Кстати, по их вине я сейчас трясусь в этом автобусе, который подпрыгивает и норовит развалиться на каждой кочке. Тащимся по узкоколейке - справа скала слева обрыв в бездну.
Вообще-то я покупала vip пакет. Перелет из Москвы бизнесклассом, встреча в аэропорту, заселение в монастырь, личные беседы с мастером, многочасовые медитации и релаксация.
Что-то такое там на сайте было написано, я не вчитывалась, меня другое заинтересовало – сто процентная гарантия обнаружения своего «я».
Ретрит «Погружение в тишину».
А к трапу подъехало это ржаво-пузатое чудо без решетки радиатора. Полная блондинка из моего самолета все наскакивала на водителя, щемила его мощной грудью и пыталась тыкнуть носом в напечатанное на листках договора слово VIP.
Водитель улыбался, пожимал плечами и либо не понимал ее, либо пребывал в нирване.
В итоге в автобус загрузились толстая деваха, две немки и три китайца неопознанного пола. И я – Алеся Гостимская, 31 год, креативный продюсер крупной кинокомпании, к слову.
Блондинка еще долго не утихала, призывая меня в свидетели, тараторила что этого так не оставит, разберется с туроператором, ее муж платил за лакшери, где кондиционер?
Но в итоге ее укачало от жары, отрицание и торг сменился смирением, она обмякла на сидении и сообщила, что ее зовут Маргарита.
- Вернее Марго. У меня муж. Это он оплатил ретрит. Не потому что я не работаю, а потому что любит, хочет чтобы я обнулилась. И обновилась. Еще у меня трое детей. У вас есть дети?
Я покачала головой, и она с готовностью пояснила.
- Дети это очень утомительно. Но я их люблю. Так что даже не думайте, это не побег. Это вообще другое. Они меня все время дергают. Постоянно. Им все время что-то нужно, то одно, то другое, то пятое. А муж нет, не дергает. Я очень поправилась!
Я сама очень поправилась, просто уже не могла смотреть на себя в зеркало и старалась не стоять профилем к Роме, иначе было видно, что на животе жир. А с ним мне хотелось быть идеальной.
Но при Марго не стоило этого говорить, толстые неадекватно реагирует на то, что у худых тоже имеются проблемы с самооценкой.
- И разумеется, то что нам нельзя будет есть - это плюс! Вы в курсе, что после трех нам не будут давать еду. Я планирую отказаться от обеда тоже, сброшу как минимум шесть килограмм. Кстати, хотела в самолете забрать хлеб – недоела кусочек, а потом подумала, что нет! Надо быть сильной. Как вы думаете – правильно? Может надо было? Хотите пирожок, - с надеждой на отказ спросила она. Я из дома взяла – берите, пока можно.
Я покачала головой, и Марго вгрызлась в большой жаренный беляш.
- Везет вам, умеете отказываться, а я не могу, как будто изнутри пустота и мне надо ее зажрать. Очень распутилась. Вот тут с боков, заметно да? Муж говорит очень заметно.
Паша никогда так не говорит, но не потому, что не хочет обижать, а реально не замечает. Я один раз желтый пиллинг сделала, с меня кожа сошла до тринадцатого колена, и на мои стенания: «О ужас, все кончено, я урод!», он спросил: «О! Ты где так классно загорела?»
Это мне в какую графу занести в плюс или минус?
Марго все трещала, а я смотрела на телефон, который украдкой крутила в руках – нет ли пропущенного? Но в этих захолустных местах не было сети.
- Вы не знаете, вай фай там будет? - перебила я Марго.
Марго закатилась на весь автобус, радуясь моей шутке. Фрау Немки недобро посмотрели на нас.
- Телефоны тоже заберут. Это же так прекрасно – побыть наедине с собой. Ни с кем не общаться. Вы знаете, что нам запрещено будет разговаривать вообще!
- Да уж… Поскорее бы начать.
Через вечность автобус, наконец, подкрался к монастырю, у которого нас встретила женщина в сари, на мое вежливое приветствие она поднесла палец к губам и покачала головой.
В руках она держала пустую пластиковую коробку. Фрау Немки резво покидали в нее телефоны и бумажники. Я покопалась в кармане, отыскала портмоне, две карточки визы, планшет, достала из кармана телефон и попыталась объяснить:
- Я сдам обязательно! Только завтра. Сегодня он мне нужен. Мне позвонить должны. Понимаете? А завтра прямо с утра…
Тетка вырвала телефон из моей руки, молча кинула в коробку, поманила меня за собой.
Я оглядела окрестность в поисках швейцара или шерпы, не знаю как это здесь называется… который поможет донести мою сумку до номера, но рядом никого не оказалось.
Я подняла сумку и потащилась за молчаливой теткой.
Как я бежала на тот новый год! Чертова работа продлилась допоздна, всем плевать что праздники – у нас съемки, будешь стонать – уйдет натура.
В итоге за полчаса до курантов, буквально в одном тапке выскочила из квартиры, переобуваясь в лифте на бегу. С собой пакетик с украшениями, их прицепляла уже в туалете ресторана, там же макияж – шварк - стрелка, шварк - другая. Вся в мыле. Вообще ни на что не рассчитывала. Просто хотела праздник провести, чтобы не одна, как будто в толпе, пусть даже полузнакомых людей.
Рома улетел в командировку, пару раз отзвонился - сказал, что идет спать – у него режим. Не то что хочется услышать от пылкого любовника в новогоднюю ночь, но и не совсем плохо.
Прилетела за наш стол почти под бой курантов. Со всеми обнялась, кого не знала – познакомились, чокнулись шампанским, пожелали друг другу счастья.
На сцене шоу, за столом шутки прибаутки, неженатых мужчин трое, подруга Лика мне сразу прошипела в ухо.
«Напротив, Макс – менеджер, слева Костик – в Газпроме работает - юристом, ради тебя его притащила, присмотрись». И рядом Паша – музыкант из оркестра, кажется, балалаечник или что-то в этом роде.
Ха, балалаечник!
- Костик, а ты не пригласишь нашу Алесю на танец.
Как я ненавижу этих своих женатых вечно устраивающих мою личную жизнь снисходительных подруг.
- Да что такого-то? Ты же танцевать с ним идешь, а не в мотель. А там уже как фишка ляжет… - она выпучила на меня глаза. Юрист в Газпроме.
Потащилась танцевать, не сцену же закатывать. Костик все время на груди Саламатиной отвлекался, за уши не оттащить, хотя и меня за попу ущипнул, возможно, инстинктивно.
Вернулась за стол, еще выпила, полезла телефон проверить – вдруг смс пришла от Ромы и тут меня Паша взял за руку, поднес к лицу, внимательно осмотрел ладонь, перевернул, потрогал пальцы.
- Красивая рука.
И больше до конца вечера не отпускал.
Тетка в сари открыла покосившуюся дверь какого-то нелепого курятника и заманила меня внутрь.
- Место, - сказала она и указала пальцем на матрас, лежащий на полу. Среди еще шести матрасов. Твоё, - немного подумав, добавила она.
- Нет, здесь какая-то ошибка. Я заказывала одноместный номер. Одноместный. Или хотя бы с кроватью… Вы проверьте.
Я вынула из сумки бумажки с электронной регистрацией. Тетка в сари не взглянув на них кивнула и показала рукой на матрас.
- А вещи куда? Я беспомощно посмотрела на свою походную бербери.
Тетка приподняла соседний матрас и показала, как под ним расположена сумка. Снова кивнула, сунула мне в руку бумажку с расписанием моего просветления и вышла вон.
«Так все, спокойно, я знала на что иду. Мне это необходимо. Пройти все трудности, очиститься, выйти отсюда новой, и главное счастливой. Нет… все же главное – живой.»
Я села на пол, поплакала. Потом решила не покоряться невзгодам, а плюсовать любую победу над собой себе в карму.
Итак, погнали. Не стала ругаться с водилой пазика плюс 100 как минимум? Не нахамила болтливой Марго – 200, дорогого стоит. Не вцепилась в волосы тетке в сари.
Короче плюс 500 в карме уже есть, а еще только одиннадцатый час на исходе.
Рома учил меня бороться за свое. Раньше я все время стеснялась, недоплатили – ну что же? Ничего страшного - впредь буду умнее. Толкнули – сама виновата, растопырилась по всей улице – людям пройти негде. Босс наорал за чужой косяк, ну а что? Сдам своего коллегу? Я же не стукач, пусть орет, не растаю.
А Рома говорил, что если не давать отпор, то люди начнут тебя душить. А это неправильно. Не для тебя, а для них. Ты не требуешь - они отжимают твое и становятся сволочами.
То есть ты заставляешь их быть подонками.
- За что, Алеся? За что ты так с ними поступаешь?
Мне очень не хотелось делать из хороших людей тварей, а потом отвечать за них на страшном суде.
… Так я стала сукой.
Рома всегда посылает меня на задания, в терапевтических целях.
- Иди и скажи администратору, что мы бронировали сивью. Иди! А то будешь спать на улице.
Ровно в двенадцать, строго по расписанию, я прибыла в монастырь для знакомства со своим пастырем, или как тут это называется – гуру?
Остальные прихожане уже сидели на каменном полу веранды в позе лотоса, среди них я узрела своих немок и Марго.
Я ей кивнула, но она с очень серьезным видом многозначительно подняла брови вверх и отвернулась.
Монах сказал, что на время нахождения в монастыре мы все примем обет молчания, есть будем мало, зато вдоволь будем медитировать и развивать погружение в себя.
- Эти дни мы посвятим технике работы с ощущениями тела, чтобы научить свое подсознание не желать приятных ощущений и не бояться неприятных. Ведь именно в этом, с точки зрения Будды и есть страдание.
Черт, как же неудобно в позе лотоса, а можно лечь?
- Все это время необходимо молчать. Питание вас ждет строго вегетарианское, последний прием пищи в полдень. Никаких физических упражнений, никаких контактов с остальными, даже на уровне взглядов. Смотреть вниз, ум держать внутри себя.
На этих словах монах прислонил палец к губам, сказал: «Тсссс. С этого момента тишина», встал и ушел. Ушел!
Мы остались сидеть в позе лотоса, Марго сложила пальцы в тримудру и многозначительно перекрестилась.
И все же я не поняла, как это жить, не глядя людям в глаза?
Но главное, что повергло меня в шок - мне не дали четких инструкций: что именно делать. Просто сидеть и созерцать себя изнутри. А как мне понять, что я уже в себе.
Интересно, он скучает? По нему никогда нельзя было понять, о чем он думает. Книгу читает, отложит и задумчиво смотрит куда-то. Обдумывает прочитанное или завис?
Паша – наоборот. Посмотрит на меня и начинает наигрывать что-то космическое, как будто про всю жизнь сразу – не знаю как объяснить, как будто его руки все поняли и отдельно от него существуют, только пальцы, струны и мелодия, а он сам спит, и если его разбудить, то он не поверит, что играл, скажет – нет, я не умею.
Никогда не думала, что можно так играть на… прости господи – балалайке. Паша на всех инструментах умеет. Когда я рассказываю про него подругам говорю, что он гитарист.
Скорее всего если я думаю о них, то я еще не в себе. Ну в смысле не в плане поехала, а в плане не вошла внутрь своего я. Запуталась в общем, но про «не в себе», в смысле ку-ку, это точно.
Я же все время кино пишу. У меня в голове они разговаривают как я им прикажу. И Паша, и Рома. Остроумные реплики мне кидают, понимают с полуслова, я еще подумать не успела, а они уже все сделали, теперь сидят и восхищаются мной. Любят, чтобы я была счастлива.
А в реальной жизни люди любят, когда они сами счастливы, а мое счастье их почему-то совсем не волнует. И Рома с Пашей не исключение.
От сидения на жестком полу жутко болит зад. Я открыла глаза и поерзала сперва на одном полупопии, потом на другом. Марго тоже открыла глаза и шикнула на меня.
Всё, она инфицирована.
Послав ей ментальный фак, я встала и вышла с веранды.
Немного погуляла вокруг монастыря, потом забралась на вершину горы и просто легла на траву. Надо мной плыло небо. Просто так.
Я постаралась заглянуть поглубже внутрь себя и строго спросила.
- Как ты планируешь стать счастливой, Алеся? Как, скажи? Отвечай мне немедленно, сволочь!
Я еще сидела на траве и смотрела на жука. Вот он в себе и для себя. Сдунула его с травинки, он побарахтался и опять на травинку полез. «Абсолютно бесцельно», как сказала бы моя мама. «Тратишь время на ерунду.» «Попусту расходуешь свой потенциал.» «Ты можешь лучше!» «Совсем не думаешь о будущем». Вот так бы еще сказала моя мама этому жуку. Я дунула в него для скорости.
- Беги, малыш, беги скорее куда хочешь. Ты-то моей маме ничего не должен.
Жук расправил крылья и улетел.
Вот бы и мне так? Просто ползти себе и ни о чем не думать – туда ли ползу, зачем ползу, и почему этот говнюк впереди ползет быстрее?
Ночью в ашраме (вот как это называют другие просветвленные, всяко лучше, чем курятник. Наверное, придется вычесть из кармы за пренебрежение).
Я пыталась разместиться на своем матрасе, скрипела и ерзала, пытаясь свернуться буквой «ю» между продавлинами и вспуклостями.
Марго сидела на своем матрасе по-турецки с очень значимым видом. Наверное, тоже многое поняла. Я попыталась спросить у нее жестами как дела? Но она проигнорировала меня – правила есть правила, сплошное погружение.
Да и хрен с ней.
Я поковырялась одной рукой в сумке и достала кремики. Для век, для лица, для шеи, для рук и локтей… разложила их все рядком на кровати – полюбовалась. Какая же все же у меня хорошая жизнь была. Хорошая! Я вздохнула, пожилая немка покряхтела, перевернулась, вдруг громко всхрапнула. И дальше так и продолжила храпеть. Целую ночь!
Я с открытыми глазами пялюсь в ночи на огромную паутину и молюсь, чтобы в ней жил не плотояд. Марго тихонько шуршит пакетиком и чавкает из своего угла остатками беляшей.
И все же одна мысль наполняет мое сердце невероятной радостью. До конца ретрита осталось на один день меньше.
Умение черпать радость в малом: + 500 к карме.
Фантазии об извращенном убийстве немки: - 500 к карме.
Веки слипаются…
Сраный гонг! Четыре утра.
Люди, скажите вы чокнутые?
Очередь в туалет, тонкая струя ледяной воды из душа.
И не с кем даже обсудить, выбесить из себя внутренний бесеж.
Кстати, Рома на своей европейской вилле всегда так мылся. Включит душ пошурует им минуту, выключит и мылится. Шырк шырк. Снова душ выключит, смоет. Выключит. И мылится. Я всегда над ним смеялась и жлобом обзывала. А сейчас бы этот навык пригодился.
Кстати, узнала сегодня, что Будда сказал «победа порождает ненависть, пораженный живет в печали. В счастье живет отказавшийся и от победы, и от поражения.»
Много он понимает. Как жить без красной ленточки на финише? К чему тогда бежать?
Я бы в целом и сейчас могла бы надрать жопу каждому сидящему тут в храме и за три дня доказать, что я лучше всех погружусь в себя, познаю самое «я», а через месяц вообще стану первым монахом на деревне. Просто перед кем тут?
Блин, напесдела на Будду… Минус 1000 ;, наверное.
А вот чо он.
На завтрак красивый и высокий парень раскладывал малюсенькие катышки по крохотным тарелочкам.
Попыталась взглядом вымолить у парня добавки, но он внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
Марго села за другой столик и ела с достоинством, не так жадно, как я, а еще поглядывала на меня с высокомерием.
Сегодня мы все натирали полы малюсенькими тряпочками. Аккуратно и молча.
Вот и у Ромы все всегда по полочкам разложено, в посудомойке тарелка к тарелке, не дай бог кинуть ложку в отсек для вилок, или случайно не стряхнуть ноги, когда садишься в машину. Если будешь пить портвейн с горячим – тот же взгляд. Если перемотаешь сериал, потому что и без затянутого диалога понятно, что там дальше, о! если напишешь слово с ошибкой – анафема на всю жизнь.
Паше на это наплевать, он прямо любит жизнь такая какая она есть. Чтобы люди без штампов, даже слышать не может – белое с рыбой, красное с мясом.
- Кто сказал? Не выдумывай бери шампур, травы побольше, вот тебе баклажан еще печеный. А запивай чем хочешь. Не выдумывай. Водочку будешь? Она подо все подходит.
Это плюс.
А Рома завязывал мне глаза в итальянском ресторане и заставлял угадывать нотки. «Ну какие там ягоды, нету там никаких ягод, не выдумывай. Слушай, балда.»
Тоже плюс.
Снова смотрела на жука. Опять просто полз. Никуда. Я долго за ним следила – лазил с травинки на травинку.
А я все от финиша к финишу. Бегу сломя голову, чтобы не хуже, чем у других.
Вся моя жизнь посвящена победам. Только радости от «достигательства» я не получаю. А мне хочется радости.
Да если вдуматься радоваться я толком не научилась. Цель достигнута, что-то внутри типа счастья побулькало буквально минуту и хлоп – ой вы посмотрите, новая планочка, не допрыгнуть.
«Кажись, посредством жука поняла, что хотел сказать Будда»
Тут прям не надо жадничать. +2000
Свалилась на матрас. Храпящая немка громко пукнула во сне. Я швырнула в нее комок моих носков - задолбала. Немка перевернулась и вдруг как заорет во сне на весь кибуц.
- Гип дас шнель. (Дай мне это сейчас же)
- Нихт шиссен, их бин арцт. (не стреляйте, я врач) Прошептала я ей в ответ. Немка сразу угомонилась и снова захрапела.
Паша всегда сгробастывал меня в объятия, утыкивался лицом в шею, закапывался в волосы и так засыпал, я потом не могла выпутаться.
Рома строго спал на своей половине, под своим одеялом, на одном боку – спиной ко мне, почему-то думал, что если мы будем спать лицом к лицу, то станем забирать друг у друга кислород.
Хотелось бы чтобы они обнимали тогда когда я хочу, и отпускали когда мне надоедает и хочется свободы…
Гонг к пробуждению.
Я на медитации. От недосыпа и недоедания так кружится голова, что уже не ясно я все еще тута или уже тама.
Зато ко мне в гости зашел Рома. Он никогда не приходил ко мне – слишком маленькая квартирка – зачем? Согласись у меня же удобнее?
Хотел сперва сесть на диван, но потом передумал, сел на воздух в падмасану, залеветировал.
- Совсем запуталась, ты не знаешь зачем я здесь?
- Понимаешь в чем суть? Когда у тебя в голове я, там нет места тебе самой. Так что задача просто выгнать меня из головы. Потом ты поговоришь сама с собой и вы решите, что вам делать дальше. Я думаю, план такой. И того другого тоже выгони.
- Ты знаешь про Пашу?
Рома кивнул и пожал плечами.
- Конечно, он занимает ровно половину.
- И что ты планируешь делать? Будешь бороться за меня и наши отношения?
- Вопрос в том, что ты будешь делать.
Ну ясно, он всегда ведет себя одинаково – решать тебе.
Даже в моей голове не может быть настоящим Брюс Уиллисом. «Ты все равно будешь моей, чтобы бы ты сама об этом не думала.»
- Тебе не кажется, что вы в моей голове смахиваете на биполярку?
- Ну а что ты хотела? Ты притащилась сюда, чтобы побыть с собой. Но ты и так всегда с собой. Перетерли бы с друг с другом дома. И вышло бы дешевле. Короче, Будда сказал: нет привязанностей – нет страданий. Гони всех!
Свалилась на матрас. Немка храпит, Марго всхлипывает. Ненадолго заснула между Ромой и Пашей, никто из них не обнимал, оба повернулись спинами. Да и идите в черту.
Гонг к пробуждению.
Жалкое подобие душа. Жалкое подобие завтрака.
Медитация.
Сегодня, на какой-то (знать бы какое сегодня число?) день ретрита мне, наконец, удалось глубоко погрузиться в себя и свои мысли, я отчетливо поняла чего я хочу. И что точно и наверняка и безоговорочно сделает меня счастливой.
Я
хочу
жрать.
Теперь каждую минуту своего времени я с негодованием вспоминала, как запросто относилась к своим милым московским завтракам, к суетному съемочному кинокорму и роскошным ужинам.
Как запросто откусывала кусок пиццы в Италии, и швыряла в тарелку корочки. Как будто это что-то обыденное, что будет и сегодня, и завтра, и всегда!
Не замечала, не ценила каждое мгновение этого своего такого важного ритуала.
Один раз в Киеве не доела пампушку с чесноком, борщ съела, а пампушку оставила – больше не могла. Тут же подгребла официантка и забрала мою один раз откусанную булочку. Верни, стерва.
А буквально перед отъездом выбросила из холодильника кусок сыра. Прямо в мусорку, даже не екнуло ничего в груди – он засох.
А сразу после этого разбила яйцо на сковородку, прямо в кипящее сливочное масло. Подавила вилкой авокадо, слегка посолила, несколько капель лимонного сока… и намазала на тост. Еще четко помню, как открыла холодильник достала семгу, посмотрела на нее и запихнула обратно. Не сегодня.
Только что увидела, как я нынешняя подхожу к себе той у холодильника и шиплю в спину:
- Жри дура.
Паша всегда говорил, что я слишком экономно расходую радость. По чуть-чуть в день и то не каждый день. Посмеялась немного и осеклась – как бы плакать не пришлось.
А он утверждал, что счастья на земле неограниченное количество, оно все время возобновляется, чем больше его поглощаешь, тем больше производится нового. И жизнь дана только для радости. Что если ты не радуешься, то ты живешь зря.
Сам Паша действительно радовался малому. Съемная комната в двушке, куда умудрялась набиваться куча друзей-музыкантов, бутылка кефира, банка шпротов, концерт с песнями. Хорошо всегда было, весело.
Но… про эти вечера я не стала бы рассказывать маме, незрелость в этом была какая-то неприличная.
Вот Будда бы судя по всему одобрил. А меня что-то свербило.
В тридцать хочется уже в пяти звездах с видом на океан провожать закат в волну с бокалом просекко в руках. Такую картинку в инстаграм себе запостила. Кусок Роминой руки в кадре, как бы невзначай. Девки мои выпали в осадок. Сто семьдесят лайков за час.
Я снова лежала на траве на краю обрыва и понимала, что мои мысли меня жрут.
Тогда я решила убрать их из головы, я посмотрела на небо и заорала в бездну:
- Один раз в год сады цветут, весну любви один раз ждут… всего один лишь только раз цветут сады в душе у нас!
Ветер уносил мои слова и ничего не было слышно. Тогда я встала навстречу ветру, раскинула руки как Кейт из Титаника и заорала:
- Сука! Сука! Блять! Йоги сраные, идите в жопу. Телефон верните!
На обеде красивый молодой индус положил мне на тарелку ложку риса, и я подумала, что могла бы убить его. Запросто.
Перевалиться через стол и вцепиться руками ему горло, сжать чуть посильнее и давить давить, пока его коричневая ручонка не разожмется и он не выронит эту малюсенький половничек к чертям собачим раз и навсегда.
Я протянула ему тарелку за добавкой и сердито бросила в него по-русски.
- По краю ходишь, гаденыш.
Да что со мной не так, злая тварь. Минус 200 за убийство индуса. (за виртуальное убийство немки 500 балов с кармы сняла, но ведь индусов больше в штуках)
Индус пожал плечами, подмигнул и незаметно вложил мне в руку бумажку.
Я ела рис под одной рисинке, клала в рот и жевала-жевала, пока от нее не оставалось одно лишь мыльное чуть горькое воспоминание.
Марго по-прежнему сидела за соседним столом, но высокомерие пропало из ее глаз, теперь она смотрела затравленно. Я украдкой открыла бумажку. На ней было написано по-английски с ошибками.
«У подножья горы, в полдень».
Сегодня монахи-иезуверы придумали новое задание.
Мы должны были сидеть на полу перед столом. На столе возле каждого насыпана кучка мелкого песка, в руках у каждого деревянные палочки. Этими палочками мы должны были перетащить весь песок в деревянное блюдце, тем самым усмиряя плоть и закаляя терпение.
Я сперва попыталась выработать покорность. Затем новаторский способ сделать бесполезную работу хотя бы быстрой. Пыталась перетаскивать песок как суши, складывала палочки плотом и нагружала на них подобие горки... Следила за другими – все чинно по одной песчинке. Даже Марго старается, хотя глаза у нее на мокром месте.
В конце концов я ладошкой сгребла горку песка в подставленную тарелочку и свалила.
Минус 100 к карме. Недоделала, но вообще-то старалась пытаться.
«В двенадцать у подножия горы».
Паша тоже писал мне записочки. Один раз пока я была в душе прилепил на зеркало:
Ну и рожа у тебя, Володь.
А один раз, когда он был на гастролях в Сургуте, ко мне в офис на проходную приперся бомж с полевыми ромашками, внутри была записка: «Все время думаю про твои лопатки.»
От ромашек пахло немытым телом, букет пришлось выбросить, а записка так и лежит у меня в столе. Я ее часто перечитываю, думала даже может быть мне декольте на спине носить. Чтобы не лишать мир прекрасного?
Рома не делал мне комплиментов, он скорее делал меня. Как Пигмалион. Улучшал. Вернее, пытался улучшить, потому что мне кажется, что результатом доволен он не был. Хотя я старалась изо всех сил. И он тоже.
Подбирал мне что читать, водил на выставки, мы вместе смотрели занудное европейское кино, почти всегда про трудные будни геев. Было скучновато, но с другой стороны, если не тренируешь душу, то как тогда расти над собой? Тут-то мы с Буддой в одном русле.
Рома иногда спрашивал у меня что я люблю больше всего? Я смеялась и говорила, что его. Не могла же я признаться, что больше всего на свете я люблю шоппинг.
Шоппинг! Мое новое зеленое платье. Висит в шкафу. Была в нем, когда Рома сделал мне предложение или что это было?
- Пора съезжаться. Распишемся и сразу улетим на Азоры. Париж и Рим – банально, ты согласна?
- Я согласна!
А через неделю, как раз, когда я хотела сказать Паше, что все кончено. Я правда хотела. Просто пыталась сгладить. Он встал с кровати, потянулся за штанами и снова лег.
- Не пойду никуда. Когда ухожу думаю только когда снова встретимся. Плохо мне без тебя. Я хочу, чтобы мне было хорошо. Ты согласна?
И он повернулся ко мне, убрал волосы с лица и поцеловал.
- Я согласна.
Вот, собственно, и вся история. Это я жуку рассказывала. Он снова ползает в траве без дела.
- Понимаешь, ты молодец, а я все мечусь – волнуюсь-выбираю. А ты поди не думаешь – ой, надо было за колорадского выходить. Все же иностранец. А то мой навозник, достал уже, все нервы вымотал. А ты, жук, как есть, так и есть. Пока живешь – ползешь. Вот бы и мне так.
У подножья горы молодые индусские парни прикатили тележку со стритфудом и жарят прямо здесь пакору и самосы.
Я стою и вдыхаю аромат еды. Наверное, это и есть счастье. Я точно не знаю, надо бы загуглить.
Я стою и жадно смотрю, как парень жарит папри чааат... (Я, такая то такая, тридцать один год, успешный продюсер кинокомпании…)
… кладет на салфетку и протягивает мне. А у меня от бессилия слезы капают из глаз.
- Я живу там, на горе в храме. У меня отобрали деньги… ничего нет. Даже карточки. Я не смогу заплатить.
Парень кивает и продолжает протягивать еду. Я жадно хватаю чаат и вгрызаюсь в него. Жую. Даже почти не жую – глотаю кусками.
Парень-индус говорит по-английски.
- Денег не надо.
- А как же тогда? Делай добро и оно приумножится?
- Ага. И еще эта… Покажи сиськи.
Я замираю с не дожёванным куском.
- Что? Я тебе не какая-то там дешевка, готовая отдаться за сраную гороховую лепешку.
Я тыкаю пальцем в картофельные пирожки, в жареный горох, в куринные стрипсы и гордо говорю.
- Три этого, две вот этих и… сладкое что-то есть?
И пока парень накладывает мне еду в пакет, я распахиваю сари. Ветер развевает его полы как победоносный флаг. Сиськи в гору!
Они смотрят на мою грудь и не мигают, боясь пропустить драгоценные секунды. А я? Ну что я. Я еще ого-го.
Судя потому как у одного на губе пузырится слюна.
«Променяла честь на три пирожка с картошкой» карма - 2500.
Я легко прыгаю обратно в горку на вершине которой стоит величественный храм, доедая на ходу халву горджар.
Я спешу наверх и размышляю, о том, как легка и беззаботна дорога, если она ведет к храму.
Как же хорошо медитируется под сытое урчание желудка. Сегодня я вдруг поняла, что все будет хорошо, что вселенная сама сведет меня с нужными людьми и разведет с ненужными. Нужно только у нее об этом попросить.
Я сильно зажмурилась, пропела вместе со всеми мантру «ом» и уже хотела было заказывать у Вселенной по меню: счастье, любовь, власть два раза…
как от моих благостных мыслей меня отвлек громкий стук. Это толстая Марго со всего маху хлопнулась об каменный пол в голодный обморок.
Я подбежала к ней, уложила ее голову к себе на колени, потрясла за плечи, подула ей в лицо - сделала все, чему учил меня восемь лет доктор Хаус. Остальные не двинулись с места, просто смотрели на нас, но не подходили.
Я вскочила на ноги и крикнула.
- Помогите ей, да помогите же ей! Есть тут врач. Люди вы чего?
Все молчали. Немка медленно опустила верхние веки на нижние и ушла в себя. Гешлоссн.
Я со всей дури звонко похлопала Марго по щекам. Она медленно вернулась в здесь и сейчас.
- Я умерла?
- Если бы.
Марго доверительно смотрит мне в глаза, уютно крутит головой у меня на коленях и говорит.
- А я ведь больше не могу…
Я снова сижу у подножья горы и философски наблюдаю как кибитка фастфуда ходит ходуном. Наконец, движение затихает, из нее выползает красная, растрепанная и довольная Марго.
Мы с Марго дожевываем пироги. Парень индус не знает, чем нам еще угодить, он включает на своем телефоне русскую песню.
Алла Пугачева поет про то, что все еще будет, и про южный ветер И про то как он наколдует весну…
Марго откидывается на траву, подставляет лицо солнцу глубоко вдыхает.
- Господи, этот ретрит, стоит каждого потраченного рубля.
Я киваю и улыбаюсь. Говорить не хочется.
«Спасла ближнего своего» +7000 в карму.
Итого: Я буду счастливой, я это точно знаю. И точно знаю с кем. И всегда знала. И к черту все эти плюсы и минусы, подсчеты, расчеты, аналитика…
Потому что единственное, что решает все – это любовь.
Прошло несколько дней, и я уже заказываю такси из аэропорта.
Смешной водитель с лицом-блином поворачивается ко мне, улыбается от края до края и спрашивает:
- Куда едем?
- Просто по Москве.
- Первый раз в столице?
- Как будто да!
- Здесь хорошо, вам понравится.
- Надеюсь приживусь…
И мы едем. Я наконец, включаю телефон.
И тут случается чудо. Как только телефон ловит сеть в ту же секунду раздается звонок.
Это звонит ОН.