- Ах, ты сволочь такая! – ласково произнёс солдат, обращаясь к здоровенной собаке, сидящей напротив.
Пса звали Ходжа. Это был четырёхлетний кобель восточноевропейской овчарки. Правда, кинологи удивились бы, узнав, что эту зверюгу причислили к данной породе. Дело в том, что восточноевропейская овчарка – собака внешне очень даже симпатичная, а вот Ходжа имел внешность, мягко говоря, непривлекательную. Широкая морда с низко посаженными ушами, одно из которых постоянно провисало, выглядела карикатурно и устрашающе одновременно, а широко расставленные глаза создавали впечатление косоглазия.
Ходжа был очень крупным кобелём на мощных длинных лапах. Хвост его, как положено, не свисал в виде изогнутой сабли, а торчал кренделем. Когда Ходжа во время тренировок шёл на фигуранта, устоять человеку на ногах не представлялось возможным. Пёс в сокрушительном прыжке налетал на убегающего в тяжёлом ватнике и, сбив его с ног, начинал с остервенением трепать словно тряпичную куклу.
Жуткий вид кобеля наводил ужас на местных пастухов, выгоняющих свои отары на береговую отмель пограничного Аракса. В повседневной же обстановке Ходжа был довольно миролюбивой псиной.
Вожатый Ходжы, солдат по прозвищу Бацилла, со дня на день ждал увольнения. Раздолбай и зубоскал Бацилла когда-то носил звание младшего сержанта, но был пойман на пьянке и разжалован в рядовые. На пагонах его вылинявшего камуфляжа до сих пор сохранились следы от споротых лычек. По этому поводу Бацилла не унывал. Куда более серьёзным наказанием для него стало лишение возможности съездить домой. Вначале Бацилла ещё тешил себя надеждой, что его прежний залёт будет прощён и его отпустят на побывку, однако в начале 1992 года обстановка в Закавказье обострилась, и командование отменило все отпуска. Таким образом, бывший младший сержант стал «золотым дембелем». В солдатской среде это неофициальное звание присваивалось тем, кто ухитрялся отслужить два года без отпуска. Такой «чести», как правило, удостаивались или большие залётчики или безнадёжные неудачники.
- Ну, что, скотина безрогая, сидишь? Иди суда, я тебя поглажу, – Бацилла бесцеремонно схватил собаку и притянул к себе. Действие происходило в курилке, где помимо овчарки и её хозяина находилось ещё трое солдат.
- Да у вас прямо любовь, – ехидно произнёс один из бойцов в вылинявшей голубой майке.
- А как же! Самая настоящая суровая мужская любовь, – не стал возражать Бацилла.
- Если ты его так любишь, то почему ты его сволочью и скотиной обзываешь? – спросил другой солдат, с голым торсом.
- А как же я его должен называть, пупсиком или лапочкой?
Такие нежные прозвища применительно к Ходже вызвали у всех усмешку.
- Собаки, чтобы ты знал, смысла большинства слов не понимают. Для них важна интонация. Если она ласковая, то ты, как угодно, его назови – он всё равно будет думать, что ты его хвалишь. Правда, Ходжа?
Сидящий пёс поднял пыль, завиляв хвостом в ответ.
- И тот же самый принцип действует, наоборот. Вот смотри. – Бацилла неожиданно вскочил и грубым голосом рявкнул. – Где зайчик!? Где маленький беззащитный зайчонок?
Произнёс он это таким тоном, словно говорил: «Где чужой?» Кобель сразу же возбуждённо вскочил и кинулся к выходу из курилки. Потом вернулся назад и, встав передними лапами на скамейку, стал тревожно вертеть головой, осматривая местность вокруг. В конце концов, он понял, что его разыграли, и возмущённо гавкнул в сторону третьего бойца.
- Тьфу ты, зараза! Чтоб ты сдох! – перепугано заорал он под дружный хохот остальных. Этот солдат очень любил кошек и не любил собак. Последние платили ему тем же, как будто чувствуя в нём ярого кошатника. За этой обоюдной неприязнью наблюдала вся застава, гадая, покусает ли его какая-то из собак или нет?
На этот раз, Ходжа, довольный произведённым эффектом, вернулся к своему хозяину, так и не тронув любителя кошек.
- Дурак он у тебя, – обижено произнёс тот.
- Ошибаешься. Это умнейшая из собак, – добродушно возразил Бацилла. – Одна только история с Мыхликом чего стоит!
- Мыхлик – это кто? – поинтересовался солдат в майке.
- Это его прежний вожатый. Как, вы не слышали о нём? – удивился Бацилла, уловив немой вопрос в глазах товарищей. – Так я вам сейчас расскажу.
Он достал из нагрудного кармана камуфлированной куртки полупустую пачку сигарет и протянул её сослуживцам. Те тотчас же её разобрали, оставив хозяину последнюю сигарету. Бацилла вытащил её зубами, а саму пачку скомкав бросил в центр курилки, где в качестве урны был вкопан старый обод автомобильного колеса.
- Когда я после сержантской школы попал на заставу, Мыхлик был уже дембелем. Раньше он служил в погранотряде в хозроте и там попался на том, что тырил харчи с продовольственного склада. Его за это, естественно, вздрючили по полной, лишили отпуска, а после сослали к нам на заставу, чтоб, значит, вину свою искупать.
Начальник заставы, зная его прежние заслуги, определил Мыхлика в собаководы. Дали ему Ходжу, но отношения между ними сразу же не сложились. Мне говорили, что Ходжа Мыхлика первое время, вообще, не признавал и его команды не выполнял, а тот, дурак, вместо того чтобы пса к себе как-нибудь привадить, стал его просто бить. Начальник заставы это увидел, ну, и сделал ему хороший втык. Ты, говорит, если мне собаку будешь мучать, то я тебя быстро из питомника выкину, и будешь у меня до самого дембеля туалет драить. Мыхлик, конечно, испугался реально – кому хочется на втором году службы старшим по параше быть. Короче, он к угрозе серьёзно отнёсся и, вроде бы, подобрел, но, как потом оказалось, это только при посторонних он таким добреньким был…
Бацилла на секунду замолчал, прикуривая от сигареты соседа.
- Ну, и что там за история с этим Мыхликом? – напомнил ему один из курильщиков.
- Слушай дальше! – продолжил Бацилла. – Короче, наступило время увольняться их призыву. Выяснилось, что с нашей заставы едет только Мыхлик. Как ни как – золотой дембель.
Ну, Мыхлик к этому был уже готов. Форму он себе отделал – высший класс! Фуражку растянул. Не фуражка, а настоящий авианосец. В погоны плексигласовые вставки вложил. Буквы «ПВ» на погоны из латуни выточил. Шеврон объемный сделал – толстый, как энциклопедический словарь. Раздобыл себе аксельбант, белый ремень и белые перчатки. Знаки нагрудные достал. Кроме «Старшего пограннаряда» у него ещё «Отличник погранвойск» был и классность. Короче, полный иконостас.
Честно говоря, вид у Мыхлика был комичный. Не пограничник, а какой-то карабинер итальянский. Но больше всего он гордился своим дембельским альбомом – ни у кого такого не было. Сразу на первой странице, помню, фотография была приклеена и под ней подпись «Я со своим боевым товарищем». И на ней Мыхлик в обнимку с этим вот красавцем.
Бацилла потрепал пса за холку.
- В общем, Мыхлик к триумфальному возвращению домой был готов. Ему, значит, завтра ехать, а сегодня вечером, по боевому расчёту, осталось сходить последний раз в дозор. Ну, дело пустяковое. Подумаешь, туда пять километров, обратно пять километров. На всё, про всё – часа полтора.
Короче, пошли они. Когда туда шли Ходжа видно почувствовал, что его мучитель скоро уедет и стал вести себя уж слишком борзо – то поводок натянет, рядом идти не хочет, то скакать начинает, что тот сайгак. Пока до конца фланга дошли Мыхлик умаялся. Мне потом его напарник рассказывал, что Мыхлик на стыке с флангом соседней заставы, отпустил Ходжу с поводка, чтоб тот побегал, а когда стал звать его обратно, то пёс его команды проигнорировал. Представьте себе картину… Вожатый верещит, руками машет, матерится, бегает, а собака вокруг его круги нарезает, задрав хвост, а близко не подходит.
Короче, Мыхлик Ходжу всё-таки как-то поймал, выволок на обратную дорогу, ну, и приложился, естественно, от души. Прямо со всей дури как даст Ходже ногой под дых. И тот, чтобы вы думали? Хлобысь, и с копыт свалился. Упал прямо посреди дороги и лапами засучил. Мыхлик к псине, а тот глаза закатил, язык вывалил и всё… Бобик сдох!
Бацилла, увлёкшись рассказом, забыл о том, что курит. Опомнившись, он замолчал и стал усиленно пыхтеть, раскуривая почти затухшую сигарету. Наконец, раскурив, рассказчик глубоко затянулся и, выпустив через ноздри дым, продолжил:
- В общем, Мыхлик в шоке. Связывается он по радиостанции с заставой и сообщает, что так мол и так – собака в коматозном состоянии. Дежурный о случившемся докладывает начальнику заставы, а тот сразу же понял, что к чему. Выходит он на связь с Мыхликом и говорит: «Я знаю, что это ты собаку угробил! Если Ходжа по твоей вине сдохнет – ты у меня с заставы самым последним уволишься, как раз под Новый год. И новогоднюю ночь будешь отмечать не дома в компании пьяных девок, а в зале ожидания на вокзале!»
Мыхлика от этих слов, чуть кондратия не хватила. Казалось бы, вот он дембель долгожданный. До «гражданки» один день остался, и, вдруг, всё рушится. Из «золотого дембеля» он переходит в разряд «чёрного дембеля», то есть, уволенного самым последним.
Начальник Мыхлика ещё немного попугал, а после говорит: «Ты как хочешь, но чтоб собаку на заставу доставил, живую или мёртвую, но для тебя будет лучше, если живую. А я тем временем ветеринара из комендатуры вызову, чтобы, если что, помощь оказал. Это твой единственный шанс на спасение».
Тут Мыхлик духом воспрянул. Схватил он Ходжу на руки как любимую женщину и бегом на заставу.
- Так у этого же барбоса полста кило живого веса! – хохотнул солдат с голым торсом. – Как же он его дотащил?
- А вот так и дотащил. Вначале на руках нёс, как невесту, затем взвалил Ходжу на шею, как барана. Пять километров волок. Правда, последний километр, он уже еле ноги волочил. Пот с него льётся, руки дожат, ноги заплетаются, а он всё равно прёт, не останавливается. Во-о, как домой хотел!
Правда, закончилось всё неожиданно. Мы на заставе к тому времени уже все знали, что случилось, ну и вышли к воротам посмотреть, как Мыхлик будет своего «боевого товарища» заносить. Как раз к этому времени и ветеринар из комендатуры подкатил.
Когда до ворот оставалось шагов двадцать, Ходжа, вдруг, стал очень сильно дрыгать ногами. Мыхлик решил, что это предсмертные судороги и опустил собаку на землю. И тут Ходжа вскакивает на ноги, отряхивается и как ни в чём не бывало радостно бежит на заставу. Бежит, такой весёлый, хвостом виляет, а вокруг него немая сцена.
Он, видать, отлежался на плечах у Мыхлика, ему полегчало, и он тихонько ждал, когда тот его до дома донесёт. Когда до всех это дошло, то ржали от души. Все смеялись, кроме Мыхлика. Тому, сами понимаете, не до смеха было. Причём, отлупцевать Ходжу он, как раньше, уже не мог. Боялся. А ну, тот снова упадёт, язык вывалит, глаза закатит и лапами начнёт дрыгать.
- Ну, и чем всё закончилось, – поинтересовался кошатник.
- На следующий день Мыхлик еле конечностями ворочал, – засмеялся Бацилла. – Пробежать пять километров в таком темпе, да с такой нехилой нагрузкой – это вам не хухры-мухры! У него крепатура в мышцах была такая, что он, когда уезжал, то в кузов машины залезть не мог. Мы его подсаживали.
Бацилла докурил сигарету и метким щелчком отправил окурок в урну.
- Ну, что, Ходжа, пошли я тебя в вольере закрою, а то мы тут засиделись.
В этот момент из здания заставы выскочил по-уставному подтянутый и застёгнутый на все пуговицы дежурный сержант с красной повязкой на рукаве и, остановившись посреди небольшого плаца, стал озабоченно вглядываться в сторону курилки. За дежурным на крыльцо вышли ещё двое солдат расхристанного вида. Все трое были «дембелями». Бацилла свистнул им. Вся троица замахала руками.
- Пляши, Бацилла! Ты едешь домой! – радостно закричали расхристанные. Они подбежали к сослуживцу и стали толкать его в плечо и обнимать, хлопая по спине.
Ходжа вскочил на ноги, не понимая причину ажиотажа. Подошёл дежурный по заставе:
- Только что получена телефонограмма. Завтра первая партия дембелей уезжает. С нашей заставы едешь только ты. Учли, что ты золотой дембель.
Только тут до Бациллы дошёл смысл услышанного.
- Я еду домой? Я еду домой! – заорал он не своим голосом, - Ходжа, ты слышишь!? Я еду домой! Конец службе!
Он швырнул кепку высоко вверх и стал отплясывать, смешно взбрыкивая ногами. Из курилки вышли солдаты. Все улыбались. Хлопали счастливого Бациллу по плечам. Ходжа, видя всеобщее возбуждение, звонко залаял.
Вдоволь наобнимавшись, все стали расходиться. Сияющий, слегка обалдевший от радостной вести Бацилла с собакой ещё оставался стоять на плацу, соображая, что ему делать дальше, когда дежурный по заставе вернулся и, уже сухо, по-деловому, сказал:
- Да, кстати, ты не забыл – тебе с Ходжой сегодня вечером ещё в дозор идти? Так что не расслабляйся.
Бацилла медленно повернулся к овчарке и внимательно посмотрел на неё. Образ несчастного Мыхлика снова возник в его памяти…