ЖИЗНЬ,КАК ДЕНЬ
Книга первая.
Глава тридцать восьмая. Большие детки,большие бедки.
Засыпая Семён Савельевич увидел, как будто бы он вновь провожает Сергея и своих двух внучек домой. Что он стоит один на какой-то возвышенности и долго-долго смотрит им в след. Вдруг неожиданно ему почему-то нестерпимо захотелось домой и...сон этот начал начал ему нравиться.
Ему было в нём очень легко. Видит он себя как бы со стороны, издали, а вдалеке на самой середине моста видит он как идёт Сергей с его внучками. И вдруг как-то слишком резко сын останавливается и оглядывается, помахав ему рукой. Сердце отцовское сжалось, он не видел лица сына, но Семён Савельевич остро почувствовал, что оно было у него очень грустным.
Конечно, он очень любил всех своих детей. Но особенно дочку Веру. Вот теперь и она начала ему сниться. Единственная для них с женой трудолюбивая помощница и отрада. Видимо потому-то, по какому-то своему наитию или же Божьему промыслу, Семён Савельевич спас её при рождении.
Вернул её к жизни, когда она совсем умирала, видимо для того, чтобы потом она заботилась о них и ухаживала в старости. Ухаживала по-дочернему ласково и терпеливо. Сыновья-то и есть сыновья, с ними они пока ещё дети, а как женятся, то отрезанный ломоть. А вот дочь-то есть, всегда дочь. Навсегда с ними.
Тогда-то, когда он её спас,ей Вере было от роду всего около полугода. И она была слишком слаба. Родилась такой совсем маленькой и слабенькой, а тут-то вот ещё и тяжело заболела. Высокая температура, вялость. Врачи испугались, они не знали, что ей назначить и что у неё точно за болезнь? Не могли они даже понять: отчего же начался у неё воспалительный процесс: от воспаления легких или ещё по какой иной причине!
От госпитализации Тамара Васильевна отказалась. Так как у них с Семёном Савельевичем были ещё на руках маленький четырёхгодовалый Сергей и одиннадцатилетний Аркадий. Оставлять же своих детей одних дома им не было с кем.
Кроме того Тамара Васильевна, после похорон малолетней дочки Сони вообще и навсегда зарекалась оставлять своих детей одних в больнице. Без матери. Поэтому врачи и назначили им участковую медсестру для посещения малютки на дому. Делать уколы. Но от их уколов Вере не становилось лучше и Тамара Васильевна очень боялась потерять очередного своего ребенка, после смерти Сони и ещё двух двойняшек Вити и Вали, родившихся после Сергея в сорок девятом году году. Положение было сложное и тревожное.
И вот однажды, когда медсестра пришла к ним вечером делать на ночь девочке уколы дома был уже и сам Семён Савельевич, вернувшийся с работы. После сделанного укола ребёнку стало совсем плохо. Малютка вся посинела, перестала дышать. Медсестра испугалась и сказала, что она умирает.
Тогда Семён Савельевич схватил своего ребёнка, открыл все кольца на чугунной плите печки и стал держать девочку прямо над жаром угля. Держал он её над жаром печи до тех пор, пока она ни задышала и на щеках её ни появился розовый цвет.
И тут-то девочка заплакала. У Тамары Васильевны отлегло от сердца. Пришёл в себя и Семён Савельевич. Он так долго держал своего ребёнка над очагом, что спалил себе обе руки по локти. У него был сильный ожог.
За всем этим наблюдала медсестра. За всё время процедуры она истерично кричала, что напишет она докладную врачу и заявит в милицию за его самоуправство, что он будет наказан со всей строгостью закона. После того как Вера ожила-задышала, Семён Савельевич отдал девочку жене, а сам схватив медсестру за шиворот сунул ей в руки ей медицинскую сумку и спустил её по лестнице. Со второго этажа на на первый.
Когда же медсестра оказалась на улице, то она всё продолжала кричала ему в след, что заявит на него в милицию, как нападение на медицинского работника. А он ответил ей тем, что и сам заявит на неё в милицию: за халатность и не профессионализм, за покушение на жизнь ребёнка.
Заявлять-то он на неё, конечно, не стал, а только лишь сходил к главврачу с жалобой, чтобы впредь такого не было. И эту медсестру больше к нему не присылали. Уровень доверия к медицинским работникам у них с Тамарой Васильевной окончательно упал. Они радовались возвращению дочери к жизни. Вместе её выхаживали и девочка выздоровела.
Но самое удивительное было то, что спустя уже много лет они с той же самой медсестрой оказались почти, что и соседями по одной улице. В их Крапивенке, после построения ими Гончаровыми здесь "родового их гнезда". Всего лишь только через половину улицы. Встречаясь теперь с Верой на улице, уже взрослой женщиной, та медсестра сказала ей, что спас её в грудном возрасте только лишь отец.
О чём Вера и рассказала Семёну Савельевичу с Тамарой Васильевной и всем в их семье. И это ещё более сроднило их всех в единую большую и дружную семью.
Очнувшись от этих своих сновидений Семён Савельевич так и сам не смог понять: спал он или нет? Всё было так явственно-чётко им видено, как будто-бы он вернулся в те свои молодые годы.
С войны Семён Савельевич вернулся ещё молодым. В двадцать девять лет. После ранения в Берлине и госпиталя в Польше. С головой он тогда весь окунулся в послевоенную мирную жизнь жизнь, стараясь наверстать все свои потерянные годы.
Работал он не зная усталости, гонял свой студеббекер по всем городам и весям, куда его только посылал отдел снабжения и оборудования металлургического его комбината.
Был избран председателем цехкома всего автохозяйства комбината, награждался Почётными грамотами и медалью «За восстановление предприятий чёрной металлургии юга».
На партийных собраниях выступал как фронтовик: резко и прямо. Не мирился с никакими недостатками, невзирая на начальство и лица, что вскоре и не прошло для него бесследно.
Случалось, что он Семён Савельевич по случаю и"калымил". Кому-то что-то подвозил-привозил. Не корысти ради, а по-фронтовому честно и по дружбе, помочь рад был всегда человеку. Брал, конечно же, что давали, иногда и задаром помогал.
А то что он "калымил", то до дома редко доносил, угощал своих сотоварищей по гаражу. Как и они его. Компанейским он был, по-фронтовому простым и отзывчивым, не жадным, не мог он не помочь людям в беде.
Вот и говорит однажды его начальник гаража, подавая ему свои мешки:
- Картошки привезёшь...
Семён Савельевич направлялся тогда в богатую Липецкую область. Там славилась картошка и была недорога.
- Привезу, а сколько?- спрашивает Семён Савельевич,- почему не помочь?
- Мешка четыре-пять...
- Хорошо. А деньги?
- С... калымишь...
Семён Савельевич тут же бросил ему на столь его мешки:
- Вот езжай сам, там и "калымь"!
С тех пор-то и пошла у них вражда с начальником гаража. Нашла коса на камень.Самые трудные рейсы теперь - Семёну Гончарову. Запчасти ему - в последнюю очередь. Но шоферня-то, конечно же, выручала. Помогала во всём, что и начальство не знало. Выручала их всех армейская взаимовыручка и фронтовое товарищество.
Всё бы было ничего, можно было и работать да только с зарплатой стали прижимать. Кроме того психологически становилось работать все более тяжело. Тут-то, на счастье, образовывался новый сельский район с центром в Крутом Яру. Предложили тогда Семёну Савельевичу водителю первого класса и бывшему фронтовику стать персональным водителем председателя райисполкома на автомобиле "Победа". Машина новенькая прямо с завода.
И он согласился не раздумывая. Поработал на ней несколько лет, объездил весь район. Прошло несколько лет. Потом "Победу" заменил ГАЗ-69. А он всё работает в райисполкоме. Объездил все деревни лежащие окрест Крутого Яра. Со всеми председателями колхозов и директорами совхозов перезнакомился. Ни в чём ему отказа не было.
Ни в зерне, ни комбиркорме, ни овощах, ни фруктах. До войны он уже работал персональным водителем, возил директора Крутояровского металлургического комбината. Эта работа была ему хорошо знакома, здесь тоже были свои плюсы.
Во-первых, всегда теперь был рядом с домом, без всяких дальних командировок. А это ведь немаловажно для его многодетной семьи. Во-вторых - легковая машина теперь была всегда в его руках. Кроме того при необходимости он мог пользоваться лошадьми райисполкома под кличками: Ночка и Ласточка, для вспашки своих почти огородов. Конюх-то райисполкома Иван Верзилов теперь его лучший его друг. Гараж-то райсполкома рядом с его конюшней.
И это тоже было для семьи немаловажно. Сам-то Семён Савельевич с помощью жены и детей на тех лошадках пахал и собирал урожай картофеля. Хотя в зарплате-то он теперь,правда,несколько и потерял, но не существенно. Огороды компенсировали. Зато он был вольный казак. Заготовки на зиму теперь он делал со своих огородов, ни в чём не знал нужды. Да по сельским ценам И в колхозах с совхозами отоваривался, если чего не хватало на зиму.И это тоже компенсировало потери в зарплате.
Всё это было в конце пятидесятых годов. Приближались шестидесятые. Он бы и дальше работал водителем в райисполкоме, но тут в конце шестидесятых сам район взяли да упразднили, а сам рабочий посёлок Крутой Яр вошёл в черту областного города. Вот тогда-то Семён Савельевич и пересел с легковушки на маршрутный автобус ЛиАЗ мотаясь по Туле, а потом уже стал ходить в дальние рейсы на экскурсионном автобусе: на Киев, Тбилиси, Ленинград и другие города.
Деньги теперь были у него большими, но всё одно они шли большей частью на постройку их "родового гнезда". Когда же их стройке потребовался грузовой транспорт, то Семён Савельевич пересел на бортовой грузовик с прицепом ЗИЛ-130.
Засыпая Семёну Савельевичу всё виделось и виделось картины из его прошлой жизни. В том числе и за рулём, именно сто тридцатого. А то вдруг, видится ему как идут они вместе с сыном Сергеем и внучками прямо к ним домой в Крапивенку. В их "родовое гнездо".
Вот входит они уже во двор, затем в сад, пройдя сквозь хлопающую на стальной пружине. Калитка та синего цвета и меж двух невысоких каменных столбиков-башенок, почти как у художника Поленова. Соорудили они её вместе с Сергеем и Олежкой перед самыми проводами младшего его сына в армию. Проходя мимо, Семён Савельевич погладил рукой их шершавую крашенную в тот же цвет штукатурку. И его охватила грусть - пришло время послужить и его младшему сыну. Как ему теперь там служится?
Как же быстро мчится время! Теперь они с женой уже пожилые люди. Вот и младший сын стал взрослым. Солдатом. А видел ли он сам её жизнь? Нет. Только одна работа и работа.
Когда родился младший его сын Олег Семёну Савельевичу с Тамарой Васильевной шёл уже сорок второй год. Олежка был для них последней радостью-отрадой. Да и для всей семьи он тоже был в радость. Старшие братья и сестра его обожали. Мальчик был настоящий ангелочком, словно срисованным с пасхальных открыток.
А сейчас-то он вообще писанный красавец. Всем на загляденье. Семён Савельевич очень даже сильно по нему соскучился. Как же это ему теперь там служится? В его-то ракетной воинской части! Давно он уже к нему не ездил, с тех самых пор не ездил, как только совсем стал слабо чувствовать.Поди-ка он тоже соскучился по нему, по дому своему, как и он сам Семён Савельевич.
Затем видит он он себя во сне как прошёлся он немного по цветущему саду, нарочито медленно и не торопясь. Вот открыл он небольшой свой небольшой сарайчик, где хрюкает поросёнок Васька. Дал он ему сполна корма. Крестьянскую жизнь Семён Савельевич любил. Не забыл он своего дальнего детства. Именно потому-то они с женой Тамарой Васильевной, правда, что и с согласия детей своих, тогда ещё малолетних, решились на строительство своего здесь их "родового гнезда".
Несмотря на скромность своих финансовых средств и надеясь лишь только на свои рабочие руки да на небольшие свои заработки. Строительство же так шло потому долго, слишком медленно, можно даже и сказать что и совсем оно не шло, пока второй их сын Сергей ни подрос и ни окончил свою среднюю школу. И только тогда все они уже полностью включились в строительство.
Теперь-то им стало жить значительно легче, веселее, в том числе и с финансами. Сергей пошёл на комбинат работать в шестьдесят четвёртом году после одиннадцати лет своего обучения в средней школе, а чуть позже после десятилетки начала трудится на комбинате и дочка Вера.
Теперь-то и жена его Тамара Васильевна получила полную возможность найти для себя теперь не сезонную, а постоянную работу. Так как дети уже у них подросли, несколько освободив её от нескончаемых домашних дел и забот, всяких хлопот по хозяйству.
Подросшие дети стали оказывать ей довольно существенную помощь, хотя и ранее они, будучи ещё школьниками помогали им с отцом во всех их делах. Приходил помочь в свободное от работы время в газете да и от всех своих нескончаемых домашних дел и старший их сын Аркадий.
Жил он теперь от них отдельно, правда, что и недалеко от их старой квартиры, где они все ещё жили все вместе кроме него. Женился он как-то слишком скоропалительно, едва окончив в Москве своё художественного училища. А после свадьбы с Мариной сразу же поселился в её квартире, где стали они теперь жить с с вырастившей её бабушкой.
Родителей же у Марины не было, они погибли ещё в сорок первом году в самом начале войны, когда Марина была ещё грудным ребёнком. Отец был у неё лётчиком и был сбит в первый боях, а мать немцы расстреляли за помощь партизанам. Бабушка же заменила ей родителей: и отца, и мать. Так что помощи от Аркадия ожидать было Семёну Савельевичу никак нельзя, а приходилось наоборот ему помогать.
Младший же сын Семёна Савельевича, Олежка,украшение их жизни радовал их всех живостью своего характера, энергией и подвижностью, желанием быть везде и всегда впереди всех и всем быть в помощь. Но он-то сам был ещё слишком мал для больших и тяжёлых работ, хотя и пытался активно подражать взрослым, то есть своим родителям, старшим братьям и сестре в работе по дому и по хозяйству. И это отцу тоже было очень приятно.
Семён Савельевич очень любил всех своих детей, всех без исключения. Но особенно младшего сына Олега. Родился он у них с Тамарой Васильевной, конечно, поздновато, но так получился он у них на славу, что всем не диво. Не только им всем Гончаровым, но и друзьям-знакомым, соседям. Каждый старался его приласкать дома и во дворе, он оказался настолько добрым, компанейским и живым, да резвым-смышлёным, просто прелестным внешне, словно херувимчик-ангелочек, что и глаз от него не оторвать. Гончаровы не могла на него нарадоваться. Даже теперь они и не представляли, как они могли бы жить без него? До сих пор он радует их и скрашивает им жизнь.
И вот сейчас-то, когда Семён Савельевич во сне провожал своим долгим взглядом среднего сына, вместе с двумя своими прелестными внучками, он никак не мог отделаться от радующей его мысли: «За что же это мне такая благодать? Какие же прекрасные у меня дети!". И даже во сне он не переставал ими любоваться. В тоже время, он не переставал волноваться за них. За их дальнейшую жизнь.
Хотя, конечно же, в молодости они тоже с Тамарой Васильевной представляли собой довольно красивую пару. И он начинал уже видеть сны из дней своей юности-молодости. Случалось в свободные от работы минуты он листал их семейный альбом с фотографиями и ему вспоминалась его молодость. Вот теперь эти фотографии ему снились, но только в действии. Они оживали. Как же быстро пролетела жизнь! Он же её почти и не видел.
Сон его становился всё крепче ярче, длиннее. Давно он не видел таких снов. Редко он сейчас смотрелся в зеркало, только лишь когда брился и не нравилась ему его старость. Глядя на свою жену Тамару Васильевну он почему-то видел её, всегда молодой, не замечал её старости. Ему казалось, что она совсем и не постарела, совсем не изменилась. Видимо точно также она и его видела? Тоже молодым. Это Семён Савельевич видел по её глазам, заботливым и сердечным. И то правда,в старости они оба почти, что и не изменились. По-прежнему были энергичны и по возрасту красивы. Несмотря на то,что им уже пошёл седьмой десяток лет. Но всё равно Семёну Савельевичу не нравилась его старость.Силы были уже не те, что в молодости.
Да, дети выросли, а забот-то да тревог у них-то с Тамарой Васильевной не только не убавилось, а и прибавилось. Сейчас-то Семёна Савельевича одолевали совсем другие мысли и заботы-тревоги, чем в дни их с Тамарой Васильевной молодости. Теперь-то они пеклись не о детишках своих малых, а о судьбах уже взрослых своих детей. Все они как-то очень даже незаметно выросли, стали вдруг большими да взрослыми-женатыми?
Но для них-то, для родителей, они всё так и остались детьми. Сейчас же во сне его угнетала ещё одна печальная мысль: "Почему же у всех детей его не всё так ладно получается в их в семейной жизни?". Всё не так, как должно быть у нормальных людей.
Они же все так стремились к счастливой жизни строя своё "родовое гнездо". Как основу их семейного счастья и благополучия! А счастье-то в их доме так и не прижилось, упорхнуло куда-то? Поневоле тут можно и поверить во всякую мистику, во всякие наговоры-приговоры да в косой взгляд. Семён Савельевич во всю эту чушь не верил. Но тревога-то всё более охватывала его душу?
Он спал и ему снился вновь его дом, "родовое гнездо", Тамара Васильевна и все его дети. Даже умершие. Не большими снились ему его дети, а когда они были маленькими. Также снилось как он с ними строил-возводил их "родовое гнездо". И на это почти полностью ушла вся его жизнь. Во сне ему было легко и радостно на душе. Он строил своё семейное счастье. Ему не хотелось просыпаться.
Но тут-то его сон вдруг неожиданно и прервался. В палате кто-то у окна сильно зашёлся в кашле. Сна у него как и ни бывало. Семёну Савельевичу стало досадно и жаль ушедшего сна. Опять его начали одолевать невесёлые мысли. Он пытался понять: "Что же не так было в его жизни? Почему же всё изменилось у них в худшую сторону?". Где, что и как они упустили с Тамарой Васильевной, что же было не так в воспитании их детей? А теперь-то, получается, потому они и несчастны?!
Хотя все дети у них вроде бы и трудолюбивы да не глупы, все с умелыми руками и сильными телами, духом крепки. Или же это ему только так кажется? Может и недостаточно они крепки по жизни?! Вот жизнь их и ломает? Неужели же это для них и есть какое-то Божье наказание за какие-то там их промахи-поступки в бывшей их молодости? Неужели они Тамарой Васильевной где-то оступились и согрешили?
Хотя особенно-то богомольным Семён Савельевич никогда не был, но нескончаемая череда неприятностей и бед не только у него лично, а и у детей, ввергали его в смятение. В том числе напавшие на него с женой болезни. Откуда только они взялись? А причины-то этого никак никто не может понять! Никакие доктора. Хоть к бабке-знахарке иди.
Правда, он в жизни своей он не только дочь свою Веру,но жену свою Тамару Васильевну спас берёзовым грибом-чагой. Врачи почти что и отказались её лечить, а у него на руках-то четверо детей? Сам лазил он по деревьям в районе реки Вороньей, сшибал эти грибы и сам готовил отвар. Выходил он жену свою вопреки всему и приговорам врачей. Поневоле тут поверишь и в судьбу человеческую, и в карму свою, во всякий нехороший сглаз да проклятия.
Трудную, тяжёлую жизнь прожили они с Тамарой Васильевной. Это точно. Не слишком было много радости в ней: две войны да лихие послевоенные годины достались на их долю. Бывало им и холодно, и голодно. Вот только дети их радовали. Послушными росли да красивыми, помогали им во всём.
Да и сейчас они послушны, в помощи не отказывают. Сейчас бы только им с женой и радоваться на них, пожить, если бы ни их болезни да всё бы у них было хорошо в их семейных жизнях.
Однако же этого у них не нет! А почему? Ведь все они добры и работящие. Помощниками им они становились очень рано. Можно сказать, с раннего детства. Хватались они за любую работу, что есть в доме и в поле. Стремились как бы побыстрее построить своё "родовое гнездо". Символ их счастья.
После школы все они сразу же пошли работать на комбинат. Кроме, конечно же, младшего Олега, поступившего после школы в строительный техникум. Это было их всеобщим семейным желанием. Семье был нужен был настоящий строитель. Сколько он рос, столько и шло строительство их "родового гнезда". А Сергей-то вообще работал и учился без отрыва от производства.
Так что их дети теперь все с высшим и средне-техническим образованием. А у самого-то Семёна Савельевича всего-то лишь семилетка да ускоренные курсы танкового училища в Орске. Окончил он его во время войны. А у жены-то его Тамары Васильевны всего лишь начальная школа. Если честно сказать, то детства-то у них вообще-то и не было, потому и не было учёбы.
Вот потому-то они так сильно любили своих детей, что сами были сироты, потому-то старались не только обеспечить их материально счастливое детство, но и приучали с малолетства труду, как к основе всего в жизни.В том числе и самого счастья. Но так ли это? Не в этом ли есть их ошибка? Оказывается этого-то совсем мало для настоящего человеческого счастья?! Что же тогда ещё надо?!Он этого не знал.
Семён Савельевич никогда ничего не рассказывал детям о своём безрадостном детстве, потому что и рассказывать-то ему было нечего. Да это же было совсем и небезопасно рассказывать. Знание-то его жизни им могло только навредить! Как и ему в своё время. Только лишь один раз, когда однажды спали они с Сергеем в сарае, что они построили раньше дома в своём саду. Когда сад их был только-только посажен. Лежали они молча и вслушиваясь в ночную тишину. Семён Савельевич вдруг сказал сыну тихо с едва уловимой нежностью в голосе: «А вот так, бывало и мы спали с моим отцом, твоим дедушкой, как сейчас с тобой, лежали в саду в нашей-то деревне, а яблоки - шлёп-шлёп, так мягко в траву...».
И замолчал. Молчал и Сергей,вслушиваясь дальше в ночную тишину, хотя яблоки ещё не могли падать у них за стеной сарая, деревья-то были ещё слишком малы. Может быть, как подумает иной читатель, сам Семён Савельевич был очень сентиментальным, мало ли что он помнил из своего детства? А может быть и не желал вспоминать?! Ни того, ни другого тут было. Как же он мог забыть своё детство? Своих родителей, братьев и сестёр!
Помнил он всё да с болью в сердце. Да и как же он мог забыть то тяжёлое для него время, когда оставшись один совсем малолетним и беспризорным в Туле, в свои-то четырнадцать лет, никому ненужным, кроме школы фабрично-заводского обучения,что на тульском оружейном заводе.
Перед ним тогда совсем ещё ребёнком только-только начиналась взрослая его жизнь. Но какая? Только потому он не оказался в той злосчастной телеге увозившей всю его семью: отца с матерью да пятерыми его младшими братьями и сестрами, в далёкую Сибирь строить Магнитку. Его спасло то, что он учился в школе фабрично-заводского обучения и жил в Туле, не с ними в своей деревне.
Просто ему повезло, но повезло ли? Вот этого он не знал? Да и сейчас тоже. Так что стал он тогда рабочим тульского оружейного завода, токарем-лекальщиком. А всю его отцовскую семью с детишками малыми односельчане объявили кулацкой семьёй.
Это ли только по дурости его отца Савелия Евстигнеевича, не пожелавшего расстался со своей маслобойкой, которую он купил перед тем себе на горе у своего более хитрого односельчанина, бросившего здешнюю непомерно тяжёлую крестьянскую долю и сбежавшего потом на житьё в Москву. Никто его там не тронул. То ли так звёзды сошлись и судьба его такая, то ли зависть и жадность односельчан сыграла свою роль, только сделав такую вот глупость, отец Семёна Савельевича из-за этой железной бочки-маслобойки обрёк всю свою семью на высылку в Сибирь строить Магнитогорск.
Видимо потому-то так часто позже размышлял Семён Савельевич над этим, но вспоминать-то ему из своего детства было нечего. Не о чем ему было рассказывать своим детям про своё детство кроме вот этих яблок. Он и своего-то отца очень плохо помнил, так что рассказывать им об их деде тоже ему было нечего. Да и опасно было иметь им такое с дедом родство.
Потому-то и детства у него, как такого, тоже не было. Оно закончилось для него слишком рано. Вот это-то обстоятельство и наложило на него свой достаточно тяжёлый отпечаток, также как и на всю его дальнейшую жизнь. Да и на жизнь всей его семьи.
Но всё это из жизни их деда, о тяжёлом детстве её мужа и их отца Семёна Савельевича рассказала им под большим секретом, тихо и очень осторожно, почти шёпотом, чтобы не услышали соседи Тамара Васильевна. Свою же единственную бабушку Анисью, приехавшую всего лишь дважды навестить старшего своего сына Семёна из Сибири после стольких лет разлуки, они увидели только в году пятьдесят пятом. После смерти Сталина в пятьдесят третьем году.
Далека дорога из Кузнецка до Тулы. Навестил своих младших братьев и сестёр в Ленинске-Кузнецке: Сергея, Анастасию,Михаила, Наталью и Ивана, Семён Савельевич решился лишь однажды, пока жива была ещё его мама. Двое старших из её детей воевали, кроме Семёна, ещё Сергей и Анастасия, младшие же братья служили уже после войны.
Навестили старшего брата в Крутом Яру, когда ехали в разное время отдыхать на юг в Сочи через Москву, его братья Михаил и Иван. Во время своих свадебных путешествий. Побывала в гостях у сибиряков в Ленинск-Кузнецке и племянница Тамары Васильевны Варя, во время своей преддипломной практики от Тульского политехнического института. Приняли её там радушно и сердечно. Показали город и окрестности. И она была приёмом очень довольна.
Деда же их Савелия Евстигнееча не стало уже в тридцать седьмом году. Могила его неизвестна. Так что эта тема в их семье Гончаровых была совершенно запретной. Всю жизнь она мешала им радостно жить, уверенно смотреть в будущее до самой реабилитации их деда отца Семёна Савельевича. Но это нескоро будет.
Особенно тяжким камнем эта семейная тайна лежала на сердце Семёна Савельевича. Путь она ему перекрыла в жизни к дальнейшему его образованию и продвижению по службе. С такой-то вот родословной был он во многом ему закрыт. Из какой-то его внутренней боязни и страха. Клеймо "раскулаченного" мешало свободно жить. Хотя вины-то он за собой никакой не чувствовал.
А ведь в юности-то как он мечтал стать лётчиком занимаясь в тульском аэроклубе, летая в тульском небе?! Но не стал он лётчиком, а стал лишь шофёром. Но он доволен сегодня своей профессией, своей семьёй и жизнью.
Лишь пройдя две войны, заслужив ордена-медали, только лишь после тяжёлого ранения в Берлине он почувствовал себя несколько увереннее в жизни. Он доказал кровью свою преданность социалистической Родине.
Только лишь по стечению обстоятельств, после первого своего ранения судьба позволила ему пройти ускоренные офицерские курсы в танковом училище и стать офицером с двумя боевыми орденами и шестью медалями на груди. Это не могло не вызывать к нему уважения.
Но вот их мама, а его жена Тамара Васильевна часто рассказывала своим детям о своём детстве и Семёна Савельевича. Желая пробудить в них интерес к истории страны и их семьи. Хотя она была ещё коротка. Тамара Васильевна повторяла им постоянно о том, что всегда она очень желала и мечтала учиться в своём беспросветном детстве, где путь в школу был ей заказан.
Раннее её детство, как и у Семёна Савельевича, выпало на годы революции и гражданской войны. Родители у ней тоже очень рано умерли, оставив троих детей сиротами на попечение родственников. Которые, поделив не только их добро после смерти её родителей, но и трёх их сирот-детей, посылали их пожить то у одних, то у других родственников.
Скорее всего они были у них не на правах усыновлённых детей-племянников, а малолетних бесплатных работников, выполнявших безропотно все грязные работы по дому и в огородах. Вот почему учёба им была совершенно невозможна. А дети родственников ходили в школу.
Став взрослой Тамара Васильевна узнала, что мама у них простудилась после родов и совсем молодой умерла, когда они вместе с мужем перепрятывали зерно от продовольственных отрядов. По другой версии: полоскала осенью бельё в реке и простудилась и умерла. Отец их оставшись без жены с тремя детьми на руках запил, занялся извозом и вскоре замёрз уснув пьяным в санях по дороге домой из Москвы.
И только чуть-чуть повзрослев да приписав себе лишние годы Тамара Васильевна смогла по приглашению уже тоже повзрослевшего и обосновавшегося в Туле младшего брата Сергея, в честь которого потом назовёт она своего среднего сына, она поступила работать на Тульский патронный завод.
Вот таким образом, она слишком рано начинает жить своей самостоятельной взрослой жизнью. Брат Сергей был женат и жил в доме у своей тёщи. Тамара Васильевна работала и снимала угол в одном из домишек в Заречье.
Так что детство у них обоих, можно сказать, и не было. Оно было безрадостными сиротским, без материнского тепла и отцовской защиты. Вот потому-то они с Семёном Савельевичем так самозабвенно любили своих детей и хотели, чтобы детство у них было настоящим и счастливым, насколько это возможно. Не имея своего детства они стремились дать детям своим всё, что только могли и насколько было это в их силах.
И вот сегодня,спустя годы,любуясь на них,молодых да красивых, образованных, добившихся уважения в труде и учёбе, от всей души желали они им только одного – счастливой и дружной семейной жизни. Но вот этого у них никак и не получалось!
Не только Тамара Васильевна, но и Семён Савельевич, проснувшись сейчас от беспокойных своих мыслей в своей больничной палате пытался понять причины этого.
Понять же было непросто. Все эти их невезения начались не сразу, со старшего их сына Аркадия, женившегося первым. Хотя и был он, как утверждали многие знающие
люди, невероятно талантливым художником. И ему пророчили прекрасное будущее. Однако это только усугубило его невезение.
Сейчас-то мысленно рассуждая Семён Савельевич считает это-то и есть главная причиной его неудавшейся семейной жизни. Потому что лишком много времени отдавал он своему творчеству. Женился же он слишком быстро и рано, не осмотревшись, скоропалительно, почти как и вот сейчас Сергей, словно головой в прорубь кинулся.
Но только это у Аркадия случилось в значительно более раннем возрасте, чем у Сергея. Сразу же после окончания художественного училища. Приходит однажды Семён Савельевич с работы домой очень уставший к вечеру. Целый день за рулём. А Аркадий, его старший сын, только-только тогда окончивший художественное училище в Москве, нигде пока ещё и не работающий, лежит совершенно расстроенный на диване.
Лежит недвижимый заложив руки за голову в полной прострации и обозревает потолок. Он ему:
- Аркадий, что с тобой? Что у тебя случилось?
А он отвечает тихо:
- Пап, я наверное,женюсь?..
Отец так и сел на стул:
- Как женюсь?
Пропали его теперь все надежды на помощь старшего сына в строительстве. Столько лет учил, а тут:
- Ну, женишься, так женишься, твоё это дело,– только и сказал он,– а у тебя, что с работой-то, как семью будешь кормить?
- Диплом у меня есть, пойду я в школу работать.
- Ну что же: в школу, так в школу!»,– хлопнул себя по коленям отец и встал. Пошёл ужинать за стол.
Вопрос был решён. И Семён Савельевич тут же начал подготовку к свадьбе. Родителей у будущей невестки нет, одна бабушка. И вся организационная и финансовая работа легла на нём. Нагнал он самогонки, купил красного вина "Портвейна", всякой закуски на стол, многое со своего огорода, соленья из подвала: грибочков, капусты, помидорчиков с огурчиками да мясо кабанчика засолённого в бочки.
Только значительно позже догадались Гончаровы о причине такой скоропалительности свадьбы: невеста опасалась упустить выгодного, как казалось, жениха, слава о котором, как о художнике, была в Крутом Яру высока. Так что многие здешние девушки поглядывали заинтересованно в сторону Аркадия. А это ей очень даже не нравилось.
Вот где оказывается собака порылась! Опять же пришлось хлопотать Семёну Савельевичу с трудоустройством своего сына учителем рисования в Яснополянскую среднюю школу. В те времена с работой, особенно в школах, тоже было делом непростым. Тульский пединститут ковал успешно педагогические кадры. А тут-то ещё из Москвы?!
Но проработал Аркадий в Яснополянской школе недолго: молодой жене зарплата мужа, пусть и молодого, но в будущем перспективного художника, показалась ей слишком маленькой. Тем более, что у них уже родился сын Юрий. Это требовало больших расходов. Но не только в этом таилась причина семейной неудачи Аркадия, а в разности их с женой интересов.Ей было чуждо желание его настойчиво работать над собой и добиваться успеха в творчестве.
Вот именно этого-то она не вынесла. Прожив с Аркадием чуть более десяти лет Марина заявила ему:
- Аркадий, твоё любимое дело работать, а моё отдыхать!
Сначала у неё появился один любовник, потом второй и наконец разразился настоящий скандал, очень даже некрасивый на весь Крутой Яр, что и привело к их полному разрыву.
Не смог в своё время Семён Савельевич отказать и зятю Вадиму при его сватовстве к дочери Вере. Не хотели тогда Гончаровы отдавать её замуж. Никак не хотели. Только-только она окончила школу, всего-то ей восемнадцать лет, считали они, что это слишком рано. Но расплакался будущий зять и вот на эти его слёзы Гончаровы размякли и откликнулись согласием. Жалко стало парня, не портить же им молодым жизнь?
Прокручивая сейчас всё это ночью в голове Семён Савельевич недоумевал: "А здесь-то, что не так? В чём причина?".
Зять ведь вначале тоже оказался покладистым, работящим и весёлым. Но уж слишком весёлым. Но разве это плохо? Ко всему он однако же относился слишком легко и просто."Видимо, так по-молодости своей?- решил тогда Семён Савельевич.Особенно не нравилось в нём Семёну Савельевичу то, что он не желал работать в посёлке на металлургическом комбинате, хотя по его профессии-то электрика можно было бы вполне устроится работать электриком в тот же доменный цех. А он,видите ли:
"В гробу я видел этот завод!"
Попривык он ездить по командировкам в одной из монтажной организации по ремонту мелькомбинатов, где и дисциплины-то поменьше, а вот зарплата больше да ещё и с учётом "командировочных".
«Но,что это за семья?– размышлял тогда Семён Савельевич,– если муж появляется в доме только лишь в свои выходные дни или же находясь в отпуске?». Правда, Вадим звал свою молодую жену, почти сразу после свадьбы, завербоваться в Монголию, но у них-то тогда уже появился Егорка? И потому это прозвучало, как-то странно для него и совсем по-детски. Показалось даже слишком легкомысленным: «Куда же ехать ей в такую даль,– насторожились тогда родители, да ещё с ребёнком?".
Пусть она теперь и замужем, но ещё не с очень-то и знакомым им молодым человеком,никак пока не проявившем себя ни в профессии, ни в семейной жизни?! Не только им родителям, но и всем в их семье это показалось слишком авантюрным, непрочным и рискованным.
Как можно было им всем не опасаться за судьбу Веры? И кажется, как и подтвердилось позже, это были вполне оправданные опасения. Потом у Вадима спустя года года два-три появилась неожиданно возможность получить квартиру в соседнем,но менее благоустроенном посёлке да только опять у Гончаровых выразили свои опасения в надёжности Вадима, на что были причины. И потому они не решились далеко отпускать от себя Веру. Да и она в этом тоже сомневалась. Тем более, что жена Семёна Савельевича Тамара Васильевна серьёзно заболела и забота о ней легла в основном на Веру, дочерняя помощь была ей просто необходима.
Правда, сам Семён Савельевич ничего про это не знал, знали о болезни своей мамы только её дети. Не знала про то и сама Тамара Васильевна. Боясь, что известие о неизлечимой её болезни сломает окончательно её здоровье, как и их отца, дети молчали. Отец тоже был уже некрепок. По совету врачей они старались сохранить от них это в тайне.
Но и сейчас об этом Семён Савельевич не знал, как и о своей болезни. Никто ему этого не сказал про опухоль,что вырезали у него в мочевом пузыре. Иначе бы он по другому относился к симптомам своей болезни. К кашлю и непрекращающейся температуре, к резкому похудению и слабости. Сейчас он думал о своих детях и об их дальнейшей жизни. И обо сне, который ему недавно приснился. Не верил он в никакие сны, а этот был какой-то чудной.
Снится ему, что он за рулём своего автобуса и гоняет его по кругу не своём маршруте в Туле. Автобус без кондуктора на самообслуживании граждан, с компостером и с отрывными билетами. В зеркальце на лобовом стекле ему хорошо видно, что происходит в салоне.
Время "пик",салон битком. Вдруг в него на одной из остановок влезают два молодых парня и начинают проверять билеты, представившись контролёрами и штрафуя безбилетников. Особенно настойчивым в одном из них Семён Савельевич признал Вадима. Хотел он крикнуть ему:"Это чем ты занимаешься?", а голос пропал. Один лишь хрип из лёгких! Вадим увидев его изменился в лице, на нём отразился весь его ужас и он с товарищем быстро выскочил на остановке в открытую дверь.
Вначале Семён Савельевич пытался отринуть этот сон, как белиберду и чепуху несусветную. Посмеялся бы над этим. А сейчас он ему тот сон не давал покоя. Он даже не рассказал про него Сергею. А надо было бы, может тогда он оставил бы его в покое.
И тут к своему удивления Семён Савельевич отметил, что вот также как Вера и Аркадий, скоропалительно женился и Сергей! Не зная толком, что за девушка, неразумно и сломя голову, спеша за своими братьями и сестрой. Вначале женился Олег, его младший брат, а потом уже и сам Сергей. Ну, ладно, Сергею возможно давно уже пора, можно сказать, и загулялся он в холостых. А вот Олежка-то? Совсем юнец!
Ведь только-только успел он сдать свои выпускные экзамены в техникуме, как тут и повестка в армию, а он:
- Хочу жениться,да и всё!
Ну, что тут скажешь! Твердит всё одно:
- Маша сказала, что если мы не поженимся, то ждать меня она из армии не будет! Видишь ли, вдруг она прождёт его, а он придёт из армии и на ней не женится? Хороша Маша, нечего не скажешь,которая вскоре стала наша. Но наша ли,Гончаровская.
Но этого точно Семён Савельевич не мог сказать. Как и сам Олег. Непонятная она какая-то, всё молчит и молчит, себе на уме. Но опять же отговаривать никто Олега от женитьбы не стал: может быть, это и есть его судьба? Кто знает? Не портить же молодым жизнь!
А вот за Сергея-то Семён Савельевич долгое время был спокоен. Не спешил он жениться, не спешил.И правильно делал. Понимал, что вначале ему нужно стать на ноги, обрести профессию, окончить институт, а потом уже и заводить семью. Но только долог был этот его путь к поиску своего призвания и семейного счастья. Очень долог.
Вначале он завершал, помогая отцу, строительства их " родового гнезда, потом осваивал профессию токаря да ещё учась заочно в Тульском педагогическом институте. Работал-то он и учился хорошо, его старания и успехи заметили на комбинате и пригласили работать в газету предприятия " Калининец". И всё бы у него ладилось, казалось, всё по душе: есть работа, есть диплом о высшем образовании, есть любимое увлечения: история и книги да и в жёны себе видную девицу подобрал с высшем экономическим образованием.
Но...что-то и здесь у него не так да не этак! А вот что он не мог понять? Над этой загадкой он долгое время безуспешно бился, видел же, что не так что-то с Сергеем! Стал он совсем не таким, каким был раньше. Нет в нём сегодня той радости, что была, а на лице какая-то постоянная тень печали, когда даже он старался быть весел, хотя и улыбался, пытаясь быть прежним.
Особенно изменился он когда они с Людмилой и дочкой Светой ушли жить на отдельную квартиру. О сути своих неурядиц Сергей никогда не рассказывал. Но вот однажды пришёл к ним поздним вечером ночевать в Крапивинку, поссорившись с Людмилой и говорит:
- Всё! Сил моих больше нет! Иначе,я сойду с ума!
Так кто его заставлял жениться? Кто?! Сам виноват и пусть сам исправляет свои ошибки. Успокоили его, видя его состояние, уложили спать: утро вечера мудренее. А расспрашивать его так и не решились. И он не стал изливать свою душу. А зря! Может ему легче стало бы, да и они что-нибудь хорошее бы ему присоветовали. Но этого не случилось.
В палате было уже светло. Ночь уже давно закончилась. Вошла медсестра с градусниками и улыбаясь громко поприветствовала:
- Доброе утро!
- Доброе, спасибо,- нестройно прозвучало со всех концов палаты. Откликнулся и Семён Савельевич. Медсестра занялась своими делами ставя градусники и измеряя давление лежащим.
«Так,что же ей ещё надо,– продолжал думать Семён Савельевич о своём, взяв в руки градусник и ставя его себе подмышку,– парень-то Сергей работящий да добрый, безотказный. Неужели же это всё из-за того, что он не бросил меня после операции и не уехал к ним в Медуны? Неужели до сих пор они его не простили?!». И тут-то вспомнилось ему с какой неприязнью встретили её родители их тогда с сыном?! И как проводили?!
Нет, всё-таки правильно, что они решили с женой свой век доживать именно с дочерью Верой, а не со своими сыновьями. Особенно он утвердился в этой мысли увидев случайно, как Людмила недели и не пробывшая в их доме умело не подпускала его жену Тамару Васильевну к плите, укрывая её то спиной, то боком, когда та пыталась что-то ей подсказать.
Увидев эти её маневры Тамара Васильевна молча отошла от неё, как бы ничего не случилось. Точно также все бывшие в это время на кухне тоже сделали вид, что ничего не произошло.Лишь Серёжа сильно покраснел и смутился, но он тоже ничего не сказал. Ему было стыдно.
В кухне-столовой у них между тем продолжался в той же тональности начатый разговор, но какая-то неприятная тяжесть повисла в воздухе. И Сергей это чувствовал. Это чувствовалось также в скрытом смущении всех присутствующих. Это чувство ТОЖЕ ощутил и СЕЙЧАС Семён Савельевич, вспомнив про эту историю. Ему было стыдно за Сергея и обидно за жену.
Размышления Семёна Савельевича прервал тихий голос дежурной сестры, стряхивающей градусник:
– Сегодня тридцать семь и пять..
Наступил новый день.
А. Бочаров. 2020