Собрались мы в Таиланд. Виктор Рассадин, друг ещё по Академгородку, всегда спешит помочь – вас там встретят. У его приятеля, ещё по Комсомольской правде, сын тоже работал корреспондентом «Вечернего Волгограда». Писал по указке о том, что везде есть место подвигу – самому было противно. Перешёл на то, что ближе: как «выпивают от нечего делать, либо что-то делают от нечего выпить», – интереса не добавило. Добавилась ко всему неудачная любовь. При невысоком росте и среднем телосложении он, конечно, – не герой, но внешность выразительная. Поэтому не сомневается в том, что нигде не пропадёт и везде его ждут. Поехал в Центр попытать счастья. Пытал, пытал – не выпытал.
– Не лезьте не в своё дело, у вас нет на это прав.
Задумался. Имеет репортёр право на рассуждения? С правами у нас хорошо, особенно с автомобильными. Можно просто купить. Остальные тоже можно, но дорого. Приятель и позвал в Таиланд, у него там мелкий бизнес: «О правах проще говорить в другой стране, по крайней мер, безответственно».
Родному человеку стремишься во всякой мелочи сделать приятное. Получится ли сюрприз, если Ира хорошо, соображает, даже слишком хорошо? В самолёте пропускаю её вперёд, к иллюминатору. Вопросительно смотрит – она же боится летать, секунду мешкает и улыбается. Сожалеть или нет, что догадалась? Пассажиры успели притомиться за несколько часов полёта, и пилот, подобно радушному повару, зная, что такое блюдо не у каждого, нарочито спокойным голосом сообщает: «Господа, слева по курсу – Эверест». Взрослые дяди и тёти, как малые дети, отталкивая друг друга, прилепились носами к иллюминаторам, изощряясь в комментариях:
– Шедевр природы, а показывают через стекло, издали.
– «Джоконда» тоже за стеклом, и близко не подойти, – напоминает Ира.
Ей хорошо видно с каким достоинством проплывает безразличная к нам, и ко всем прочим, трёхгранная вершина. Я вижу ещё признательный взгляд любимой, он мне.
Корреспондент нас встречает:
– Всё в сравнении, первое – невольное, с нашим Пулково, здесь – дворец с садом.
А сам задерживает взгляд на красивых девушках. Увидел, что мы заметили:
– Второе сравнение – о себе. Сижу на мотоцикле у храма, и вдруг по ступеням спускается ко мне с неба богиня. Рассказ Довлатова о встрече с переводчицей читали? Так и у меня, единственное желание – немедленно жениться, а она запрыгнула на мотороллер и понеслась. Прока я пришёл в себя, этих тараканов на колёсах – туча. Мелькнули на повороте из-под шлема локоны чёрных волос, а нас полицейский остановил. С тех пор ищу, увидите «Боттичелли» – держите.
Избитая, но правильная фраза «Восток – дело тонкое». Поэтому нашим, по-другому воспитанным туристам, дают в руки памятку – что нельзя: показывать пальцем, гладить по голове, обнимать местных жителей и так далее, а повышать голос в разговоре вообще считается оскорблением. Последнее хорошо бы перенять. Тайцы вежливые, раскланиваются, за всё благодарят – море удовольствия. Настоящее море тоже ласковое, солнце даже слишком. Обеденная тень старается ему не мешать, прячется так, что не найдёшь. В знак благодарности надеваем рубашки с длинным рукавом.
Бангкок, королевский дворец. Ансамбль гармонии и красоты. Скульптуры величественные и таинственные, драгоценные камни и позолота. Шпили – разные, прямые и изогнутые. Рты у народа одинаковые – разинуты. Говорят, что восток успокаивает душу и дарит улыбку. Фотографируем всё подряд. Рядом со Статуей Будды колоритный монах (где же ему стоять) в оранжевом кашая. (Простите, складываю ладони вместе и с почтением прижимаю к груди – рядом с Буддой не может быть никого, все смертные ниже). Он английский не так понял, наши жесты – отойти в сторонку, истолковал по-своему. Подходит, легонько дотрагивается до Иры, она его – за локоть. Женщинам запрещено касаться не только монахов, это оскорбление, но и их одежды. Улыбаются друг другу. «Можно сделать фото?» – кивает. Хорошая пара. Нет, не пара, а двое, он же монах и всегда один. Опять извините, он не один, он всегда с Буддой. Традиции – дело хорошее, особенно если из правил делать правильные исключения. На его месте я бы сделал то же самое, не в смысле Будды, конечно.
Не могли не зайти на рынок, Ира начиталась про дуриан и хотела попробовать: из-за чего страсти. Раньше за это дерево племена воевали, а теперь, в гостиницу не пускают: «Ни в коем случае». Продавца нашли сами, по запаху. Я сразу вспомнил про шведскую селёдку: «Абсолюта с собой нет, чем запивать будем?» Осторожно пробуем, как и сюрстрёмминг. На удивление почти понравился, почти – это я из уважения. «Ко всему нужно привыкнуть» – Ирино замечание не только кулинарное.
Вечером она отвечает на звонок корреспондента:
– Пользуетесь анекдотом: «Как разговаривает умный русский с глупым – по телефону из Лондона». У вас – из Паттайи?
– «Кому на Руси жить хорошо», – те в Лондоне, а я здесь. Напоминаю: утором у нас река, я – гид.
У каждого, наверное, есть своя река. У кого-то – река детства, кто-то на реке живёт, радуется или не очень, – как повезёт. Для кого-то – последняя река. Кто читал книгу или видел фильм «Мост через реку Квай», едут туда. Ира говорит: «Есть такие люди, как царь Леонид, – у его лаконичной скульптуры на границе Спарты мы с ней долго стояли, – в руках щит и меч. И ещё жизнь – чтобы отдать её за родину». Сегодня дорога – удовольствие, а тогда на ней строили мост. Построили, через «не могу», под дулами автоматов, а потом взорвали, чтобы погибнуть в неизвестности, вдали от своей родины. Могли спокойно дождаться окончания войны, получить заслуженное звание «ветеран». Они выбрали честь и смерть.
По пути, в джунглях, – развлечение. У высокого помоста, похожего на маленький перрон, дожидается неуклюжий на вид «вагон», захожу первым: «Если опасно, то мужчина берёт риск на себя». Садимся на скамью со спинкой и «отъезжаем». Кроме экзотики, никакого впечатления. Медленное движение и покачивание, но преимущество видишь с приличной высоты – безопасность. Интересно, а как будет, если слон побежит? Махмут (в Индии так называют погонщика) неправильно понимает, отдаёт Ире анкус (небольшой багор для управления слоном) и слезает. Ира его заменяет.
Накануне у неё уже был опыт общения со слоном, на шоу. Он её несколько раз обнимал хоботом и поднимал. Мне понравился другой – баскетболист. Бросал штрафные: вставал на задние ноги, брал мяч хоботом, приседал несколько раз – целился, и попадал в корзину… через всю баскетбольную площадку! Поражает слон на пленэре. Обычную футболку служащий закрепляет на мольберте, макает поочерёдно кисть в банки с красками нужного цвета и отдаёт слону. Тот берёт её хоботом и рисует: ствол дерева и ветви коричневого цвета, листву на каждой ветке – зелёного. Импрессионист. Футболки расходятся, как горячие пирожки (жарко ведь).
К моему удивлению Ира не боится управлять и у неё получается.
– Такая смелая, потому что со мной. – Попробуй. А я не знаю, в какое место «тыкать» и отказываюсь (когда ещё признание в собственном неумении доставит удовольствие?) Оставляю при себе гордость – за Ирочку, очередной случай подтверждает, что всё схватывает на лету, здесь, правда, – на ходу.
Река Квай. Небольшие баржи, на них гостиницы с микрономерами – вдвоём не разойтись. Ира первым делом выясняет у гида, растёт ли где диптерокарпус (слова-то какие знает, не выговоришь). Идём втроём по тропке между зарослями чего-то непролазного, она спрашивает:
– Продолжаете писать?
– В Паттайе свой канал телевидения, газета, пятьдесят тысяч соотечественников. Ночью за тридцать градусов, а мы добавляем температуру рекламой: борщ украинский, пельмени сибирские. Кстати, почему утверждают, что сюда въехать легко, а выехать трудно?
– Ждёте ответ – «не хочется»? Постоянно тут жить – не для каждого. Дома – берёзки, не есенинские, нами посажены. А Питер, а культура? Народ-то у нас нормальный. Вот только во времена бурных вод всегда есть чему всплыть, а течение перекрыли.
Добрались, высоченное дерево защищает своей тенью соседей. Ира гладит ствол:
– Хочется поблагодарить, оно похоже на любящего человека. Ещё известно своей прочностью.
– Что сроить будем?
– Я про любовь, без неё не построишь. Она спрятана внутри, снаружи не видно. Так и тут – древесина. Красивая, под корой не разглядеть. В таком лесу напрашивается сравнение.
– Орфей и Эвридика? Моей гитаре до его лиры, как до Олимпа. И главное – не могу же я на тебя не оглядываться.
На обратном пути она срезала цветов, в номере восхитительный запах. Соседи удивляются:
– Зачем ставите? Утром вас не будет.
– Днём заедут другие, получат частичку добра и сами о нём подумают.
Ночь упала занавесом после спектакля, на поклон вышли невидимые в Питере звёзды. Встретили мы их поднятыми бокалами с местным вином, на удивление – терпимое. Конечно, в Бордо мы бы его терпеть не стали, тут на соседнюю баржу перекинут мостик, к буфету, где все его и берут. Другого, правда, и нет. Луны и Ветра тоже нет. Никто не жалуются ни на то, ни на другое. Тишину нарушают птицы, издают звуки, как люди в восточной стране (скорее наоборот – люди, как птицы). На берегу кто-то захрюкал или залаял, не поймёшь, пробирается сюда. Ира прижимается ко мне. «Страшно?» – «Ты же рядом». Обнимаем друг друга, иначе каждый был бы, как то дерево без коры, я вспомнил хитрое название. И уже не имеет значения, что вокруг чужой мир. Говорю ей в шутку, и всерьёз: «Спасибо». От благодарной улыбки, привыкнуть к которой невозможно, внутри вспыхивает огонь. Незнакомые звёзды в ответ замигали и придвинулись, вино попробовать?
Утром для всех желающих, а желают все – сплав. Дна не разглядеть у самого берега, глубоко, и вода мутноватая. Река неширокая, походит на Малую Невку, только течение шустрое. Молочный туман растаял быстро. Солнце вышло из-за прибрежных холмов и, как аккуратный дворник, смело в воду заранее приготовленный оранжевый мусор с завёрнутыми в него телами разной степени загорелости. Больше тридцати голов, и не только, торчат из воды. На каждом этот самый мусор – для Солнца, а для нас – спасательный жилет, не утонешь, даже если захочешь. Поэтому и показывается на поверхности другая часть тела. Вот бы для жизни такие. Не показывать другую часть, а спасать людей. У нас он есть, один на двоих, самый надёжный, он даётся, наверное, Богом – наша любовь.
Поток сразу подхватывает и несёт. Кто-то спросил у оставшегося гида: «А вы?»
– Я со стороны посмотрю. Все там будем.
– Одни раньше, другие позже, – хорошо, что на мой (чёрный юмор) оглянулась одна Ира.
Течение быстрое, наслаждаемся движением. Можно ускориться, можно просто лежать, что большинство и делает, как и в жизни.
К буйной зелени берегов прилеплены, наподобие игрушек, маленькие баржи, похожие на нашу. Там гостиницы и обычное, для тайцев, жильё. Из них составляются короткие, но встречаются и довольно длинные, цепочки – местный Амстердам. Оттуда машут руками, мы им в ответ, море удовольствия на реке (опять завидное словосочетание). Интересно, зажигают ли здесь вечером красные фонари? О чём только не подумаешь, когда можно ничего не делать.
В Паттайе сидели мы с гидом вечером в симпатичном ресторанчике, их множество, подобные места есть и в других странах. В шесть часов вечера улица перекрывает привычное для себя движение, и людской поток начинает бурлить, выбирая между спрятанными желаниями и моральными запретами. Цветущая бугенвиллия скрывает красотой, но открывает во всех смыслах веранду. Негромкая музыка, приглушённый свет. Несколько таек, несимпатичных, на наш взгляд, не заметили, хотя, судя по вниманию туристов, не только на наш. Гид-корреспондент заверяет: «Моей богини среди них не может быть». К этим девушкам можно подсесть, поговорить, выпить, потанцевать… и уйти. Можно просто выпить и уйти – тогда зачем пришли, выпить дешевле в гостинице. Можно продолжить вдвоём с девушкой в другом месте, до утра. Можно и дольше, смотря какие у вас возможности, в том числе финансовые.
С нами ужинает не совсем пожилая пара (потому что они тоже из Волгограда). Муж расклешённой футболкой прячет живот, женщина перестала следить за фигурой, и скрывать её не собирается. Набрали они разных блюд, ковыряются и критикуют. Смотрим на радостного немца тоже в возрасте, в окружении таек, похоже, что и он ковыряется, но не критикует. Женщина возмущается, держать неудовольствие в себе не привыкла: «Подойду к нему и напомню: «Сталинград». Приехали мы из одной страны, живём в разных мирах.
– Зачем идти со своим уставом в чужой монастырь? – успокаивает её гид.
– Это они везде лезут, припёрлись и устанавливают свои правила.
Ира приходит на помощь:
– Вы, случайно, в Италии не были? – молчат.
Помпеи, до нашей эры. Хорошо, что их откопали, и откопали хорошо. Ходим с Борисом и удивляемся. Налаженный быт, почти как сейчас. Дома украшены фресками – великолепно, можно бы такие к себе в квартиру. Театр, бани с бассейнами, тёплым полом и горячей водой, водопровод и канализация. Живи и радуйся. Улицы выложены ровными плитами, на них, начиная от порта, выбиты большие указатели. Как ответить на интимный вопрос иностранных моряков? Вместо стрелок, естественно, что – фаллосы. «Естественно» не к слову пришлось, а природа так требует. И приведут они в соответствующий дом. Там на стенах тоже фрески, с изображением сексуальных позиций (итальянская «Камасутра»). Знание языка и тут не требуется. Требуется взаимопонимание и уважение, вернее, наоборот – уважение и взаимопонимание. Впрочем, это нужно не только в данном вопросе, но и везде, но именно этого обычно и не хватает.
На улице красных фонарей, – поддерживаю я, – в Амстердаме, в наше время, иначе: витрина – можно глянуть, и дверь – можно войти: всё для сексуальной потребности. Вошёл и вышел, темп жизни высок и времени на моральные, точнее аморальные, рассуждения не тратишь. (Я не пробовал, не знаю, правильно ли сделал, вернее, – не сделал.)
Гид показывает на входящую пару – англичанин и тайка, держатся за руки, что-то щебечут друг другу.
– Дома на него женщины не обращают внимание, – соседка хочет надеть очки, –невооружённым взглядом видно. Здесь оба довольны: он наслаждается полнотой жизни, скорее всего, только тут у него это и получается, она зарабатывает. Про её полноту жизни не знаю, хотя профессия чуть ли не самая древняя, не зря ведь. И не важно, день или месяц, но это эмоциональный подъём, по крайней мере с его стороны.
Через полчаса заплыва вылезаем из тёплой воды на такую же посудину, с какой нас ссыпали. Солнце поднялось чуть повыше, чтобы пересчитать добравшихся. Ира первая. Спрашиваю: «Зачем?» Смеётся: «По привычке». У неё всегда найдётся хороший повод засмеяться. У меня – за неё порадоваться.
Гид в автобусе останавливает разговоры: «За первое место награждается павлиньим пером… Ирина». Кто-то хлопает, кто-то недоволен – мы не знали, что это соревнование. Он философствует: «Жизнь – всегда соревнование, хотите вы или нет. И не известно заранее, за какой этап вы получите приз, а на каком лучше бы соломки подстелить».
Ира добавляет: «Настоящих победителей, всегда будет провожать оркестр, потом… как в фильме «Мост через реку Квай».
Таиланд известен операциями по перемене пола. Здесь они дешевле, а врачи и оборудование, как в Европе. Нас уговаривали в гостинице, нет, не на операцию, на шоу прошедших такую процедуру юношей. Убедил гид: «Идёмте вместе на «Тиффани-шоу».
Сели ближе к сцене, чтобы рассмотреть изменение в лицах. Восточная музыка, подобранная цветовая гамма. Красивые, есть даже очень, юноши, простите, уже девушки. Нуриевыми они и раньше не были, но танцы наполнены изысканными па и такими же формами новообразованных девушек. Одним словом – красота. В перерыве, на улице, танцовщицы покуривают – бывшие привычки и оставшиеся от прежней жизни мужские голоса.
– Как в новом «облике»? – Ира извиняется надоевшему, безусловно, вопросу.
– Наконец-то почувствовали простые человеческие радости.
Предупредили, что второе отделение эффектнее. Мы оценили сразу, как только актрисы вышли. Засомневались в другом, в утверждении Рассадина, что наш спутник нигде не пропадёт. Выразительная внешность – не спрячешь, что внутри, как он ни старался. Зрители хлопают, а он плачет. Ира отдаёт свой платок:
– Самое главное право – право быть собой.
– Рассуждать о чужих правах… просто, – он никак не может успокоиться, – если они тебя самого не касаются.
Из повести "Признание в любви"