ГОРОДСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ.
Глава 1-я. Любовь и месть.
Рассвет смешался с утренним туманом и выплеснул в пространство влажную массу, окрашенную чем-то жёлтовато-розовым. Повеяло грядущим днём и уходящей ночью. Но легче не стало. Стало хуже. Хотя куда уж...
Вставать не хотелось, хотелось пить. Курить не хотелось, хотелось любви. И кваса… Тело жаждало тела. Кожа просто кричала всеми своими рецепторами о желании соприкоснуться с шелковистой женской. И, потеревшись, высечь горячую искру - начало любовного огня. Но любимой рядом не было. И кваса тоже не было. И эти два - такие плотские и такие разные желания, мирно уживались в организме совсем не мешая и даже дополняя друг-друга... С квасом решалось просто - ко входу в сквер скоро подвезут бочку. А вот с любимой.....
Надо было идти в институт, но навалилась такая чёрная тоска и боль, что он тихо завыл, вцепившись зубами в простынь. Вчерашняя алкогольная завеса, которой он старался укутать мозги, начала рассеиваться и пришло понимание - любимую он теряет, уже почти потерял… Сознание цеплялось за это преславутое "почти" как за слабую надежду -ниточку, якобы способную вытащить из чёрного провала обстоятельств распадающую гармонию их отношений. Вернуть эту, растянувшуюся почти на год круговерть радости, наполненную любовными взглядами, поцелуями, милыми подарками, букетами ландышей и тюльпанов, сладким красным вином, пахучими яблоками и фруктовыми конфетами. На большее денег не было.
Бедный студент из интеллигентной инженерной семьи в кроличьей шапке и потёртой куртке. И она - невысокая, миловидная, с ладной фигуркой, лицом похожая на популярную французскую актрису. В каракулевой шубке, пeсцовой шапке, финских сапожках. (В то время, началo-середина 70-х, это было целое состояние). Золотые украшения, свитера из "Берёзки", папа на генеральской должности, большая квартира с высокими потолками в старом доме. Всё лучшее из Военторга у командира на столе, в холодильнике, в шкафах и в серванте.
А у него перспектива после института - дыра в Средней Азии или сто рублей в КБ. Жизнь от зарплаты до зарплаты, лет 15-20 в очереди на квартиру. Продукты - из гастронома, одежда - из универмага, из того что в продаже.
Разве о таком зяте мечтали родители для своей дочки? На примете был перспективный офицер, почти майoр, папин любимец, с родственниками где-то в генштабе. Высокий, красивый, - что ещё надо? Правда, выпить любил и погулять. Почти как все. Бравый офицер, да без куража? Её и не спрашивали. Куда ей деваться.
У неё дома Андрея встречали поджатыми губами, недоумением и плохо скрываемым презрением. Ну когда до тебя дойдёт - кто ты, а кто мы? Ну ладно, походи пока... Пусть девочка в любовь поиграет, перебесится…
Он и ходил, ничего не замечая. А она всё понимала, но молчала. Может и любила его, но папа с мамой всё обьяснили, как оно дальше будет. Сейчас было хорошо, весело, радостно. Ну а потом? Меха изотрутся, сапоги порвутся, останется колбаса по 2.20, мороженная "синяя птица" и слипшиеся пельмени в морозилке.
Она как-бы раздвоилась: одной половиной была с ним, другой - там, в будущей жизни. Здесь - чувства, эмоции; там - планы и мысли. Папе с мамой перечить не могла да и не хотела. Как жить без вещей и комфорта, как стать такой как большинство? Офицер ей нравился, и против такого мужа ничего не имела. А Андрея тихо отодвигала, постепенно охлаждая отношения. Втайне гордилась собой - сохранила невинность для брака, каждый раз попрекая Андрея его естественным мужским желанием. Тем более, что мама каждый раз напоминала - Юлька ты там не балуйся, помни за кого замуж собралась. Должна чистой быть, всегда потом сказать можешь - мол, для тебя себя берегла. А если нет, как выпьет, так обязательно попрекнёт. По себе знаю. Хоть до свадьбы отец у меня первый был, но всё равно попрекает - тем что до свадьбы. Андрей и не настаивал - любил, относился бережно, боялся обидеть настойчивостью, оскорбить любимую низменным, плотским.
Тоска, скорая гибель любви, вот-вот казалось доведут его до нервного срыва. Не было выхода из этого чёрного провала, как и не было выхода для злой энергии разрушения, рвущейся наружу от безисходности. Самое простое решение - физическая расправа с соперником, подсказанное обычаями улицы, дворовым кодексом, не раз виденное в кино, читанное в книгах. Больше ничего на ум не приходило. Мысли воспалённого сознания крутились вокруг этого акта возмездия, не в силах вырваться за пределы очевидного. Перед глазами возникали кровавые сцены избиения, он почти физически ощущал как кулаки вламываются в чужое ненавистное тело разрывая кожу и ломая кости. Как кровь заливает изуродованное лицо, военная форма превращается в клочья из под которых вылазят иссиня-чёрные вздутые гематомы и кровавые ссадины.... Но это видение клубилось как облако пара над гранитной плитой понимания, что это невозможно, что у него нет шансов. Не было бойцовских навыков, соперник превосходил его по всем параметрам. Он стремился задвинуть это понимание в самый дальний угол сознания и наглухо забить чёрными досками. Жажда расправы, страстное жeлание удержать её, воспоминания о счастливых днях - всё это, причудливо смешалось в один тёмный мутный поток сознания из которого неожиданно выплеснулось понимание, что она и не любила никогда, если предпочла гарантированный комфорт с достатком нищей инженерной неизвестности. И постепенно вызревала злость и на неё - за игру, за измену, за предательство.