Этот рассказ о любви. О любви, верности и вере во время великой и страшной войны, и повествует он о моих родителях, которые тогда были совсем молодыми. Но именно молодым пришлось принять на свои плечи всю тяжесть бедствия, обрушившихся на нашу страну в те грозные годы.
Моей мамочке, улыбчивой сероглазой Лизаньке, любившей закручивать свои косы в корону над головой, исполнилось 19 лет, когда, в июне 1941-го года, она получила диплом выпускницы Сталинградского педагогического института. При распределении она вместе со своей закадычной подружкой Мотей избрали местом работы село Усть-Тирки в далекой-предалекой Новосибирской области. Выбор обуславливался тем, что именно туда полагалась больше всего так называемых подъемных – денег, выплачивающихся каждому выпускнику для первоначального обустройства. Обе девушки были из бедных крестьянских семей и такой суммы, что им должны были выплатить за готовность обучать детей в глухой сибирской деревушке, они ни разу не держали в руках.
Путь до Новосибирский области неблизкий и весть о начале войны с гитлеровской Германией дошла до подружек в поезде. Они высадились в Новосибирске и отправились в военкомат, записываться в добровольцы, поскольку обе имели пятерки по курсу «Военная подготовка». Военкома, однако же, их отличные отметки и навыки стрельбы из винтовки Мосина не впечатлили и он прогнал девчонок, сказав: «На учителей бронь. Идите и занимайтесь детьми.» Несостоявшиеся бойцы Красной армии поплакали под ближайшей сосной и отправились заниматься детьми. Учителей катастрофически не хватало и обе преподавали сразу в двух деревенских школах, по очереди, через день отправляясь в соседнее село пешком проходя 8 километров. Ни лютый мороз, ни осенняя распутица в отсутствии асфальтированных дорог не могли служить оправдательной причиной для отсутствия на уроках молоденьких учителок. Они учили детишек русской и иностранной литературе, географии, биологии, вместе с ними же работали на колхозных полях, собирали шиповник и облепиху в сибирских лесах для фронта, шили кисеты, вязали носки и варежки, чтобы потом отправить их по почте в действующую армию с пометкой «Храброму бойцу».
Такая посылочка с шерстяными носочками, шарфом и кисетом, наполненным отборной махоркой, дошла в начале 1942-го года до моего будущего отца – гвардии сержанта Чаплыгина Николая Алексеевича, который в то время в составе 2-й Дальневосточной армии находился в Приморье, где, в разгар кровопролитнейших боев под столицей, находились целых две наших армии и не принимали участия в боевых действиях, потому что весьма была велика опасность нападения на нас с востока союзников Гитлера – империалистической Японии.
Это потом, полтора года спустя, когда станет ясно, что после знаменательной победы, одержанной Красной армией в Сталинградской битве, Япония не решится напасть на Советский Союз, солдат-дальневосточников погрузят в вагоны и отправят в самое пекло Курского сражения, где мой отец познает горе от потерь в бою своих друзей-товарищей, получит первое ранение и первую медаль в этой войне – «За отвагу», а пока… Пока самым увлекательным в его солдатской жизни стало ожидание весточек от молоденькой сибирской учительши, с которой он, конечно же, вступил в переписку и чья, присланная по его просьбе, фотография ему чрезвычайно понравилась. Моя застенчивая мамочка долгое время называла его в своих письмах по имени-отчеству и на вы… Но однажды случилось маленькое чудо…
С утра, собираясь на работу, моя мамочка, как и каждое утро, слушала репродуктор – радио тогда не выключали, ждали сводку новостей с фронта. И вдруг полилась песня. Неведомый тенор пел под гармонь: «Ты ждешь, Лизавета, от друга привета, ты не спишь до рассвета, все грустишь обо мне. Одержим победу, к тебе я приеду на горячем боевом коне»
И весьма уважаемая коллегами и односельчанами учитель Елизавета Ксенофонтьевна внезапно села на лавку и заплакала. Слезы текли без удержу, ей казалось, что песня написана про них – про нее и её любимого (ну, конечно же – любимого и дорогого!!!) Колю, которого она еще ни разу в жизни не видела. В классе мама поинтересовалась у своих учеников – не слышал ли кто из них сегодня по радио новую военную песню? Оказалось, что слышали многие и всем она очень понравилась. Стали всем классом припоминать слова и даже записывать обрывки строк, но текст, даже коллективными усилиями, восстановить так и не получилось.
Мама шла домой после очередного нелегкого школьного дня и напевала первые, запомнившиеся ей, строки этой песни, сразу ставшей любимой и родной. Из прорези почтового ящика торчал уголок синего фронтового письма. И в нем было написано следующее:
- Дорогая моя Лизанька, сегодня у нас состоялся концерт бригады артистов и была ими исполнена замечательная песня, словно про нас с тобою написанная. Я попросил у них слова этой песни и вот прислал их тебе.
Уже следующим утром весь класс моей мамочки с энтузиазмом разучивал и распевал «Ты ждешь, Лизавета…», а через месяц ребята с этой песней даже заняли первое место на районном смотре художественной самодеятельности.
Конец войны мой отец встретил в Вене с десятком медалей и орденов на груди, а мамочка успела возвратиться в разоренную войной Сталинградскую область, где нехватка учителей была еще острее, чем в сибирских селах. Отпускать ее не хотели, успев привыкнуть и полюбить, но мамочка знала одно – из Курска, откуда был родом мой отец, до Сталинграда гораздо ближе, чем до маленького сибирского села. И мой отец, демобилизовавшись осенью 1945-го, конечно же, вначале вернулся в родительский дом. Но не надолго. Путь его лежал в Сталинградские степи, где его с надеждой и любовью ждала Лизавета – милая его сердцу Лизанька, пообещавшая дождаться его, чтобы ни случилось.