ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СПАСЕНИЕ
Небольшое село гольдов располагалось на высоком берегу могучей реки. Обрывистый берег плавно переходил в песчаную косу, а та в свою очередь давала волю ерику, сливающегося с небольшим озером. Сопки, стоящие вразброс, стояли по правой стороне селения. Они надёжно защищали низовье от ветра.
С левой стороны бежал Амур разливаясь в протоки. Маленькие домишки теснились близко друг к другу, рядом притулились сараи-кладовые на деревянных ножках, похожие на большие грибы. В них сушилась рыба-юкола, а иногда мясо изюбря, ягоды дикого винограда и грибы.
Такое расположение домов способствовало образованию общего двора, в основном жилище старались ставить повыше тверди, также на ножках, но на половину короче.
Амур обладал особенностью поднимать свой уровень на пять-шесть метров, выше обычного, но это случалось раз в пятьдесят или сто лет. И тогда, он держал в воде все постройки весь летний и осенний период. Гольды не рисковали, зная эту закономерность.
Кругом стоял густой непроходимый лес, волнистым изгибом поднимаясь на крутые сопки. Высокие кедры и сосны своими вершинами зорко обозревали тайгу. Такая на них легла забота – защищать от ураганов. Под лапником вечнозелёных деревьев прятались боярышник, маньчжурский орех и липа, любимица всей живой тайги.
Верхушки высокого кедра оккупировали зоркие орланы, сидящие неподвижно по нескольку часов. Вот только лысоватый берег возле посёлка был обделён такой роскошью.
Небольшое поле, с мелким перелеском, а иногда с болотистым местом, с ягодником и простором кочек, расстилалось в лагунах, и выходило к самому Амуру. Здесь, в таких поселениях, веками хозяйничала нищета.
Несмотря на бедность быта, село радушно принимало землепроходцев и угощало дарами тайги. Они же, в свою очередь, помогали, чем могли: чаще предметами быта, иногда крупами и солью, одеждой или инструментом.
Русский язык гольды освоили быстро, без говора и наречия, Этот малочисленный, не агрессивный, легко обучаемый, и в тоже время, талантливый народ, был загнан на край света из-за своей малочисленности маньчжурскими и китайскими племенами.
Диаспоры соседней страны, живущие не в самом Китае, а за «стеной», неподалёку от села, старались держать гольдов в вечном долгу. Быт у них был покрепче, они знали земледелие, да ещё имели оружие, а семьи были больше, да и смертность детей была не такой большой.
Обижали наней ещё и бандиты хун-хузы, делая набеги по всему побережью. Но они больше грабили, но не жгли дома, потом опять возвращались, как к дойной корове.
Помимо этих насильников, на берегах Амура прижились одинокие китайские семьи, бежавшие от своих жестоких хозяев.
Малая часть из них соблюдала мирные отношения. Одна семья могла состоять из пятнадцати человек, лишённая место в общине, она переносила голод и болезни. Такие одиночки были не прочь побеспокоить стойбище, только с этими наглецами нани всё же справлялись …
С охоты, по еле заметной таёжной тропе. возвращались два брата гольда. Им пришлось вкруговую обойти Змеиную скалу, чтобы выйти на берег, а потом свернуть в свой посёлок, ибо тропа, бегущая вдоль Амура, была короче.
Острое обоняние и зоркий взгляд цепляли всякую мелочь, временами они отвлекались на шум треснутой ветки или всматривались на примятую зверем траву.
Низкорослые крепкие молодые парни знали хорошо местность. Здесь они жили с раннего детства, здесь жили их предки. В этот раз охотники зашли далеко, почти вплотную к военному посту, который почти перерос в большую деревню.
На сопках, где гольды часто охотились, было много пушного непуганого зверя, в это время мех ещё не линял и на рынке ценился. Меха братья старались запасти, как можно больше, от него зависела жизнь.
Почти у всех зверей, кроме крупных животных, и птиц, вьющих гнёзда на траве, в мае начинался брачный период. Животные, чтобы продлить своё потомство, теряли бдительность – тестостерон в этот период зашкаливал своим содержанием.
Бегая друг за другом, животные сталкивались лбами с соседом по норе, чтобы стать хозяином территории, или альфа самцом в своём коллективе. От такой агрессии приходилось получать не только укусы, но и серьёзные раны.
Природное безумие легко превращало мелких животных в жертву. Иногда разборки заканчивались гибелью обоих «дуэлянтов». Тогда пировали обозреватели тайги – орланы, но большей частью медведи и тигры.
Охота для гольдов выдалась в этот день удачной, в силки попались две лисы-чернобурки и жирный енот, его-то не всегда можно было поймать. Такая удача бывала редко.
Когда братья повернули домой, солнце уже подкатывалось к горизонту, рябь воды засеребрилась, заволновалась. Макушки деревьев интенсивно просеивали напор ярких лучей, от которого охотники жмурили свои и так узкие глаза.
Рыбалкой парни занимались реже, обычно тогда, когда шла путина кеты. В запасниках-сараях сушеной рыбы хватало надолго. Да и так она кишела в Амуре, заходя в неглубокие ерики, выйти уже не могла, поймать её было легко, даже руками.
В заливных озёрах рыба пряталась в кочках и небольших ямках – это доставляло удовольствие детям и старикам. Рыбу гольды вялили, делая юколу, тщательно сушили её в тени с подветренной стороны или в высоких сараях, стоящих на опорах. Солью гольды не пользовались, она была дорогая, за неё китайцы брали пушниной.
Сухая рыба, которую заготавливали много, хранилась почти до весны и входила в рацион основного питания, как для всей семьи, так и для собак. Это домашнее животное малочисленный народ любил и боготворил, при этом она не только охраняла дом, но и считалась тотемом …
В стойбище Сурэ и Сулунгу считались не только лучшими рыбаками, но и ловкими охотниками. Они, в основном, старались охотиться силками и луком. Но у Сурэ, старшего брата, было ружьё, подаренное прапорщиком военного поста.
Собираясь на охоту, нани всегда брали с собой оружие, но не каждый раз им пользовались – берегли патроны, да и шуметь не хотели – тайга этого не любит. А зверь пугается выстрела и убегает или зарывается в нору. Молодые парни умело ставили силки и ловушки.
Подаренное ружье всё-таки им очень пригодилось – некоторые хунхузы стали обходить село.
А получили они его так: год назад братья охотились на сопке, стоящей недалеко от Хабаровки, как вдруг раздался крик и следом грохот камней, летящих к её подножию, от шума взлетели птицы.
Гольды поспешили на помощь к незнакомцу, попавшему в беду. Они сообразили сразу, что это был не нани, а пострадал человек, не знающий тайги и без опыта охоты.
Вообще, по их понятиям, здесь никого не должно быть – место глухое, непроходимое, да и крупный зверь не захаживал. Изюбр сюда не заходил – молодой поросли было мало, которую любят олени. Сама сопка находилась на приличном расстоянии от поста, да к ней и тропы не вели.
На камнях у самого подножия навзничь лежал стонущий человек в военном обмундировании. Как выяснилось потом – это был прапорщик из Хабаровки.
Сурэ стал внимательно его осматривать – переломов не оказалось. Но вывихи и растяжка сухожилий имело место быть. Осторожно пальпируя мягкие ткани и живот, гольд не обнаружил внутреннего кровотечения.
Он вправил вывихи на руках и ногах пострадавшему, даже на пальцах, наложил тугие повязки с целебными травами, которые Сулунгу без особых усилий сразу нашёл возле себя. Острое обоняние и зоркий глаз примечал всё, не пропуская и растения, которые просил по возращению собрать его отец.
Вдвоём с братом, довольно грузному прапорщику, помогли добраться до бивака. Там-то казаки и отблагодарили охотников, подарив им винтовку и отдав все патроны, какие были в наличие.
Казаки даже пригласили гольдов на будущее, чтобы с ними поохотиться и очень просили преподать им урок. Так завязалась крепкая дружба …
Подаренным оружием братья неоднократно пугали грабителей и выручали односельчан от побоев китайских торговцев, которые палками били бедняков за неуплату долгов.
Благодаря братьям, сельчан перестали избивать торгаши. К счастью у наглецов оружие не имелось. Китайцы хорошо знали все поселения гольдов по Амуру, торговали они часто, причём бессовестно обманывали беззащитных неграмотных людей.
Сурэ и Сулунгу всегда выручали односельчан, задолжавших торговцам, откупаясь пушниной, добытой ими. Как это ни странно, в общине существовали отношения типа коммунизма. А в голодное время сородичи столовались вместе.
Отец молодых охотников – Чоло, старый потомственный шаман гольдов. растил их без жены. Обучал сыновей всему, что могло пригодиться в нелёгкой таёжной жизни и нехитром быту, а так же передавал навык понимать природу, беречь её и прислушиваться к ней.
– Духи леса лечат и дают пищу, обращайтесь к ним, задабривайте и почитайте – они помогут вам в сложное время, но соблюдайте законы и не переходите их. Без причины не поднимайте руку на человека и не убивайте.
Помимо обучения, шаман не забывал давать жизненно-важные советы – как охотиться и в какое время, как лечить раны, как вправлять вывихи и переломы, какими травами лечить болезни, и как переносить голод и холод.
Часто Чоло напоминал, чтобы они не забывали благодарить духов и приносили в дар часть своей добычи:
– Помогайте тем, кто попал в беду, кто в нужде –
помощь придёт и к вам.
Но у старика была ещё младшая дочь Неликэ, обладательница редкой восточной красоты. Обычно женщины этого народа не обладали привлекательностью, но девушка не была похожа на своих подруг.
Жена Чоло слыла статной красавицей-маньчжуркой, а её отец был долговязым и светловолосым русским мужиком, бежавшим из каторги.
Остался осуждённый в живых, благодаря летнему времени. В дебрях тайги, отощавшего, почти безжизненного и обкусанного комарами, молодого каторжника, случайно нашли охотники из семьи маньчжурского шамана. Его с трудом выходили, так беглец у маньчжур и остался, женившись на дочке этого же шамана. Вскоре родилась девочка – будущая мать Неликэ. Свою необычную красоту, она в будущем подарила дочери.
А вот сыновья пошли в Чоло, обладателя широких смуглых скул и маленьких прищуренных глаз. Приземистые гольды имели крепкие ноги, но с заметной кривизной.
Дочь, напротив, была светлокожей, похожей на мать, и выделял её высокий рост. Большие с миндалевидным разрезом глаза, никому из мужчин не давали покоя.
Китаец, привозивший товар, не раз пытался красавицу украсть с помощью своей охраны, но не смог. Братья сестру каждый раз отбивали благодаря подаренной винтовки, а возможно, берегли сестру духи.
Шаман не зря просил их при камлании, чтобы дочь оберегали. Духи соглашались, но и намекали, о её шаманском будущем, но пока Чоло молчал, в душе он хотел передать своё шаманство Сурэ, Ему не нравилась затея духов.
– Сурэ, однако, дождь будет – надо спешить, промокнем до нитки, нежелательно вид у добычи испортиться. Смотри, бегут тучи, да и ветер поднялся, видно духи рассердились, – торопил его младший брат.
Таёжная тропа свернула к открытому берегу, и перед братьями раскрыл своё лоно Амур, как на ладони. Но тут охотники увидели лодку, пристающую к берегу. Зоркие глаза гольдов разглядели путников.
– Однако, казаки с поста, одно не пойму – портится погода, а они на реке, да так далеко ушли от своих? – рассуждал Сулунгу.
– Да они рыбачить задумали, и не знали, что изменится погода, ведь день спокойный был. Пойдём, поговорим. Здесь рыбы мало, на протоке хорошие места покажем. Вода то зашла в поймы, – торопил брата Сурэ,
– Надо поклон передать нашему прапорщику, давно мы не были у него в гостях. Да пригласить его на охоту, пока зверь не полинял, да глупый ещё.
Небо быстро затягивалось тёмно-лиловой завесой. Стали падать первые тяжёлые капли дождя, напоминая о предстоящей стихии.
Ветер усиливался, и от его порыва дугой гнулись тонкие ветки тальника, а сухие листья, скрученные лохматым клубком и пересыпанные сухим песком, неслись вдоль берега.
Но вот лодка пристала к берегу. Из неё выбежали три человека, спасаясь от дождя. Они быстро затащили лодку на песок и мигом поставили палатку.
Немолодой казак, как им показалось, стал резать ветки тальника, а второй, что помоложе, в офицерском обмундировании, направился к берегу. Подойдя ближе к биваку, охотники услышали выстрел, затем второй.
Прячась за кусты, братья подбежали к палатке, и тут они увидели неприглядную картину – один из спутников снимал сапоги с убитого офицера.
– Плохой человек, нельзя, чтобы он дальше навредил, однако, – сказал с досадой Сурэ, и тут же не целясь, выстрелил в мародёра.
Охотник намеренно стрелял ему в ноги, не пытаясь убить, хотя легко мог это сделать. Убивать человека – не было в его правилах, да и духи за это наказывали.
Мародёр отбросил сапог поручика и сильно хромая, подбежал к лодке. Затем, прикладывая усилия и волоча раненую ногу, столкнул судно, даже не успев захватить вёсла, которые лежали рядом на песке.
Бешеное течение реки и шквальный ветер с дождём понесли лодку к водовороту, справиться с которым невозможно было даже с теми вёслами, здесь сливался приток. Там её закрутило и утащило на дно за несколько минут. Амур бушевал.
Вот и сбылось причитание Марьи Петровны – забрал Прохор Касьяна. Но об этом она никогда не узнает.
– Духи воды утащили, однако, – с облегчением сказал Сулунгу. Подойдя к лежащему на песке человеку, Сурэ внимательно осмотрел его.
– Он раненный – еле дышит, начальник видно. Однако, возьмём его с собой, потерял много крови, здесь оставлять нельзя.
Оторвав кусок ткани с нижнего края нательной рубахи раненого, Сурэ наложил повязку на кровоточащую рану, затем перекрыл вену, закрепив скрученной травой.
– Захвати сапог и поклажу, да загляни в палатку, в ней должен быть третий, не мог же он уйти.
Сулунгу вернулся хмурый, неся на плече винтовку: – Не живой солдат, убил его плохой человек.
– Завтра похороним, надо заготовить бересты, а сейчас закроем его ветками тальника, однако. Свою добычу братья оставили в палатке. С резкими порывами ветра ливень усилился.