Карандаш с ней больше не разговаривал, воображаемые друзья не отвечали на звонки. Разом все абоненты стали недоступны. И можно было бы сказать, что она дошла до ручки, но все ручки ее тоже упорно игнорировали. В это ситуации они были заодно с карандашами. Солидарность там , субординация и прочая хренотень. Это вроде как даже не важно уже. А вчера было важно. Вчера было. Просто было. Был пожар, который она приняла за фейерверк. Стояла на балконе и улыбалась, пока весь ее мир в очередной раз катился ко всем чертям.
А сегодня остался чистый лист и километры мыслей. Они ее, как всегда, пугали, даже запугивали. Упорно путая ее с кем-то другим, кем-то кто так и остался стоять на балконе.
А ведь она тоже могла быть такой. Легкой и счастливой. Пахнуть медом и говорить междометиями. Но ее мысли не складывались в слова. Без карандаша было тяжело. Без мозгов, наверное, тоже не фонтан. Но об этом она не подумала. Думать вообще было больно. Тем более сейчас, за 2 часа до рассвета. Где-то между вчера и глубоким маразмом.
Эта была новая игра, в которую она играла со своим мозгом. Пыталась проснуться раньше него. Полежать в тишине, пытаясь уловить хоть какие-нибудь звуки. Не думая ни о чем. Абсолютно. Это было ее спасением, ее наказанием, ее таблеткой морфия.
В 5 утра город казался таким хрупким. Невозможно поверить, что кому-то может быть плохо. Слишком рано для юмора, слишком поздно для драм и заламывания рук. Это все осталось во вчера. С его истеричным надеждами и нелепыми ожиданиями. Сегодня ничего не обещает. Ни светлого будущего, ни даже чашку кофе. Посмотрим, куда спешить? Тем более везде уже опоздали.