Я очень люблю, когда темно, дождь и никого нет. Раньше я ходила курить в парк, когда была такая погода. Там никого не было и можно было курить в пристройке к библиотеке, она была сделана как беседка с колоннами высотой во всё трехэтажное библиотечное здание. Широкие перила и круглое основание. Я облокачивалась о перила, курила и слушала дождь. Были каникулы. В то лето я встречалась с Олегом. Он был высокий и красивый, с капризными губами, голубыми глазами и медленными ленивыми движениями. Он был мне неизменно рад.
… Когда мы расставались, я посмотрела в его будущее и увидела блондинку с такими же голубыми глазами, как у него. Сказала ему, вот, будет она. И ты не будешь счастлив.
И потом была она, потом ещё кто-то и ещё: он был правда хорош собой. А недавно я увидела его фотку на сайте компании, где он работает. На меня смотрело немного округлившееся лицо с по-прежнему капризным изгибом губ. И взгляд остался прежним, слегка затуманенным и голубым. Снова было лето и дождь и яндекс музыка каждый день подгружала много Цоя в мой ежедневный плейлист.
Я вспомнила, как мы пили водку, курили и слушали Цоя на кухне его одноклассника, который через несколько лет ушёл от наркотиков. Нас было четверо: я, Олег, моя подруга Ирка и вот, Виктор, которого вскоре не станет.
На задымленной маленькой шестиметровой кухне хрущевки было открыто окно, Олег развалился на табуретке, прислонившись к стене и курил, наверное, Бонд или Магну. Если у нас в тот день хватило денег на Бонд или Магну :) у Магны был такой острый и совсем не дымный вкус и мягкая пачка. Вик сидел напротив него в коричневых тапочках, закинув ногу на ногу, а мы с Иркой на подоконнике.
Цой, ночь и лёгкий трёп ни о чём. Глаза Олега прищуриваются, когда в них попадает дым, он протягивает мне сигарету и смотрит на меня. Внимательно. Он смотрел так всегда, внимательно. Наклонялся ко мне - я ниже ростом - и внимательно, открыто смотрел. Ко мне на подоконнике не надо было наклоняться, я стала такой же высоты, как он на табуретке, и он смотрел прямо, ровно, как будто совсем ничего не пил. Мы с Иркой смеялись, свешивались с подоконника наружу, и эхом отзывался пустой ночной двор. Было легко, тепло и просто. Мне никогда ни до ни после не было так легко и просто ни с кем. Ни зимой ни весной ни осенью ни летом…. Олег подходил сзади, опирался ладонями о подоконник, вокруг меня. Я совсем не помню, чтобы он ко мне приставал. Между нами было мало секса и много летнего тепла. Ещё много разговоров, много Цоя и сигарет.
Он встречал меня после репетиторских занятий английским с учениками, ждал возле дома с фиолетовой вывеской "Аптека Фармация", летом в белой футболке и в голубых джинсах, весной в коричневой короткой косухе, а осенью мы вернулись каждый в свои институтские будни и все закончилось само по себе. Наверное, закончилось летнее тепло и мы не совпали по сменам. Я училась со второй, а он с первой и корпуса были в разных концах города. Я приезжала на той электричке, на которой он уезжал. Или я сейчас ищу оправдания тому, что он не был настойчив…. Я не знаю, и оправдания - это самое последнее, что я хочу для него искать, потому что ни один день с ним не был омрачен ни каплей печали..
А потом мы повзрослели и между нами были две случайные встречи, мы оба помним по одной из них, и ни одно воспоминание не совпало так, чтобы у обоих.
Я помню, как однажды пыльным летним вечером возвращалась с ребёнком домой, а он курил на лавке возле детской песочницы в нашем дворе, слегка пьяный и расстроенный. Удивился, что я здесь живу:
- Что с тобой?
- Ничего особенного. Блондинка с голубыми глазами, и мы завтра разводимся. С ней останется мой сын.
Он больше не смотрит внимательно и прямо, глаза тревожные, взгляд скользит по моему лицу.
- Олег… Мне жаль.
Он идет немного нетвердо к дому своей матери и я вспоминаю, что она всегда жила через дорогу от того дома, где живем мы. Сейчас я не найду её дом, я забыла.
А он этого эпизода не помнит, а помнит, как я оформляла его на работу как раз в ту компанию, откуда фотка. Как мы курили во дворе столовой номер 13, на мне была короткая джинсовая юбка и оранжевая блузка. И снова было лето. Но этого уже не помню я.
А потом мы годы и годы не виделись. И вот на той неделе, в настоящей своей жизни, когда яндекс подсунул мне тонны Цоя, а лето подогнало дождь, я нашла его рабочий телефон. Звонила , звонила и никто не отвечал. Написала ему на электронку, оставила свой номер. И он позвонил, через минут двадцать. Я была ужасно рада ему, и он мне, и мы болтали легко, свободно и просто, как я никогда ни до него ни после него ни с кем.
...О том, что у него второй брак, и в нем нет детей. О том, что его мама очень любит его сына, а его это страшно злит, поскольку все материальные блага случаются от мамы мимо него напрямую к внуку.
- Наверное, мама решила, что один сын не удался, попробую со вторым? - предположила я
- Ты всегда откуда-то знала, что со мной происходит, - ответил он.
Потом задумался:
- Да, мы всегда были на одной волне и мне всегда было с тобой легко…
....О том, что у наших детей совпали имена. О том, как он перешёл с одного завода, где надоело, на другой, где совсем делать нечего. О том, что у меня частная психологическая практика… О том, что ему не с кем бывает поговорить так, как можно было со мной. О том, что мы ничего друг о друге стопятьсот лет не слышали и не знали…. А потом он сказал:
- Ну что, тогда на связи, у нас теперь есть контакты.
- Конечно, - обрадовалась я, - мне было невероятно приятно тебя услышать
- Лучше почта. Жена ревнивая, поэтому лучше не звонить, а писать…
…..
……
Как будто лето стало тише и подстерся дождь. Как будто….
….
Письма в джимейл приходят на экран моего телефона. Никогда не приходят от него. Я также хорошо помню о нем, ничего не изменилось. Добавилось только то, что люди могут отзываться друг у друга по разному, и память одного может быть длиннее памяти другого. И в этом ничего такого нет. Совсем ничего такого. Только появилась остановка. Как будто, когда мы нажали на красные трубки на экранах телефонов, он тоже ушёл. Вслед за Виком. Вместе со своей медленной ленивой улыбкой, подернутыми туманом глазами и внимательным наклоном головы ко мне. Он весь немного наклонялся, чтобы меня лучше слышать…..
Только в то лето. Во все остальные уже нет.