Вчера, разбирая социальные бумаги, я наткнулась на пожелтевший кусочек газеты из «Комсомолки», который я вырезала и забрала с собой. Почему я это сделала, спросите вы меня. Потому, что тогда, эта статья потрясла меня до глубины души, поэтому я и забрала это с собой. Возможно, что многие, прочитав её, тоже вспомнят. Такое забыть невозможно. И так:
Ранним морозным утром на один из ленинградских вокзалов прибыл очередной состав. Из тёмно-зелёных вагонов выпрыгивали солдаты внутренних войск, разминаясь после долгой дороги. Они выполняли свою задачу: доставили осуждённых в места весьма и весьма отдалённые. И вот теперь возвратились «домой». Но из одного вагона никто не выходил. Где караул –то? Крикнул прапорщик из соседнего вагона, заметив пустую глазницу разбитого окна. Ему никто не ответил. Прапорщик приказал посмотреть, в чём там дело. Солдат через минуту вернулся в шоке. А увидел он страшное, весь караул – семеро солдат и гражданский проводник были расстреляны в упор.
Вскоре на ленинградских перекрёстках появились наряды вооружённой милиции. А несколько часов спустя город узнал имя убийцы. По телевидению показали фотографию рядового. Мы назовём только его имя – Артур, из соображений, которые станут понятны читателю. «Убийца не должен уйти! – комментировал начальник угрозыска области. – Он вооружён и очень опасен».
Прошло два дня, Артура заметили в рейсовом автобусе. Два милиционера бросились к нему через переполненный салон Икаруса. Вопреки ожиданиям, никакого сопротивления при задержании он не оказал.
«Здравствуй, любимая! Вот и началась настоящая служба. Ещё неделю назад я был «салагой», а сегодня стал солдатом, который может защитить не только свою Родину, но и родной дом, и тебя».
Это письмо выпускник строительного техникума написал любимой девушке через два месяца после того, как был призван на службу во внутренние войска. Артур вырос в семейном общежитии – родители лишь несколько лет назад получили отдельную квартиру. Жили тесно. Артур же, мечтал строить дома, удобные, светлые, просторные.
Семью Артура все считали, в общем-то, благополучной. Отец работает токарем в НИИ, а мать – заместителем начальника отдела в одном из учреждений. Особых волнений и хлопот Артур родителям не доставлял. Увлекался историей, современной музыкой. Готовился к военной службе, специально брал в библиотеке книги об армии. И впервые после призыва дни домой летели письма, полные оптимизма. Но вот завершена подготовка в учебном подразделении. Артура направляют в другую часть. И тут его настроение резко меняется.
Не нравится прежде всего отношения, сложившиеся в подразделении. Знаете, что такое «делать оленя?» Это наказание за мелкие прегрешения применяли старослужащие к «молодым». Провинившийся закрывал лоб руками, а затем по ним били с такой силой, что голова гудела не один час.
«Помню, как Артура били ногами в казарме, – рассказывал следователю рядовой Олег Солодков, – я хотел было вмешаться, но меня предупредили: вступишься – сам получишь».
Почему чаще других били именно его, объяснить нетрудно. Артур довольно слабо развит физически и сдачи дать не мог. Но, с характером. Скажут сапоги почистить «дедушкам» – откажется. Ещё и в бутылку полезет, огрызается, за что и учили.
Не раз обращался рядовой к командованию с просьбой перевести его в другую роту, строительную. До приказа о переводе оставалось три дня.
Рядовой Рожанскас, сослуживец Артура, вспоминает: «В последний рейс он не хотел ехать. Пришёл ко мне расстроенный и сказал со злостью, снова ехать с ними».
В этот караул вместе с Артуром назначили именно тех солдат, которые «воспитывали» его наиболее рьяно.
И Артур решил, главное ни во что не вмешиваться, и ни на что не отвечать.
Старший сержант, помощник начальника караула, сразу объяснил ему обстановку: «Прапорщик с проводником спят, и мы спать будем, а ты, молодой, работать».
Артур, заступил на пост. Через два часа его должны были сменить. Но, этого не произошло ни через два, ни через шесть, ни через десять часов. Тогда он вернулся в купе сам. Там встретили его неодобрительным смехом. Удар, ещё раз, теперь железным ключом, и Артур почувствовал, как по шее потекла кровь. Обида переполняла сердце, но глаза сковывал сон. Через несколько мгновений купе караула сотряс крик. «Товарищи» Артура разбудили его, сделав ему велосипед, а он таков, между пальцами ног вложили комки бумаги и подожгли. Артур вновь поплёлся на пост. И он впервые нарушил требования устава караульной службы – сел к заключённым спиной. Ему было стыдно своих слёз.
«Во всей группе военнослужащих выделялся один парень, - рассказал осуждённый Елин, ехавший в том спец вагоне. – Его часто били, я два раза ехал под охраной этого парня. И в прошлый рейс над ним издевались, в соседней камере находились женщины, они жалели его, и говорили ему, дай же им сдачи».
Артур стоял на почту и, чтобы не упасть держался за решётку. Ему не давали спать вторую ночь. Ноги вспухли от «велосипеда».
На конечной станции караул сдал оружие прапорщику и принялся за уборку помещений. Артура отправили чистить туалет, и тут же нашли повод придраться. Прохлаждаешься! – закричал старший сержант, он и его приятель схватили Артура за руки. Снова беспощадно били, что он едва дошёл до купе. Когда проходил мимо помещения прапорщик, глаза скользнули по сейфу с оружием. Дверца была приоткрыта…
– Ты ещё здесь?! – злорадно спросил один из солдат, а ну пойдём обратно туалет убирать. Артуру скрутили руки и потащили в темноту тамбура.
В туалете произошло страшное. Ударив его несколько раз в живот, мучители стали лихорадочно сдирать с Артура брюки…
Сколько пролежал он на железном посту, Артур не помнил. Пришёл в себя от дикой боли, кто-то поднёс к его телу горящую спичку.
– Ну что, очухался? – поинтересовались у него. Ты полежи, отдохни, а минут через двадцать мы вернёмся и всё повторим.
Артур протиснулся в купе прапорщика, тот богатырски храпел во сне. Секунда, и вот у него в руках пистолеты. Прапорщик зашевелился, вот-вот проснётся. Раздался выстрел, ещё один, и ещё… Теперь туда, мелькнула мысль, к этим подонкам! Артур просунул в узкий просвет дери два пистолетных ствола и стрелял, стрелял. Через минуту всё было кончено…
К восьмому марта мать Артура получила красивую открытку с цветами. Но, это было не поздравление с праздником. А крик о помощи: «Мама, папа! Со мной случилось несчастье, которое перечеркнуло всю мою жизнь, но я ни в чём не виновен, нет! Все эти длинные полгода во мне накапливались боль и страдания. Последняя поездка поставила точку. Они издевались, били меня и… Я не помню, как взял оружие, как открыл огонь по ним. Теперь я прячусь и знаю, что меня ищут. Извините за всё. Но, может быть, мы ещё увидимся! Я прошу вас, упокойтесь, такая видимо у меня судьба. Ваш сын Артур.
Да, Артур после этого увиделся с матерью. Но он не мог сказать ей и слова, лишь слезы катились из глаз… Он не вынес процедуры дознания с многочисленными допросами и следственными экспериментами, пересказа в мелочах того, как над ним измывались. И однажды, незадолго до заседания трибунала Ленинградского военного округа, во время очередного эксперимента Артур перестал объективно воспринимать происходящее. Реактивный психоз – таков диагноз медиков. Предварительно заседание трибунала всё же состоялось, в зале суда его небыло. Здесь находилась его мать. Трибунал вынес частное определение воинской части, в которой имели место «неуставные взаимоотношения», слегка пожурив командиров и политработников. А рядового направили в психиатрическую больницу до выздоровления. Спустя некоторое время вновь может состояться заседание трибунала.
– «В деле Артура нельзя не видеть смягчающих обстоятельств», – сказал председатель военного трибунала Ленинградского военного округа генерал-майор юстиции Ю. С. Визигин, всё же он поднял руку на человеческие жизни, убил ни в чём неповинного гражданского проводника.
Юрий Семёнович показал письмо, пришедшее от родственников погибших:
«В военную коллегию Верховного суда СССР. Виной гибели наших детей стал военнослужащий… Артур. Этот фашист-убийца, спасая свою шкуру, всячески лил грязь на наших детей. Этот сопляк, прослуживший всего восемь месяцев в армии, заслуживает лишь высшей меры».
Для любого родителя его ребёнок самый лучший. А если и было что, так втянули, заставили. Но ведь речь идёт не о какой-то «дурной» дворовой компании и не об обычных мальчишеских «забавах», которые караются при помощи отцовского ремня. Речь о воинском подразделении, в которой нормой стало унижение человеческого достоинства, издевательство над слабым.
Трижды судимый – Евтухов (последний раз – за разбой) сказал на допросе следователю военной прокуратуры: «Когда я увидел, как солдаты караула издеваются над своим же солдатом, то просто оцепенел. Даже среди рецидивистов и уголовников отношения более тёплые, доброжелательные, чем у этих солдат».
Наверно, у него была возможность защищаться иначе. И он обязан был эту возможность использовать.
Да, Артур мог, должен был, поступить по-другому. Но как?! На этот вопрос ответил военный прокурор Ленинградского округа полковник юстиции О. Гаврилюк:
– Если новобранца оскорбляют, то он вправе обратиться в любую инстанцию. Открыто и смело заявить об оскорблениях, призвать на помощь комсомольскую организацию.
Обратиться в инстанцию? Где? В спец вагоне во время рейса? Или стерпеть, дождаться окончания рейса, а потом бежать к замполиту?
Предвижу возможную реакцию. Опять, мол, журналисты вылавливают жареные факты, сенсации, а в нашей армии таких случаев единицы. Рад бы согласиться. Но каждую неделю редакция пересылает в различные военные учреждения десятки горестных писем. В них боль, гнев, слёзы солдатских матерей. И рассказ об Артуре вовсе не стремление бросить тень на нашу армию.
Не будем спорить: позитивные перемены в жизни Вооружённых Сил стали реальностью. Доказательством тому – большая помощь военной прокуратуры, трибунала Ленинградского округа в подготовке этого материала. Военные понимают: искоренение «дедовщины» сегодня – задача номер один. Для этого делается немало. Как сообщил начальник политотдела Управления внутренних войск по Северо-Западу и Прибалтике генерал-майор В. М. Петров, в войсках разработана и внедрена методика поэтапной профилактики неуставных взаимоотношений. Нарушений становится меньше.
Хотелось бы разделить оптимизм Виктора Михайловича. Но… «Дедовщина», давно получившая прописку в воинских частях, и сегодня остаётся главным врагом воинских коллективов. Каждые полгода приходит в армию пополнение. Едва ли не каждому из «молодых» приходится испытывать на себе «прелести» неуставных взаимоотношений. Но вот парадокс: через несколько месяцев вчерашние «салаги» и «шнурки», став «черпаками», «дедами», воспитывают новобранцев по той же примитивной схеме.
Как же изменить её? Видимо, необходимо прежде всего понять, что «дедовщина» – отголосок застойного времени. Жестокость рождается не в армии, она занесена туда из гражданской жизни. Случаи издевательств в общежитиях средних профессиональных-технических училищ, на дискотеках, в других местах большого скопления молодёжи не редки. Но унижением человеческого достоинства своих ровесников занимаются не «очерствевшие деды», а такие же шестнадцати-семнадцатилетние подростки. Этими ребятами уже никто не занимается: – ни школа, ни семья – что, мол, поделать с хулиганами!
Ну, а Артур, находится сейчас в психиатрической больнице. Скоро его брат Эдуард наденет военную форму. А, КАК БЫТЬ – ИХ МАТЕРИ?..
Ленинград – Москва.