Разумеется, тело любого человека пентагонально просто в силу своей собственной природы.
Удивительно. Но об этом помалкивают и учебники биологии, и учебники истории, и учебники русского языка.
Кстати, из имевшихся в моём распоряжении учебников итальянского, испанского, французского, английского. Древнегреческого и латинского языков ни в одном про эту самую абсолютно очевидную пентагональность не было сказано ни слова!
К примеру: в специальной английской школе я пребывал восемь лет.
И за все восемь лет – ни словечка!
Понятно. Что слово «файв» мы учили.
Но без какой бы то ни было привязки к собственному телу.
И, уж поверьте мне на слово, задумываться после детского садика о том, что на каждой руке у меня пять пальцев было как-то не с руки!
Настолько банальна сия очевидность!
Это уже лет через тридцать после вооруженных сил я познакомился с неожиданным выводом нумерологии: 32 – это три плюс два ровно пять! Если вы не сразу вспомнили, то я осмелюсь потревожить Вашу тонкую память: тридцать два, между всего остального, это ещё и два в пятой степени! Прикольно? Три плюс два равно пять, а тридцать два равно два в прятой!
Невольно припоминаешь, что самая первая планета на пути Маленького принца носила номер 325! Вот и Булгаков заселил Воланда на адрес дом 302 бис, квартира нумер 50!!!
Читаете? Убираем нули и биса к чертовой матери и перед нами это непреходящее 325!
Прикол ещё и в том, что 3+2+5 равно числу пальцев на руках.
Кстати, и на ногах тоже!
Но я об итальянском и древнегреческом.
На древнегреческом и латыни я написал в своё время свой диплом о Феофрасте и Аристотеле.
Причём выполнил часть приложения к нему на дощечках – благо у меня на моей родной лесопилке их было немыслимо много, покрыл лаком и привёз на кафедру. Личный состав кафедры незамедлительно расхватал этот труд на сувениры!
А диплом мне не зачли. Сказали так: придёшь через год с нормальным текстом на простом русском языке.
Я выяснил тут же, что у меня есть ровно одна ночь, чтобы успеть защититься в текущем году.
И тогда я отправился во дворики на питерских каналах.
Там в волшебной комнате с ванной на «втором» этаже мы с другом накрыли праздничный столик, водрузили на него его – моего приятеля – пишущую машинку «Москва» - он как раз работал над диссертацией, так что у него всё было хорошо настроено! – и первым долгом я распечатал номера на всех семидщесяти восьми страницах своего будущего дипломного отчета на русском.
Затем скоренько напечатал в соответствии с «планом» заголовки глав и параграфов. Принял первую ванну и приступил к быстрому заполнению страниц контентом.
А мой приятель – превосходный скрипач – он выступал в серьёзных оркестрах и располагал выданной ему официально подлинной скрипкой «Амати» от 1623 его года – впрочем сейчас память меня порою и подводит – стал играть для меня персонально прекрасные мелодии итальянских же мастеров прошлого. Таким образом он благодарил меня за помощь при поступлении в аспирантуру в нашем именно университете.
Помощь моя выразилась в том, что я своевременно растолковал ему, в чем заключалась его клиническая ошибка при попытке поступить в аналогичную аспирантуру в Московском госуниверситете.
История поучительная и здесь я Вам её сейчас изложу коротенечко всю.
Мой новый приятель – назовем его условно «Николай» поступал в аспирантуру по специальности «Психология» в МГУ. Сдавал устный экзамен -собеседование серьёзной комиссии.
Поначалу всё шло хорошо. Отвечал бодро.
И тут ему выкатили вопрос «на засыпку»:
- А какие психологические школы вы знаете?
Николай не медлил ни секунды: Московская, Алма-Атинская, Ленинградская…
И его тут притормозили:
- Ленинградская?
- Ну да, - наивно отвечал несчастный.
- А вы в курсе, что такое «школа»?
- Ну это группа ученых, которые… - вступил на гибельную тропку ничего не соображающий «абитуриент»
- Ну так и перечислите нам хотя бы первые тридцать имён в «ленинградской» «школе» осклабившись предложил усталый профессор с хищным взглядом.
Николай назвал только восемь имён и осёкся.
- Ну вот, когда вспомните остальных, приходите к нам снова! – подвёли итог его неудачного поступления члены психологических наук.
И тогда он рванул в Питер, благо здесь еще мог успеть по срокам.
Случайног встретил меня во дворике у двенадцати коллегий и я не только моментально устроил его как раз в эту самую комнату. Но и провел через все тернии и он уже через сутки должен был предстать перед светлыя очи здешней элиты.
- Дорогой Коля! – воскликнул я. – С тридцатых годов, если не с позапрошлого века все в стране знают и понимают, что Петербург не воспринимает Москву, а Москва не воспринимает Петербург!
Как только тебя угораздило вообще помянуть «ленинградскую школу» в городе Москве?
Для московской элиты само слово «ленинградский» на дух непереносимо!
Не вздумай здесь даже заикаться о «московской школе».
Вопрос о школах зададут пренепременно.
Так сразу отсекают засланных казачков и дурачков.
А пока в библиотеке попытайся найти питерские корни у некоторых не питерских психологических авторитетов.
Воодушевлённый, он мне вдохновенно играл, а я вдохновенно (была жуткая жара!) стучал пальчиком по кнопкам машинки.
Мне посчастливилось до десяти утра не только распечатать три экземпляра своей работы, но и принять пять ванн. Он играл мне до трёх ночи, но потом я отправил грядущего кандидата психологических наук спатки.
И уже днём год был спасён!
Так что я точно помню: только китайцы что-то там толковали о пятом элементе.
Но нечётко!
Не жёстко!
Не структурированно.
Понятно, что на самом деле мы и понятия не имеем, какие светлые мысли посещали миллионы голов наших скромных предшественников.
В любом случае в наших школах пятёрка именовалась «отлично» и никто не мог мне внятно объяснить, почему у нас «пятибалльная» шкала оценок, когда де-факто она была тупо четырёхбалльной – ведь единица никому и никогда не ставилась. «Кол» был чисто «школьным» воспитательным элементом, и к оценкам в ведомостях никак не относился.
Туда и двойки то не вносились!
В крайних случаях писалось: «неудовлетворительно» или сокращённо: «неуд».
Что такое «доктор наук»?
Понятно, что статус.
Гарантирующий работу и в восемьдесят лет!
Вот у меня статусов нету, и потому еще чуть-чуть и меня отовсюду выпнут.
Как никак – старый хрыч!
Сам виноват!
Не предполагал, что доживу до сорока!
Предполагал, что тридцать семь, максимум тридцать восемь…
Когда мне стукнуло шестьдесят пять я наконец обратился к пентагональности собственного «Я».
И именно в этот момент хакерская атака лишила меня Интернета.
Судьбе показалось, что этого мало и в связи с коронавирусом мне перекрыли доступ во все библиотеки!
Последние полгода пролетели в звенящей пустоте глубокой самоизоляции.
И получилось нечто странное: человек наконец-то разглядевший собственную пентагональность не имеет возможности рассказывать о ней другим!
Я понимаю, что ничего важнее для людей не существует в этом мире.
Понимание пентагональности собственного тела влечёт для них неисчислимые следствия!
От проработки диеты и видов самоисцеления, до принятия ответственных шагов при воспитании подрастающего потомства и выстраивания отношений с другими людьми.
Понятно, что лично мне ещё очень и очень многое непонятно.
Я даже того не знаю, что знают все окружающие.
Вслед за Сократом я могу уверенно повторить: вокруг тьма.
И единственное, что в темноте моего незнания меня всё-таки воодушевляет, это остро выпирающие в темноте пять углов моего бытия.
А быти «я» действительно трудно!