Умирал Гриша Гольцман 1.
Люди, не знающие близко "усопшего", провожая в "последний путь", интересуются его возрастом. Получив ответ, они говорят: "А что вы хотите?", мечтательно разводя руками, или, растягивая слова, будто напевая: "Ему бы жить да жить...", качают в такт головой, устремив взгляд в никуда.
Друг Гриши Гольцмана как-то сказал ему, что в его возрасте умирать не стыдно…
Умирал Гриша Гольцман, лёжа в полутороспальной кровати, в отдельной комнате - он сам настоял на этом, - ярко залитой лунным светом, слыша посапывание его любимой Сары, доносившееся из соседней комнаты…
Умирал Гриша Гольцман так, как мечтал умереть - дома, в одиночестве, ночью, чтобы ни Сара, ни безумно им любимые дети не видели его лицо, искривлённое трудно выносимой сердечной болью, разрывающей грудную клетку…
- Третьего инфаркта вам не перенести, - сказал ему доктор, выписывая Гришу Гольцмана из больницы. Гриша Гольцман улыбнулся, понимающе кивнул головой, и, сделав прощальный жест рукой, быстрым шагом пошёл к встречающей его Его Саре.
Как Гриша Гольцман гордился собой и как гордилась им Сара, когда, это было ещё до второго инфаркта, он исполнил свой "супружеский долг". На следующий день, выйдя из подъезда на прогулку, Сара назло, сидящим на скамейках по обе стороны дорожки, старушкам взяла Гришу Гольцмана под руку и прижалась к ней так, что он чувствовал тепло её пышного тела. Она преданно смотрела ему в глаза и улыбалась. В довесок ко всему, Сара пыталась выписывать попой восьмёрки. Когда они прошли мимо старушек, Гриша Гольцман оглянулся… Старушки молча смотрели им вслед завидущими глазами. Потом, выйдя со двора, они долго смеялись… Смеялись…
И сейчас, вспоминая этот эпизод, Гриша Гольцман попытался улыбнуться, но боль искривила губы…
Гриша Гольцман подумал о детях. Несмотря на то, что дети выросли, обзавелись семьями, Гриша Гольцман считал, что они всё ещё нуждаются в его защите. Эта "защита" была его тайной: он просил Бога, чтобы всё плохое, что могло бы их коснуться, Он отсылал бы к нему, Грише Гольцману. Просьба повторялась многократно. При этом он манипулировал руками, как бы отбирая это "плохое". И когда что-то внутреннее шептало "достаточно", Гриша Гольцман прекращал своё деяние. Если бы кто-нибудь увидел бы его в это время... Этот "кто-нибудь" с уверенностью сказал бы, что перед ним сумасшедший.
"Как жаль, - подумал Гриша Гольцман, - что я не смогу их больше оберегать… Хотя, кто знает, может у меня ещё будет такая возможность, находясь там, наверху…".
Гриша Гольцман считал самым ценным изречением для сохранения нравственности человечества, изречение "Momento more" ("Помни о смерти"). Шумеры, коим принадлежит авторство, вкладывали в него иной смысл, в отличии от смысла Гриши Гольцмана. Он считал, что изречение включает в себя все библейские заповеди. Прийти к смертному одру нужно, по возможности, незапятнанным, чтобы не дать душе терзаться в другом мире. Гриша Гольцман следовал этому принципу всю жизнь. Нет, он не был безгрешным. Он любил женщин… Но Сара стала его первой и последней любимой женщиной… Он был любителем выпить… Но не напивался… Он за всю жизнь, как ему казалось, не сделал ни одной подлости… Гриша Гольцман был готов предстать перед Божьим судом.
Вдруг Гриша Гольцман почувствовал… У каждого человека в жизни случается что-то "вдруг". Гриша Гольцман всегда боялся это "вдруг". Он считал, что пусть уж не случится неожиданно хорошее, если есть шанс случиться чему-то неожиданно плохому. При этом он прекрасно понимал, что сие от него не зависит.
И так, вдруг Гриша Гольцман почувствовал, что кто-то присел на край кровати… И в то же мгновение куда-то ушла боль и стало легко дышать… Гриша Гольцман оглянулся и в лунном свете увидел человека. Он сидел боком к нему.
"Что у него за спиной? - подумал Гриша Гольцман. – Крылья!?"
Они встретились взглядом.
- Я твой ангел, - сказал ангел и в доказательство пошевелил крыльями.
- Я так и понял, - растерянно сказал Гриша Гольцман и попробовал сесть. Ему это удалось. – Значит у каждого человека действительно есть свой ангел…
- Да, но далеко не каждому суждено с ним встретиться.
- И чем я обязан этой встрече?
- Мы поспорили, - сказал ангел и боднул головой вверх, - и решили дать тебе шанс начать жизнь ещё раз с любого мгновения твоей жизни. Назови только дату, время и место… Если ты, конечно, этого хочешь. Ты можешь отказаться и умрёшь без боли.
-Поспорили на что? – спросил Гриша Гольцман.
-В настоящий момент для тебя это не важно. Ты только скажи, согласен ли ты воспользоваться предоставленным шансом?
Гриша Гольцман задумался.
- Я, пожалуй, соглашусь, - сказал Гриша Гольцман и посмотрел на ангела так, словно проверял, не пошутил ли тот.
Их взгляды встретились вновь.
- Хорошо, - сказал ангел. – Тогда скажи, когда и где ты хочешь начать новую жизнь.
- Девятого августа пятьдесят третьего года, в шесть часов пятнадцать минут вечера, в этом же городе, у ресторана "Ивушка".
Ангел положил руку Грише Гольцману на лоб... Глаза Гриши Гольцмана закрылись, и он почувствовал такую лёгкость, кукую, наверное, испытывает только душа, необременённая телом…
Вывеска ресторана "Ивушка", омытая дождями, как показалось Грише Гольцману, плакала потёками краски, встречая его. Это было самое популярное молодёжное место в городе, где до полуночи не смолкал смех, громкий подвыпивший разговор и музыка джаз – бэнда.
- Гришенька, - навстречу ему шла Клава, - а мне сказали, что час тому назад ты встретил Сару и вы ушли. Вот вруны…
- Я ошибся! - прошептал Гриша Гольцман. - Я ошибся на целый час…
- Гришенька, - Клава подошла и прижалась к нему так плотно, что казалось её упругая грудь оставит вмятины на его груди. Она обвила его шею руками. – Вспомни, Гришенька, как нам было хорошо вместе, как, просыпаясь по утрам, нам не хватало ночи любви…
- Клава, - Гриша Гольцман сжал её лицо ладонями и, глядя в глаза, говорил надрывным шёпотом, - он оставил мне память о прошлой жизни и, зная что я промахнусь во времени, предложил новую… Зачем?
- О чём ты, Гришенька? – Клава смотрела на него испуганными широко открытыми глазами.
- Он сказал, что они поспорили… На что?...
- Кто "Он", Гришенька? – Клава опустила руки и попыталась отстраниться от него.
- На мою совесть! – Гриша Гольцман разжал ладони и Клава, почувствовав свободу, со всех ног бросилась прочь.
- Они поспорили на мою совесть, - ещё раз прошептал Гриша Гольцман. – Они не понимают, что, если бы у меня осталась даже крупица памяти о моей прошлой жизни, я бы не смог предать её забвению... Господи, что мне делать? Как мне вернуться в свою жизнь?..
Гриша Гольцман долго бродил по старому городу, по тем местам, где встречался с Сарой, по бульварам и паркам, где они гуляли с детьми… У этой скамейки малыш упал и разодрал коленку. Он взял его на руки и крепко-крепко прижал к себе. Успокоившись, малыш положил головку на его плечо и уснул, изредка всхлипывая… А здесь маленькая собачка своим лаем испугала дочурку. Она бросилась к нему, обхватила ногу и уткнулась в неё личиком. Потом она всем рассказывала, как спряталась от собачки в его ноге…
Гриша Гольцман не заметил, как оказался на старом деревянном мосту. Он вспомнил, как в детстве ребята его двора прыгали с него "солдатиком" в реку. В этом месте течение реки ровное, спокойное. До воды было метров пять. Не бог весть какая высота. Но тогда Гриша Гольцман так и не смог побороть страх высоты. Ребята над ним подсмеивались, называли трусом…
Со скрипом раскачивались подвесные фонари, освещая мост тусклым светом. На мосту, кроме него, никого не было. Гриша Гольцман взобрался на ограждение, постоял немного, прошептал: "Я не трус!" – и прыгнул вниз.
Когда Гриша Гольцман открыл глаза, он увидел ангела, сидящего на краю его кровати.
- Ну что, ты выиграл или проиграл? – спросил у него Гриша Гольцман.
Ангел ухмыльнулся ему в ответ.
- У меня к тебе просьба, я хотел бы умереть с улыбкой на лице… Чтобы Сара и дети не думали, что я с болью покидал этот мир.
Утром Сара зашла в комнату Гриши Гольцмана. Мёртвый Гриша Гольцман улыбался Саре счастливой улыбкой.
Умирал Гриша Гольцман 2.
"Где я? Почему вокруг кромешная тьма? Ведь только что я видел себя умершим… Неприятная картина. Ангел обещал, что умру с улыбкой на лице… Он сдержал слово… Но эта, так называемая, улыбка на безжизненном жёлтом лице… Жуть, просто жуть!
Знаю, что у меня есть руки и ноги, но я их не вижу... и не чувствую... Скажешь кому-нибудь – засмеют. Пытаюсь приложить ладонь к ладони – пустота. Коснуться рукой ноги… Пу - сто - та… Может я просто потерял чувствительность, и её потеря является следствием моего нахождения в этом месте?..".
Я покрутился, надеясь найти ещё что-то кроме кромешной тьмы. И, как не странно, увидел яркую светлую точку. Я побежал, потеряв боязнь споткнуться и упасть. Сколько времени бежал сказать трудно, но вдруг остановился и подумал о том, что я совсем недавно умер.
"Ничего себе покойничек! А бегаю быстрее любого живого!".
То, что я бежал – факт, потому что точка становилась всё больше и больше.
"Может это туннель, о котором говорили люди, пережившие клиническую смерть. Если это туннель, значит, у него должны быть стены…".
И я пошёл в сторону стены, чтобы удовлетворить своё любопытство, выставив вперёд руки… А потом вспомнил о потере чувствительности.
"Ну, хорошо, дойду до стены, упрусь в неё… Но я не буду знать, что дошёл... Я даже не увижу её в этой тьме. Боже, чертовщина какая-то".
Я повернул лицо в сторону света, сплюнул и вновь побежал.
"Наверняка в то время, когда умер я, ещё умерло на Земле не один десяток тысяч человек. И что, для всех - отдельный туннель? Какое расточительство…".
Вдруг я подумал о том, что при потере чувствительности в этом туннеле может находиться множество умерших людей, спешащих к свету.
- Эй! – закричал я что было силы. – Кто-нибудь слышит меня?! Эй! Эй!
Я… не услышал… своего… крика…
Я шёл медленно, еле волоча ноги, но свет нёсся мне навстречу так, словно я увеличил скорость бега в несколько раз. Теперь он с точки превратился в размер большого окна. Меня почему-то не радовало его приближение. Наоборот… Пугало…
И вновь это "вдруг". Я почувствовал! Я почувствовал, что иду по мокрому песку… Я слышу шум прибоя, и морская волна коснулась моих ног. Коснулась и откатила, словно спрашивая: "Ну как? Хочешь ещё?". Потом накатила более мощная волна, и мои ноги погрузились в воду. Вода была прохладной. И от этой прохлады у меня защемило сердце…
- Сердце… - с иронией прошептал я.
Я увидел себя, идущего с Сарой по песочному морскому берегу босиком по краю волны. Солнце тонуло на горизонте, окрашивая небо в малиновый цвет. Я обнял Сару, и она обняла меня. Мы слились в поцелуе. Как был он вкусен. Моя рука коснулась её упругой груди, а пальцы другой нежно поглаживали спину, в поиске застёжки бюстгальтера. Её наманикюренные ноготки легко укололи мою спину. Мы опустились на мокрый песок. Я чувствовал себя желанным. Наше учащённое дыхание, сливаясь со страстью поцелуев, переходило в блаженный стон.
- Ещё… ещё… ещё… - шептали её губы.
Глубоко вздохнув, Сара протяжно застонала, тело задрожало и улыбка, Сарина улыбка – самая очаровательная, самая желанная, - осветила её личико. И я, пытаясь сдержать стон блаженства…
Потом появилось другое видение: Сара держит за руки ещё маленьких Лёлю и Колю. Они бегут по краю моря. Бегут ко мне! Солнечные лучи подхватывают брызги, вылетающие из-под их ног, и превращают в радугу. Они смеются и бегут. Но почему-то вместо того, чтобы приближаться, видение всё удаляется от меня, удаляется… и исчезает. Я тянул к видению руки, пытаясь ещё на мгновение задержать его…
А затем туннель выплюнул меня в абсолютно белый зал бесконечных размеров, заполненный обнажёнными женщинами и мужчинами. Вслед за мной из него выскочил, озираясь "дикими" глазами, высокий лысый мужчина крепкого телосложения. Рефлекторно он опустил руки, прикрывая производящий впечатление "агрегат". Мужчина попытался себя оглядеть, но ничего не увидев, махнул рукой, выставив его на обзор.
- Мы себя не видим и по-прежнему ничего не ощущаем. Зато видим других, а это уже хорошо, - сказал я ему и, улыбаясь, глядя на него, добавил: - Впечатляет.
- Если бы мы ощущали, - сказал он, оценив взглядом, находящихся в зале усопших, - то события в Содоме и Гоморре, показалось бы детской забавой.
Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо. Не извинившись перед лысым мужчиной, я бросился бежать, пронизывая толпу словно призрак, вращая головой в поиске Его.
"Потерял!".
Я остановился и, что было силы, крикнул:
- Ан-гел!... Ан-гел!
- Да слышу я тебя, слышу. - раздался тихий голос за моей спиной. – Что ты так кричишь?
Я смотрел на ангела и плакал… Или мне казалось, что я плачу. А плакал я, потому что увидел знакомое лицо, потому что он слышит меня, и я его…
- Ангел, - прошептал я, - как рад тебя видеть…
- Вообще-то мне здесь быть не положено, но…
- Ты, наверное, много выиграл? – я смотрел в его глаза словно преданный щенок. – Смею предположить, что кроме меня тебя никто не видит…
- Твоё предположение верно.
- Скажи мне, ангел, ради чего мы прошли сквозь туннель и оказались здесь?
- Я скажу тебе, - ответил ангел, - хотя это ничего не изменит и останется только между тобой и мной, потому что скоро, совсем скоро тебя призовут… Тебя это пугает?
- Нет, - сказал я . – Меня уже нет. Я умер.
- А душа? Я же сейчас с ней разговариваю.
- Душа… Для чего душа?… Каково её предназначение?
- Ты хочешь знать ради чего живёт человек?... Самый распространённый ответ, чтобы отделаться от вопроса, – ради детей. А дети?.. Ради своих детей…
Но ты скажешь, что всё это присуще всему живому… Так чем человек отличается от животного?..
Человек читает, сочиняет стихи, любуется цветами, вдыхая их аромат; мечтает, ездит за границу познать другую культуру; плачет, слушая музыку; любуется луной и звёздами… Всё это и, конечно же, секс, продлевающий род и дающий наслаждение, рождает великое чувство – ЛЮБОВЬ…
ЛЮБОВЬ отличает человека от животного, обладающим только инстинктом… Это самый важный дар Создателя. ЛЮБОВЬ всеобъемлюща. Никто никогда не смог объяснить, что такое ЛЮБОВЬ… И не сможет. Это чувство можно только увидеть, - ангел посмотрел мне в глаза и продолжил: - Люди отличаются умением познавать ЛЮБОВЬ… Ты обладатель Большой Любви и поэтому очень ценен Создателю…, но и те, которые считают по глупости, что не познали её, ему тоже важны…
Ты хотел знать, каково предназначение человека… В течение жизни человек накапливает ЛЮБОВЬ и, умерев, отдаёт её Создателю. А Создатель маленькими порциями наполняет ЛЮБОВЬЮ души новорождённых. Сменится не одна тысяча поколений, прежде чем появится множество людей подобных тебе. И тогда на Земле будет править ЛЮБОВЬ. Люди, покоряя пространство, поделятся ею со всей Вселенной… - ангел сделал паузу. - В туннеле душа очищается от ненужной "шелухи". Перед тем, как покинуть его, душа "стимулируется". Ты видел видения?
- Да… Это было прекрасно.
- Это как перед дойкой коровы - опытная доярка тёплой рукой поглаживает вымя, соски… Корове кажется, что её лижет телёнок, который через мгновение будет сосать молоко…
- Значит предназначение человека – дарить будущему поколению ЛЮБОВЬ? - прошептал я и добавил: - И это прекрасно!
- Гриша Гольцман! - прозвучал чей-то голос, и сверху спустилась стеклянная кабинка. Дверца раскрылась, приглашая меня вовнутрь.
- Ты проводишь меня, ангел?
- Если хочешь.
Кивнув, вошёл в кабинку. Она начала подниматься, и я увидел, как ангел расправил крылья и полетел вслед за мной.
Я сидел окутанный трубками с присосками, передо мной стояла прозрачная ёмкость… Мой ангел смотрел на меня почему-то печальными глазами.
Я увидел, как ёмкость наполняется нежно-розовым цветом.
"Таким цветом улыбается ребёнок".
Чем больше наполнялась ёмкость, тем меньше у меня оставалось сил.
- Спасибо тебе, ангел, - еле слышно прошептал я.
- И тебе спасибо, Гриша Гольцман.