Полмиллиона за непослушание

 
С восхищением читаю и перечитываю прекрасное «Последнее слово» Светланы Прокопьевой, высокоталантливое не только политическое, но и литературное произведение. И недоумеваю: что же это за твердокаменные люди сидят у нас в судах? Ведь после оглашения документа такой силы с человека тут же должно быть снято обвинение, и грохот аплодисментов при выходе из зала суда на улицу должен подтвердить, что справедливость восторжествовала!..   
Ан нет, не тут-то было. Ее признали-таки виновной и присудили к выплате штрафа в 500 тысяч рублей. Рабское сознание может утешаться: все-таки не сталинский расстрел и не хрущевские шесть лет. А я думаю: люди, творящие суд, они что? Запуганные, подавленные, безграмотные? Или, может быть, что было бы всего хуже, «классово ориентированные», натасканные бороться с «чуждым» властной системе «элементом»? Да может, «Последнее слово» Светлане и огласить не дали? А если дали, то почему же его не услышали? Или «услышали» то, что им полагалось «услышать»?..
И, наконец, что же стоит за официальной формулировкой обвинения в «оправдании терроризма»?
Ответ я нашел в словах из «Слова», которые выделил жирным шрифтом и здесь привожу, найдя их ключевыми:
 
«… преступная политика начинается не с преступного умысла — нет, ВСЕГДА ЕСТЬ «ВЫСОКИЕ ЦЕЛИ» И «БЛАГОРОДНЫЕ МОТИВЫ», ТИПА ВОЗРОЖДЕНИЯ ВЕЛИЧИЯ НАЦИИ, ЗАЩИТЫ СУВЕРЕНИТЕТА ИЛИ БОРЬБЫ С ВНУТРЕННИМ ВРАГОМ.
… ГЛАВНЫМ И ОСНОВНЫМ ОБЪЕКТОМ КРИТИКИ ДЛЯ СМИ ВСЕГДА БЫЛО И БУДЕТ ГОСУДАРСТВО — система власти с аппаратом принуждения, способным стать инструментом массовых репрессий.»
Здесь, я думаю, и зарыта собака. Светлана Прокопьева осмелилась бросить вызов Левиафану, признав его существом опасным для человека и подлежащим постоянной критике. Для винтиков бюрократии, осуждающих ее, это может – если цинизм сюда еще с верхов не спустился – быть прямым ударом в сердце, ведь они части такой машины, где, как и в армии, человеческое достоинство (то есть то, ради чего работает Прокопьева) может быть лишь помехой, и наиболее усердные работники ради выживания могут его и забыть. Машина, которой они служат, венчается идолом Государства, то есть уже не системой, а «духовной ценностью», и Светлана, развенчивая Левиафана, растаптывает эту «ценность». Левиафан – это Суперначальник, матрица всех начальств. Да как она посмела???
II
И тут из меня, ставшего на место этих чиновников, рвется наружу сакраментальный вопрос: КТО ЕЙ ДАЛ ПРАВО?
Это, друзья, замечательный вопрос, даже, я бы сказал, уникальный. Первый раз он прозвучал – как бы вехой став в начале новой эпохи борьбы Человека и Государства в России в 1964 году, на процессе Бродского, когда народная судья спросила: «Кто вам дал право называться поэтом?». И поэт великолепно парировал: «А кто вам дал право называться человеком?» Ведь эти акакии в штанах и юбках и представить себе не могут, что человек может что-либо делать или, тем более, что-то важное оценивать без предварительного разрешения какой-то высшей инстанции, что, достигнув определенного уровня самосознания, он может решать серьезные проблемы, так сказать, от себя, без корочек и удостоверений, на основе, как сказал бы либертарианец Дэвид Бергланд, принципа самопринадлежности, то есть первичности индивидуального человека, а не коллектива, какой бы материальной силой последний ни обладал. Но первичность лица даже в Америке – красная тряпка для быков социального всемогущества, отождествляющих себя с государством, что уж говорить о России с ее вековыми крепостными и колхозными традициями, воспитавшими в нас вошедший в состав крови религиозный трепет перед светским богом Государства, которому давно покорился и усердно служит и сам Православный Бог. Оба этих идола нашего коллективизма, вернее уже один Сверхидол, своим двуединством напоминающий двухголового орла герба, больше всего любит в нас такую старинную коллективистскую добродетель как послушание. Ее-то и нарушила Светлана Прокопьева, за это и наказана.
III
Прошло чуть больше недели после суда и кажется, что в суете набегающей информации журналистка Прокопьева уже забыта. И правда, чего топтаться около одного имени, когда вокруг другие имена и события катятся кубарем, требуя к себе внимания? С журналисткой все ясно, потомок раба в нас удовлетворен тем, что она не брошена в яму, дальше либо ее адвокаты добьются отмены вердикта и оправдания подзащитной, либо позорное решение суда ляжет в российские анналы еще одним черным пятном национального менталитета. Все идет своим чередом, можно заняться другими делами.
IV
Но мне не хочется забывать Светлану Прокопьеву, суя ее дело на пыльную чердачную полку памяти вперемешку с повседневной всячиной телеэфира, где обыватель ахает, изумляясь на безобразия, творимые неиссякаемыми коррупционерами, преступными губернаторами, обеспеченными бытовыми убийцами и народными артистами, убивающими в пьяном релаксе. Всё это неинтересно, потому что все эти помои есть и в Голливуде.
А вот Светланы Прокопьевой в Голливуде нет. Ее дело для нас столь колоссально значимо, что по сравнению с ним, например, казус Михаила Ефремова не разглядеть и в микроскоп. Дело Светланы Прокопьевой не вчера началось и не завтра кончится. Оно имеет отношение ко всем странам и народам, но здесь и сегодня особенно актуально для нас, русских и россиян, которым её блестящее «Слово», дополнительно осветившее происходящее, наилучшим образом объясняет, почему и должно общество быть сильным, а государство – слабым.
V
К ее словам добавлю, что историческая болезнь русского общества в том, что, желая быть сильным, оно черпает силу не в себе, развиваясь, а льнёт к государству, делая сильным его и отождествляя себя с его силой. Государство-то от этого выигрывает и сильнеет, а вот общество, отдавшее государству свои возможности, неизменно слабеет, и это выясняется в тот момент, когда государство покушается на человека, а у общества нет сил его защитить: ведь, сливаясь с Левиафаном, оно неизбежно от человека отворачивается и отрывается.
VI
Гуманистическое представление о нашей жизни требует, чтобы в трагическом для индивидуальной личности конфликтном треугольнике – ГОСУДАРСТВО // ОБЩЕСТВО // ЧЕЛОВЕК – в союзе были человек с обществом, а не общество с государством; тем более, что треугольник можно представить объемно и, развернув на девяносто градусов, поставить как пирамиду социального дома. Внизу будет фундамент-государство, скромно  выполняющее свои функции, в середине – общество, вверху, как венец или, если угодно, крыша – человек, являющийся смыслом, целью и суммой всех усилий общества. Это – правильный дом. Если же целью, смыслом и высшей  «ценностью» становится государство, то есть фундамент, тогда мы получаем перевернутый дом с раздавленным человеком, то есть сталинско-гитлеровское решение вопроса… Будущее всякого, а в эту вот минуту именно нашего российского, общества и зависит от того, кому оно, общество, в этом треугольнике-пирамиде своего дома уделит больше внимания и из кого само вследствие своего внимания будет состоять: из живых лиц или из кирпичей пола, по которому ходят?
VII
Уверенности, что победят живые лица, пока не много. Но надо надеяться. Поэтому дело, в котором Светлана Прокопьева сделала, укрепляя нашу надежду, и свой шаг, продолжается. Это дело о Достоинстве Наделенного Сознанием Человека перед абстрактной механической волей государства.
18 июля 2020
клама