Замечания в отталкивании от материалов Г.М. Тележко о конкретных этимологиях, в том числе по теме медно-бронзовой металлургии, и расширение толкований до житейски первичного употребления.
Полностью статья "Цели и приёмы семантической реконструкции (Об ограниченных возможностях компаративистики и безграничной силе здравого смысла)" - https://inform-ag.ru.
Среди того, что я в последнее время читываю по разделу сравнительного языкознания, попалась интересная статья Г.М. Тележко «Этногенез славян в Восточном Средиземноморье (по лингвистическим данным)» // Universum: Филология и искусствоведение : электрон. научн. журн. 2020. № 3(71). URL: http://7universum.com/ru/philology/archive/item/9087 (републ. – https://inform-ag.ru/publications/198/). Интересна она мне прежде всего совсем не по теме, в принципе не решаемой в рамках традиционного лингвистически компаративного подхода, точнее, вообще ложной в силу ущербности самого подхода, а по ряду фактических наблюдений и выводов, которые можно считать начальными симптомами выздоровления сравнительно-исторического языкознания.
Начну с простого.
Примечательны прежде всего лингвистические данные, которые Тележко приводит прямо (и косвенно, ссылаясь на другие свои работы). Главная особенность этих данных в том, что в них открывается очень высокая доля исконных славянских этимологий в тех случаях, которые традиционно считаются не славянскими, иноязычными, заимствованиями. Из числа почти очевидных случаев хочу привести толкования слов медь и серебро: «Для названия меди мы предложим праславянскую реконструкцию *м;дь [mj;dь] 'нечто мнущееся', родственную прототипу ст.-слав. м;ти' мять»; серебро родственно с серой, от слав. *sьrati 'срать', словообразование по деталям процесса производства серебра, с выделением вонючего газа: > sьroba 'сор, срань' > др.-рус. сьребро. Ещё нагляднее с растительными культурами: «морковь 'марковатая', репа 'вырываемая', боб 'пухлый, округлый', горох 'тянущийся горе;', мята 'смятая (растоптанная)', резеда 'резко пахнущая'». Все эти этимологии настолько логичны и естественны, что даже странно представить, что кто-то выдумывает другие. Никакой сложности эти ходы мысли для современного русского языкового сознания не представляют. Слова и значения настолько касаются существа каждого слова и предмета, что сразу понимаешь подлинность народного подхода, называющего предметы на основе своего повседневного опыта в полном соответствии с особенностями каждого явления.
Ещё более впечатляет тема так называемых перезаимствований. Вроде выведения слова жираф от жер(л)ов (с длинным горлом-шеей, как и журавль-жерав-ль), а зебра от зуб-ра-я (зубастая). Тут интересен и важен не сам факт такого славянского толкования, а то, во-первых, что имена вполне экзотических животных, обитающих там, где славяне не живут, однако, выводятся по-славянски, а, во-вторых, еще и закрепились не только в славянских языках, но и во множестве других индоевропейских и неиндоевропейских языков. Само собой, Тележко высказывается более осторожно: «Семантику названий жираф и зебра ("горластый" и "зубастая") на этом этапе исследования можно проявить только в славянской группе языков. Таким образом, привлечение семантических соображений позволяет, по крайней мере, не отрицать участия праславянского языка в происхождении распространённых названий африканских эндемиков» (К этимологии названий некоторых представителей африканской фауны // Universum: Филология и искусствоведение: электрон. научн. журн. 2017. № 9(43). URL: http://7universum.com/ru/philology/archive/item/5132). Но суть он все же высказывает. Почему именно заимствование из славянских, а не наоборот, ясно по мотивациям (Тележко выражается не точно, обтекаемо – о семантике). В других языках эти слова не мотивированы, а в славянских мотивированы совершенно логично.
Для заострения проблемы выскажусь ещё более определённо. Я-то вообще считаю, что подавляющее большинство заимствований из разных сфер естественного мира на самом деле являются даже не перезаимствованиями, а исконными словами, поддержанными через перезаимствования, т.е. в такой форме сохранившими свой древний строй. Просто о большинстве таких слов мы даже не задумываемся, откуда они взялись, а когда задумываемся якобы профессионально, разумеется, даже не вдумываемся в слова, если они кажутся похожими на иноязычные. Главное для таких профессионалов, чтобы выводимость слов соответствовала той документированной хронологии, что они установили для себя по признанным историографическим источникам. Если вникнуть, они относятся и к документам, и к источникам, и к хронологии абсолютно установочно (несколько объясняющих слов на эту тему см. в https://inform-ag.ru/publications/213/). А при безустановочном подходе, основанном на здравом смысле, все довольно очевидно. Пицца < Викисловарь: «Происходит от итал. pizza «лоскут, часть, кусок; пицца», далее из неустановленной формы» < печа (печёное, запеканка). Шаверма < Викисловарь: «От араб. ;;;;;;;;;; (;;wirm;), от тур. ;evirme, от ;evirmek ‘вращать’, далее от ??» < заверма. Фунт < Викисловарь: «Происходит от лат. pondus «вес, гиря», далее от ??» < пуд (далее от под- земля, низ, основание, откуда и фут, и пед-). Сазан < Фасмер: «Из тур., казах. sаzаn» < сизан.
Кстати, кому делать нечего может покопаться в отфинских заимствованиях названий северных рыб. Тележко обобщает: «Финно-угорские заимствования названий северных рыб в славянские языки свидетельствуют о том, что славяне оказались на севере Европы позже финно-угров». Думаю, при подлинном внимании к словам, признакам и повадкам этих рыб вывод будет не столь очевиден. Сужу не по тому, что вник в эту тему, а по тому, что вник во множество подобных тем. См., к примеру, конкретное наблюдение, показывающее, что ненц. малица (мех, куртка из цельной шкуры пушного зверя), по разбору ситуации происхождения таких меховых изделий восходит к русскому слову мал-ий – шкура малого зверя (не лося, не медведя, не кита) (Число как мировидческая модель языка и истории-1 – https://inform-ag.ru/publications/210/).
Полностью см. https://inform-ag.ru/publications/215/