1. Она
Это была ее первая поездка за границу. Она мечтала об этом дне все свои сознательные сорок пять лет. Да и то сказать, более двадцати пяти лет преподавать в школе географию, и ни разу не побывать нигде дальше своего родного областного центра. И не велика радость от того, что центр этот называется Москва.
Она видела во сне чугунное кружево Эйфеля, монументальные лики отцов-основателей, пирамиды Хуфу и майя, пальмы Мальорки и бирюзовые волны Капри... Она видела их такими, какими ей показывали их по телевизору. И ей до болезненного сердцебиения и тахикардии хотелось увидеть всё это и больше того своими глазами. Так, как может увидеть только старая одинокая женщина, посвятившая себя рассказам о дальних странах, городах, горах и прочих чудесах родной планеты. Годы шли. Мечты не меркли. Только становились всё мучительнее.
Она была обыкновенная старая дева. Маленькая, щупленькая, энергичная до суетливости, с узким, как у рыбы-пилы, лицом, с иссиня-черными коротко остриженными кудряшками и в круглых, навсегда удивленных, очках, прятавших навсегда удивленный взгляд темных глаз. И в свои почти шестьдесят со спины могла сойти за мальчика- подростка. Если бы не очки, она была бы похожа на цыганку. Звали ее Вера Иосифовна Зарина. С ударением на первую "а". За цыганскую внешность ученики прозвали ее Зарина, с ударением на "и".
Она была не похожа на своих родителей. Её мама - украинка с высоким бюстом и крутыми бедрами - была голубоглазой шатенкой. Отец, профессор кафедры научного атеизма университета, выглядел импозантно и солидно. Его семитские глаза имели национальную поволоку и смотрели на мир с печальной важностью. Только крутая волна его седых кудрей позволяла поверить в то, что она не была приемной дочерью этих крупных ширококостных людей. Маленьким ростом и тонким силуэтом она была обязана тому, что была поздним, очень поздним, ребенком. Братьев и сестер у нее не было. И никогда не было у нее мужа и своих детей.
Своими детьми она считала своих учеников. Всех. И всех помнила по именам даже спустя годы после их выпуска. В последние годы она пристрастилась к соцсетям. Фейсбук, Инстаграм и Линкедин позволяли ей наблюдать за жизнью своих успешных "детей", а "Мой мир" и Одноклассники дарили странички радости от участия в жизни тех, кто не претендовал на международные отношения. Но гораздо больше она любила листать старые фотоальбомы, где на твердо установленных местах могла с закрытыми глазами найти любой снимок с каждого последнего звонка, на который ее обязательно приглашали все выпускники, и с каждого выпускного бала, куда её приглашали не так часто, но она не обижалась, в конце концов, у выпускников было много забот, а её уроков в выпускном классе уже не было.
Впрочем, у многих её учеников она была любимой учительницей, поэтому её довольно часто приглашали на свой выпускной бал, а этой чести удостаивались не многие даже из тех, кто вели у выпускников уроки. И Зарина с юношеской резвостью скакала, не уступая вчерашним ученикам. И неизменно танцевала вальс со своими любимчиками, приглашая их на "белый танец". Она сама заказывала музыкантам эту трогательную мелодию Доги и с упоением вальсировала. Перед полночью, как Золушка, она покидала бал, соблюдая установленный еще её родителями распорядок, при котором спать полагалось ложиться вовремя. После бала, сидя в такси, по дороге домой она молча плакала на заднем сиденье машины, сама не зная, отчего у неё по щекам струятся слёзы. Вальс из фильма "Мой нежный и ласковый зверь" бередил ее старое, не очень здоровое сердце, а танец с любимчиком напоминал о вечной разлуке. Любимчиками были чаще мальчики. И мальчики эти потом исчезали из ее жизни, как правило, навсегда. Любимчики-девочки не были столь же забывчивы. Иногда они появлялись на несколько минут в школе, но Зарина к тому времени бывала уже увлечена новыми любимчиками.
В каждом классе у нее были свои любимчики. Ну и что с того, что это не педагогично? А она находила в каждом классе двух-трех учеников, для которых и вела свои уроки.
Для этих избранных она живописала географическую историю Земли, рисовала демографические графики и старалась увлечь их многообразием природных явлений. Она бегала по классу, размахивая указкой, как шпагой, рассказывая об эпохе Великих географических открытий, об английских пиратах и голландском «Обществе дальних стран», о Магеллановом проливе и мысе Доброй Надежды. О собачьих упряжках Пири и Нансена, о шерпах и о советских исследователях высоких широт она повествовала, закутавшись в шубу, меховую шапку и разноцветные шерстяные платки, словно беспощадные морозы этих высот проникли в стены школы и способны довести ее до холодовой комы. Рассказывая о тропических ливнях она лила воду из большой лейки в огромный таз, предлагая любому желающему встать под эти струи, чтобы прочувствовать силу воды, низвергающейся с неба. Желающих не было никогда. И иногда она думала, что она будет делать, если какой-нибудь сумасшедший ребенок всё же залезет в её таз. А на уроках о покорении морей она давала каждому попробовать на вкус соленую морскую воду; эту воду она заготавливала сама накануне, размешивая в бутылке из темно-зеленого стекла кипяченую воду с морской солью для ванн из ближайшей аптеки. Рассказывая о вулканах, она демонстрировала самодельный макет горы с запрятанной в её недрах колбой с содой; любимчику она поручала налить из небольшого флакона уксус в жерло этого "вулкана". И однажды не рассчитала объемы соды и уксуса. В результате весь учительский стол и классный журнал оказались залиты грязной жижей, что вызвало восторг всего класса. Зариной пришлось переписывать весь этот журнал, а был уже конец учебного года и она провела за восстановлением испорченного документа целую неделю, проклиная себя за неаккуратность и жалея себя за то, что безвозвратно погибла в этом извержении её любимая записная книжка, в которую она много лет регулярно вносила интересные географические факты, вычитанные и увиденные по телевизору. Но свой эксперимент с вулканом она продолжала демонстрировать и в последующие годы. Ради новых любимчиков. Для них она придумывала игры на уроках, викторины и вербальные путешествия. Ученики, и любимчики, и "не интересные" (так она называла тех, кто казался ей глупым), в равной степени с напряженным вниманием следили за ее речью, с азартом окунались в географические приключения и со страстью придумывали ответы на заданные ею головоломки. Зарина старалась увлечь всех, но, признаваясь себе в глубине души, делала она это только ради любимчиков.
2. Эка
Эка была одной из её любимиц. Эка - Екатерина Шервашидзе - была грузинка, рожденная в Москве. Высокая, темноволосая, сероглазая - была похожа на маму Веры Иосифовны в юности. Зарина даже поставила рядом их фотографии за стеклом в серванте. Казалось, что Эка - её дочь. Свои фото Зарина не выставляла публично, стесняясь своей не особенно привлекательной внешности. Зато Эка была настоящей красавицей. И как истинная дочь гор имела величественную посадку головы, стройный стан и плавную походку. Словом, она была полной противоположностью Зарины.
Эка не была особенно одаренной или умной девочкой. Способности, в отличие от всех остальных любимчиков, у нее были средние. Но не только внешнее сходство Эки с мамой Зариной влекло сердце Веры Иосифовны к этой прелестной девочке. Эка была удивительно целеустремленной и трудолюбивой ученицей. Недостаток смекалки и сообразительности она компенсировала усидчивостью, аккуратностью, внешней опрятностью, последовательностью и почтительным отношением к старшим. За все годы учебы в школе Эка ни разу не позволила себе прогулять какой-нибудь урок или придти с невыполненным домашним заданием. Более того, так называемые "устные" предметы Эке служили тренажёром памяти. Она заучивала наизусть параграфы из учебников и на уроках бодро пересказывала любую тему не запинаясь, не сбиваясь и не отступая от текста ни на одно слово, глядя широко распахнутыми прекрасными сияющими глазами в пространство над головами одноклассников. Казалось, она считывает информацию с противоположной стены.
При этом Эка не была типичной зубрилой. Она охотно подсказывала одноклассникам, если знала ответ. Не ходила по школьным коридорам с видом неприступной светской львицы. Охотно играла в волейбол и баскетбол на уроках физкультуры, но с бегом и лыжами она была не в ладах. С вызывающей уважение старательностью она дежурила в школьной столовой, ласково уговаривая малышню из младших классов не толпиться и не толкаться. Она дружила со всеми в своем классе. Была серьезна без занудства и весела без разнузданности. С одноклассницами Эка была дружелюбна и ровна в отношениях. С ней хотели дружить, тянулись к ней со своими секретами и бывали уверены в сохранности этих секретов. В общем, это была идеальная девочка.
На новогоднем празднике в восьмом классе Эка первый раз попробовала алкоголь, которым её угостили мальчики из десятого класса. Вино было крепкое и Эку развезло. Она "выплыла" из класса, где подростки разложили свою поляну, в зал и пошатываясь стала приставать ко всем с вопросом: "А ты знаешь, где я сейчас была?" Её неадекватное поведение привлекло внимание учительницы по истории. Эку за руку привели в кабинет директора, где она расплакалась горькими слезами, но так и не сказала, кто и где ей поднес вино. Этот её "подвиг" сделал Эку практически героиней школы. В нее влюбились почти все мальчики с пятого по десятый класс. И с этого дня до самого окончания школы Эке уже не пришлось самой носить свою школьную сумку. Из желающих помочь ей выстраивалась очередь, а она умудрялась никого не обидеть, никому не подарить особой надежды и никому не дать повода для ревности.
Учителя выделяли Эку, видя в ней гордость школы и пророча ей великую будущность. Казалось, она рождена быть лидером и политической фигурой. Только учительница по истории и педагог по информатике её недолюбливали. Он считал её тупой и ленивой, потому что она очень медленно выполняла его задания. А историчка называла её выскочкой за желание отвечать на каждом уроке и говорила, что "эта девица без мыла в задницу залезет".
Зарина была классным руководителем в восьмом классе у Эки. История с алкоголем на новогоднем празднике сильно подмочила репутацию Веры Иосифовны у начальства. С легкой руки исторички все учителя стали считать, что это в её классе был пьяный дебош, хотя кроме Эки никто из учащихся восьмого класса, да и никто другой, пойман на этом проступке не был. Эке тогда сделали строжайшее внушение на ближайшем педсовете и только заступничество Зарины спасло девочку от отчисления. Саму Зарину это маленькое приключение лишило доплаты за классное руководство, как и самого классного руководства.
Сама же Эка преисполнилась глубочайшей благодарностью к Зарине и неискоренимым чувством вины. Это чувство вины подвигло Эку зайти к Вере Иосифовне домой после того памятного педсовета с тортом "Прага" и букетом роз. Зарина обрадовалась её приходу, как радуются родители приезду дочери из дальних мест.
Вера Иосифовна завела девочку в свою большую комнату, заставленную книжными полками и шкафами с несметным числом книг, атласов и журналов на разных языках. Она усадила Эку в большое кожаное кресло около письменного стола, дала ей полистать подшивку, которая лежала на столе, журналов "Вокруг света" за какой-то древний (1964-й) год, и унеслась на кухню, заваривать чай. Ради прихода девочки Зарина сделала чай из своих запасников - сбор алтайских трав, собранный ею собственноручно в летней экспедиции, и улун, подаренный ей ко дню рождения соседом, работавшим в турфирме, специализирующейся на Китае и Юго-Восточной Азии. Красно-кирпичный цвет чая, его необычный аромат и терпкий вкус показались Эке восхитительными, а с тающим во рту тортом это угощение было несравнимо ни с чем.
Эка стала заходить к Зарине. То за какой-нибудь книгой, то просто поболтать о жизни за чашечкой чая или кофе. Кофе Зарина тоже делала не как все в окружении Эки. Вера Иосифовна собственноручно обжаривала зёрна кофе, потом молола их в ручной кофемолке и, наконец, варила его на очень медленном огне в серебряной турке.
Эка с каждым днём всё более влюблялась в эту странную учительницу. Зарина стала её самым близким другом.
Окончив школу на почти одни пятерки, Эка легко сдала Тоффель и по грин-карт уехала в США, где мечтала жить с тех пор, как себя помнила. И эту мечту в ней сильно подогрела Вера Иосифовна, давая ей читать книги американских писателей из своей обширной библиотеки.
Итак, Эка стала американкой. Жительницей Большого Нью-Йорка. Продавщицей в магазине готового платья в русском квартале. С надеждой на то, что через несколько лет она сумеет получить высшее образование по специальности эколог. Но для этого ей надо собрать довольно внушительную сумму денег и в свободное от работы время принимать волонтерское участие в экологических акциях. Например, по сбору мусора на People's Beach at Jacob Riis Park или подкармливая котиков в Sean Casey Animal Rescue. Эта деятельность отнимала у Эки все силы, время и стремления. Но хорошее воспитание не позволяло Эке забывать о родных, любимых, друзьях и даже о Зарине. Из своей благополучной жизни за океаном Эка продолжала оказывать им знаки внимания.
3. Нью-Йорк
И вот теперь Зарина, благодаря Эке, оказалась в Нью-Йорке, в городе её мечты и несбыточного желания увидеть небоскрёбы. Оказалось, что Газпром прав - мечты сбываются. При определенных обстоятельствах - наличии денег, наличии верных друзей с деньгами и возможностями, наличии любого "попутного ветра". Попутным ветром Зарины стало желание Эки отблагодарить Зарину и случайное знакомство Веры Иосифовны с консулом США. Личные связи в решении подобных задач тоже бывают весьма полезны.
Зарина вышла из самолета в промозглый туман. Куртка на рыбьем меху покрылась липкой влагой. Юбка облепила колени. Но счастье было так велико, что эти мелкие природные пакости не могли сбить Зарину с пьедестала эйфории. Какой-то торопыга-пассажир, оттолкнув ее плечом, бодро поскакал по трапу, бросив ей через плечо на настоящем американском английском: "Мэм, поживее нельзя?" И это было так по-русски! Зарина засмеялась в ответ и величественной поступью избранницы жизни сошла вниз. Только теперь она поверила в то, что её перелет в Америку не был сном или галлюцинацией.
На пропускном пункте очень красивый высокий светловолосый парень вежливо спросил Зарину о целях её прибытия. Она тут же мысленно причислила его к числу любимчиков и восторженно стала рассказывать ему об Эке ("А чем черт не шутит, вдруг ему захочется познакомиться с Экой, влюбится в неё и женится, девочке-то уже скоро тридцать, а семьи нет, как нет?" - подумалось Вере Иосифовне, но новый любимчик бесцеремонно прервал Зарину и сурово сдвинув брови, не забывая демонстрировать безукоризненные зубы в широкой улыбке, уточнил: "Мэм, меня не интересует Ваша биография. Зачем Вы прилетели в Америку?" Зарина, путаясь в словах (английский никогда не был так сложен для неё, как на этом неожиданном экзамене), стала рассказывать о своей американской мечте. Красавчик в униформе два раза кивнул, когда она с восхищением произнесла: "Америка - великая страна". Это не помешало ему вновь перебить её и снова уточнить: "Мэм, какова цель Вашего прибытия в Америку?" Зарина окончательно смешалась. Красавчик уже не казался таким уж красивым, из числа любимчиков она его вычеркнула за тупость и грубость. Погранец листал страницы её стерильно чистого, незапятнанного штампами паспорта, изучающе разглядывал узкое, сморщенное годами лицо старой учительницы. Она, невольно заискивая, смотрела на этого сытого самодовольного мальчишку и, внутренне сжимаясь, жалела о том, что так стара и не красива. Это было так унизительно! А американец, облизнув зубы и громко цокнув при этом языком, сощурил красивые синие глаза и жестко задал свой вопрос: "Мэм, последний раз спрашиваю, зачем Вы приехали в Америку? С какой целью?" И ей стало страшно, что вот прямо сейчас её отправят домой, не дав увидеть небоскребы Манхэттена, не дав походить по Brooklyn Bridge, почтив память Рёблингов и Маяковского, не дав заглянуть в воды Ист-Ривер... На глазах у Зариной показались слезы. И она стала горячо рассказывать этому чужому парню, как долгие годы мечтала увидеть его страну. Он кивнул, нажал на какую-то кнопку и к ним вышел такой же красивый и молодой парень в штатском. Это был переводчик. На хорошем русском языке он задал всё тот же вопрос и Зарина с готовностью принялась рассказывать ему о том, что Эка пригласила её погостить на пару месяцев. "Кто это?" - уточнил переводчик. И Зарина стала рассказывать ему о своей любимой ученице, вновь подумав о том, что, чем черт не шутит... Оба пограничника устало смотрели на, как им казалось, сумасшедшую старуху, пытаясь понять, зачем она им всё это рассказывает. А Зарина быстро-быстро говорила, боясь упустить подробности своей мечты детства. Она не думала, что находится на допросе, она просто рассказывала о своей жизни, о том, что всю эту жизнь мечтала побывать в тех странах, о которых рассказывала на своих уроках, о том, что всегда думала, что, если она побывает в Америке, то это будет значить, что она правильно сделала свой выбор, посвятив себя школе, ученикам и географии. Переводчик старательно переводил её речь и явно не понимал, зачем она всё это рассказывает. Когда она закончила свой рассказ, он переглянулся с напарником и снова повторил: "Мэм, какова цель Вашего приезда в Америку?" Наверное, им было жалко эту старую женщину, но она упорно не отвечала на прямо поставленный вопрос. И тут, наконец-то, Зарина поняла, что отвечать надо коротко и просто: "Я приехала посмотреть на вашу Америку, но хочу потом вернуться домой и писать мемуары". Ей задали еще несколько вопросов. Она отвечала коротко и четко. Пограничник и переводчик кивали на каждое её слово. Наконец, спустя три часа, её отпустили.
В аэропорту её никто не встречал. Эка была на работе и заранее предупредила, что "здесь вам не тут", что её "не отпустят с работы ни на час ни под каким предлогом. Разве что родить ребеночка. И то не уверена, что не потеряет в результате работу". Короче, Зарина была предоставлена сама себе, но снабжена множеством подробнейших инструкций - как добираться, сколько стоит, куда ехать, где взять ключ от комнаты, на какой полке холодильника можно брать еду - Зка снимала комнату в большой квартире вместе с двумя девушками из Грузии и одним парнем из России, у каждого своя комната, а холодильник общий, как и вся кухня, коридор и санузел, но у каждого из жильцов квартиры был свой график работы и они практически не пересекались.
Итак, Зарина оказалась в городе мечты и, опасаясь потерять хотя бы мгновение счастья, решила не тратить время и деньги на такси, а поскорее добраться до квартиры на подземке. Подземка оказалась не айс, но довезла Зарину до конечной станции довольно бодро. Вера Иосифовна вышла на слегка опушенную липким снегом улицу на глухой окраине. Спортивная сумка давила на плечо, сказывался долгий утомительный перелет, и Вера Иосифовна продела руки в обе лямки, подтянула сумку вверх и понесла свой невеликий багаж как туристический рюкзак. Руки были свободны и Вера Иосифовна стала снимать на камеру телефона абсолютно всё, что попадалось ей по пути.
Вскоре попалась небольшая уютная булочная. Запах ...божественный аромат... булочек с корицей сподвиг Зарину заглянуть внутрь. Внутри оказалось тепло, сумрачно и тесно. К кассе стояла небольшая молчаливая очередь, человек двадцать - двадцать пять. Каждый человек в очереди старался отодвинуться от впереди стоящего и, стоя с независимым видом, всматривался в полупустой прилавок и стеллаж около него. На стеллаже лежали в навал батоны, булочек не было. Черного хлеба тоже. Только белый хлеб, похожий на "Осенний батон" в гастрономе, где Зарина уже лет сорок покупала продукты для дома. В очереди каждый из этих молчаливых людей, когда доходила его очередь, протягивал к небольшому аппарату на прилавке свой телефон или пластиковую карту, забирал один батон хлеба и торопливо устремлялся на выход, где его ждали уже настоящие сумерки. Когда очередь дошла до Веры Иосифовны, она радостно протянула свои бумажные доллары и попросила два батона (ей, после дороги, очень хотелось есть, а принести в дом к Эке обглоданный хлеб было неловко).
- Прошу прощения, миссис. Но мы даём только по одной штуке в одни руки.
- Почему?
- Снег, миссис.
- Разве это снег? Вы, явно, снега не видели.
- Миссис, Вы будете брать хлеб? Или Вы пришли поговорить?
- Простите, пожалуйста. Да-да. Мне хлеб нужен. Два, пожалуйста.
- Миссис, я Вам уже сказала, что в одни руки только один хлеб. Иначе кому-то может не хватить.
- Да, да, простите.
Вера Иосифовна взяла батон в вышла на тёмную улицу. Она так и не поняла, какая существует связь между хлебом и снегом. Есть этот хлеб почему-то ей уже не хотелось. Она спрятала батон под куртку на груди, решив, что поест его за ужином вместе с Экой. Постояла немного, вспоминая в какую сторону ей идти и, заметив слегка подсвеченный выход из подземки, пошла в противоположную сторону. Настроение как-то незаметно из восторженно приподнятого сменилось на грустно-задумчивое. И почему-то остро захотелось домой.
Вера Иосифовна прошла около двух длинных кварталов, глядя себе под ноги, опасаясь попасть в лужу. Снег липкими хлопьями беззвучно ложился на дорогу и таял. Зарина подумала, что снег в Нью-Йорке совсем не волшебный, а какой-то мрачный. В этот момент к ней придвинулись две темные фигуры. Она почувствовала удар по голове сзади и упала. С неё сорвали сумку, пнули ногой и оставили валяться на дороге. Почти сразу к неё подкатила полицейская машина. Два дюжих негра подхватили невесомое тело Зариной и втолкнули в машину.
Через несколько минут её выгрузили около ярко освещенного здания полиции и толчками в спину загнали внутрь. Здесь, в полиции, ей пришлось довольно долго объяснять, что она не бродяжка бездомная, а иностранка, приехавшая к бывшей ученице. У неё потребовали номер телефона Эки, но Вера Иосифовна не помнила его наизусть, а телефон остался в украденной сумке. Её уже собирались вывести в камеру и тут, на выходе, она столкнулась с теми двумя, кто ограбил её. Сопровождавший их полисмен нес на вытянутой руке её сумку. "Ой, это моя сумка", - обрадовалась Зарина. И её оставили в этом кабинете. Потом долго выспрашивали, что лежит в её сумке. Потом вытряхнули из сумки всё её содержимое. И Зарина ухватилась за выпавший телефон. Полицейские не мешали ей набрать код, а когда телефон включился, отобрали его у неё. Зарина назвала имя Эки и полисмен позвонил по найденному контакту. Недолгий разговор с Экой убедил его в честности Зариной. Грабителей вывели без допроса. Перед Верой Иосифовной извинились, предложили снять верхнюю одежду, угостили горячим чаем, а одежду куда-то унесли. Зарина предложила полицейским к чаю хлеб. Батон сплющился и утратил аппетитный вид, но старший из полицейских с готовностью вынул из ящика стола нож, разрезал батон и подал Зариной на тарелке. Пока Зарина пила чай, заедая его хлебом, её одежду почистили и прогладили в соседней комнате. Вернув ей одежду, перед ней извинились и вывели на улицу. Полисмен махнул рукой, указав направление к дому Эки, и оставил её одну на улице.
Вера Иосифовна добралась до Эки заполночь. Эка уже спала, заспанная открыла дверь, поцеловала при встрече воздух за ухом любимой учительницы и с извинениями отправилась спать.
Несколько дней Вера Иосифовна ездила по Нью-Йорку, фотографируя всё, что попадалось по пути, но через несколько дней засобиралась домой. В отличие от Эки ей не понравился этот город, ей хотелось домой и она была совершенно счастлива в самолете, возвращаясь на Родину.