обслуги семьи Ларвингстон и невзначай обмолвился, что семья Руки собирает вещи, чтобы отправиться в Северный щит, к отцу Мискардии, к герцогу Олорена.
— Ещё мне холодов не хватает, – буркнул Драгон.
— Что ты сказал? – спросил стражник, повернувшись к псу.
— Погода будет меняться. Вот я и сказал, что мне этого как раз и не хватает, – ответил Крейг.
Мохнатый нёс пса к реке Талерия, на берегу которой находилась старая заброшенная мельница. Её красную черепичную крышу было видно издалека, Драгон помолился, опять же Тёмному Рингеру, чтобы в мельнице не было никакого отребья. Обычно подобные здания служили приютом для бездомных и лихих людей, а затевать с ними свару Крейгу было не с руки. Проскакав на Мохнатом около двух лиг, Драгон спешился, пошёл в сторону мельницы, ведя коня под уздцы. Прячась за кустами дикой сирени, пёс долго рассматривал мельницу. Решив, что она никем не занята, он вышел из-за кустов и верхом на лошади проделал оставшийся путь. Построенная из серых прямоугольных камней, мельница вблизи выглядела заброшенной и убогой. От её огромных «рук» остались остовы, в кладке зияли щели, на камнях поселился разноцветный мох. Пёс вошёл через низкий дверной проём, без намека на дверь, осмотрелся. Никого и ничего, даже мышами не воняло.
— Ну что, Мохнатый, за мельницей тебя никто не увидит, жри свою траву сколько в тебя влезет.
Расседлав лошадь, Драгон занёс вещи внутрь здания, выглянул в прямоугольник узкого вертикального окна: дорога на Бизль просматривалась очень хорошо. Расстелив подстилку, положив рядом меч, Крейг лёг и закрыл глаза. Пёс никак не мог понять, где он видел девчонку, которая продырявила ему шкуру. Почему она вырядилась в мужскую одежду, да и вообще, откуда она взялась на его голову? Услышав скрип несмазанных ступиц колёс, Драгон выглянул в окно. К мельнице подъезжала раздолбанная открытая повозка, с запряжённой в неё гнедой лошадью. На козлах сидел крестьянин, на голове у него красовалась соломенная шляпа с растрёпанными длинными полями. Возница смешно надвинул шляпу на глаза или она ему была великовата и сползала на переносицу. Повозка остановилась возле кустов дикой сирени, за которыми раньше прятался Драгон. Возница свалил на землю два серых больших мешка, усевшись на козлы, щёлкнул кнутом, повозка укатила, пыля по просёлочной дороге.
— Что за хрень такая, леший ветвистый? – почесал затылок Крейг. – Должен же быть один мешок? Ладно, сейчас разберёмся.
Драгон подошёл к мешкам разрезал ножом завязки горловины мешка, который был больше второго. От неожиданности пёс сделал шаг назад, упал на землю.
— Сука, какая же она сука!
В мешке находился труп трактирщика. Драгон увидел, что у Ригора была перерезано горло. Что называется, от уха до уха. В дыромаху малолетняя тварь, или её сообщники, вытащили язык убиенного. Ко второму мешку Драгон подошёл только через полчаса. Крейг знал, кого он увидит в мешке. И он не ошибся: на пса смотрели небесно-голубые глаза мёртвой Люсии. Драгон завыл, как волк, закружил на месте, и, упав на дорогу, посыпал голову пылью. Пёс бил по дороге кулаками, пока из них не потекла кровь и пока не пришла одурманивающая голову боль.
— Я тебя найду, тварь! Ты меня слышишь, сука?
Словно в ответ на его вопрос, в глазницу Люсии, с противным чавкающим звуком, вошла стрела с белоснежным оперением и закреплённым на древке листком бумаги. Вторая стрела, с красным оперением, воткнулась в правое плечо Драгона, третья, с чёрным оперением, – в левое. Пёс завыл не столько от боли, он научился её не замечать ещё в шесть лет, сколько от безысходности и беспомощности. Кусты сирени шевельнулось как от порыва ветра, наступила тишина. Оглушающая, звенящая и ледяная. До боли в зубах и зубовного скрежета. Пугающая и о чём-то предупреждающая. Драгон сорвал послание со стрелы, плохо слушающимися руками развернул лист бумаги.
«Пса отныне считать щенком. Драгон, это было втрое предупреждение, третьего не будет. Твоя малолетняя тварь».
Драгон посмотрел на оперения стрел и тихо засмеялся: он неоднократно посылал подобные «послания» своим жертвам. Белое оперение означало разговор человека с убийцей. Стрелу с красным оперением жертва получала, как знак пролитой крови родственника жертвы. Чёрное оперение стрелы означало конец пути и смерть. Драгон никак не мог понять, почему из-за кустов сирени не прилетела четвёртая стрела. Крейг надеялся, что он это в скором времени узнает.
***
Бернард дремал в седле, Ингвард смотрел по сторонам. Лес хранил тишину, птицы угомонились, готовясь ко сну. Борг, бежавший впереди, свернул с дороги, остановившись, посмотрел на людей.
— Берни, просыпайся, – произнёс Ингвард. – Борг, похоже, нашёл подходящую поляну.
Братья углубились в лес, через двести шагов деревья расступились, близнецы выехали на небольшую поляну. Журчал ручей, над разноцветной россыпью цветов порхали бабочки. Расседлав коней, протерев их травой и стреножив, Ингвард и Бернард начали собирать сушняк, Борг исчез за деревьями.
— Интересно, что на этот раз он нам принесёт, – засмеялся Ингвард. – Хоть бы не кабана, долго с ним возиться.
— Я о другом думаю, брат. Как бы нас не сожрали комары. Пока светло, пойду-ка я найду большой трутовик. Ты занимайся костром, – сказал Бернард.
Вернулся он сравнительно быстро, держа в руках нарезанные тонкие пласты гриба-трутовика. Костёр весело разбрасывал в стороны искры огня, Ингвард достал из мешка съестные припасы. Минут через двадцать вернулся Борг с молодым оленёнком. Достав ножи для свежевания, братья быстро разделали оленя.
— Что бы мы без Борга делали, – произнёс Бернард.
— Охотились, как и все, – пожал плечами Ингвард. – Ты что-то у меня хочешь спросить или я ошибаюсь, брат?
— Хочу. Почему отец нас отправил назад? И почему он так быстро попал под влияние этого Эпстрафа. Или как его правильно зовут?
— Да ты смеёшься, что ли? Наш отец и попал под чьё-то влияние? Не смеши, Берни. Просто Святой отец ему подсказал, что будет лучше для нашей семьи. Или мы с тобой увидим Солтфлейт или защитим наших девчонок. Он выбрал второе и я отца поддерживаю. В столицу Даргинии мы можем позже съездить, просто так.
— Знаешь, Ингвард, я в последнее время всё чаще и чаще думаю вот о чём: а наша ли это семья? Мискардия нас откровенно ненавидит, Лаэрта смотрит свысока, одна Лиара молодец, общается с нами, как с равными.
— Не о том думаешь, брат. У тебя сейчас мясо сгорит, – засмеялся Ингвард. – Из тебя повар тот ещё.. а насчёт семьи.. Даже не знаю. Как бы ты себя повёл на месте Мискардии? Муж уехал по делам, а через девять месяцев объявил о рождении сыновей. Какая нормальная женщина это известие воспримет спокойно и с улыбкой на лице? Никакая. Муж изменил жене и на этом точка. Лаэрта да, она пошла в маму. Такая же надменная и высокомерная. Красивые платья, украшения, балы, ухажёры и тому подобные дела. Лиару же мы с тобой такой сделали. Ей интересно читать книги о войнах, сражаться на деревянных мечах и стрелять из лука или арбалета. Две сестры, два разных мира. Такие как Лиара выживают, меняют под себя жизнь, такие как Лаэрта – под жизнь подстраиваются. Ум…вкусно как, мясо нежное и сочное! Главное, что комаров нет. Интересно, трутовики долго будут тлеть? Кто тебе о них рассказал? Дальстом? Я так и подумал. Ходячая книга знаний по выживанию. Два года тому назад, когда ты ногу сломал, мы с Дальстомом объезжали охотничьи угодья и остановились на ночлег недалеко от какого-то болота. Вот там я увидел настоящих комаров, как вспомню, так мороз по коже.
— И как вы от них спасались? – спросил Бернард.
— Берёшь платок, или другую тряпку, мочишь её в воде, отжимаешь и кладёшь на пять минут на муравейник. Через пять минут тряпку переворачиваешь. Проходит пять минут, протираешь тряпкой лицо, шею, руки и спишь спокойно всю ночь. Правда, запах муравьиной жидкости тот ещё, но выбирать не приходится. Ну вот, поужинали, хорошо, что дождь прошёл стороной. Хотя, здесь столько вековых дубов, что и дождь не страшен. Нужно пораньше лечь спать, выезжать будем затемно. Я не думаю, что Мастер Вернс отправится в дорогу ни свет ни заря. Учитывая, что собираться будут женщины, то.. Даже не верится, что пришёл конец спокойной и размеренной жизни. Но это всё ерунда, главное, чтобы отец вернулся целый и невредимый. С нашего сумасшедшего дядюшки станется.
— Ты часто думаешь о нашей маме? Где она, что делает, есть ли у неё дети? – неожиданно спросил Бернард.
— Я спрашивал об этом у нашего Мастера, Берни, – вздохнул Ингвард. – Наша мама умерла при родах. Мы её убили, так получается. Неосознанно, но убили. Давай ложиться спать. Я заварил сушёных желудей, сон придёт мгновенно. С Боргом можно спать и спать, он незаменим в походах. Да, Борг?
Волк посмотрел на Ингварда, зевнул. Братья рассмеялись, начали расстилать войлочные подстилки. Бернард, несмотря на целебную настойку Ингварда, не мог уснуть. Он смотрел на звёзды и думал, что с ними произойдёт завтра, через неделю, через месяц. Неужели им с братом и сёстрам больше не суждено спокойно жить в замке Чёрный камень? Вспомнил Бернард и о дочери хозяина Гостиного дома, которого все почему-то называли по-старинке трактирщиком. Расстался Бернард с Люсией очень плохо: ей хотелось не просто плотской любви, а любви с продолжением. Свадьба, дети и так далее. Бернард вздохнул: к этому он ещё не готов. Борг забеспокоился, посмотрел на край поляны, но потом опустил голову на лапы, заснул. Заснул Бернард, когда его звезда, звезда Святого Бернарда, оказалась прямо над головой.
Поднялся небольшой ветер, на поляну из леса выполз туман. Он протянул свои щупальца к братьям, приобнял из за плечи, укутал в плотные коконы. Кокон Бернарда начал светится матово-белым светом, парень открыл глаза, сел на подстилке. Посередине поляны в завораживающем танце кружила ослепительно красивая женщина с волосами цвета льна. Бирюзовые глаза, казалось, светились призрачным светом, обнажённое тело манило Бернарда и влекло.
— Иди ты лесом со своим сонным зельем, Ингвард,– прошептал Бернард, – снится непонятно что. Нужно спать.
Парень закрыл глаза, но услышав смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, опять сел на войлоке. Сна не было ни в одном глазу: утопая по щиколотку в траве, к нему шла женщина, держа в руках венок из лилий. Борг спал, что Бернарда очень удивило. Он, не надевая сапог, пошёл навстречу к женщине. Не дойдя до неё несколько шагов, остановился.
— Вижу в твоих глазах тьму, мальчик, – произнесла женщина приятным грудным голосом. – Вижу, как разойдутся ваши дороги. Тебя ждёт нелёгкий путь на восток, твой брат отправится туда, где холодно и много снега. Иди ко мне, мальчик, мы сплетёмся телами во имя будущего..
От сильного удара в спину, Бернард упал на траву, через него перепрыгнул Борг, вцепившийся женщине в запястье. Туман исчез, исчезла женщина с волосами цвета льна и бирюзовыми глазами, Бернард поднялся на ноги.
— Вы что творите? Что за шум, Берни? – спросил Ингвард, держа в руке меч.
Бернард в двух словах описал то ли видение, то ли вообще непонятно что. Ингвард выругался:
— Значит, рассказы о ведьме-дубровнице не вымысел, а правда. Вот же леший ветвистый! Говорят, что её предсказания сбываются. Хотя, кто может это опровергнуть или подтвердить? Никто. Так, сколько времени? – Ингвард, посмотрев на звёздное небо. – Судя по твоей любимой звезде, Бернард, уже в районе четырёх. Звёзды начинают меркнуть и исчезать. Да, всё верно, сейчас около четырёх часов. Надо собираться и ехать. Нам ещё часов пять в седле трястись.
— И потом – весь день, – произнёс Бернард. – Хорошо, завтракаем и в путь. Тем более, что после произошедшего сна ни в одном глазу, брат.