Тяжело, очень тяжело идти по полю с расцветающими подсолнухами, да еще под небольшой подъем. И не просто идти, а тащить старый, собранный из разных кусков велосипед. Не простой велосипед, а «специальный». Из «специального» в нем самодельный багажник из стального прута и специально приваренная к багажнику рогатина. На этой рогатине и на руле, как будто бы в седловине лежит часть упавшего небольшого дубка. Небольшого - это как сказать. Если он лежит в овраге, то переступить через него легко. А вот если он лежит на «специальном велосипеде» и ты его тащишь по полю с подсолнухами...
Все бы ничего, да сильно болят коленки. Артроз – просто слово, но если оно касается тебя лично, но это уже заболевание. И оно-то не лечится – хрящевые ткани не восстанавливаются, особенно после 60-ти.
* * *
«Почему ты все время с велосипедом?»
Да потому, что артроз и просто ходить без дополнительной опоры – больно. Все время с велосипедом, гораздо реже с самодельной тростью, которую называю «палочкой». Уникальная трость – это необработанная ветка северного можжевельника, привезенного другом из того самого севера. Он говорит, что монахи на Соловках с такими ходят, посох обещал привезти. Но с тростью такой дубок не притащишь - нужен велосипед и то «специальный». Да, он «специальный» и не только предназначенный для транспортировки бревен – это моя трость с колесиками.
Считаю шаги. Десять нужно сделать обязательно, а больше еще лучше. Количество шагов «сверх нормы» определяется по самочувствию – главное не переборщить. Становится очень жарко, пот льется по спине и капает на глаза. А еще сердце или точнее сердечнососудистая система. В последнее время она все чаще и чаще дает сбой. Даже придумал «формулу здоровья сердца»: «Хорошо, что есть давление. Низкое или высокое – какая разница. Главное, что оно есть. Плохо, когда его уже нет». Покалывание слева, головокружение, аритмия и стенокардия – это уже как бы норма ее функционирования. Хотя, почему и не норма…
* * *
22 года, молодой лейтенант, соревнования по некому ВТ-2. Кому ж соревноваться, если не молодым лейтенантам. Вначале нужно сделать 25 подъемов с переворотом. Да легко. Но что-то пошло не так, неожиданно ощутилось легкое головокружение. 25-ть этих самых подъемов с переворотом сделал, соскочил с перекладины, доложил, что упражнение закончил и… И очнулся в зеленом РАФ-ике военной «скорой помощи». Лежу, неприятное ощущение холодной влаги на оголенном теле. Скашиваю глаза, вижу датчики мобильного кардиографа. Военврач, в звании капитана смотрит на мою кардиограмму. Пытаюсь шутить:
- Что там, товарищ капитан, долго еще мне осталось мучиться?
Капитан как-то слегка озабоченно кивает головой и то ли шутит, то ли не шутит, но с серьезным видом говорит:
- Не полная блокада пучков Гессе. И как это интересно: то правого, то левого. Ты интересный экземпляр. И как это тебя в училище взяли?
Немного страшновато – никогда не болел, а особенно сердцем. Да и слова какие-то странные о пучках какого Гессе. Но пробую шутить:
- Мама за плохое поведение в училище отдала. В тюрьму уже не брали.
Капитан понимающе покивал головой, улыбнулся:
- Шутишь – это хорошо. Но придешь ко мне в госпиталь, нужно тебя более внимательно обследовать.
- Что так серьезно? – я действительно немного испугался, мне только 22 года, спортсмен, лейтенант, какие там боли в сердце, разве что от неразделенной любви.
- Тебе нельзя ни пить, ни курить, с женщинами поосторожней и только умеренные физические нагрузки - и еще протянешь лет так с 150, больше не обещаю, - капитан не улыбался, это у них, у военврачей, юмор такой.
Не пил, не курил с детства, женщин не знал близко, а только был знаком с девушками – время было чуть-чуть другое, другие ценности.
Четыре года стоял на учете, как сердечник. Книжку медицинскую вторую завел – стыдно было быть «больным» да еще и сердечником. Книжка, как бы официальная, вся в эпикризах врачей: «Здоров. Годен к соревнованиям». А по той другой… А по той другой и сердечник, и полиартроз (ходить даже не мог), и компрессионная травма позвоночника – мог запросто получить инвалидность, но инвалидом быть как-то не хотелось. Даже считаться слабым не было желания – побыл до 15 лет и достаточно.
* * *
Мама была встревожена и даже чуть-чуть напугана. Ее вызвали не в милицию и не в школу к директору, а в военкомат. Конец обучения в 9-м классе, 15 лет, первая диспансеризация будущих допризывников в военкомате. Рост 156, вес 36 килограмм, на грани диагноза «дистрофия». Вызвали родителей, поехала военкомат мать, она работала в райцентре. Там ей что-то сказали, что я не знаю. Но я впервые увидел ее растерянной. Мне купили почему-то противнейший рыбий жир и даже начали спрашивать, чего я бы хотел поесть. С питанием было, по всей видимости, что-то не так, а может все дело было и не в питании. Я не знал, что я хочу есть – ел все подряд. А вот хотел вырасти и стать сильным – это точно, но не знал как.
Первый раз мой ангел хранитель появился в облике дяди Алика. В общем-то, дядя Алик был Аркадий Александрович и учитель физкультуры в далеком от меня Киеве. Но на каникулы он приезжал на свою малую родину, в наше село и будоражил воображение всех мальчишек. У дяди Алика была великолепная фигура. Мальчишки тогда знали только одного «супермена» и культуриста (качка) - Гойко Митича, вечного индейского вождя из фильмов ДЕФА. И все мальчишки однозначно утверждали, что «наш дядя Алик» куда более силен и красивее.
Я знал, что в 5 утра дядя Алик выбегает босиком, в одном трико и бежит пять километров на далекий пруд, там купается и затем бежит назад. А еще вечерами дядя Алик занимался на перекладине, которую он соорудил в лесополосе. Просто соорудил, прибив кусок трубы между двумя дубками. Я с завистью наблюдал, как дядя Алик делал замысловатые упражнения, которых я даже не знал названия. «Выход на две руки», «склепка», «штемп» и даже сверх невозможное «солнце». Дядя Алик делал легко, будто играя. А для меня подтянуться хотя бы один раз было мечтой. Сколько не пробовал – ничего не получалось. Висишь до боли в кистях, а руки и не сгибаются. Ребята советовали «бицу гонять» гантелями. Но гантелей не было, а было два здоровенных гаечных ключа. Не помогало.
Смотрю и завидую, как дядя Алик «качается» на перекладине. Складывалось впечатление, что он может заниматься на ней вечно. Он заметил меня и позвал. Легко подбросил мое тщедушное тело на свою перекладину и преподнес первый урок психофизической тренировки:
- Повис. Теперь закрой глаза, не напрягайся, а наоборот – расслабься. Представь, что в локте у тебя появился теплый голубой огонек и он насыщает твои руки силой, твои мышцы растут и ты легко начинаешь подтягиваться.
Легко не было, но впервые локти мои согнулись. Нет. Большого чуда не состоялось – я не подтянулся. Но главное – я поверил, что это возможно!
В этот вечер я еще несколько раз пробовал согнуть локти и мне показалось, что изгиб еще больше увеличился. Затем дядя Алик рассказал, что нужно делать еще. Рассказал немного о строении мышц, тела, порекомендовал утром бегать и начать обливаться холодной водой. А в конце порекомендовал:
- Когда ложишься спать, закрой глаза, вытянись и представь, что в твое тело вливается из космоса светлая энергия, она заходит в позвоночник, он вытягивается и ты растешь…
Я пытался бегать утром, хотя это был не бег, а вымученная ускоренная ходьба. Я начал лить на себя воду из кружки. Постепенно перейдя на обливания прямо из ведра колодезной водой. И, естественно, я пытался подтянуться. Уже не помню, когда это свершилось, но свершилось – как-то выворачиваясь и корежась, подтянулся один раз.
За лето я подрос на 12 см и мог подтянуться 8 раз, что нужно было для получения «четверки» по физкультуре.
Прошло больше 40 лет. Я встретился с дядей Аликом и поблагодарил его. Он растеряно улыбнулся и, как мне показалось, даже удивился. И, как-то извиняясь, сказал, что не помнит меня и что у него так много было таких как я. Большое спасибо, дядя Алик. От всех нас, кого Вы делали нормальными людьми, даже не запоминая кого – Вы делали это ради нас, а не для себя.
* * *
Толкаю велосипед с колодой и почему-то думаю, что чем больше шагов после десяти сделаю, тем ты сильнее становлюсь. Как тогда, в детстве, когда пытался нарастить количество подтягиваний.
- … Если хочешь выполнить первый разряд в каком либо виде спорта, помни одно правило: «Постепенность и систематичность. Постепенно и систематично увеличивать нагрузку и результат». Это мне говорил почти мой ровесник, но уже «Мастер спорта».
- … Чтобы сделать первый разряд в бега на 5000 метров нужно бежать в темпе 2.52 всю дистанцию. У тебя пока максимум 2.54 на один километр. Будем гнать темп дальше. Ты сможешь…» Я смог. Хотя при поступлении в училище с трудом выбежал из 4-х минут…
Делаю больше десяти шагов «под гору», отдыхаю, восстанавливаю ритм дыхания, прислушиваюсь к сердцебиению. Покалывает в районе почки, я знаю – это также симптом почечной недостаточности, часть правой почки омертвела от небольшой дозы мышьяка. Нужно дать организму справится с проблемой излишней нагрузки. Главное не потерять сознание и не упасть. Упадешь – все, никто меня здесь не найдет. Это почти возле другого села, в овраге, где люди никогда не ходят. Разве что во время уборки подсолнуха. Выйду на ровный участок, будет уже идти полегче. А пока нужно терпеть. Терпел же ради темпа 2.52 на километр.
Терпеть… Ради чего – ради куска небольшого дуба? Зачем…
* * *
Только сходит снег и подсыхает грунт на полях, я выезжаю «на разведку». Я не ищу врага, хотя почти кругом говорят о войне на востоке. У меня своя «война» - война за выживание. Я ищу дрова, то есть то, что ими может стать. Нужен «падалишник» - небольшие упавшие деревья, обломанные ветрами большие ветки. Можно было бы спилить тот же сухостой, но нельзя – это криминал, статья или штраф. Только упавшие и с корнем, чтобы в случай чего «отмазаться». Лесов нет – лесостепь, лесопосадки. Но при желании дрова можно найти, особенно в труднодоступных местах – оврагах. Люди по сути своей ленивы и если можно чего-то не делать – не делают. Лени придуман красивое название: экономия энтропии или минимум диссипации энергии. Я ленив по сути своей, но здесь не до лености – нужно жить.
Езжу, примечаю, что и где упало и что нужно вывезти в первую очередь. Вблизи вымирающего села, уже почти ничего «законного» не осталось – так мелочь в виде веток. Вывожу в первую очередь, то, что легче доступно. Раз доступно мне, доступно и другим. В войне за выживание, как и в братоубийственной, побеждает тот, кто первым наносит «упреждающий удар». В моем случае – нужно первым успеть вывезти самое ценное. Самое ценное это небольшие, вывернутые с корнем дубки, ясеньки, вязы и акации – твердые породы деревьев самые калорийные. Главные конкуренты – лесники и те, кто пилит «по закону», я их называю «ворами в законе». Им все можно, они продают за деньги и дают деньги тем, кто должен охранять, так называемые, «лесные богатства».
Моя территория или «ареал охоты» - глубокие овраги. Они труднодоступны для техники, но для велосипеда самый раз – велосипед почти что пешеход или вездеход.
Этого дубка я заметил давно, несколько лет назад. Далековато он был от моего дома – больше пяти километров. Да и лежал в глубоком овраге, по карте 11 метров ниже условного нулевого уровня. Да и тащить его нужно было по полю 800 метров.
Много это или мало – как кому и для чего…
* * *
Степь, зима. КАМАЗ, в котором я сидел и выполнял роль старшего машины, вдруг неожиданно заглох. Водитель по фамилии Мамедов развел руками, дескать не знаю что с ней, с машиной этой. Я КАМАЗ также не знал – изучали на автомобильной подготовке только ЗИЛ-130, училище было другого профиля.
Но мороз, холодно, печка не работает. Отдаю Мамедову свою шинель, у него короткий «дембельский» бушлат. А сам легким темпом в сторону мерцающих вдали, как бы за горизонтом, огоньков какого-то объекта. Потом выяснили – расстояние было 14 километров. 14 километров, по морозцу - да легко. Врываюсь в дежурку по узлу связи, дежурный офицер смотрит на меня, как на инопланетянина – ночью, зимой, в полевой форме какой-то лейтенант с красной и довольной рожей связи просит.
Через полтора часа уже завели КАМАЗ, там все было просто – раскрутилась гайка «земли» (заземления). Мамедов замерз, но был жив и, по-моему, даже не заболел. А для меня тогда это была просто пробежка, даже не тренировка.
* * *
Но 800 метров по полю с подсолнухами, да под июльским солнцем, да на седьмом десятке…
Но вначале этот дубок нужно было вытащить из заросшего оврага, распилить и погрузить на свой «специальный» велосипед.
Маленьким, сделанным еще отцом для меня, топориком расчищаю проход из оврага к полю. Топорику почти 50 лет. Очень удобный, но топорище (ручка) уже потрескалась. Я ее клею, как память об отце. Отец очень любил свой инструмент и не любил, когда его брали, особенно без спросу. Пацану на селе нельзя было без инструмента, поэтому отец и сделал для меня мои: пилу, топорик, молоток, плоскогубцы и прочее. Остался только топорик и ножовка.
Пилю дубок на две части. Нижняя прикорневая с самим корнем, чтобы видели – падалишник, самая тяжелая, в пределах 100-110 кг. Решил ее привезти домой первой. Первый ответственный момент – погрузить. Естественно, поднять ее я не могу – ноги болят, травмирована еще в молодости спина, растяжение в локтевом суставе правой руки. Стараюсь давать нагрузку только на левую руку, на правой повязка темпинг с обезболивающим кремом и листом живокоста, который работает как природный импликатор. Работая с бревном, как большим рычагом, с трудом гружу колодку и начинаю медленно вытаскивать свой груженный велосипед к полю. Дотащил. Теперь нужно отдохнуть и сделать усилие, чтобы вывести велосипед с грузом на поле – нужно перетащить через небольшой бруствер, оставленный трактором пахавшим поле. Осторожно прислонил велосипед к дереву, растущему у кромки поля. Все отдохнул, представил, как из космоса в меня вливается светлая энергия и сделал усилие. И раздался треск. Треснула вилка переднего колеса – не выдержала.
Это для меня почти привычно. Что интересно, всегда ломается как бы в нужный момент. А если бы сломалась посреди дороги. Год назад ломалась вилка и схлопывалось (гнулось в поперечной плоскости) колесо прямо в калитке дома. Хорошо, что треснула вилка в овраге – мою добычу здесь пока никто не возьмет. Но больше 5-ти километров идти пешком, под палящим солнцем, ведя в руках сломанный велосипед и как бы все без пользы. Нет, время не должно пропадать. Еще с детства, делая как бы рутинную работу, я мысленно уходил в иной мир. Раньше я называл это состояние «думать». Фасоль тереблю, скучно, но начинаю «думать»: придумываю, как буду делать очередной приемник или с чего сделать вершу, удочку. А еще любил придумывать какие-то сюжеты, как бы вживаясь в прочитанную книгу или увиденный фильм. Затем это «думанье» переросло в другие, более практичные формы. Я начал называть сей процесс «подключение к ноосфере».
Бывало, толкаешь свой «специальный» велосипед, нагруженный очередной порцией «твердого газа», так я называю дрова, идти долго и нужно, да и больно порой. И тогда, как спасение или времяпровождение «подключаюсь к ноосфере». И как бы вижу… Вижу пресыщенных людей пораженных манией величия и готовых уничтожить весь мир, ради утверждения своих шизоидных фантазий. Затем сажусь и стараюсь записать увиденное в повести «Шизофрения». Или вдруг возникает образ маленького мальчика, почему-то так похожего на того, который не мог ни разу подтянуться и считался дистрофиком. И этот мальчик вдруг становится героем, спасающим кого-то, а может даже и мир. Вижу другие страны и даже миры. Почти все мои рассказы оттуда. И не только рассказы. Еще можно «задавать вопросы» и она или они ответят в виде некой мысли, как просветления. «Ответы» настолько реальны, что просто диву даешься, как ты этого раньше не видел и не замечал. И это не психическое расстройство – это свойство нашего разума, я в этом уверен. Даже в Библии Иисус учил своих учеников, как просто обращаться к Богу - стоит лишь захотеть. А еще в той же Библии часто утверждалось, что нужно быть чистым душой, как дети и тогда откроется Царство небесное, ибо Бог – это Дух.
А французский священник и философ Тиери де Шарден утверждал, что ноосфера – это Бог человека.
Зря считают, что это придумка безумных философов – ноосфера вполне реальный, физический объект. Если посмотреть на живую клетку с точки зрения электродинамики, то сразу возникнет очень сложная биоинформационная модель нашего как бы разума. Библейские мысли о том, что Дух вечен, а тело бренно, что Бог – это Дух – для меня очень физичны и объективны, как и фраза «испустить дух».
Мысли по этому поводу я описал, занимаясь не любимой работой, к примеру, в огороде – ужасно не люблю копаться в земле, а приходится. Делаешь рутину, «подключаешься к ноосфере» и получаешь ответы на свои вопросы – успевай только записывать, или хотя бы запомнить. Так я создал свою Теорию Иллюзий, как попытку смоделировать подсознание. Один известный академик даже назвал ее «наукой». И в своей записке он написал чудесную фразу; «…Я знаю, думанье дает удовольствие…» Действительно, думать, придумывать, мысленно чего-то создавать – приносит удовольствие и удовлетворение от жизни. И это есть часть нашего человеческого разума или естества – получать удовлетворение не только о размножения и еды…
* * *
- Почему ты так часто рисуешь море, ты же его не видишь?
- Я его придумываю, потому что мне его не хватает.
- Ты странный. Все говорят, что ты странный.
- Да нет, говорят не так. Чаще говорят, что я дурачок или шизофреник. И, знаешь, они правы. Как писал психиатр Креминский: «60% людей страдают на шизофрению. Остальные 40% успешно прикидываются здоровыми…» Уход от реальности – это главная доминанта человека как бы разумного. Одни сидят у телевизора или в интернете и решают судьбы всего мира. Другие во власти или бизнесе как бы реально решают судьбы всего мира, но не могут решить свои мелкие проблемы самореализации или души. А я просто рисую море или, как сказал один из «реальных пацанов», разную херню. Кто-то должен и этим заниматься. Кто-то должен быть дурачком, чтобы другие на его фоне почувствовали себя умными. Заметь, эти все умные, чуть что, бегут ко мне: «Сделай то, сделай это, помоги, посоветуй…» Я же дурачок – все делаю бесплатно, трача на них свой главный ресурс – время жизни.
* * *
Вилку заварил, наложив дополнительный, усиливающий бандаж. Можно опять идти и забрать свой дубок.
На следующий день, в 7 утра поехал и опять: погрузка, и опять счет шагов. Поле пройдено, остался «опасный участок» - 4 километра по дороге, по ровной дороге. Опасный потому, что можно «попасться». Ведь по закону – это воровство. Можно брать только ветки толщиной не более пяти сантиметров. Все остальное – это деловая древесина и принадлежит государству. Вернее не государству, а тем, кто его, это государство, представляет в зоне своей ответственности или, как они говорят, компетенции. «Воры в законе» - они были всегда, в этом суть любого государства мира, которое имеет эти законы.
* * *
Звук бензопилы. Я тащу на велосипеде очередной свой небольшой и полузгнивший дубок, который откопал из-под прошлогодних листьев в глубоком овраге. Иду, побаиваюсь этого звука – средь белого дня пилят те, кому можно, ведь мне-то нельзя. Но деваться некуда, иду. Трактор «Белорусь» с прицепом, два молодых парня (мужчины) пилят живые дубки и грузят на прицеп. Это не лесники, это… Я не знаю их. Они такие крепкие, бритые, на них говорят у нас «качки». Иду мимо. Подходит один:
- Дядьку, а что это Вы везете?
- Дрова, хлопцы, дрова.
- А Вы знаете, что не можно.
- Эти можно, - я как бы наглею, - это полугнилой падалишник.
Я говорю правду. Качок ходит возле моего велосипеда, рассматривает и выдает:
- Слышал я, что есть дядько который дубка может вывезти велосипедом за раз, не верил. Теперь вижу. Да Вы, дядьку, легенда…
Так и разошлись, единственный раз практически «мирно». А раньше, когда «ловили», то угрожали, даже тюрьмой. Но придраться было не к чему, хотя и можно было – я ничего не воровал. Возможно, у кого-то это были остатки совести.
* * * *
Колоду притащил. Разгрузить уже не было сил – распиливал электропилой прямо на велосипеде.
Поколол, сложил, получилось 14 охапок. При среднесуточной температуре зимой -10, то есть в мягкую зиму, уходит 3 охапки на одну протопку. Протапливаю два раза в день, итого 6 охапок. Получается, что я привез дров на два дня. Два дня жизни потрачено на два дня протопки. А отопительный сезон более 200-т дней, а году 365…
Вспоминаю строчку из записки известного академика на мой труд об иллюзиях или подсознании: «…Я знаю думанье дает удовольствие. Будьте здоровы. Подпись…»
Обязательно буду.