ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ШАМАН
Дождь оказался непродолжительным, ветер стих внезапно, как и налетел, считая случившееся причудой. Тучи разбежались, открыв полотно ночного неба, усеянного ясными звёздами.
Амур перестал бушевать, сменив гнев на милость, воды его текли спокойно, ровно по широкому руслу, легко вздыхая в своём плёсе. От разливающегося света полной Луны выделялся причудливым силуэтом каждый куст, а мокрая трава и листья, как маленькие осколки зеркала, отражали глянец.
Старый Чоло беспокойно стоял возле дома и курил трубку. Он с нетерпением поджидал запоздавших сыновей, такого ещё не случалось.
Шаман всегда встречал ребят с охоты. Они редко задерживались дотемна, и отец нервно поглядывал по сторонам, прислушиваясь к каждому звуку. Вслед за отцом, вышла дочь, одной не хотелось оставаться в доме.
Мать девушки забрали духи, оставив её ещё крошкой. В будущем на хрупкие плечи девочки взвалилась вся нелёгкая женская работа. Неликэ недавно исполнилось шестнадцать лет, и она была на выданье.
Замуж женская половина этого народа выходила с четырнадцати лет, а то и раньше, в двенадцать, и Неликэ, как бы, засиделась в девках. Но Чоло не торопил события, незамужняя шаманка – крепкая шаманка, да и духи этого желали. В душе же старику хотелось видеть замужнюю дочь, и мечтал он повозиться с внуками.
Вдруг послышались шаги возле соседнего дома, раздался настойчивый лай собаки. Чоло, прищуриваясь, всё же разглядел, как сыновья согнувшись, с трудом несли раненого человека, кроме этого свисала с плеч поклажа.
Старик поспешил к ним на помощь. Раненый не стонал, плащ на котором он лежал, и китель был весь в крови. Сулунгу незамедлил передать Неликэ саквояж и котелок с продуктами, а отцу винтовку раненого.
Он подробно рассказал шаману, что произошло на берегу возле Змеиной скалы, когда они собирались повернуть домой.
– Неликэ, принеси свежую шкуру изюбря, что висит под навесом, его дух заберёт болезнь. Скорее раненого несите в дом, наломайте веток берёзы и подложите под шкуру. Да зажгите две лучины.
У шамана всегда хранились всякие травы и снадобья, а также готовые настойки и мази, сделанные из животного жира и глины.
Осторожно сняв с поручика окровавленный китель и нательную рубаху, Чоло стал осматривать Николая, слушая его сердце и дыхание, прислоняя ухо к рёбрам, не забывая на ходу обрабатывая рану целебным зельем. Несмотря на старость, он смог разглядеть при свете лучин зону ранения, её глубину и состояние.
Рана кровоточила чуть ниже ключицы, но не так интенсивно – помогла повязка удерживающая тампон. Недолго думая, старик нашёл в своих вещах тонкую стеклянную трубочку.
Эту нужную вещь он обменял у китайца за шкуру соболя. Обработав руки и трубку крепким полугаром, который захватили сыновья вместе с саквояжем, стал медленно отсасывать кровь из полости раны.
– Пуля ушла, кости целы, но он потерял много крови, однако, хорошо, что не пришёл в себя, сейчас у него сильная боль. Долго вы его тащили, ранение серьёзное. – сделал вывод шаман.
– Я думаю, что духи решили, чтобы мы ему помогли. Скорей всего он не с Хабаровки, на казака не похож, как бы, не из Благовещенска. Оказались вы не зря на берегу. Документы и оружие положите на полку, однако.
Дед хорошо знал грамоту и неплохо читал. Научила его жена-маньчжурка, а её отец каторжанин. В свою очередь, Чоло передал азы чтения детям.
Шаман был озадачен произошедшим событием. Перестрелок между казаками никогда не было, да и на вид он был незнаком – китель другого цвета, чисто выбритый, без усов. А ведь, казаков Чоло почти всех знал, они часто обращались к нему за помощью, как к знахарю. Прогнав мысли, старик повернулся к дочери:
– Неликэ, постирай одежду начальника, а воду вылей в овраг и посыпь пеплом, чтобы чёрные духи не забрали.
Шустрый шаман вышел в сени и вернулся в одну минуту с пучком травы.
– Возьми эту траву, сейчас завари её и давай ему отвара побольше, и как можно чаще, когда откроет глаза. Кровь у него загустела, крутиться не хочет, да вышло её много.
Затем шаман взял иглу и нить, все это опять обработал спиртовым раствором и зашил сквозную рану, чтобы не кровоточила.
Немного переведя дух, старик взял табак и трубку, затем вышел во двор. Рано утром перед рассветом, ему надо поговорить с духами и узнать, что беспокоило этого гостя, и зачем занесло в эти края? В документы он не стал лезть.
Сплав с пароходом вчера прошёл, а он добирался лодкой. Ведь плоты были не так загружены. И почему добирался в одиночку? Шаман чувствовал, что этот человек добрый, но наделён непростой судьбой …
Под слабый свет лучин девушка с интересом рассматривала раненого. Его молодое, бледное и в тоже время красивое русское лицо излучало мужественность, хотя оно оставалось бледным и украшали его синяки под глазами.
Оголенный до пояса торс, с развитой мускулатурой, слегка смутил девушку, а её щёки зарделись румянцем. Крепкое и белое тело поручика почему-то её взволновало.
Неликэ ещё раньше видела русских парней из казаков, купающихся в Амуре, но как-то душу они не задевали. Что-то было такое в этом парне, что затрепетало её девичье сердечко.
Поручик так и не приходил в сознания, иногда стонал и бредил, звал какого-то Осипа, а иногда Катерину.
Неликэ не спала всю ночь, она ни на минуту не отходила от раненого, меняя повязку, смоченную в отваре целебных трав.
Ни один парень из села не нравился девушке, да и ростом она была на голову выше потенциальных женихов, а ведь сватались они к ней и не один раз. С первого взгляда пришёлся по душе молодой офицер …
Братья почти сразу ушли на берег, чтобы выкопать могилу и предать земле тело солдата, да принести оставшиеся вещи путешественников. Гольдов беспокоило ещё одно дело – оставленную ими добычу, нужно было срочно разделывать, пока не прошли сутки. Обычно, после охоты они старались обработать до утра …
Звёзды были ясные, и заря ещё не занялась. Наряженный Чоло взял бубен и колотушку, и без всякой суеты отправился в свое заповедное место. В доме остались только Неликэ и поручик.
Наконец наступило утро, Николай очнулся и это был добрый знак, сильная боль резанула в области ключицы, а перед глазами все закрутилось, как на карусели, настойчивые солнечные лучи ослепили глаза, пробиваясь через открытое окно.
От лёгкой прохлады почему-то пробивала дрожь, тело покрылось пупырышками, хотя он был накрыт меховым одеялом.
«Я не в палатке? Что со мной?» – мелькнула молнией мысль.
– Пить, – еле вымолвил поручик и сам поразился своему слабому и тихому голосу. И тут же потемнело в глазах, на несколько секунд Николай отключился. К ложе подошла девушка с кружкой отвара и к нему наклонилась.
На него смотрели удивительной красоты девичьи глаза, такие он не видел в своей жизни. Две черные косы девушки, плетённые цветными кожаными шнурами, свисали с плеч, как змейки.
Белую шею украшали голубые из мелкого бисера бусы. Девушка, осторожно приподняв рукой его голову, молча поднесла ко рту кружку с целебным отваром. Поручик с трудом сделал несколько глотков, затем она обтёрла сухим платком его вспотевшее лицо.
–
Где я? – он попытался встать, но острая боль в районе ключицы не дала поручику приподняться, а голова снова закружилась.
Молодая хозяйка жестом показала не вставать и молчать, приложив указательный палец к своим пухлым губам. Через каждый короткий промежуток времени она давала раненому пить отвар. Перед Николаем всплыла картина последнего вечера их путешествия:
«Вспомнил! Касьян стрелял в меня из винтовки, а солдата рядом не было. Негодяй! Убил моего Осипа! Вот, так история …», – мысли о потери близкого человека, с болью проносились в голове.
«Не зря я сомневался в Касьяне. С одного котелка ели … Найду его, что бы мне это не стоило! По полной заплатит! … Осипа жалко, верный и близкий мне человек, нет у меня больше никого в этой жизни … Один я, как перст».
Николай сообразил, что его подобрали гольды, и это спасло ему жизнь – видно рядом были, затем повернул голову к девушке и еле слышно прошептал:
– А документы целы?
Неликэ кивнула головой и показала взглядом на полку, где находился его саквояж и кольт. Поручик, немного успокоившись, закрыл глаза.
«Ну и влип я, по самые уши! Нужно было ждать второй сплав, не суетиться – всё мой непоседливый характер, моя горячая строптивость, всю жизнь рвусь, как бешеный конь вперёд, да и Осип был бы жив и здоров».
Мысли о своём трагическом положении улетели как-то незаметно, вместо них он стал думать о девушке удивительной красоты.
«В жизни не встречал такой красавицы!», – он пытался вспомнить Катерину, но образ её таял. Амурская красавица крепко зацепила.
К обеду вернулся шаман вместе с сыновьями. После камлания, он помог им похоронить Осипа и сделать обряд.
Наконец, Бородин увидел своих спасателей – молодых гольдов, с густой черной шевелюрой волос, торчащих упрямым ёжиком на лбу и небольшой косой за спиной.
Ростом братья были чуть выше двух аршин, они смотрели на него с узкими щелками-глазами с улыбкой до ушей. Один в руке держал винтовку и ремень Осипа. Первым заговорил Сулунгу, показывая неестественно белые зубы, которыми обладают все гольды:
– Открыл глаза, однако, жить будешь – крепко тебя ранило. Мы ещё вместе порыбачим, а захочешь и поохотимся. Винтовка твоя на месте.
Затем братья вышли во двор, и сразу стали заниматься выделкой свежих шкур. К поручику подошёл уставший старик, внимательно осмотрев рану, сказал:
– Встанешь с постели через трое суток, раньше нельзя, иначе уйдёшь к родителям, черные духи заберут. Ждут они, однако, почувствовали твою слабость. А пока отдыхай – кровь слабо крутится, мало её, надо много пить.
Но поручик решил привстать, но тут же захрипел от невыносимой боли.
– Не крутись, можешь порвать сосуд, он сейчас приживается, для этого нужно время. Я или сыновья тебя приподымем по нужде. Но, здоровье скоро вернётся, ждёт тебя Хабаровка, однако.
Николай удивился, откуда мог знать старый гольд, куда ему идти, и что у него нет родителей? ...
От сыновей шамана Бородин узнал, что случилось с Касьяном на берегу, но от этого ему на душе легче не стало. Убийство Осипа, можно сказать –родного человека, сильно повлияло на психику Николая.
Его жизнь была заполнена одними потерями. Некогда весёлый парень, у которого день не проходил без шуток и юмора, вдруг сник, и стал молчаливым. Шаман его успокаивал:
– Солдату там сейчас хорошо – родителей своих нашёл, он ведь тоже был сирота. Не рви понапрасну себе душу, однако. Дух его успокоился тем, что ты живой остался.
– Мне срочно надо на берег, я хочу попрощаться с Осипом.
– Только не сейчас, я тебе уже говорил, нельзя вставать, не смогу тебя спасти – уйдёшь в другой мир, набирайся сил. Сердце твое имеет большую душевную рану, она равносильна твоему ранению, возможно и больше. Ты хороший человек, добрые духи тебе помогают, вытаскивают с подземного мира – один ты остался на этом свете. Камлать я буду подряд три дня, просить буду о помощи, однако.
Чоло много говорить не любил, Сыновья понимали его с полуслова. Но сейчас шамана понесло, он был вынужден убедить упрямого больного.
Старик часто уединялся, старался весь день пропадать в лесу, собирать травы и коренья, но большее предпочтение отдавал прогулке по берегу Амура. С великой рекой гольд тайно вёл беседу, задавал вопросы и находил на их ответ.
Уходя по своим делам, старик каждый раз наказывал дочке почаще поить раненого целебным отваром …
Прошла неделя, рана на молодом организме затягивалась быстро. Лечение шамана травами и уход Неликэ дало свой результат. Только почему-то часто покалывало в левом боку, перехватывая дыхание, хотя рана находилась в правом.
Тёплые девичьи прикосновения волновали поручика, хотелось заключить её в объятия и не отпускать. А взгляд девушки магически пронизывал тело, голова теряла разум.
То же самое испытывала и Неликэ. Молодые полюбили друг друга. Они не расставались ни на минуту, не замечая никого вокруг себя.
Старый Чоло понимал, что его дочь не пара поручику – он военный подневольный человек и ему надо служить, и в тоже время он не гольд, да и духи протестовали, когда он камлал, задавая им вопрос.
Только девушка не слушала отца, она была поглощена любовью. Наконец, Чоло сдался, долго ему пришлось задабривать духов. А ведь у самого тесть был русский и ничего, только жил он не долго, сгубила чахотка.
Застенчивая и стыдливая Неликэ терпеливо ждала, когда Николай сделает её своей женой. Осторожные и ласковые руки любимого, обнимающие её тело, заставляли чаще биться девичье сердечко. Сердце стучало и у Николая, не меньше.
Поручик, не знавший ещё близких отношений с женским полом, чувствовал себя идиотом, и очень страдал от нерешительности. Но любовь и страсть к девушке перебороли это смятение, и вскоре, Неликэ стала его первой женщиной …
Николай испытывал к девушке серьёзные чувства и намеревался жениться. Но его беспокоил не только долг перед отечеством, ещё и потерянное время в дороге, за которое, как он думал, могли строго наказать.
Утешало Бородина только то, что следующий сплав, по плану, не был отправлен и время в запасе у него ещё оставалось. А значит, он мог быть с любимой. И все-таки ему пришлось настроить себя на серьёзный разговор с девушкой.
– Неликэ, мне по долгу службы, нужно срочно передать документы начальству. В Хабаровке должны дать комнату. Надолго я не задержусь, вернусь за тобой, и мы там обвенчаемся.
Девушка сникла, на мокром месте были её прекрасные глаза, что-то тревожило её душу:
«Не вернётся милый, встретит русскую красавицу и забудет меня», – но вслух ему боялась сказать.
У поручика самого разрывалось сердце глядя на невесту, в Хабаровку идти совсем не хотелось. Служба ему никогда не нравилась, и если бы не дядя, который его определил в юнкерское училище, он выбрал бы мирную профессию.
Но сейчас он был благодарен ему. Здесь, на краю земли, на Амуре, он встретил свою настоящую любовь, своё счастье, ведь не зря говорят – судьбу свою не обойдёшь.
Братья просили Николая побыть ещё несколько дней дома, пока китаец распродаст свой товар. Торговец, как неделю, находился в селе и на днях собирался уйти на сампунге в свой Китай. И тогда, втроём, они смогли бы спокойно отправиться в Хабаровку. Тропы братья знали хорошо, да и путь показался бы короче.
Гольдам очень хотелось навести своего прапорщика, да и патронов осталось мало. Но сейчас оставлять Нелике одну нельзя – украдёт её хитрец. Он всё ещё поглядывал на сестру. Ловкость и изворотливость торговца не знало границ – лисой мог забраться ночью в жилище, переодевшись в женское платье.
Братьям так и не удалось уговорить Николая остаться. Он, как военный человек, спешил – время его поджимало, тем более, что Хабаровка была совсем рядом, и для него – это не расстояние …
Сурэ объяснил поручику, как добраться до военного поста. В общей сложности, дорога заняла бы четыре часа, а может и меньше, если не отвлекаться на всякие мелочи.
Для этого надо только обойти Змеиную скалу с небольшим болотом, и повернуть к берегу, вдоль которого будет тянуться узкая тропа с версту, а она то и приведёт в назначенное место. Бородин понял всё с полуслова.
По этому маршруту братья нередко ходили к своему казаку. Но время в пути они тратили гораздо меньше, зная другие понятные только им, опасные тропы непролазной тайге…
Чоло предупредил Николая, чтобы он, ни в коем случае, не сокращал путь и не заходил на запретную сопку. Многие его сородичи, пытаясь пройти через неё, пропадали навсегда.
– Однако, такой путь короткий, почти в два раза, но очень опасный, в нем обитают духи и чёрные, и добрые. Они тщательно охраняют сопку, можно сбиться с дороги и не вернуться назад, а тебя духи хорошо знают. Надоел я им.
А, когда увидев непроницаемое лицо поручика, не успокоился и стал продолжать, убедительно высказывая свои мысли:
– Послушай, Николай, если ты на пути встретишь Амбу, не пытайся убить его, он без причины не тронет тебя. Остановись, повернувшись к нему, и пережди, пока удалится. Как хозяин тайги, он часто бывает на тропе, однако.
Выйдя во двор, Чоло раскурил трубку, мысли были его далеко, не хотелось, чтобы Николай попал в беду. Плохо, что всерьёз он не принимает его слова, а ведь человек хороший, молодой только, горяч, не знает законов тайги, не знает местные обычаи.
Вернувшись в избу через несколько минут, неразговорчивый Чоло всё-таки решил продолжить разговор:
– Да, ещё скажу – наш род произошёл от тигра. Мы можем есть мясо тех животных , какие употребляет Амба, а тебе пока нельзя, ты в дороге, иначе духи рассердятся. Зверей напрасно не трогай. Они, однако, будут стараться обходить тебя стороной …
К половине шестого утра поручик стоял во всём обмундировании, мужская половина тоже не бездействовала. Братья по очереди охраняли свою усадьбу от торговца, а Чоло отправился за кореньями.
Бородин решил не брать с собой саквояж, только немного купюр и пакет с документами, которые тут же застегнул в кармане кителя. Дыра от пули была аккуратно зашита, да и пятен крови на нём не было. Как Неликэ удалось их вывести, поручик не мог понять, обычно след оставался.
Плотно позавтракав, Николай отказался от предложенной провизии, ссылаясь на недолгий путь и скорое возвращение. В крайнем случае, он пообедает в трактире. На учениях и в боях, поркчик иногда ел раз в сутки.
Прощание было недолгим, Николай был уверен, что скоро вернётся, взял с собой только кольт и нож, подаренный шаманом.