Они приехали в поселок недавно. В мае. Откуда – никто не знает. Иной раз, даже, кажется, что ниоткуда они не приезжали. Всегда тут были.
Особого внимания селян пришельцы сначала не заслужили. Сняли квартирку бабки Даниловны (ту, что от спившегося сына осталась) и устроились на работу. Конечно - на наш славный кирпичный заводик: муж – заместитель директора, жена – главный бухгалтер.
И какое-то время про них никто ничего не слышал.
Однако через две недели пришли первые сплетни.
Субботним вечерком вышел я из магазина и, выбив папироску, присоединился к покуривающим в теньке старого тополя, троим селянам.
Разговор среди них уже шел, и довольно оживленный.
Бранился старый самогонщик - дядька Антон. Все пьяницы села у него были вечной клиентелой: постоянными должниками, поэтому ругань его уже стала привычной. Но сегодня некая горечь чувствовалась в его голосе, обида какая-то.
- А ты погляди, - громко жаловался Антон, - теперь ни одного не осталось!
- О чем речь? – Вежливо пожав руки мужикам, спросил я.
- Антоха всех клиентов потерял! - Весело гоготнул в ответ бывший участковый, пузатый и низкорослый Саныч.
- Как? – Улыбнулся я.
- Вот так? – Вскричал притворно страдальчески Антон. Они теперь кровь сдают!
- Чего? – Искренне округлились мои глаза.
- Да, донорствуют, мать их! - присоединился к общему веселью третий собеседник – высокий и вечно лохматый Викторыч. – Сам видал. Через шею. – И он хлопнул себя по горлу справа.
Мне стало даже неприятно, что надо мной так непристойно шутят.
- Пацана нашли? Шутники хреновы. - попытался обидеться я.
- Да ты погоди. – Протянул ко мне свои толстые пальцы Антон. – Правду говорю. Вся алкашня наша теперь ходит к этим приезжим, ( как их? – Сенчиным) сдает кровь за деньги, или за спирт.
- И много платят? – Прищурился недоверчиво я.
- Много видать, раз ко мне дорогу забыли. – Зло сплюнул Антон.
По деревне поползли слухи.
Мол, пьяницы наши уже еле ноги таскают от недостатка крови и вот-вот передохнут. А жена Сенчина, например, прям как яблочко спелое наливается. Такие щеки наела, что вот-вот в дверь не войдет - упыриха. Да, и сам он…
Первая смерть случилась аккурат под День России. Витька Худой так и остался сидеть, прислонясь к забору ночью. Не добрел до хаты, бедолага.
Был он белым-белым, когда его нашли, очень худым и каким-то изможденным. Впрочем, как все пьяницы. А на шее темнели две царапинки. Или дырочки две…?
Вскрытие подтвердило, что у погибшего был недостаток крови в организме. Но, причиной смерти назвали банальный цирроз.
Тут же пошла нехорошая весть: «Доктора подкупили»!
Ведь ясно же, что денег у этих вампиров пруд пруди.
И группа неравнодушных жителей однажды вечером в квартиру к чужакам постучалась.
После долгого препирательства, угроз, ругани, и легкого применения насилия, Сенчин продемонстрировал общественности договор с областной станцией переливания крови, дающий ему право на забор сырья в поселке. Атак же продемонстрировал диплом медбрата. После чего вызвал полицию, которая всех неравнодушных увезла в участок, и больше их никто не видел.
Общественность отступила, но не очень успокоилась.
И не зря.
Громом среди ясного неба прогремела новость в конце июня.
Наш завод – место работы доброй половины жителей приватизируется.
Мы, конечно, слышали, что с некоторых пор частная собственность у нас стала основой основ. Но, заводик в руках государственного управляющего был как-то привычнее и казался надежнее.
А тут…
Как оно обернется?
Но это, были только цветочки.
В конце июня, зайдя на почту оплатить электричество, я столкнулся в дверях с лохматым и все таким же высоким Викторычем. Он на бегу сунул мне ладонь для пожатия и скороговоркой проговорил: « Слышал новость? Завод-то наш Сенчины приватизируют. Они теперь хозяева будут. Оптимизация…»
И убежал, оставив меня в легком недоумении.
А как они смогли? Откуда деньжищи? А бумаги? Да кто им позволил, в конце-концов?
Вопросы мои улетели вслед Викторычу, и остались без ответов.
Минул еще месяц.
Июльские жаркие деньки принесли с собой вести черные для жителей поселка, страшные.
Жена моя как-то, вернувшись с улицы, присела на диван молча, и просидела так минуты три.
На этот необычный факт я не отреагировать не мог. Потому что за годы семейной жизни привык, что тишина в том месте, где жена ничего хорошего не предвещает.
- Что случилось, дорогая? – Как можно заботливее обратился я к супруге.
- Завод… - Тихо ответила она.
- Что? – Еще ласковее переспросил я.
- Завод обанкротили. – Она грустно покачала головой. – Ужас. Сколько людей без работы осталось!
В груди у меня сильно повеяло холодом. Я взял папироску и вышел во двор.
Яркое солнце своим жаром словно придавило все живое к земле. Поникли листья деревьев, склонились перед его беспощадной силой травы. Попрятались под листочки жуки и мухи. Обезлюдела улица.
Из-за угла показался медленно бредущий человек совсем не в летних брюках.
- Добрый день Андрей Иванович, - шагнул я к школьному учителю.
- Какой же он добрый? – Невесело откликнулся тот.
- Вы про завод? – Сочувственно качнул головой я.
- Да, но это было бы полбеды… - проворчал учитель. – Вы что, не слышали последних новостей?
- Которых? – я насторожился.
- Как же, как же… - учитель сморщил страдальчески лицо, - поскольку с закрытием завода большое количество людей уезжает в город, вчера принято решение о закрытии школы.
- А дети? – Вырвалось у меня.
- Дети будут ездить в школу соседнего поселка.
- Ничего себе! – Я чуть не выругался.
- Да. А в здании школы открывается станция переливания крови. – С улыбкой закончил мой собеседник. – Сенчин открывает. А вот и он.
По дороге быстро промчался прекрасный, блестящий и играющий фонариками всех цветов радуги огромный автомобиль. Нас окатило облаком пыли и выхлопных газов. За рулем весело улыбался розовощекий начальник Станции переливания крови и бывший владелец кирпичного завода – банкрот Сенчин.
- И клуб тоже… - Проворчал учитель.
- Что? – Не понял я.
- Клуб закрывается тоже. Он не окупает себя. Так сказали на заседании думы вчера.
Через неделю перемены в поселке стали очевидны.
Поскольку зарплату уволенным с завода никто платить не собирался, то людей быстро настигла нищета. И сначала робко, а потом все бодрее потянулись вереницы бывших рабочих к зданию школы.
Стремительно цена крови упала в связи с избытком предложения, и людям пришлось отдавать ее за копейки. У больных, стариков и инвалидов принимать перестали вообще. И многим стало просто нечего есть….
А поселок наводнился страшными бледными призраками. Словно тени медленно бродят они по улочкам. Подолгу стоят в тени деревьев, разглядывая грустными глазами забор растерзанного и распроданного завода.
Частыми стали похороны.
Жена моя – работник клуба – потеряла работу давно. А в конце августа сократили и меня.
Сенчин – процветает. Обнаглел уже так, что перестал брать кровь из вены, как на станции переливания положено. Просто кусает в шею, и пьет досыта.
Теперь он властвует здесь.
Вчера я истратил последние сбережения.
Завтра иду к вампирам…