Прыщ.
Февраль. Начало месяца. В столицу опять отправляется красный заводской автобус «Икарус» с туристами «на борту».
Да, поездки в Москву за продовольствием назывались именно туристическими.
Под колёса экспресса ложится дорога, памятная с детства.
Именно тогда, в далёком уже 1974 году, в первый раз поехал я в главный город страны.
Дело было летом. Да какое там дело, просто было лето. За окошком мелькали фиолетовые столбики люцерны, зрел люпин, шумели деревья, со свистящим шипением пролетали встречные автомобили.
Во все глаза глядел я на Родину, простирающуюся слева и справа.
Автобус прибывал на Щёлковский автовокзал и сразу же мы с батей отправлялись в Первомайский универсам, весь пропахший свежей колбасой.
И вот прошло уже четырнадцать лет. На сей раз багровый автобус венгерского производства прибывает в «спальный» микрорайон Перово и останавливается на площадке возле большого «Универсама».
Часа три «туристы» активно шатались по ближайшим магазинам, закупая всё нужное для стола и холодильника.
За час до отправления в обратный путь почти весь экипаж был на месте.
Сумки и рюкзаки сложены в багажное отделение, а пассажиры, ознакомленные с достопримечательностями прилавков, восседают, утомлённые, на мягких откидных сиденьях.
Но и в салоне автобуса за час до отбытия не оставляет рабочих и служащих районного города забота о хлебе насущном.
Гречка и «сгущёнка» всегда были в дефиците. Даже в изобильной по тому времени Москве.
Вот и сегодня два пожилых грузчика волокут на стоянку автобусов огромные баулы. В них-то и содержится редкое продовольствие.
Ценную коричневую крупу, а также сладкое тягучее молоко в жестяных банках за двойную цену мигом расхватывают сидящие в «Икарусе» заводчане.
Через десять минут работники магазина возвращаются с новым продуктовым набором. Они уже не просто пьяны, а распьянёхоньки.
Директор магазина щедро наградила их за работу либо деньгами, либо сразу водкой. Второе, пожалуй, вернее.
Кому-то из приезжих опять не досталось «загорелой» каши и сгущёнки.
Грузчики уже «невможах» и потому вместе с ними в подсобку продмага уходят остро нуждающиеся, чтобы самим обеспечить себя.
Наконец, все в сборе и мощный экспресс отправляется в обратную дорогу.
Домой, домой, в родной заснеженный рабочий город.
Я задрёмываю, прислонившись к оконному стеклу.
Вспомнилось детство. Я, двенадцатилетний, сижу и читаю толстенный том Вальтера Скотта в красной обложке.
В книге два романа. «Пертская красавица» и «Эдинбургская темница».
Странное тягучее повествование. Не все романы Вальтера Скотта захватывают сразу. Впрочем, и чтение это не детское.
Мама уехала в столицу за продуктами. Настала полночь. Я не ложусь спать и упорно ожидаю момента, когда распахнётся дверь и в комнату с мороза ввалится родимая с большой дерматиновой сумкой через плечо.
А в этой сумке не журналы и газеты, а мясо, масло и колбаса.
Кроме того там содержится заветное лакомство «Козинаки», купленное в маленьком магазине у Рижского вокзала.
Источают аромат тяжёлые оранжевые апельсины. Потрескивает хрустящий «Московский картофель» в пакетиках из жёсткой слюды, нарезанный соломкой.
Слова «чипсы» в семидесятые годы двадцатого века в Советском Союзе не знали.
Итак, всё это снилось и мерещилось и живо шевелилось в памяти моей, пока я ехал домой.
Однако сон в зимнем автобусе не прошёл для меня даром. Через два дня покраснел кончик носа. Краснота расползалась всё больше, нос распух и стал болеть.
Дошло до того, что стало трудно умываться. Что ж, делать нечего, надо идти в больницу.
На приёме хирург предложил, а, вернее, настоятельно рекомендовал мне лечь в больницу. Иначе мог возникнуть меннингит со всеми вытекающими.
Итак, я оказался в отделении «Ухо – горло – нос» или, по научному, в отоларингологии.
По коридору расхаживали какие-то странные люди, чем-то похожие на марсиан.
Во лбу у них посверкивали никелированные стальные трубки, а из носа торчали пластиковые трубочки.
Сосед по палате только что пришёл с операции и рассказывал, как с жутким хрустом ему вырезали носовые полипы.
Вспомнились рассказы товарищей детства о том, как им удаляли гланды или воспалённые миндалины в носоглотке.
Всего этого я избежал и тогда и сейчас.
Мне просто наложили повязку со знаменитой ихтиоловой мазью.
Через день фурункул прорвался, и мне пришлось ходить на перевязки, а также с радостью принимать уколы.
Пять инъекций в день. Узнав о том, что один из них содержит димедрол, я отказался от успокоительного.
И без того хорошо и спокойно в больнице, когда лечение проходит без мучений. Просто отдых, да и только. Ни тебе разгрузок и погрузок, не всегда разумных распоряжений мастеров, а также придирок контролёров и представителей заказчика.
Лежи и почитывай книги. А хочешь, стихи сочиняй. В те дни я начал писать свои воспоминания об армии.