-Доченька, будешь? - Папа осторожно снял с плиты тяжеленную чугунную сковородку.
Между раскаленных бортов шквачало и «доходило» до кондиции самое вкусное на свете блюдо - жареная грудинка с картошечкой и луком в яйце «со слезой».
-Конечно! - я взяла вилку и подсела к столу.
Было три часа ночи.
Мы подцепляли самые зажаристые кусочки с прослоечками "адидас" и макали в вязкий желток. Студили уже на языке, смешно приоткрывая рот и шумно втягивая воздух.
Еще был черный хлеб, которым собирали то, что нельзя было поддеть вилкой.
Весь этот пищевой разврат происходил под шелест какой-нибудь"вражеской" радиостанции: "Голос Америки", ВВС или радио "Свобода" - в зависимости от того, что в эту ночь лучше ловилось.
Дело в том, что советская власть старательно глушила «вражеские голоса», но Папа по профессии был учитель физики, а по призванию изобретатель.
Он соорудил какой-то хитрый усилитель с динамиком и присоединял его к радиоприемнику «VEF» - третьему соучастнику наших тайных вечерий.
Легендарный "латыш" был нашим связным с миром свободы и демократии, надежным и верным товарищем! Если бы нас накрыло КГБ, то «VEF» никогда бы нас не выдал!
Папа склонялся к светящейся теплым желтым светом шкале и осторожно гонял бегунок до тех пор, пока из колонки не было отчетливо слышно: «Сева Новгородцев, город Лондон, Би би си».
Мы переставали жевать, боясь спугнуть случайно пойманную волну.
Так мы и сидели на нашей коммунальной кухне, плечом к плечу - два черноголовых еврея в северной, заснеженной купологоловой Вологде.
Мы слушали, мы верили, мы надеялись.
Потом я шла досыпать, чтобы в 8 утра вскочить под тошнотворные позывные «Пионерской зорьки».
А в это время Папа уже исчезал в утробе огромного, мрачного чудовища - режимного объекта «Электротехмаш» под протяжный звериный стон заводского гудка